Кого угодно ты на свете обвиняй, но только не меня
— Нормально-нормально. Прекрасный город, великолепная страна, хороший народ. Вы как? — крутила на пальцах провод от международного телефона Анна, общаясь с матерью. Вчера разговаривал только отец, так как Гаранжина при удобном раскладе сразу уехала менять валюту и покупать необходимые вещи. Умудрилась уже соскучиться Ксения за дочерью. Таких больших расставаний давно не было. Сказать, что Анна не испытывала схожих чувств, оказалось бы преступлением. Она также уделяла некоторое время на вспоминание мамы и Шурки. Без этого никак. Не хватало в крови их. — Вот видишь, как тебе крупно повезло, — девушка смогла представить мамину улыбку по веселому голосу. — У нас всё хорошо в целом. Шурка скучает сильно только. С улицы ели загонишь. Сидит, рисует на свежем воздухе, пока тепло. — Нашли время по мне скучать, — покачала головой Анна, прикладывая руку ко лбу. Конечно, мальчика жаль, но повод для грусти сомнительный. Она вернется уже вон, через пару дней. — Скажи Шурке, чтобы перестал печалиться. Раз гуляет, то пусть расслабляется по полной. Один на один с хорошими мыслями. Где его друзья, кстати? Выходить перестали из-за школы? Дети они такие. Мечтательные и сложные. Сама была такой. Всё прекрасно помнит. Вечные недовольства, которые она пыталась скрыть от всех. Не получалось. Выходили наружу. Это еще детский период. Что в подростковом? Осознание себя полностью. Кто ты, зачем и для чего. Тяжелое время. Казалось, будто тебя никто не понимает. В итоге именно ты нес бред. — Нет, выходят как раз. В шашки играют. Сколько не смотрю, он в конце концов остается один и занимается своими кисточками, — выдохнула женщина, опустив взгляд в пол. В семье одни творческие дети. Родители математики и спортсмены. Старшая дочка хоть и знает точные науки, но направление выбрано другое. Лингвист она, вот кто. А младший сын художник. К нему на дом ходит один мужчина из Дворца Культуры, занимается с Шуркой. Да, мальчик очень хотел бы стать баскетболистом в будущем. Шансы малы. Именно из-за будущей операции Анна до сих пор живет у родителей. Деньги складываются воедино. Раньше секретарша съезжалась с Мартыновым, только ненадолго. Не ужились вместе. Раздельно в разы лучше. — Ну, это тоже здорово. У него есть талант, мама, — заверила женщину Анна, принимая полностью занятость брата. — Не переживай так, художники тоже много берут. Послышался легкий смешок от девушки. По правде, ведь. мальчишка смышленый, сам в будущем решит, на чем остановиться. Она ведь смогла расставить все точки над «i». Радовало одно, что никто из родителей не заставлял делать выбор в их же сторону. Нравиться рисовать? Пожалуйста. Нравиться петь? Конечно-конечно. Спорт? Без проблем. Они не лезли в их жизнь с глупыми советами. Только полезными. — Не спорю, он молодец, — закивала женщина, — и ты тоже. Не переживаешь? — Да ну, я? Никогда. — отшутилась Гаранжина младшая, дернув острыми плечами. Напомнила всё-таки. Сегодня игра и конференция прямо за ней. С утра Анна бегала с этими бумажонками и договаривалась с мужчинами в строгих костюмах. Она им соответствовала, кстати. Они удивлялись этому, что можно было прочесть в глазах. Как будто раньше не встречали такого. — Тогда удачи, Нюта, - послала воздушный поцелуй через трубку женщина. — Спасибо. Девушка сбросила и обернулась. Столько людей незнакомых. Все ждут только ее одну. Ничего нового. В Союзе примерно также, только с приятным сопровождением оскорблений и бурчанием себе под нос. — Да проходите вы, проходите. Как будто я у вас полжизни отняла одним лишь разговором, - высказалась на своем родном языке Гаранжина, собираясь вынуть из внутреннего кармана пиджака флягу с обычной водой. Пить охота после разговора. Не алкоголя. Пить перед важным делом абсурд. — Отняли, не сомневайтесь. - ответил ей светловолосый парень без всякого акцента. Это заставило девушку обернуться. Косо взглянув на него, Анна махнула рукой. Много везде русских беженцев что-то. *** В голове крутились разные мысли. Основные о Шурке. Маме не особо нравились его увлечение рисованием, несмотря на то, что она ничего не говорила сыну. Особенно, если тема заходила за профессиональное. Женщина придерживалась старой поговорке - художник от слова худо. Все, конечно, надеялись, что с мальчиком всё будет хорошо и он встанет на ноги, поэтому предполагали ему совершенно другое направление. Баскетбол там, техника. Это Анна настояла на репетиторе. Обязалась сама платить. Ее мама уникальный человек, от которого веет неизвестностью. У них вообще все женщины в семье странные. Со своей изюминкой, так сказать. От этого все поклонники сбегают, а остаются самые преданные и выдержанные, готовые мириться с их заскоками и особенностями. Ксению никто не выставляет ужасной матерью, которая совсем не любит своих детей, как и его увлечения. Совершенно нет. Она желает им только лучшего. Сам ведь от своего выбора будет мучиться. Гаранжина стояла в коридоре около раздевалки. До игры минут двадцать, не больше. Она жутко устала, сама не зная от чего и почему. Глаза наравились закрыться и слезились от приступов зевоты. Вчерашний странный день дал о себе знать полностью. Преть она будет аккуратнее со своей любовью к табаку, так уж и быть. Если получится. Подумает об этом тогда, когда придет нужное время. Сложилось начало хорошо по ощущениям. Народа столпилось много около входа. Среди них присутствовали и иностранные журналисты. Девушке приходилось им вежливо отказывать в настойчивости интереса к баскетболистам простой фразой "все вопросы на пресс-конференции". Это даже не разозлило Гаранжину. Она контролировала ситуацию, что читалось на ее вечно серьезном лице. Походу, Моисеев оценил собранность, когда обратил внимание на девушку. Теперь Анна стояла, прижавшись к стене, ожидая хоть кого-нибудь. Честно говоря, она не совсем понимала, что именно ей сейчас делать. Переводить - это понятно. Но где сам Моисеев вообще? Она даже не знает, куда ей идти то. Помещение огромное и наводит ужас успешно. Девушка она пугливая, поэтому и хотелось просто стоять на месте, никак не шевелясь. Жаль к ней никто не вышел из самих баскетболистов из раздевалки. Одиноко под солнцем, которое лезет в глаза. Хоть стой, хоть падай. — Чертово солнце, - прошептала Анна, закрываясь от ярких лучей рукой. Благодарит только за одно - светло. Не так жутко и мрачно. Кто увидит ее, подумает о чем-то грустном. У нее глаза красные от всего и сразу. Щеки мокрые слегка от слез. Не самое удачное зрелище она произведет на людей. Из-за этого Анна и поспешила привести себя в порядок, достав небольшое зеркальце из кармана черной сумки. Таскать ее с собой девушке нравилось. Всё всегда под рукой. Если и есть лишнее, то оно сразу станет необходимым. Тушь зарубежная не растеклась, к счастью. Не то, что советская с плевком. Красит она суперски, но течет до печали. Вроде, красноты нет, кроме глаз. Щеки сохраняют бледность. — Пойдет, - махнула рукой девушка, убирая предмет косметического ухода обратно в карман. Привела себя в порядок, можно и спокойно выдохнуть. Хоть не испугает никого, и на этом спасибо. Ей бы пудру купить, что ли. Как ее только с мертвецом не путают? Из-за зрачков в глазнице, наверное. А может и не надо никакой пудры. Естественность ей не к лицу, походу. Неожиданно и даже резко около девушки нарисовался Моисеев. Гаранжина облегченно выдохнула. Теперь у нее найдется дело. Согласна на любое. Надоело тухнуть в этом злосчастном коридоре. — Вижу, рада меня видеть, - улыбнулся мужчина, читая всё в ее глазах, - пойдем-ка мы с тобой в зал, к судьям. Спортсмены наши еще долго проторчат в раздевалке, не надейся. Мужчина приобнял ее сзади, ведя за собой. Умеет он вовремя появляться, конечно. Если бы Григорий не пришел сейчас, она бы умерла со скуки. Ну и капуши эти баскетболисты. Анна бы в десять раз быстрее управилась. А может им Владимир Петрович объясняет что-то. — Нет, я правда рада вас видеть, - ответила взаимной улыбкой Гаранжина, слушаясь и повинуясь ему. - Я думала только, что мы все вместе в зал на встречу пойдем. — Я тоже так думал, но есть пару моментов, которые стоит обсудить. И ты мне в этом поможешь. На душе было как-то тяжко. Непростая ситуация. Несвойственная для нее самой. Придется в этом плавать рыбкой. Она готова к первой партии перевода. Главное, сразу сориентироваться в языках. Может, они начнут на немецком. Или на английском. Лучше на первом, безусловно. Вероятнее - на последнем. Ладно, разберется на полпути. И не из такого приходилось выбираться. *** «Чемпионат Европы по баскетболу. Эссен. 1971. Я не мастер на пересказ игр, особенно баскетбольных. За меня это делает отец, а я лишь приукрашиваю для полной готовности. Кто-то что-то забивает, загоняет, закидывает. Пишу, как есть, и как умею. Если так уж угодно, и это прочтет другое поколение, то извините. Для меня это не столь важно. Встреча прошла отлично. Выиграли. Это радует. Смотря на мужчин, я замечала многие нюансы. Таким составом они уже один год, но до сих не считаются друг с другом. Они не команда, вот, что я скажу. Видно, между ними стены некие, мешающие нормальному общению. Не понимаю, как такое возможно. Они не друг за друга. И не против. Не видят и не воспринимают таких же, как они. Это печально, на самом деле. Отец выходил с грустью на лице. Надеюсь, мне показалось. По-моему, баскетболисты сыграли неплохо всё-таки. Имеются те, кто вытягивает. Значит, он мог расстроиться из-за Шурки. Мне еще не удалось с ним поговорить за день нормально. Не знаю почему. Наблюдала за Сергеем Беловым. Непрофессиональным глазом, конечно, оценила я его... В общем, мне понравились его движения. Он перемещался плавно, правильно и аккуратно. До меня доносились отрывки фраз отца и комсорга. Последний пытался противостоять тренеру в обычном замечании. Ничего не меняется. Сашка тоже молодец, сыграл хорошо, вроде как. Папа его больше хвалил. Слышала приглушенно. Переводила я немного. Общаться с судьями идея так себе. Они люди такие... Непонятные, воздушные. Неужели все такими будут на моем рабочем пути? Повеситься можно. Иногда я жалею о выборе своей профессии. Языки дело гиблое. Английский дался мне сложнее, чем французский. Требуют всё равно везде первый. Зато, во Франции без барьеров разговаривать смогу. В принципе и здесь на немецком. Полиглот. Настоящий полиглот. Так мама в детстве и называла. Ничего себе меня понесло. Хотела просто написать вкратце об игре, в итоге абзац уделяю своей жизни. Ну, ладно, пусть то, что будет.» *** Пресс-конференция. Яркий свет затуманивал глаза всеми силами и напорами. Вокруг камеры, микрофоны, люди. Непривычно, необычно, экзотично. Напрягало всё возможное в помещении. Сердце начинало бешено колотиться, пытаясь разорвать грудную клетку. Тахикардия. Будь она проклята. Пожалуй, нужно привыкать, иначе о нормальной жизни скоро ничего не сможет напомнить. В таблетках имеются и минусы по логике. Забывается сладкий вкус легкости и беззаботности. То время, когда у тебя не было жалоб на здоровье. Самое лучшее мгновение. Туфли новые ужасно натерли. Была бы такая возможность, Гаранжина уже ходила босиком. Неприлично. Сама виновата в этом. Знала ведь, что сначала нужно разносить обувь еще в Союзе или в номере походить. Жаль, пластыря нет с собой. Многофункциональная сумка подвела в этот раз. Следовало из аптечки взять, что ли. Она же без дела лежит в чемодане. Полная, словно бочка с водой или порохом, а не тканевая сумка. У нее пока не находилось полезного применения. Это великолепно, конечно. Сидела она за длинным белым столом с приятным покрытием. Всего их четверо, считая ее. С края сидела Анна, положив руки на стол и замкнув пальцы в замок. Рядом с ней Моисеев, за ним отец, а последний уже Белов. На самом деле, она не совсем понимала для чего он здесь. Вопросы здесь должны быть по программе про практику, тактику, умения. В общем такие, на которые сам тренер в состоянии ответить. Он лишь красуется для молоденьких журналисток или самых обычных немок. Да, кстати, на счет немок. Перед тем, как зайти в помещение, Белов мило улыбнулся одной девице в ярких колготах. От этого стало не по себе. Противно, жалко. Такого не должно было случиться. Но откуда такие мысли? Похоже на ревность, у которой нет повода. А вот Маринке он не улыбался. Зацепила с первого взгляда? Вот как. Понятно всё. "Что это со мной происходит? Я сама не своя в последнее время. Почему мне так интересен Белов? В нем ведь ничего такого, что стоит того, чтобы рухнуть на камни ради него, - помыслила Гаранжина, потирая камушки на кольце. - Черт, фамилия! Перед носом у всех побывала уже." Точно, ее фамилия прямо сейчас написана на белой подставке, а также висит на ее шее. Почему нет вопросов от... Белова? Опять он. Его бы выкинуть из головы, куда подальше. Мешают мысли о нем. Необходимо найти в них смысл. Зацепочку небольшую лишь бы. Тогда станет всё ясно. Свободного времени теперь у нее будет уйма. Справиться с таким нелегким делом. Бывает сложно капаться внутри себя. Даже сложнее, чем в головах других людей. — В чем разница вашего тренерского стиля от Гомельского? - перевела новый вопрос Гаранжина, поглядывая на отца. Задали на немецком. Приятно слышать, на самом деле. Она даже перестала чувствовать напряжение. Только легкое покалывание в груди беспокоило, но это норма. Проходит такое быстро, как и появляется. — В индивидуальном подходе к каждому игроку сборной, - улыбнулся Владимир Петрович, ожидая перевода на необходимый язык. — An individual approach to each basketball player of the national team, - девушка заправила за ухо выбившуюся из прическу прядь волос. Ее смущал чей-то взгляд. Она плохо чувствовала обычно такое. Никогда не понимала, как люди различают - смотрят на них или нет. Только в крайних случаях получалось уловить это чувство. И вот, пожалуйста. Присматриваться ко всем достаточно неприятно. Пришлось смириться. — В любом случае эту красную машину завел Гомельский, и она едет хорошо. — In any case, this red car was started by Gomelsky, and it goes well. Он хотел сказать что-то такое... Такое, на что решился бы не каждый. Это читалось по глазам, мимике и жестикуляции. Анна знает его слишком хорошо, чтобы не понять очевидного. Возможно, от сказанного многим придется не сладко. И ей не меньше. Переводит именно Гаранжина. Его дочь. Если переведет правильно, значит, виновата. Могла ведь перефразировать, а если не это, так подумают на общий план. Только они не в сговоре. — Что нас конкретно отличает, так это поставленная цель. Про что она и говорила. Цель, задачи. Не к добру. Девушка бросила на отца короткий взгляд и краем заметила, как на нее смотрел Сергей. Всё сложилось в ее голове. Пронзающие до глубины глаза убивали моментально. Никуда не спрятаться и незачем. Она не собиралась прекращать его действия. Кажется, ей это нравилось. — What specifically distinguishes us is the set goal. - голос девушки прозвучал чуть выше обычного, из-за чего она закашлялась. К ней повернулся Моисеев. На его лице было сказано недопонимание. Явное причем. Относящиеся не к ней, а к ее отцу. Он ведь тоже не дурак, понял намек друга. Никто из них не имеет права как-либо повлиять на его слова, увы. — What do you mean? - поинтересовался один парень в красивой розовой рубашке. Как же они выглядят все необычно. Цветные и светлые. От них веяло чем-то великодушным и воздушным. — Что вы имели в виду? Короткое молчание, за которое успели пробежать мурашки по всему телу в догадках о предстоящем предложении. Анна нервно кривила губы, погрузив свой взгляд в одну точку. На микрофон, вроде. Белов вел себя иначе. Держался ровно, будто не понимая ничего. А он и не должен. Не удосужился еще узнать своего тренера по глубже. — В следующем году Олимпиада, и мы должны обыграть американцев. Удар грома среди ясного неба словно. Самый плохой расклад. Ладно, он не сказал про то, что ненавидит Брежнева или всю советскую власть. По сравнению с этим, первое прозвучало не так ужасно. Гаранжина отвела глаза в сторону и перевела предложение. Ясно море, после этого возникли смешки и шептание. Мол, не смогут. Не их уровень. Анна и сама не особо верила в силы баскетболистов. Только в отца. Он великолепный тренер, правда, но вряд ли справиться с такими балбесами. — Владимир Петрович хотел сказать, что... - взял микрофон в руки Моисеев с желанием исправить сложившуюся ситуацию. - Уровень сборных в мировом баскетболе растет, и сборная Советского Союза собирается готовиться к будущей Олимпиаде чересчур серьезно. — Vladimir Petrovich wanted to say that the level of national teams in world basketball is growing, and the national team of the Soviet Union is going to prepare for the next Olympics too seriously. На своем месте ерзал Белов, шокированный словами тренера. В его голове не укладывалось, как Гаранжин мог такое сказать, не посоветовавшись с самими баскетболистами. Да даже к черту это. Он понимает, что за такое его могут запросто убрать по-тихому? — Mr. Garangin, is that what you wanted to say? — Мистер Гаранжин, это то, что вы хотели сказать? Тяжелый вздох со стороны отца донесся до ушей Анны. Похоже, он начал осознавать суть сказанных им слов. Почему он забыл про Шурку? Ему нужны деньги на операцию, а он просто раскидывается всем, чем можно. — Я хотел сказать, что не существует вечных империй, - девушка в спешке переводила за ним. Теперь оказалось, им аплодируют. Приятно-приятно. Вновь подал голос тот же парень. Анну он уже напрягал чрезмерным обилием интереса к ним. — Я был бы осторожен на вашем месте, так как власти... - лишь успела перевести Анна. Ее оборвал Моисеев с "он не про это". Пришлось перевести в таком порядке. — America has not lost a single match since 1936. How are you going to win? — Америка не проиграла ни одного матча начиная с 1936 года. Как вы собираетесь победить? Действительно. Хороший вопрос. На него Гаранжина ответь бы не смогла по понятным причинам. — Мне тоже очень интересно - как. - высказался Моисеев, шепча Владимиру. — Американцы не могут выигрывать вечно, они должны проиграть кому-нибудь. Я подумал, лучше нам. Для них это, по крайней мере, будет не позорно. *** После конференции Анна прибывала в каком-то вакууме. Ее ничего не волновало. Она будто была с закрытыми ушами и глазами. Как-то оказалась со всеми в кафе, как-то на это согласилась. А может и не соглашалась. В таком состоянии Гаранжина бессильна, уговорит любой. Зря было произнесено всё. Очень зря. Не маленькая, понимает последствия. Почему этого не предвидел Гаранжин? Неужели это конец? Она сидела около Моисеева и отца, положив руки на колени, которые в свою очередь придерживали голову. Не было желания садиться с ребятами. У них более мужская посиделка, чем у этих двоих. Тем более они втроем выше по статусу, значит, положено. Да и если они обсуждали что-то такое, то Анна ничего бы не запомнила и не вспомнила. Гипотеза Сергея подтвердилась, девушка являлась родственницей Владимира Петровича. Украдкой, без всякого общения, он увидел на ее груди бейдж с фамилией и именем. Гаранжина Анна Вячеславовна. Племянница ли, вот в чем вопрос. А если у нее совершенно другое отчество? Она могла его скрыть, представиться с этим. Белов целую пресс-конференцию пытался найти схожие черты обоих Гаранжиных. И нашел. Оставалось аккуратно поднять данную тему. Выглядела девушка неважно, как подмечал Белов. Замкнулась из-за нелепицы тренера. Ее глаза устремлены в пол. Странное поведение. Так переживает из-за... чего? Сергей знал, что ее никто не снимет точно. Команда заступиться за ее хорошие деяния. Значит, другая причина. Более тонкая и волнительная. От которой сердце сжимается до размеров ртутного шарика. При этом Гаранжин вел себя похоже. Был молчалив и лишь кивал, иногда вставляя короткие фразы. Их охватило беспокойство за одно целое. — Ладно мы с тобой, Вова. Переживем, придумаем что-нибудь. Но ты о детях своих подумал? - Моисеев указал головой на рядом сидящую Анну. Мужчины старались говорить тихо, дабы не тревожить девушку. - Ты ведь мог дочери карьеру поломать, сына без операции оставить. Владимир Петрович глянул на свою дочь. Совсем расклеилась. По его вине. Не подумал. Сам решил, как будет лучше, а она всего лишь перевела. К Моисееву, к нему самому и к девчонке будут вопросы. Хоть он и был уверен в верности сказанности, всё равно душа ныла за родных детей. Всегда нужно думать перед тем, как говорить - совет прекрасный, только Гаранжин про него забывает всегда. — Анют, вина красного будешь? - ласково спросил Гаранжин, гладя девушку по голове. Послышалось тихое "угу" со стороны Анны. Та не подняла даже глаз. Так и продолжала сидеть, не шевелясь. Лицо в маске, внутри раны. Залейте снегом талым. Гаранжин указал Моисееву на стойку бара, мол "поговорим там". Молча оба поднялись и направились в необходимом направлении. — Знаю и вижу я, Гриш. Только Аня ни при чем. Виновата не она. Если с кого и спросят, так с меня. Вас под удар ставить я не собираюсь. Сам отвечу и окажусь прав. - сказал Владимир Петрович, пока Григорий заказывал бокал вина. — Сам, сам, - покачал головой друг. - Шурке ты что говорить будешь потом? Опомнись, Вова, ты и мою карьеру угробил. Ты псих! Моисеева можно понять. Переживает и за себя, и за чужих детей. и за друга, скорее всего. Жизнь на перекосяк по щелчку пальца. Неприятно ведь. Болезненно даже в какой-то мере. — Гриша, это ведь не просто так было сказано. Сейчас именно такой момент. У них есть шанс. Ребята на пике. Разве ты не чувствуешь? От ответа Григория избавил бармен, предоставив алкоголь. Гаранжин взял бокал и подошел к их общему столу. Анна уже сидела ровно, следя за движениями отца. Перед ней поставили вино. Немедля девушка осушила бокал. В голову ударило. Еще и внимание привлекла. Удивление играло на лицах их. Оба переглянулись. Гаранжин даже вздохнул. А так помогло, кстати. Грусть отошла на второй план. Свежее даже голова стала, кажется. — Я пойду, если вы не против, - встала со своего места Анна, задвинув за собой стул. - Устала. — Дойдешь сама? - спросил Владимир Петрович, поглядывая за ней. — Да, конечно. Сквозь наступившую вновь боль в ногах, Гаранжина поспешила покинуть заведение под иностранную музыку. Про себя она отметила, что начало темнеть. Взглянув на часы, девушка вспомнила о непереведенном времени. И живет она так второй день. Смешно. — Анна Вячеславовна, может быть, вы нам составите компанию? - раздался мужской голос за спиной с грузинским акцентом. Пришлось развернуться. К ней обратился Мишико. теперь на нее смотрели все баскетболисты. Только вот этого ей не хватало для полного счастья, естественно. Не пила она с ними еще сегодня. Было одно верное решение, которое она собиралась применить. Больше она не выдержит алкоголя в своей крови и увалится спать. — Вынуждена отказать, извините, - мило улыбнулась девушка. - Очень устала за сегодняшний день. "По меньше вашего, но тоже сильно. Сколько нервов извела, из-за чего и вымоталась", - пронеслось в голове Анны. — Но мы ведь так и не отметили ваше появление в нашей команде, - проаргументировал Едешко. Гаранжина с ним помирилась в конце концов. — Ну так два месяца прошло. Не отметили, таки уж и пускай. Больше их слушать девушка не стала и выбежала на улицу, оставив всех в помещении. Ноги обливались кровью по ощущениям. Вот тебе и новые красивые туфли. Главное живой дойти, получается. *** Передвигая с трудом ноги, Гаранжина зашла в какой-то парк. Ничего особенного, обычные деревья и кустарники, тропинки и лавки, фонари и малое количество людей. Так это понятно, на дворе вечер, многим завтра на работу. Девушка приняла решение отдохнуть и глянуть на больное место, которое уже давно превратилось в кровавое месиво. Сев на первую попавшуюся скамейку, Анна облегченно выдохнула. Да, она оказалась права. Красовалась огромная рана с текущей кровью. Внутри туфель оказалась кровь, как и снаружи сзади. Идти босиком секретарша уже не хотела. Непонятно, что еще на земле у немцев лежит. Окончательно превращать ступни в черти что, девушка не собиралась. От такой невезухи Гаранжина закрыла глаза и облокотилась на спинку лавки, откинув голову. — Как мне домой идти, а? - спросила сама у себя девушка печально. Неизвестно, сколько именно в таком положении просидела Анна, но ей удалось почувствовать какое-то движение около себя. Кто-то сел рядом с ней, осматривая ее с ног до головы. Последовал вопрос, по которому девушка поняла, кто пожаловал к ней. — У вас случилось что, Анна? Вернув голову в привычное состояние, Гаранжина слабо улыбнулась. Снова комсорг команды. Это больше похоже на преследование, чем на случайную встречу. Только не вызвало это предположение злобы. Возможно, он видел ее состояние еще в баре, поэтому подстраховался. — Нет, всё нормально, - заверила его та, обув без рук туфли, чтобы Белов не заметил причину ее остановки. Он не поверил ей. Чувствует ложь в ее словах. По ней и видно, что не так. Сергей кивнул, забросив ногу на ногу. — Вы за мной следите? - решилась поинтересоваться секретарша с прищуром в глазах. — Ни в коем случае, - ответил мужчина. -У меня была вечерняя тренировка, и во время пробежки я забежал в этот парк. Звучало правдоподобно. Девушка придвинула к себе сумку с целью безопасности. Мало ли кому понадобится ее сумка в темное время суток. Про преступность в этой стране, а тем более в городе, ей ничего не было известно. — Кем вы приходитесь Владимиру Петровичу? С козырей пошел. От такого разворота событий девушка слегка дернулась. Следовало ожидать такого вопроса, конечно, но она совершенно забыла о том инциденте. Гаранжина огляделась. Никого из сборной. Никто этого не мог услышать. Для нее это очень секретная информация. — Сергей, извините, а для чего вам это знать? - ухмыльнулась девушка. На этом она и попалась. — Дочь, я так понял? Сердце ушло в раненные пятки. Глаза чуть ли не на лоб полезли. Откуда узнал? Кто проболтался? Никто ведь не мог, никто не знает. В том, что она приходится дочерью Гаранжину, известно лишь высокопоставленным должностям. Никак не баскетболистам. А в первых она уверена. Не проболтались. Сам бы отец этого не сказал бы точно. Анна испугано поглядела на собеседника. При владении такими данными другим человеком не есть хорошо. — Сами догадались или подсказал кто? — Вы очень похожи, тут не трудно разобраться. Всей душой Сергей не понимал, что в этом такого и почему она молчала. Мыслей про блат не возникало. По ней видно, добивается всего самостоятельно, если это возможно. Полученным ответом он не был удивлен, ведь так и думалось ему. В какой-то степени это приятная новость. — Я надеюсь, это останется между нами. - заключила девушка, собираясь уходить. — Безусловно. Анна кивнула. Встав на ноги, Гаранжина попыталась сделать пару шагов вперед. Обернулась попытка крахом, так как девушка с легкостью потеряла равновесие и начала падать. Ни на какую-нибудь скамью, а совершенно в другом направлении. Вся жизнь перед глазами не пролетела, конечно, но усталость как рукой сняло. Думая, что падение окажется довольно неприятным, Анна и не ожидала, что его не будет. Сергей успел среагировать и подхватил вовремя девушку. Далее он обратно усадил ее, взволнованно расспрашивая: — Что с вами? Вам дурно? Гаранжина не спускала с него глаз. Как-то неожиданно всё произошло. Ей даже показались его действия приятными. — Ногу натерла сильно. - покачала головой она. Девушка прикрыла глаза, а после ахнула. Ее подняли на руки моментально после фразы. Гаранжина повиновалась полностью этим властным рукам. Раз хочет, то пусть несет. Она не против, конечно, но повозмущается чуть-чуть. — Не стоило так резко и без предупреждения, -покачала головой Анна. "В ее репертуаре", - улыбнулся в усы Белов. Они лишь смотрели друг на друга в тишине вечернего города. Города возможностей.В наших глазах, крики «Вперёд». В наших глазах, окрики «Стой». В наших глазах, рождение дня, и смерть огня. В наших глазах, звёздная ночь. В наших глазах, потерянный рай. В наших глазах, закрытая дверь. Что тебе нужно — выбирай.