Дурманом сладким веяло

Не твоя вина, что ты хочешь вина

Вокруг сплошная тишина. Вокруг пустота. Спиртовой отвратительный запах. В его полномочиях вывернуть на изнанку каждого, кто ненавидит алкоголь или что-то в этом роде. Удушающий воздух окружил со всех сторон. Куда бы податься? Так и задохнуться можно, в конце концов. Полупустой кабинет с белыми плитками на стенах. За окном ничего не видно, кроме пробивающихся лучей в комнату. Казалось, что это ловушка. Тупик. Огромная ошибка, с которой ничего невозможно поделать. В голове крутиться только одно: "Поздно. Слишком поздно". И эту фразу дополняло главное - тяжелое молчание со стороны. С этим ничего нельзя сделать. Сложно уберечь то, чем так дорожишь. То, что для тебя самое главное в жизни. Без чего наступит вечная темнота для каждого человека.       —      Не могу вас ничем порадовать. В какой раз я говорю вам лечь в стационар? - раздался оглушительный мужской голос, знакомый по нежеланию, разрушив всё затишье. Закрыв глаза на пару секунд, пациент вздохнул. Много. Огромное количество раз за полгода хождения в проклятую поликлинику. А что здесь можно подделать, если это непостижимо? Нет такой возможности. И вряд ли появится. Столько неотложенных дел свалилось на плечи бедолаги. Семья в добавок. Как перед ними оправдываться, чтобы те не подняли тревогу? Разве такое реально? Думается, что нет. Остается мучиться и изнемогать себя самого во благо другим. Тяжело жить, когда жалеешь всех на свете белом. Им же нужнее бывает. Потерпеть ради них всех не смертельно. Потом уже и о себе появиться время беспокоиться. "Лучше бы себя пожалеть". - пронеслось в голове пациента, когда тот отвернулся к печальному окну с целью не смотреть в чужие глаза напротив. Противно от себя самого. Не мог, не хотел. жалкие оправдания, не нужные никому.        —      Я понимаю, мы все занятые и заботливые люди, но вы о себе подумайте хоть раз, а не о других. Иначе вообще не сможете заниматься чем-либо из перечисленного. Это да, это мы знаем. Не раз говорили, не раз писали в книжках, не раз объясняли в фильмах. Толка нет, правда. Грустно кивнул пациент, зарывая руки всё глубже в рукава кофты. Хоть и солнце светит на дворе, но холодно для лета. Или так видится. Черт его знает. Даже приятнее, что-ли. Пациент глядел на врача, понимая, что от него хотят, да вытащить не могут огромными щипцами. На лице первого не было никакой радости или печали больше. Глубокие ямы под глазами, скрытые слегка тональным средством, были видны невооруженным глазом. Бессонница одним словом, не дающая покоя по ночам. Зато целый день спать хочется, а нельзя. Приходится держаться, как позволяют обстоятельства. Зевать каждую минуту, закрывать на долго глаза и пытаться сосредоточиться на выполнении своих обязанностей. А вот после десяти ощущается лишь страх не уснуть вовремя. И на зло это сбывается. Ни то, чтобы, такое происходит каждый день, конечно. По будням распространенное волшебство только. На выходных спи не хочу. Вот она, наша благодарность. Таблетки с успокоительным или снотворным действием? Про первые нечего сказать. Пользовались одним глицином, да валерьянкой. Помогало ли, сложно ответить. С одной стороны, на время сбавляло чувство беспокойства, и можно было лечь отдохнуть. С другой, что выходит из половины первого, на время. После шло по накатанной. На счет снотворных... Ничего прекрасного в них нет. Трудно с них просыпаться. Вставать на работу невыносимо. Как зомби ходишь и распугиваешь других. Также зависимость от некоторых разновидностей есть. Такие и попадались пациенту. Ели как слезть с лекарств, прилагая усилия неимоверные, и жалеть об этом. Так спать было можно всё-таки.       —      Я не могу сейчас госпитализироваться. Только на работу приняли. - впервые подал голос пациент. Так неторопливо, тихо, серьезно. Это же никому не надо, кроме самого пациента. Его здоровье. Что потеряет врач? Разве что клиента. Если сам человек не хочет заниматься тем, чем необходимо, то вряд ли его заставят окружающие. - Неужели у меня нет времени отложить лечение? Послышался тяжелый вздох, заполняющий ум пациента. Да, это означало многое. Бесполезный вопрос.       —      Есть. Конечно, есть. Только, Анна Владимировна, его не так много, как вы думаете. Полгода - год и вы окажетесь не у меня в кабинете, а на больничной койке среди таких же занятых людей. Хорошо будет, когда вам скорую вызовут и не оставят в беде. - снял очки врач, выдохнув. Он уже явно сожалел о сказанном в адрес девушки. - Извините, Анна, но это правда. Я верю, что вы ответственный человек во всем, что берете на свою совесть. Только халатны в вашем же здоровье. - акцентировал внимание на третьем слове тот. Гаранжина кивнула. Верно говорит врач, безусловно. И послушаться его следует. Ей бы чуть-чуть еще отложить лечение. Поработает и уйдет отдыхать. Точно-точно, она обещает. У нее на носу, быть точнее через месяц, важное мероприятие. Команда без нее не справиться. Английский знает только их врач. Маломальски еще понимает Моисеев. Всё равно они не смогут организовать пресс-конференцию. Опозорятся всем коллективом. Ощущала Анна себя ужасно. Здоровье ухудшалось на глазах. В последнее время нет времени на полноценный отдых. Одна работа на уме. Повышенная тревожность по всяким возможным пустякам. Сигареты ни капли не помогают практически. На нее возложили огромный труд, с которым она не справляется, но молчит об этом. Не хватало того, чтобы ей срезали заработную плату или уволили за проявление безделья. Из-за этого всего Гаранжина снова здесь. Ей нужны лекарства от тревоги, а не от сердца.              —      Я обязательно лягу на лечение после чемпионата Европы. Это необходимое требование. - почти клялась лечащему врачу Гаранжина.       —      Как скажете. - выслушал ее Иван Васильевич, поразившись ее условию. - По вашим анализам и прослушке мне всё ясно, но мне нужно, чтобы вы рассказали о своем самочувствии. Есть ли ухудшения, беспокойства? Что с тахикардией? Великолепный вопрос. Ради этого она сюда и пришла. Пора бы раскрыть карты врачу и не прятать в себе проблемы.       —      Имеются. Как же без них. - перекрестила ноги. - Волнуюсь также, как и раньше. Сплю плохо. Бессонница. Не могу ничего с этим поделать. Поэтому тахикардия неотъемлемая часть моего буднего дня. Боли, кажется, стали сильнее. Иногда я чувствую, что мое сердце вот-вот выпрыгнет из грудной клетки. Очень частое сердцебиение. Она переживала даже в момент рассказа своей жизни. Вдруг ей ничего не выпишут и скажут срочно ложиться на обследование? От этого становилось страшно. Она просто не сможет объясниться перед родителями. Напротив нее закивал врач. То, о чем он и думал. Теперь нужны таблетки с более серьезным действием. И пить их придется чаще. Просто посоветовать не волноваться не прокатит больше. Он достал из ящика стола лист небольшого размера для выписки рецепта. Начал быстро водить по нему ручкой, оставляя непонятные загогулинки. Девушка внимательно наблюдала за его движениями. Они вселяли в нее надежду о лучшем исходе.       —      Выписываю вам тофизопам. Принимать по одной таблетке в случае нервного сотрясения. Хорошо снижает эмоциональное напряжение. Противопоказаний для вашего сердца у него нет. Жду вас у себя на приеме после чемпионата. - слегка улыбнулся мужчина. - Кстати, кем вы работаете то? Он передал ей легкий рецепт на противной бумаге. Моментально девушка спрятала его в свою сумку, чтобы ни в коем случае не выронить. Новый ей выписывать что-ли ему? Это еще раз сюда приходить утром рано. Без такого счастья обойдется.       —      Пресс-секретарем у мужской сборной по баскетболу. - произнесла она, вставая со стула. - До свидания.       —      Недурная работка. - удивился Иван Васильевич, провожая взглядом Гаранжину. - До свидания. Позови следующего, пожалуйста. Она взмахнула темной головой в знак повиновения и скрылась за дверью злосчастного кабинета. За его пределами уже столпилась куча народа. К тому же достаточно злого. При ее выходе на Анну Вячеславовну обратило внимание не пару человек, а все в очереди. Недовольство читалось в их глазах, бровях, губах. Липко среди них. Разговаривать с ними ей не хотелось всё больше и больше.       —      Следующий, проходите. С места поднялась немолодая женщина лет сорока в темно-зеленом платье с накидкой такого же цвета, практически оттолкнув от входа Гаранжину. Девушка почувствовала резкую незначительную боль в районе плеча и схватилась за эту часть тела. В след она проговорила что-то типа "аккуратнее, женщина". Как было плевать же толкнувшей на ее слова. Вот тебе и старшее поколение. Так они требуют к себе уважения постоянно в добавок. О каком уважении здесь может идти речь, когда они просто так толкают тебя или оскорбляют? *** Светлая улочка. Никого рядом. Люди на работе. Кроме нее. Пришлось предупреждать Моисеева, что придет позже обычного. Причину назвала самую простую и правдоподобную, которая даже слегка переплеталась с ее: "к ортопеду иду. Спина начала беспокоить". Без раздумий ее отпустили, пожелав удачи. Для родителей девушка как обычно ушла к девяти на работу. Она не рассказывал им про тахикардию и всякого рода такие проблемы. И не собирается пока. Не хотела бы Анна, чтобы родители переживали за второго ребенка. Шурки в их семье хватает с головой. Ее здоровье = ее обязанность. Тем более уже стыдно говорить про это. Всё-таки не пару лет у нее такое. Гаранжина шла не торопясь по узкой тропинке. Руки были сжаты крепко у нее на груди. Темные волосы не были привычно заплетены сзади, а развивались на ветру. В глазах пустота. Ее разум был заполнен одним - лечение. Вроде как время еще имеется в запасе. Ничего такого врач не сказал. То, что она без своего желания может оказаться в больнице, не волновало никак. Он не предупредил же, что она как-то из-за этого пострадает. Упадет в обморок по причине болей. Ну и ладно. Переживет. Сейчас с ней более-менее хорошо всё. Для чего панику сеять так рано. Пока жива. Пока у нее есть право на жизнь. Что на счет лекарств, так она зайдет за ними позже. Этот день Гаранжина протерпит. Справится. И так опаздывает слегка. А нельзя, кстати. Никто не отменял ее документы недоделанные. ***                                                                                                                                                             Наконец-то Анна оказалась около заветной двери. Торопливо она провернула ключ в замочной скважине, и для нее открылся удивительный вид. На рабочем столе стоял букет алых роз. На минуточку, в вазе с водой, что очень удивило девушку. на ее лице возникло непонимание. Самая первая мысль - как сюда пробрались. Неужели ключи есть у кого-то еще?       —      Это как понимать вообще? - раскинула руками Гаранжина, подходя к букету цветов. Да, естественно, амбре приятное. Ничего против она не имеет. Но, черт возьми, кто и как? Кому это нужно было? В голове начали всплывать недавние события. За последние две недели ей дарил цветы только Саша. Праздников в июле они никогда никаких не отмечали. Просто так букеты он не приносит ей. Значит, не Белов.       —      Тогда кто это?        Не сразу она догадалась, что это сам Паулаускас. Совсем вылетел из мыслей, на что огромное спасибо. Для чего такой знак внимания ей оказан? Он не одумался совсем за это время? Какая гадость. Ведь и вазу где-то достал. В ее кабинете ничего такого не было. Гаранжина поставила обратно букет в воду. С этим следует разобраться, чем она прямо сейчас и займется. Для начала на вахту. Спустилась по лестнице чуть ли не бегом. Настроение печальное сменилось на злое. Подойдя к старенькой женщине, Гаранжина сразу начала с главного:       —      Извините, у меня к вам деликатное дело. - нагнулась к вахтерше девушка. - У вас сегодня никто не брал ключики от кабинета номер пятнадцать? На нее грозно посмотрела та, как будто Анна нарушала какое-то очень важное правило. Ладно, она всего-то отвлекла старушку от разгадывания кроссвордов. Женщина прищурилась, после чего поправила очки на носу, дабы лучше разглядеть нежеланного гостя. После чего захлопнула журнальчик и улыбнулась. Вот это и правда очень странно было для Анны. Люди странные в этот день.       —      Да, милочка, брали. Вы пресс-секретарь?       —      Именно. - вздохнула Гаранжина. - Кто брал?       —      Ну как кто? Баскетболист наш, Паулаускас. Он разве вас не предупредил? - расширились глаза женщины. - Он, наверное, вам сюрприз хотел сделать! Такой милый парень. "У всех бабушек такое?" - не могла понять Анна Вячеславовна. Ей было неприятно то, что на него наговаривают в хорошем свете. Тут даже за неделю выводы о нем имеются. Попросила его девушка не лезть к ней больше, а он продолжает. Ужас какой-то. Избавиться от него сложно будет.       —      Нет, он меня не предупреждал. Вы не могли бы отдать мне дубликат ключей от моего кабинета, чтобы такое больше не повторилось? Тут же разочаровано женщина приложила руку к щеке. Гаранжина выгнула бровь в молчании с обеих сторон.       —      А если вы его потеряете? У меня же потом просить станете.       —      Не стану. Мой кабинет, знаете ли, не проходной двор. Там важные документы находятся. Гаранжиной не нравилось беседовать с женщиной. Резкие перепады настроения, которые чаще, чем у пресс-секретарши, не ведали ничего хорошего. Девушка горела желанием убежать отсюда, как можно быстрее.       —      Смотрите мне. - фыркнула женщина, доставая из ящика связку ключей. Она с трудом отъединила один и протянула Гаранжиной. - Если что, пеняйте на себя.       —      Да без вопросов, спасибо. Она снова полетела обратно к себе. Теперь ее никто не должен беспокоить своими цветами и всем остальным. По-хорошему с Модестасом надо поговорить. На последний раз, надеялась девушка. *** Прошел день. Не было никакого волнения, что радовало Гаранжину. Она собиралась домой в приподнятом настроении. По дороге домой она должна забежать в аптеку и в магазин любой. Шурка утром лично у нее попросил шоколадку самую вкусную. Ей будет стыдно, если она не выполнит его просьбу. Бывало у нее такое, что после института девушка забывала про сладкое для мальчика. Приходить домой тогда было крайне неудобно. Жалко становилось Шуру. Анна его утешала каждый раз и обещала купить в значительных размерах сладкое. Поэтому сейчас Анна в припрыжку спешила на улицу. Всё также веяло холодом отовсюду. С уверенностью она куталась в синюю вязаную кофточку. Она наотрез отказывалась называть ее свитером. Слишком необъемно для него. По пути на выход из Дворца Гаранжина увидела знакомую фигуру. И нет, это был не Паулаускас. И даже не Сашка или Владимир Петрович. А Белов Сергей. Давно она с ним не пересекалась. Неожиданно это как-то. Сергей стоял в ожидании, как подумала Анна. Заглядывался в темный коридор между залом и тренерской. Он был одет в красивый костюм бежевого цвета. Аккуратно выглаженный, чем изумилась секретарша. И такой же серьезный, как всегда.       —      Добрый вечер. - кивнула девушка, когда те поравнялись. Узнав женский голос, мужчина развернулся к ней. Его глаза снова пронзили ее суровостью и морозом. Она не торопилась съеживаться от этого. Лучше переиграть своим взглядом. Ей хотелось переиграть его во взгляде.       —      Добрый вечер. Сергей моментально развернулся от нее. Не до этого ему. Гаранжина закатила глаза, понимая, что проиграла она в бою, о котором знала только сама. Немедля девушка собралась дальше. "Ну и пусть отворачивается". - фыркнула та. Неведомое чувство подвигло Сергея оглянуться. Предупредить. Он должен был, нет, просто обязан, предупредить ее о умыслах его друга. Корить себя потом станет за разбитое сердце. Хотя раньше Белов даже усом бы не повел, видя такую ситуацию. Что-то с ним не то в последнее время. Добрее стал ко многим. Интересно, от чего с ним такое происходит?       —      Стойте, Анна Вячеславовна. - окликнул девушку мужчина. Он подошел к ней, сделав это за считанные секунды. - Я хочу вас проинформировать о том, что Модестас Паулаускас поспорил на вас. Будьте бдительны, не видитесь на его обаяние. Произнес Сергей фразу, как обычно, без всякой эмоциональности. Лишь шевельнул усами в знак того, что закончил свое извещение. Гаранжина не ошеломилась от этого заявления. Потускнела ли она? Нет, не подумайте. Пока обрадовалась, что у него ненастоящие чувства. Получится легко отвести его от себя. Девушка улыбнулась, заглядывая в глаза Белова.       —      А зачем вы меня предупредили? - сказала Анна Вячеславовна, выйдя из размышлений.       —      Я не хочу, чтобы из-за него пострадала еще одна девушка. Краткий кивок от Гаранжиной. Анна развернулась от него, устремившись на выход. Сколько Модестас разрушил надежд других девушек неизвестно, но среди них не будет ее точно.       —      Спасибо. Прозвучало на прощание от адреса Гаранжиной. Белов попытался ей улыбнуться не в усы. Увы, ничего не вышло. Поэтому девушка вновь посчитала его невежей. Ничего нового. Всё, как и прежде.