Мир лишь луч от лика друга

“Мы стая устрашающих непобедимых альфа-псов” Остров Собак “Я кусаюсь” Остров Собак

Тронко был насквозь продуваем всеми ветрами, и Ричард был откровенно этому рад. Постоянный ветер означал, что город не пах, а чем дальше, тем больше это было бы для него важно. Отряд грохотал подковами следом за ним, слаженно и грозно, как рокот обвала. Ричард ехал во главе и не мог задавить дурную счастливую ухмылку — он скоро увидит Арно! Скоро, скоро будут и попойки, и война, и полная, безусловная свобода, и отпущенная на волю дикость. Скоро. На въезде в город Ричард махнул рукой, привычно отправляя большую часть своих людей к месту квартирования армии Арно, а сам развернул Ривер к дому губернатора, где, ничего не подозревая, прозябал его друг. Ричард не удержался — весело хихикнул, совсем по-мальчишески. Арно ещё ничего не знал о его назначении, ехал, как он думал, на бойню, и подумать не мог, что Дорак сделает ему такой подарок. Капитан Окделл возглавлял до смешного маленький отряд — всего-то пятьдесят пять человек, но важно было не сколько, а кого. Ричард спешился во дворе особняка и глубоко втянул воздух — полной грудью. Пахло осенью, значит, Арно был здесь. Осенью и, почему-то, морем? Да, далёким морем. Он встряхнулся и легко взбежал по ступеням, оставив Ривер на попечение конюхов. Сердце радостно колотилось, считая шаги, десять, двадцать, двадцать пять, по холлу к главной лестнице, на второй этаж, направо, по следу осеннего запаха, к высоким двустворчатым дверям… Он открыл их толчком, так, что тяжёлое дерево бахнулось об стены, и застыл, блаженно щерясь навстречу солнечным лучам. В гостиной было полно народу, но сейчас он видел только одного человека — того, что потрясённо поднимался с кресла, глядя на него с невыносимо глупым лицом, с выпученными глазами и отвисшей челюстью. — Господин Маршал Юга! — громко объявил Ричард, улыбаясь во весь рот. — Капитан Окделл в ваше распоряжение прибыл! — Дикон! — Арно рванулся к нему, и Ричард широко шагнул ему навстречу, стиснул в объятиях, чуть не охнул от крепкой хватки поперёк рёбер, радостно хлопнул по плечам, смеясь от детского, всепоглощающего счастья. Арно пах разогретыми на жарком солнце осенними листьями и подсыхающим сеном, солнечной, яркой осенью, когда хочется жить и смотреть по сторонам, распахнув глаза пошире. Родной, любимый запах. Он успокаивал то, что крутило под сердцем уже много месяцев, с тех пор, как они виделись в последний раз. Проклятие альф — если уж берут под своё покровительство, то привязываются накрепко. В древности, наверное, так было проще, альфа-защитник всегда знал, где его подопечные, мог легко добежать, чтобы защитить, да и держались группы вместе, не разлучаясь надолго. А вот Ричарду не повезло родиться в конце Круга Скал, когда политике было наплевать на стремления низменной сути. Из тех, к кому он привязался всем сердцем, полюбил и принял за своих, только двое остались в столице, да и то, разве сможешь отвести душу, защищая Колиньяра того же? А о Валентине и говорить нечего… Катершванцы оставались в Торке, Арно был то на севере, то вот на юге, Берто безвылазно сидел в море, как будто у него жабры выросли, Паоло не выезжал из Кэналлоа, только зазывая в гости, а сам Ричард мотался по всему Талигу, не хуже королевского гонца. И вот! Арно здесь, перед ним, здоровый, хоть и усталый, живой, и по их затихшей со временем связи течёт-струится взаимная радость от встречи. Ричард сам себе казался восторженным щенком, который встретился с братом, и абсолютно не стыдился этого. — Ричард, как?.. — спросил Арно, наконец-то оторвавшись от него. Ричард спохватился и полез за чехлом с приказом. — С днём рождения, Арно, — ухмыльнулся он, с удовольствием наблюдая за тем, как меняется лицо друга, пока тот пробегал глазами каллиграфически выписанные строчки. — Его высокопреосвященство подарил тебе победу. Золотой договор подписывался всеми странами сотни лет назад, но для бесноватых, впадающих в священное безумие, не были писаны законы, не существовало договоров. Альф в гоне не остановишь ни доводами законников, ни увещеваниями королей — только картечью. Стоит ли удивляться, что в армиях так полюбили их использовать? Не как основной состав, нет. Как оружие. Савиньяк сглотнул и поднял на него ошалевший взгляд. — От скромности ты не умрёшь, — выдавил он. — С моей профессией это было бы крайне глупо, — согласился Ричард и обратил, наконец, внимание на остальных людей в комнате. На них пялились. Ричард учтиво поклонился губернатору Тронко, рядом с которым сгрудились его домочадцы, поймал заинтересованный взгляд рыжей девицы, нехорошо напомнивший ему шалеющих от скуки лисиц, которых иногда держали в Каэр Надор, чтобы развлечь маленьких Дейдри и Эдит. В углу кусал губы бледный Леонард Манрик — между ними не было вражды, но вот его отец до сих пор не терял надежды прихватить то, что ему не принадлежало. Леонард, к сожалению, покорно следовал воле отца аккурат до того момента, как ему пришлось свататься к Айрис. Манрик был бетой. Айрис, которая сама скучала в Надоре не как лисица даже — как росомаха, сожрала его за пару минут, отправив в бегство столь же благоразумное, сколь и позорное для мужчины и военного. Теперь он, бедолага, опасался, видимо, всех Окделлов разом, и это было крайне досадно: снабженцем он был прекрасным, и Ричард втихомолку надеялся завести полезное знакомство. Чуть дальше сидел ещё один бета — Эдвард Феншо, и вот уж кто пялился на бывшего однокорытника с полувлюблённым восхищением. Ричард прохладно кивнул ему и отвернулся. Капитан Окделл бесстыдно пользовался своим особым положением и мог позволить себе такое нарушение субординации перед целым генералом. А от закрытого окна повеяло морским бризом, так, что Ричард невольно вздрогнул. Что за напасть?.. Солнце било в глаза так сильно, что он даже не сразу понял, что его рассматривают в ответ. Мальчишка, устроившийся на подоконнике, был худощав, темноволос, и это всё, что Ричард смог вычленить из замаскированного солнцем силуэта. Волосы у него почти доставали до плеч, казались густыми, чуть вьющимися. И он смотрел на него. — Дикон, пойдём, — ласково позвал Арно, ещё и потянул его за запястье, как будто они были детьми. — Я должен вас познакомить. Оруженосец. Конечно. Рокэ Алва, бывший маркиз Алвасете, а теперь герцог. Ох и навело это шороху! Всего лишь генерал, который берёт в оруженосцы правителя целой провинции, усиление альянса Алва-Савиньяки, грядёт, грядёт что-то страшное, ждите заговора, ах, вы слышали, они ведь родственники, вот увидите, Савиньяк это не просто так сделал, у него ведь ещё два брата, а родовые владения не безграничны… Будто не высшее общество, а курятник. При их приближении мальчишка соизволил спрыгнуть на пол и учтиво поклониться, хотя Ричард нутром чуял скрытую насмешку. Среднего роста, гибкий и — синеглазый. Невозможно-синеглазый, Дикон никогда в жизни не видел таких глаз, разве что на иконах Святой Октавии, да только считал их прихотью художников-лизоблюдов. Как осеннее небо. Как летнее море. — Капитан Окделл, — на удивление низким голосом поприветствовал его Рокэ Алва, — я много слышал о вас. Для меня честь встретиться с вами лично. Морем пахло именно от него. Вездесущая живая соль, простор, гибкие хребты волн, которые ласково гладит ветер, сине-зелёная толща воды, в которую ныряют солнечные лучи. — Я рад познакомиться с оруженосцем маршала Савиньяка, — Дик вежливо наклонил голову, выпрямляясь, поймал довольный взгляд Арно и невольно улыбнулся. Его счастье было всеобъемлюще. Он был так пьян встречей, что ему были симпатичны, пожалуй, все — и несчастный Манрик, и предатель-Феншо, и даже губернатор со своей похотливой свояченицей (а она, судя по запаху щитолистника, который маскировала за ароматом тубероз, была вообще омегой, и её нужно будет избегать с особым усердием). Оруженосец Арно, юноша, которого тот выбрал в ученики и воспитанники, и так был бы на особом счету, но сейчас, после одного приветствия, Ричард уже был готов принять его, как своего, защищать и опекать — просто из-за Арно. Недальновидно и глупо — но пока не пройдёт эйфория от обновлённой связи, так и будет. К счастью, за десять лет Ричард уже к этому привык. — Нужно выпить за твой приезд, — говорил Арно, мягко увлекая его под руку. — Слёзы? Ричард усмехнулся, покорно увлекаясь. Пусть будут слёзы. Ему налили Девичью слезу, лёгкую, ароматную, пахнущую фруктами и летом — когда-то юный Дик Окделл впервые попробовал её в гостях у своего однокорытника, и влюбился в этот вкус. Ни годы, ни разнообразие выпивки не смогли заставить его изменить этой любви. Что шестнадцатилетнему Дику, что двадцатисемилетнему Ричарду наливал Арно Савиньяк. Ричард сделал ещё глоток и довольно прикрыл глаза. Его стая уже обустраивалась на новом месте, от них по поводкам бежала дрожь радостного предвкушения, от него к ним — та искрящаяся смесь, что била в голову лучше любого игристого вина из запасов Колиньяра. Эйфория медленно сменялась благодушным спокойствием, и он мельком подумал, что Арно должен это чувствовать — иначе как ещё объяснить то, что именно сейчас он начал осторожно излагать не особо приятные новости: например, что с ними в числе прочих едет Айнсмеллер, от которого у Ричарда зудели клыки и першило в горле от желания зарычать. Он мог бы это списать на инстинктивную неприязнь между альфами, но такое с ним бывало редко. Умом он не особо понимал, что именно его так бесит — они почти не общались, их встречи можно было пересчитать по пальцам одной руки; Айнсмеллер был красив, вид имел крайне бравый, его боялись враги, у него был хорошо подвешен язык, и он был достаточно умён, чтобы бодро продвигаться по службе. По всем признакам он должен был Ричарду нравиться, но вот — стоило им столкнуться лицом к лицу, как внутри будто просыпался недобрый зверь, который хотел ощетиниться и оскалить клыки. Раньше им удавалось не видеться, и проблем не возникало, но теперь впереди месяц пути и сколько там потребуется на то, чтобы сожрать бириссцев. — Я постараюсь, чтобы вы не встречались, — предусмотрительно сказал Арно, и Ричард невольно улыбнулся ему, так широко, что глаза чуть не закрылись. Лето только вступало в свои права, но вокруг него золотыми листьями осыпалась ласковая осень, и ему хотелось в неё закутаться поплотнее — чтобы хватило надолго. — Я уверен, что эксцессов не будет, — вслух успокоил его Ричард. — Мы всё же офицеры. Взрослые ответственные люди. Арно некуртуазно фыркнул и хлопнул его по груди, давясь смехом. Дик захохотал вместе с ним, случайно перевёл взгляд в сторону и чуть не вздрогнул. Рокэ Алва смотрел на него, не сводя глаз. Потом они перебрались к Арно — он сам, Ричард и Алва — и мальчишка притащил откуда-то бутылки отменного кэналлийского. Вино было так хорошо, что Ричард даже решил забыть на время о том, что не любит Кровь. После очередной шутки Арно, он не выдержал — прыснул, разбрызгивая вино. Лет десять назад Дик Окделл бы умер от унижения, но сейчас Ричарду было легко. Арно бы не стал смеяться. Вот Алва — этот да. Выразительно поднял бровь и учтиво протянул ему вышитый носовой платок, причём так, что Ричард невольно почувствовал себя неотёсанной деревенщиной. — Спасибо, — зубасто улыбнулся он и аккуратно промокнул подбородок и губы. — Ха, Арно, ты оценишь. “И кровь врагов на губах моих”! Савиньяк захохотал, хлопая себя по коленям. — Это же вроде Дурная кровь? — Раз на губах, значит, кровь врагов! — упрямо набычился Ричард. — Я уверен, это был особо злокозненный виноград! Алва тихо фыркнул, поднося к губам свой бокал. — Мы называем вино кровью Кэналлоа, — сказал он прохладно. — Но отрадно видеть такую прямоту от герцога Окделла. — Рокэ! — рявкнул Арно. — Что за наглость? Всё веселье улетучилось. Ричард медленно повернулся к мальчишке и внимательно оглядел с ног до головы. — “Кровь врагов на губах моих” — это северная присказка. — Сказал он, стараясь не сорваться. — Потому что мы рвём глотки в честном бою. Когда-то альфы красили губы тёмно-красным, чтобы показать воинскую доблесть. Потом, правда, это переняли и те, кто к войне никакого отношения не имел, а там всё скатилось в пошлость. Вот и всё. мне показалось, что каламбур будет забавным, я ошибся. Приношу свои извинения. Рокэ моргнул, глядя на него с лёгким удивлением. — Тогда и я тоже приношу свои извинения, — сказал он негромко. — Я погорячился. Ричард пожал одним плечом, отставив бокал в сторону. Пить расхотелось. — “Погорячился” это легко сказано! — кипятился Арно. — Выпороть бы вас, Алва! Вы, уважаемый, совсем берега не видите: вас пригласили выпить со старшими по званию, а вы позволяете себе такую наглость по отношению к вышестоящему чину?! — Я принимаю ваши извинения, — вмешался Ричард, чувствуя, что друг может наговорить лишнего. Ему было ужасно неловко: он сам помнил, как выворачивало от стыда, когда Ульрих-Бертольд устраивал ему публичную головомойку. — Оставим это в прошлом. Арно, я не буду говорить тебе, как воспитывать твоего оруженосца, но, прошу, давай устроим сегодня амнистию. Арно нахмурился и, ворча, пошёл открывать окно, бурча что-то про мягкосердечных добряков. Ричард вспомнил прошлую кампанию у Каданской границы и покачал головой. Алва снова смотрел на него, задумчиво наклонив голову на бок. — Я не могу представить вас с накрашенными губами, — сказал он, наконец. — Опять?! — взвился Арно, возвращаясь от подоконника. — Какая муха вас сегодня укусила, Рокэ? Ричард засмеялся и откинулся на спинку кресла. Он чувствовал зыбкое умиротворение, и в какой-то степени был рад видеть, как друг его защищает, пусть даже и противником-то было остроумие и необдуманный вызов от мальчишки. Крайне смущённого, между прочим, мальчишки. И отважного — не каждый бы посмел так откровенно хамить Кровавому Секачу. Он поймал взгляд Рокэ и ободряюще улыбнулся. Ну, надо же. Какой славный. *** На языке горчило от утреннего чая, и Ричард чуть поморщился. В животе было неуютно — именно так, как бывает неуютно, когда вроде бы хочется есть, но ты уже поел — и плотно. — Что-то случилось? — Рокэ возник у правой руки внезапно, будто чудесным образом соткался из воздуха. Снова запахло солью — уже не морем, а океаном, над которым сходится гроза. — Не обращайте внимания, — вымученно улыбнулся Ричард. — Сегодня я могу быть раздражительным и задумчивым. Это нормально. — Как дама за неделю до красных вестников, — пошутил Арно, подъезжая к ним на своём рыжем красавце. — Ричард, ты ведь слышал эту шутку? — Ту, что за моим календарём Золотые Земли следят внимательнее, чем за календарём королевы? — Ричард насмешливо приподнял брови подсмотренным у Эстебана движением. — Я даже знаю, кто пустил её в народ. — А то, что королева скоро начнёт завидовать? — незло улыбнулся Арно, но в уголках рта у него притаилась тревога. — Чему тут завидовать? — Ричард мотнул головой и внюхался в воздух. В осеннем запахе Арно, который он тщательно вычленял из морского наплыва, затесалась внезапная горькая нотка: дальние костры, на которых жгут листву. А вот это уже странно. — Скажи-ка мне, друг мой Арно, ты ведь у нас до сих пор бета? Не попадал ли в какие-нибудь странные капища? Не вкушал еду у странных костров среди странных людей? Арно нахмурился. — Нет. С нашей последней встречи ничего не изменилось, я как был бетой, так и остался. Ричард неопределённо замычал, продолжая принюхиваться. Его отряд ехал далеко позади, но их пожар ещё даже не тлел, они были спокойны, положившись на него, а он только начинал разводить свой костёр, так откуда же взяться дыму? — Дымом пахнет, — сказал он вслух, глядя на горизонт. — Я ничего не чувствую, кроме тебя, — насторожился Арно. — Росио? Что скажешь? Алва удивлённо посмотрел на них, но старательно втянул воздух носом. — Сосны! — удивился он. — Как будто… хвоя и смола. Разогретые, знаете, как в зной… Откуда? Он даже завертел головой, пытаясь высмотреть внезапный хвойник в степи, и Ричард невольно улыбнулся. Арно так и вовсе засмеялся в голос. — Ищите ближе! Ваш лес едет в шаге от вас! Рокэ развернулся и потрясённо посмотрел на Ричарда широко открытыми глазами. — Спасибо, что сказали, — ласково сказал ему Ричард. — Так уж вышло, что своего запаха я пока почуять не могу. Своего запаха почуять перед гоном никто не может. Ветер приятно холодил ему шею, и он почти видел, как нити его феромонов скользят по воздуху, закручиваясь, как пыльца на поверхности луж после дождя. — Странно, — бросил Рокэ, переводя взгляд на гриву своего коня. — Во всех книгах говорится, что запах альф неприятен. — Рокэ! — возмутился Арно, аж подбирая поводья. — Так вы же мне не враг, — пожал плечами Ричард. Обижаться на мальчишку было бы глупо, к тому же, он слишком напоминал ему Эстебана в юности, тот тоже был нахален и удивительно глуп в этой своей нахальности. — Сосны на солнце, говорите… Вот когда почувствуете дым, тогда можете начинать волноваться. Запомните? От меня или от кого-то из моего отряда. Рокэ посмотрел на него нечитаемым взглядом и вдруг выпрямился, отчаянно покраснев. — Прошу прощения, — выдавил он. — Сказанное мною… С моей стороны это было неподобающе. Ричард отмахнулся. Ну, сказал ему мальчишка, что ему нравится его запах, ничего страшного. Это в книгах такая реплика была бы равносильна приглашению в постель. — Ничего страшного. Рокэ, вы ведь бета, так? Открою секрет: когда лидер-альфа уходит в гон, это может сбивать с толку окружающих. Ваша несдержанность вполне понятна, и на неё не обидится ни один из нас, но всё же попробуйте в будущем быть осмотрительней. Арно негромко хмыкнул и подозрительно прищурился. — Рокэ, если ты вдруг почувствуешь обильное слюноотделение, раздражительность, хм, кровожадность — ты скажешь мне об этом немедленно, ты понял меня? Росио! Посмотри на меня! Это важно! — Кстати, да, — медленно сказал Ричард, удивляясь, что сам об этом не подумал. — Хотя, если я его утащу за собой — ничего страшного. Уж одного мальчишку я смогу удержать. — Ричард, если ты продавишь моего оруженосца, который ещё и соберано Кэналлоа — это будет скандал! Ты понимаешь это не хуже меня! — Не буду я его кусать! — возмутился Ричард. — Вырублю да и всё, не волнуйся! Мне абсолютно не обязательно грызть противнику холку! Арно, ну! Я удерживаю полсотни бойцов, что, думаешь, мне нужно идти до конца с подростком? — Простите, что? — раздражённо перебил их Рокэ. — Я ухожу в гон, — Ричард потёр шею, тщательно переливая раздражительность поглубже, там, где она будет бродить ровно столько, сколько ему понадобится. — Я утягиваю за собой подчинённых мне альф. Скажите, Рокэ, вы ведь читали в книгах, что альфы впадают в безумие, которое жаждет разврата или крови? Алва медленно кивнул, следя за его рукой. — Ну вот. Скажу неприличную вещь — мой цикл можно отследить по крупным сражениям, где я принимал участие. Свою карьеру я начал в Торке, там довольно много пробуждённых альф, и поединки один на один — не редкость. Большинство моих людей как раз оттуда. Поединок за доминирование — это вам не дуэль, мы дерёмся без оружия, а заканчиваем обычно… Ричард криво ухмыльнулся и завёл руку себе за загривок, намечая доминантный укус. — Вот почему вы не носите шейных платков. — Да. И потому же стригусь как можно короче. Чтобы показать, что меня ещё никто не побеждал. Но, продолжим: я разжигаю в себе гон, захватываю своих людей, при этом, если со мной окажется, скажем, юный, пока не пробудившийся альфа — я могу абсолютно непроизвольно захватить его с собой. — Ты просто не поймёшь, как удержаться, — глухо сказал Арно, не глядя на них. — Мне не нравится, как остро ты чувствуешь запах капитана Окделла. — Но это невозможно, — уверенно отрезал Алва. — Мне уже восемнадцать. Если бы что-то могло произойти, оно бы уже произошло. — Ричард пробудился вообще в день Святого Фабиана! — Арно перехватил поводья и толкнул своего рыжего в бока. — Ему было семнадцать. Алва, за мной! — Поэтому я и спрашивал про капища, — вздохнул им вслед Ричард и решил проверить, как дела у остальных. Вечером Арно нашёл его, когда Ричард выставлял часовых. По старой привычке его отряд стоял чуть поодаль от основного лагеря, и он не собирался ничего менять в степях Варасты, даже несмотря на предупреждения адуанов об отрядах бириссцев. — Нападут — их проблемы, — отмахнулся тогда Арно, и Ричард ещё подумал, что понять это можно двояко. У Шеманталя прямо на лице было написано, что он думает о всяких там выскочках, а вот Коннер был умнее, смотрел с опаской и отвёл друга в сторону. Судя по имени, Коннер был родом откуда-то с Севера, может, что и из Каданэра — а там хорошо знали, кто такие Секачи. И вот Арно был здесь, встревоженный, с плотно сжатыми губами. — Что случилось? — тихо спросил Ричард, отдав честь. — Рокэ, кажется, всё-таки пробудится, Дик, — так же тихо ответил Арно. — И только этого мне и не хватало! Ричард сочувственно вздохнул. — Я присмотрю, если хочешь, — предложил он, притираясь плечом к плечу. Арно невесело усмехнулся. — Сейчас-то присмотришь… А что делать дальше? Я не сомневаюсь ни в тебе, ни в твоих людях, но, Ричард, стоит нам вернуться в столицу, и на него начнётся охота. Его даже убивать не нужно будет, достаточно будет того, чтобы альфа постарше и покрепче схватил его за холку и подержал, пока не подчинится. Ричард, во-первых, я не представляю, как это ударит по тому, как его видят кэналлийцы — представь только, их соберано победят в первой же схватке! — Ты явно давно не общался с Паоло, — отмахнулся Дикон. — Не думаю, что они начнут его проклинать или презирать, Алва же для них почти наместники Создателя на нашей грешной земле. — Хорошо, допустим, — Арно потёр лицо руками, тяжело вздохнул. — А если его…Зажгут так же, как ты зажигаешь своих? Сделают из него бомбу? Скажем, во дворце, когда вокруг будет полно народа, когда рядом будет король? — И как Рокэ туда попадёт? — Ричард чуть не рассмеялся. — Ты ведь не идиот, если кто-то ему поставит поводок, ты же не выпустишь его из дома. — Ну запру я его, а что дальше? — А дальше ничего, — Ричард нахмурился. — Напишешь мне, я приеду, и этот гипотетический альфа окончательно покинет сей бренный мир. Если его раньше не уберёт Эстебан, те же кэналлийцы или ты сам! Ну что за бред, Арно?! — Прости, — тот отвёл глаза. — Веришь, нет — я с того самого дня, как мы узнали о смерти его отца, спать не могу. Росио же теперь остался последний. Рубен, Карлос, соберано Алваро, тётя Долорес… Никого больше нет. Я в последний раз с Алваро разговаривал как раз когда тот Рокэ в Лаик отвёз, тогда он и попросил его к себе взять. Присмотреть. И я теперь, мсье Ришар, чувствую всё время, как они на меня смотрят. С того света, родители его, братья, сёстры даже, хоть я их и не помню совсем. Все они смотрят, а у него никого, кроме меня нет. Ричард втянул воздух сквозь зубы и решительно прижал Арно к себе. — Я ведь не беспомощная девица, — с жалобной ноткой пробубнил Савиньяк, расслабляясь с такой готовностью, как будто они каждый день обнимались. — Ты ведь знаешь, будь там дело в дуэлях, или в наёмных убийцах — проблем бы не было. Справился бы. Но как мне защищать молодого альфу?! — Если ты попробуешь его защищать, он в первую очередь кинется на тебя, — сухо предупредил Ричард, тяжело похлопывая его по спине. — Пришли его сюда завтра. Покажу ему, как дерутся альфы. Он, конечно, ни ростом, ни мышцами не вышел, но это наживное. А пока пусть повертится — не поверишь Арно, единственный, кому я чуть не проиграл, это Жан-Поль. Вертелся, как минога, с меня семь потов сошло. Арно негромко засмеялся. — И где этот Жан-Поль, кстати? Ты так много о нём писал, я уж думал встретиться лично. Ричард помолчал, переживая знакомую боль в груди. — Сгинул Жан-Поль, — сказал он севшим голосом. — В стычке с Каданой полёг, не увернулся от залпа картечью. Будь он здесь, думаю, Рокэ был бы уже при деле. Ночь Ричард провёл вполне неплохо, его не мучали сны и дурные предчувствия, впрочем, не было и предвкушения ничего хорошего. Всё было, как обычно, и в будущем, вздумай кто-то начать ему рассказывать о сверхъестественном чутье альф и омег, Ричард бы выбросил его в окно. Следующий день они всё так же тащились по степи. Бириссцы маячили где-то на горизонте, но не торопились нападать, и если бы не договорённости с Арно, Ричард бы начал оттягивать свой лагерь в сторону всё дальше и дальше, пока барсы бы не клюнули на наживку. В конце концов, им нужны были пленные; Дикон не сомневался в том, что среди барсов наверняка найдутся альфы, которых он сможет продавить и допросить, а то и использовать. Всегда и везде находились. Но после дневного марша они встали лагерем, и Ричард привычно выстроил палатки вытянутым эллипсом, чтобы входы смотрели наружу. Его парни посмеивались, шутливо подзывали несуществующих кошек, и, нет, пока не пахли гарью. В воздухе пахло севером, мокрыми камнями, ручьём с первым ледком, сухими ягодами — всё запахи тех, кто шёл за ним. Летопись их существования. Когда-то среди них был и тёрпкий запах ягод терновника, как будто перебродивших — подпись и метка Жан-Поля. Ричард вздохнул и кивком пригласил в круг Иена и Фрая. Он же обещал показать Рокэ, как сражаются альфы. Он почуял запах моря тогда, когда Фрай начал скулить, не от боли, но сообщая, что сдаётся. Ричард наметил захват шеи и только после этого отпустил его и повернулся к источнику запаха. Алва сидел на полешке, которое успели подтащить к костру, и разговаривал с Джоном МакФэрли и Майлсом Хаузером. Ричард прислушался и усмехнулся. — Это вы ещё эрэа Айрис не видели, Ваша Светлость! Вот уж от кого кровь стынет! Уж что-что, а зря Франциск запретил в том своём кодексе женщинам нести военную службу. — Это точно! Пустили бы эрэа Айрис в армию, у нас бы уже границы только по побережьям были! А то бы и Багряные Земли завоевали! Рокэ фыркнул, насмешливо блестя глазами, и Ричард не смог себе отказать. Он одним взглядом приказал болтунам молчать и осторожно скользнул вперёд, перетекая с носка на пятку, мягко, как рысь, крадущаяся за косулей. — Зря вы смеётесь, — сказал он прямо над мальчишкой, и с удовольствием увидел, как тот невольно вздрогнул. — Моя сестра младше меня на год, и мы дрались почти всё детство. Ни разу, заметьте, ни разу она мне не проиграла. Алва молча развернулся к нему и посмотрел снизу вверх, и Ричард не мог ему не улыбнуться. Славный какой. — Мы не проверяли, конечно, но я уверен — Айрис может удержать больше бойцов, гораздо больше. Женщины-альфы вообще опаснее мужчин, знаете ли. — Добрый вечер, капитан Окделл, — вежливо кивнул Алва. Крылья носа у него трепетали, и это было абсолютно непристойно, но при этом ничуть не злило. Всё сейчас для него в новинку, удивительно, как ещё не утонул в запахах. Пока не начался гон, это — ребёнок, который с равным изумлением смотрит на радугу, листья сирени и на собственные руки. — Вы как раз вовремя. Снимите колет, оставьте здесь оружие и идите в круг. Надеюсь, вы ещё не ужинали? Рокэ вскочил, как молодой жеребчик, встряхнул головой, споро распуская шнуровку, расстёгивая крючки, стягивая и бросая одежду на то же полено. — Пока нет. А что, демонстрация обещает быть такой напряжённой, что ужин бы мог взбунтоваться? — О, да, и устроить, гм, восстание. Нет, конечно, но если вы обратили внимание на то, как протекала тренировка, вы могли понять, почему предварительная трапеза была бы нежелательной. Рокэ хмыкнул, явно вспоминая, какими узлами завязывались Иен с Фраем, и промолчал. Они встали друг против друга, и Ричард окинул его оценивающим взглядом. Гибкий, тонкокостный, не меч, пока даже не шпага — струна гарроты. — Вы ведь знаете, как брать в захват? Подсекать? Алва кивнул, расставляя ноги пошире. — Хорошо. Я тянусь рукой к вашему плечу, хватайте меня за локоть и выкручивайте! Снизу вверх. И отходите в сторону, да, вот так. Когда два альфы сходятся один на один цель: уберечь свою шею и добраться до шеи противника. Всё остальное — средства к достижению этой цели. Схватка не прекращается до тех пор, пока кто-то не умрёт или не сдастся. Рокэ был хорош, цепкие пальцы, удивительная для его телосложения сила, и Ричард даже с удовольствием подался туда, куда его тянули. Рокэ тянул его вниз, так, чтобы глаза оказались на одном уровне. — Умница, — сладко улыбнулся Ричард. — Только вот нужно додавить и поставить на колени. Он легко напрягся, вырвался и схватил Рокэ за бедро, закидывая себе на плечо. Можно было бы перекинуть его через себя и уложить на землю, но Дикону хотелось подурачиться, и он просто обернулся на пятках пару раз, прежде чем поставить Алву туда же, где взял. — Альфы сильнее обычного человека, — назидательно сказал он раскрасневшемуся мальчишке. — Не давай себя схватить, иначе уже не вырвешься. Ты быстрее меня, заходи сбоку, бегай, можешь хоть под ногами метнуться. Сбей меня с ног. Рокэ прищурился, подобрался, как кот, пошёл на сближение. Дикон даже не стал дожидаться, что же тот придумает — подхватил на руку и крутнул, как иногда крутил Эдит, когда на неё находило желание полазать по нему, как по скалистой стенке. — Ты же не самоубийца, зачем подходить напролом? Попробуй сбить равновесие, когда я делаю шаг! Они топтались на пятачке пожелтевшей травы, и Ричарду давно не было так легко и радостно. Он подставлял запястья, давал вначале выкрутить их, погружая в иллюзию скорой победы, и тут же выворачивался, перехватывал в ответ, даже приподнимал над землёй, и не мог даже для приличия назвать это тренировкой. Он играл, как взрослый зверь играет с детёнышем, обучая, и хвала Создателю за это. Он не чувствовал от Алвы угрозы, поддавался ему с той же готовностью, с которой мог бы поддаться Айрис — если бы ей это понадобилось. Когда Рокэ удалось, наконец, метко пнуть его по неопорной ноге, сбивая с шага, Дик даже засмеялся, послушно качаясь. Он демонстративно медленно опустился на колено, опустил голову, демонстрируя шею, и покосился на ученика. У Рокэ восторженно сверкали глаза, от него било свежим морским бризом, и Ричард даже не стал ругать его за то, что тот снова забыл о второй руке, только вздохнул и сам перехватил его за свободное запястье, кладя его себе на затылок. — Давите, Алва, — скомандовал он. — Пока можно. В идеале нужно уткнуть противника лицом в землю, но тут уж, извините, я пыль не люблю. Рука под его пальцами подрагивала, у Рокэ сбивалось дыхание, и давил он так бережно, что Ричард наклонил голову больше по собственному желанию, чем по принуждению. Вот так. Пусть у него будет первая победа, вот такая, безопасная, пусть почувствует вкус. Они стояли так почти с минуту, Рокэ — почти прижимаясь к нему, забыв про то, что должен выкручивать руку, вообще-то, и Ричард — терпеливо позволяя это. *** В один прекрасный день их ловля на живца дала свой результат: вышедший до ветру МакФэрли с часовыми МакДугалом и Дональдсоном пропали за пару часов до рассвета, потом где-то в степи плеснуло яростью, заголосили, заорали, щёлкнуло несколько выстрелов и всё затихло. Примчавшиеся из главной ставки солдаты орали и суетились, пока Ричард не рыкнул на них, лениво щурясь на свет факелов. Все трое были живы, он мог различить их, как тлеющие угли, и не волновался. Дорогу до лагеря они бы нашли легко. Спать уже не было смысла, и Ричард, позёвывая и отмахиваясь от паникёров, отправился к костру. — Успокойтесь, — простонал он в ответ на особо громкий призыв отправить отряд на выручку. — Сейчас сами придут. “Угли” медленно но верно приближались, быстрее, чем могли бы пешком, но медленнее, чем если бы гнали верхом — часто останавливаясь. Добрались они уже тогда, когда солнце вставало, кутая степь в золотистый туман цвета абрикосовой смолки. Исполнительный МакФэрли взял трёх пленных, спеленав их в верёвки, как диковинных гусениц. Доблестный Дональдсон взял на себя всех остальных — без малого дюжину “барсов”, коих и упокоил со всем свойственным ему тщанием. Хозяйственный МакДугал, как оказалось, прихватил не только барсовых лошадок, тюки с провизией и одеяла, но ещё и останавливался по пути, чтобы набрать молодых грибов — их он и презентовал капитану в объёме помятого ведёрка — и поймать нескольких кроликов. Ричард засмеялся и распорядился доставить пленных к Арно, а сам сел к костру кашеварить. Настроение было прекрасное. Каша с грибами, крольчатиной, припасенными загодя кореньями и остатками трав из Эпине, оставленных Жан-Полем, тоже была прекрасна. Лица адуанов, побывавших на побоище, и посмотревших своими глазами на то, что может устроить всего троица альф, даже не вошедших в гон полностью — не просто прекрасны, восхитительны. Шеманталь вот стал забавного зеленоватого цвета — точь-в-точь дорогой нефрит, хоть сейчас на аукцион выставляй. Дикон сел на корточки у костра и взял первую миску, щедро зачёрпывая кашу. Рядом уже выстраивались те, кто жил в палатках по соседству: Идрис, Джозеф, Илар, Этуэн, они готовили свои миски, весело переговариваясь. Старый обычай, уходящий к тёмным временам, когда еду распределял старший в роду, а остальные — принимали из его рук и еду, и питьё, и награды, и наказания. К счастью, сейчас, как минимум, не нужно было ждать, пока за еду примется сам Ричард. У других костров точно так же распределяли нехитрый завтрак МакФэрли, Джонс, Стоун и Коннахт, заменивший Жан-Поля Дюваля. Ричард с наслаждением выскреб последнее и наполнил свою миску. Вокруг него уже грохотали ложками, пахло травяным чаем, горьковато, но так вкусно. Повеяло морским бризом. — Капитан Окделл? — Алва странно смотрел на него, и Ричард почувствовал, что улыбается. Юноша был уже одет и причёсан — как же, подскочил тогда, когда объявили тревогу. Ричард представил себя со стороны: в расшнурованной рубашке, встрёпанный, заспанный, ну да, ну да, куда там ему до легендарного Вепря из песенок Колиньяра. — Вы вовремя, Рокэ, — весело сказал он. — Завтракали? Рокэ моргнул, улыбнулся ему, шагнув поближе. — Да, мы с маршалом успели поесть перед допросом… — Знаю я, что это “поесть” такое, — проворчал Ричард, вставая с колодины. — Садитесь и позавтракайте нормально. Нам сейчас нужно очень хорошо питаться, слышите? Очень. Хорошо. Он сунул Рокэ свою миску и встал, чтобы налить в кружку чая. Отхлебнул, на мгновение задумался — горько, не шадди конечно, но всё же… — и решительно полез в мешок за мёдом. — Когда начнётся гон, есть мы не сможем, — пояснял он, не отрываясь от своего занятия. — А пока нужно копить силы. Рокэ, нельзя одновременно бесноваться и заботиться о пропитании. — Вы очень любезны. — Нет, — Ричард достал туесок с подогнанной крышкой и торжествующе открыл его над исходящей паром кружкой. — То, что вы называете любезностью, для нас абсолютно естественно. Свой первый гон вы проведёте с моей стаей, и я буду заботиться о вас так же, как о них. Он помешал в чашке щепкой, сосредоточенно хмурясь, а подняв голову, встретился взглядом за наблюдавшим за ним Рокэ. — Ешьте! — улыбнулся Ричард и уверенно поставил перед ним кружку с подслащенным чаем. Алва посмотрел в миску, рассеянно улыбнулся и зачерпнул первую ложку. Ричард с умилением следил за ним несколько минут, а потом спохватился — до выхода оставалось совсем немного, а ему ещё нужно было найти себе, чем бы перекусить. Дальше его ждал допрос — он чувствовал, что среди пленных сгорает от ярости молодой, недавно пробуждённый альфа. Вот с ним-то они и будут разговаривать. Альфу звали Мильжа. Ричард пообещал ему, что его отпустят, если тот сможет одержать победу в поединке, и, как принято, дрался с ним без оружия, пока за ними наблюдала его стая, молчаливая и внимательная. Где-то во втором ряду мелькал Рокэ, смотрел так же неотрывно, как и остальные. Бирисец носил длинные косы, и это было непривычно — но в конце-концов это ничего не изменило. Кусал его Ричард аккуратно, но чувствительно. Удерживал на месте, несмотря на жалобный скулёж, ждал, пока закрепится поводок. Потом — сидел рядом с ним в палатке, где писарь шуршал пером по бумаге, занося в протокол слова уже не пленного — нового члена Секачей. Ричард сидел рядом и ласково поглаживал Мильжу по шее горячей ладонью, успокаивая боль и щедро делясь с ним одобрением и принятием. Закончив, он передал новенького МакФэрли и Стоуну, зная, что те о нём позаботятся. Сколько бы он ещё ни прожил — он будет одним из Секачей, будет драться с ними и за них, будет вставать по приказу Ричарда и подчиняться ему. Через месяц, не больше, связь станет нерушимой. В животе начало сводить от голода, а его ждал разговор с Арно. Ричард прикинул, успеет ли вернуться в лагерь и что-то перекусить, но тут к нему подошёл МакДугал с мешочком бордонских орехов, и Ричард почувствовал, что проникается к нему ослепительной любовью. — Покушайте, тан Ричард, — прогудел МакДугал, подсовывая ему ещё и трофейную лепёшку. — Негоже это, голодать перед гоном. Дик с признательностью улыбнулся и неторопливо пошёл к маршальской палатке, на ходу засовывая еду в рот. В палатке, между тем, выступал Айнсмеллер. Он напыщенно доказывал что-то Арно, и Ричард постарался зайти как можно более незаметно. Внутри просыпалось нехорошее желание напугать. Рокэ заметил его первым, но Дик быстро сделал ему знак молчать и достал первый орех. — …И всё же, маршал, я настоятельно рекомендую… — тянул Айнсмеллер. Ричард прикрыл глаза и зажал орех между зубами. Хруст, как всегда, показался громким, как выстрел. Айнсмеллер вздрогнул и обернулся. Ричард ухмыльнулся, выплёвывая скорлупу, и, глядя ему в глаза, раскусил второй орех. Арно незаметно закатил глаза, но был явно доволен: Айнсмеллер поспешил попросить разрешения удалиться. Ричард продолжал хрустеть орехами, демонстрируя полное пренебрежение правилами приличия. Ничего, репутация всё спишет. — Бириссца оставишь? — спросил Арно вместо приветствия. Ричард кивнул и протянул ему пригоршню ореховых ядрышек. — Его зовут Мильжа. Я прошу официально зачислить его в ряды талигской армии. — Тебя надо было белкой назвать, не секачом, — покачал головой Арно, но пару орехов всё же взял. — Ты рискуешь, так набирая новобранцев. Ричард пожал плечами, раскусывая очередной орех и в этот раз протянул ядрышко Рокэ. — Это нормальная практика. Как у нас, так и у противника, сам знаешь. Коннахт — каданец, я продавил его после гибели Жан-Поля. А Мильжа вот говорит, что у Адгемара есть какой-то могучий альфа, который никогда не проигрывал. Сколько бы противников у него ни было. Арно встревожился, но Ричард беспечно пожал плечами и разделил очередной орех между ним и Рокэ. — Посмотрим, — отмахнулся от. — Пока что и я ни разу не проигрывал. — Самоуверенность тебя погубит, — покачал головой Арно. Ричард усмехнулся и тут же скривился: во рту разлилась соль. — Что, догрызся? — вскинулся Арно. — Зуб сломал? Дик помотал головой. Больше всего хотелось сплюнуть, но не в маршальской же палатке. — Дёсна кровоточат, — он принял от Рокэ кубок с вином и жадно запил железистый привкус. — Кстати, Рокэ, у тебя ведь тоже сейчас должно это начаться. Ничего страшного в этом нет, это происходит каждый раз. Напомни мне потом, я дам дубовой коры. Помогает. — Уж дубовая кора у меня найдётся, — буркнул Арно. — А ты случайно не знаешь, что помогает от пустой головы? Сломаешь зуб когда-нибудь, и о чём будут потом петь в трактирах? О беззубом вепре? — Разве что мне приспичит погрызть камни! — Ричард весело подмигнул Рокэ. — Я на спор пробивал монету насквозь, когда был помоложе и поглупее. У нас крепкие зубы, Арно, и сильные челюсти. В древности альфы разгрызали кости, чтобы отдавать то, что помягче своим омегам и детям. — Это во времена Святого Танкреда? — подал голос Рокэ, собирая бумаги на столе в стопку. — Ещё раньше, — Ричард задумался. Святой Танкред считался первым альфой, который смог собрать стаю. После преступления Ринальди, судя по преданиям, начались целые эпидемии бесноватости, когда альфы сходили с ума, бросаясь на любого, кто попадался на глаза. Святой Танкред же смог уберечь свою паству и удержать их — и считался первым альфой, который удержал больше дюжины поводков. В летописях его сравнивали с пастушьим псом, но сам Ричард знал, что если уж Танкред и был псом, то его паства была явно не овечьей отарой. — Экскурс в историю, конечно, крайне полезен, — Арно недовольно толкнул его в плечо, заставляя вернуться в настоящее, — но ответьте мне, капитан Окделл, что мы будем делать, если этот легендарный альфа сможет тебя продавить? Дик медленно моргнул, выпрямляясь. — Следовать протоколу, — сказал он. — Дать залп картечью. — Развёл дидериховщину! — разозлился Арно. — Ненавижу этого твоего Дидериха. — Смотри не ляпни это при Айрис, — улыбнулся Дик. — Айрис любит Дидериха. Куда больше, чем я. Оскорбишь её — и я не ручаюсь за твою жизнь. — За своей жизнью я прослежу сам, — страшно сказал Арно. — И за твоей тоже. Если ты не хочешь этого делать сам. Ричарду стало неловко. Он передёрнул плечами и показательно отвлёкся на остатки орехов, но чувство смутной тревоги не оставляло; вовсе не потому, что он беспокоился насчёт неизвестного альфы. В воздухе остро запахло океаном, и Дик поднял глаза — Рокэ смотрел на него, не мигая. В тени палатки его глаза казались тревожно-чёрными. *** Годовщина гибели маршала Савиньяка застала их уже у подножия Сагранн. Позади остался скомканный ужин-переговоры, ужасающие угощения, на которые сам Ричард смог бы польститься только после гона, и заключенный договор с бакранами. Он нашёл Арно на краю обрыва. Солнце садилось за горизонт и закат красил всё кровью — Ричард подумал, что это очень подходит под ситуацию. Арно не повернулся к нему, но молча подвинулся, приглашая сесть рядом. Дикон плюхнулся с нарочитой небрежностью и тяжело привалился плечом. На секунду задумался, не обнять ли — но нет, стоило обождать. — Как ты? — спросил он, разглядывая каменный профиль друга. Внутри тоненько ныло разделённой болью — сколько бы ни прошло времени, смерть отца всегда болит, как бы ты ни считал, что свыкся и привык. Арно молча покачал головой и прислонился в ответ, не сводя взгляда с заходящего солнца. — Когда вернёмся в Олларию, обязательно выпьем вместе, — пообещал Ричард. — Хочешь, сделаем набег на погреба Колиньяра? Арно фыркнул, бледно улыбаясь. — После того, как Росио стал моим оруженосцем, я не испытываю недостатка в хорошем вине. — Что, и ты даже не хочешь послушать возмущения эра Стивена? — Ричард подтолкнул его локтем и лукаво подмигнул. — Этого я хочу всегда, — Арно зажмурился с мечтательным видом. — Хорошо, уговорил. Дик удовлетворённо устроился поудобнее и опёрся на руки, разглядывая густо-розовые облака над головой. — Гляди, как красиво. Манрика бы сюда, он бы оценил. Арно прыснул. Покосился на Дика с благодарностью, и по связи прокатилась волна тёплой родственной нежности. А потом вдруг скользнуло горьким холодком — Арно явно вспомнил что-то неприятное. — М-м? — Ричард с нарочитой ленцой повернулся к нему. — Излагай. Арно снова смотрел на горизонт, а в уголке рта залегла горькая складка, которая совсем ему не шла. Дик знал, что ему идёт — улыбка, счастье, задумчивость, вдохновение, даже светлая грусть — но это была старая обида, незаглаженная и непрощённая. И тут Арно сказал невозможную чушь: — Мне стыдно принимать от тебя помощь сейчас. На секунду Дик был уверен, что ослышался. — Прошу прощения? — Ты всегда говорил о нём с таким восхищением. А ведь никогда его не встречал. Почему, Дикон? Ричард смущённо отвёл взгляд. — Он же твой отец. Ты любил его. Он вырастил тебя… Как я могу им не восхищаться? Арно медленно закрыл глаза. — Оленёнок, — старое детское прозвище показалось на языке вязким, как сок недоспелых ягод. — Когда я… Когда мой отец погиб… Я знаю, что у тебя всё было совсем не так, но я же помню, как это больно. Я помню, как это страшно, когда столп мира вдруг исчезает. Сколько бы тебе ни было лет, ты любил его, ты полагался на него… — Нет! — вдруг отрезал Арно, и Ричард вздрогнул. — Прости? — Я давно не полагался на него. — Арно говорил непривычно жёстко; Ричард не привык видеть его таким. — С Лаик. — Что случилось? — Дик отлично помнил, как Арно восторженно говорил о своей семье, как боготворил маршала Савиньяка; он светился так, что Дик даже завидовать не мог. У Арно прокатились желваки по скулам. — Я просил его за тебя, знаешь, — сказал он отстранённым голосом. — Мы вообще… Мы же понимали, в каком ты положении. Подумали: перестрахуемся. Валентин обратился к своему отцу, Эстебан — к дяде… Они все отказали. Я подумал, “Мой отец может всё, он поймёт!” Он и понял. Он понял, что свежепробудившийся бесноватый уже почти присвоил его сына, и ему это не понравилось. Ричард вспомнил, что нужно выдохнуть. Сердце стало колотиться, как метроном, и это было неважным знаком, на самом деле… Дёсна налились болью, во рту стало солоно. Нет. Спокойно. Не время и не место. — Ну, — сказал он со спокойствием, которого не чувствовал, — его можно понять. Сын мятежника, ещё и альфа… — Они списали тебя в расход, — безжизненным голосом сказал Арно, невидяще глядя на красный шар солнца. — Они сидели в галерее, смотрели, знали, и ничего не делали. Никто ничего не сделал, кроме Ульриха-Бертольда, храни его Создатель. Ричард нашарил его руку — холодную, как будто они весь день бродили по надорскому лесу в разгаре Осенних Молний. Арно крепко стиснул его ладонь и как будто расслабился — но явно собирался продолжить. — Дикон, он думал, что ты присвоишь меня себе, что я буду — твой. И плевать ему было на то, что и ты — мой. Ты был наш, Дикон, понимаешь? Тебе было так плохо, и мы это чувствовали, и никто, никто не хотел помочь. Появись тогда Леворукий, я б ему в ноги кинулся, пусть бы взял, что хочет, только помог тебе… И не забирал тебя. Ричард тяжело сглотнул. В глаза будто набилось пыли, да, именно пыли, её столько вокруг, неудивительно, что и глаза горят, и дышать тяжело, и нос закладывает… Арно опустил голову и закрылся волосами, перехватив его руку покрепче. — В конечном счёте, мы, как бы выразился Колиньяр, так и сделали. Ричард невольно шмыгнул носом. — Что? — спросил он влажно. — Что вы сделали? Арно? Его друг снова посмотрел в даль, со вздохом откинул волосы с лица — взял себя в руки. — На самом деле, — с деланной бодростью сказал он, — мы сделали с точностью до наоборот! Совершили самый богоугодный поступок в нашей жизни. Ричард не выдержал, вцепился ему в плечи и развернул к себе. — Что вы сделали?! Арно! Его начало трясти от запоздалого ужаса. Нет, не может быть… — Мы повалили к Дораку, как на паломничество, — криво усмехнулся Арно. — Он, бедолага, перепугался поначалу, мне кажется. Ввалились к нему всемером, только что бандитских масок не хватало. К его чести сказать, он быстро сообразил, какой козырь у него оказался. Мы были согласны на всё. И не поняли, что именно он делает. Ричард закрыл глаза. Десять лет назад он пришёл в себя уже на пути в Торку, горя жаром от воспалённой руки — пылая от закатного пламени гона, который умело подавлял Ульрих-Бертольд. Старик повидал немало альф, сам пробудил, пожалуй, целую армию, ему ничего не стоило утихомирить беснующегося щенка; а Ричарду вырывало сердце, тянуло назад, как будто на шее был шипастый ошейник, и чем дальше, тем страшнее всё становилось. Он выл в голос, а ошейник стал целой связкой, и они тянули в разные стороны — туда, куда разъезжалась его стая, и он чувствовал их, и знал, что они чувствуют его, и им было плохо, так плохо, и ему тоже было плохо, и… Йоганн и Норберт не отходили от него, как конвой или как телохранители, ели вместе, мылись вместе, даже спали вместе — на полу, неумело свив подобие гнезда. В первые дни Ульрих-Бертольд таскал его на руках, как щенка, тихо ругаясь. Через пару месяцев Ричард привык, научился переплавлять своё отчаяние и боль в ярость, побывал в первом бою, пролил первую кровь и удивился тому, как ему полегчало. Поводки продолжали слабеть, чувства притуплялись, гасли — но через полгода в Торку ненадолго нагрянул Арно, и связь обновилась, снова налилась любовью и радостью. Потом старик Ульрих-Бертольд взял его с собой в Хексберг, и они снова встретились с Альберто. Потом им абсолютно случайно встретился Валентин, который решил сделать крюк по дороге домой. Это повторялось раз за разом. Вырвав юного альфу из стаи можно было бы разорвать связи-поводки: через боль и отчаяние, тоску и одиночество; но им не позволяли этого сделать. Их снова и снова сводили вместе только для того, чтобы снова разлучить — и теперь Ричард знал, что это делали нарочно. Он усмехнулся, и отвёл взгляд. Солнце уже почти спряталось, может, поэтому в глазах было так темно. — А неплохая идея, — сказал он и порадовался тому, как ровно звучит его голос. — Раскидать вас по границам и сыграть на моей природе, отправить меня вас защищать. И ведь сработало же! — Дик… — Нет-нет. Арно. Послушай. — Ричард замолчал, пытаясь подобрать слова. Больше всего хотелось завыть. — Вы остались у меня. Меня же… не планировали оставлять в живых, так? Такая разлука всяко была бы дольше, нет? Нынешний вариант мне нравится куда больше альтернативы. Арно бледно улыбнулся. — Лучше скажи мне, чего он от вас потребовал взамен. — Сейчас Ричарду очень хотелось вжать Арно себе в плечо и потереться об него щекой, подбородком, закутаться в его запах и укрыть своим, но он чувствовал — не время. — Поначалу ведь это я был заложником, верно? Чего он от вас потребовал? Его друг покачал головой, грустно улыбаясь. — Ничего из того, что мы не могли бы безболезненно выполнить. Забудь, Дикон. Очень скоро он понял, кого именно заполучил. После твоего первого продавленного альфы. Ричард и сам потом не смог бы сказать, когда они замолчали, переваривая высказанное и невысказанное, но Арно ушёл только когда закат отгорел до последних углей, а от крупных серебряных звёзд дохнуло почти зимней стужей. Ночь была безлунной. Поперёк чёрного-чёрного неба протянулась белёсая полоса, как тончайший газовый шарф, усыпанный драгоценной пылью. Прочие звёзды казались бриллиантами, оттягивали на себя внимание, и разглядеть её можно было только если смотреть краем глаза. Ричард рассеянно подумал, что где-то здесь заключена метафора: что-то о жизни, о том, во что веришь, но в голове слишком гудело, чтобы он смог до конца оформить мысль в слова. Вставать не хотелось. Внизу ждал лагерь, он чувствовал, как его стая устраивается на ночлег, как мается усталой бессонницей Арно; где-то за тысячи хорн близнецы Катершванцы заканчивали поздний ужин, Берто стоял на вахте, пропитанный тихим счастьем — он был там, где хотел быть, его качало в ладонях любящее его море. Паоло, кажется, пел. Его радость прикоснулась к Ричарду звенящим переливом струн, ласковым, как и он сам. Эстебан веселился, но это была беззлобное веселье, он не хотел никого помучить или на кого-то сорваться. Кто-то был рядом с ним, кто-то, кто был ему симпатичен, кто вызывал лёгкое умиление, смешанное с раздражением — будто младший брат, которого у него точно не было. Ричард тихо фыркнул, вспомнив, что их милый эр Стивен взял себе оруженосца тогда же, когда и Арно. Валентин… Валентин был встревожен, но это была привычная тревога, которую он чувствовал всегда. И все они, почувствовав его присутствие, полусознательно тянулись к нему, касаясь теплом, похожим на объятия, или на рукопожатие, или на приветливый взгляд. Они были — его. И он был — их. Ричард раскинул руки и лёг на спину. Ветер пел в степи, мешал запахи трав с несуществующим морским бризом, нёс аромат распускающихся цветов. Ветер гладил его по лицу, а море осторожно промывало раны на его сердце, и это было совсем не больно. Дик смотрел на сияющий небесный шарф, пока не заснул. Утро принесло с собой знакомое, но нежеланное сонное оцепенение. Осознавая себя, он не мог открыть глаз; его топила утомительная дрёма, когда вокруг будто смыкались стенки старого колодца, который уже давно не использовали. Колыхалась зелёная муть, по камням ползла плесень, и Ричарду очень хотелось выжечь всё дотла. В груди углями тлела страсть, которая пройдётся по этой мерзости огненным валом, спекая в чёрную безопасную корку — надо только подождать. Тело пыталось отдыхать, но в жилах уже бежало пламя, и ныли дёсна, а во рту постепенно нарастал противный металлический привкус — это зубы крепче усаживались в челюсть, готовясь к будущим сражениям, и мелкие сосуды не выдерживали, лопались. Он лежал среди камней и был неподвижен, как камень, наверное, поэтому они его и не заметили. — …ещё не полковник? — спросил Рокэ. Ричард слышал, как под его ногами шуршат мелкие камни. — Ведь это благодаря ему мы выиграли войну с Каданой, разве нет? — Остановили, Росио, — недовольно бросил Арно. — Официально никакой войны не было. Две стаи поцапались и разбежались, обе стороны принесли официальные извинения. — А ещё у нас прибавилось три пограничных крепости, я знаю. Почему ему не пожаловали орден? — Кто тебе сказал, что не пожаловали? Ричард сюда примчался из столицы, значит, был у кардинала. А без награды его уже давно не оставляют. — И всё же, почему он только капитан? Даже Феншо уже генерал! — В голосе Рокэ зазвучало явственное возмущение, как будто эта несправедливость задевала и его лично. — Ему не нужно. — Голос у Арно был устало-обречённый, и Ричард невольно пожалел, что не может сбросить сонное оцепенение и вмешаться — Рокэ бил по больному, сам этого не подозревая. — Знаешь, сколько бесноватых может посадить на поводок альфа-лидер и удержать? Об этом не говорят, конечно, но в среднем — двадцать. Ричард управляется с пятью десятками. Это его предел. Если бы ему вручили целый полк, что бы он с ним делал? Арно выплёвывал те слова, которые когда-то говорил ему Ричард, приправляя их ядовитой горечью, и в груди зашлась смесь жалости и обиды. — Монсеньор? — неуверенно спросил Рокэ. Злость Арно кипела, как свинец в тигле, и Ричард, ещё сонный, ещё разнеженный от ночных ласк ветра и моря, потянулся к нему. Он услышал, как Арно запнулся об камень и помянул чью-то клячу. Рокэ фыркнул. Если бы им позволили укрепить их связь десять лет назад!.. Ричард бы смог передать то, что думает, все те слова, что толпились на языке, кипели в голове и слипались в однородное тесто, стоило попробовать их высказать; но сейчас ему оставалось только свернуть то, что чувствует в яркий растрёпанный клубок и скатить его по натянутой ленте их связи, надеясь, что Арно поймёт. — Он был четвёртым из фабианцев, — с тоской сказал друг, и злость его остывала, подёргиваясь неопасной плёнкой. — У него феноменальная память, Росио. Он мог цитировать Дидериха страницами. Землеописание, история… Жаль. Очень жаль. “Мне не жаль”, как можно более отчётливо подумал Ричард и почувствовал, как Арно вздрогнул. — Ладно, идём, Рокэ. Он уводил своего оруженосца, давая Ричарду время проснуться до конца и спуститься в лагерь, не показывая, что тот слышал их разговор. Хватит с них пока разговоров, и с Арно, и с самого Дикона. *** К месту стоянки они ехали вместе — Рокэ как-то естественно пристроился слева от Ричарда, как будто и не ехал с другой стороны его эр, а Арно не стал обращать на это внимания. Дик потёр нос — в предгорьях цвёл щитолистник, и запах навевал неприятные воспоминания. — Гадость, да? — сочувственно спросил Арно, похлопывая Всполоха по шее. — Ничего, скоро отъедем подальше. — У Польвары его ещё больше? — печально спросил Ричард. — Да, но мы едем не к Польваре. Слишком далеко, если ты начнёшь гон слишком рано, может статься, что вы не успеете доехать до Барсовых Врат. Потренироваться можно и ближе. — Там, где нет щитолистника, — вздохнул Ричард и подумал, что можно было бы достать из седельной сумки розмарин и дышать им на радость зубоскалам-Секачам. — У вас непереносимость? — Рокэ будто подъехал ещё ближе. — Меня, как и всех выходцев с севера, пичкали этой отравой с детства, — Ричард наморщил нос. — Он уже с круг как считается вернейшим средством, предотвращающим гон и охоту. У вас он не растёт, климат не подходит, и слава Святому Алану. — Только круг? — вскинул бровь Рокэ. — Именно. Можешь догадаться, что никакое это не чудодейственное средство, — заворчал Арно. — Отрава и есть. Пока альфа или омега пьют его, им не до охоты или гона. Лишь бы выжить. — Умерщвление плоти, — усмехнулся Ричард. — Таким в монастырях отбивали раньше плотское желание. Потом перестали. — Почему же вас этим… опаивали? — Потому что в глазах герцогини Окделл гон был и остаётся происками Леворукого, — Арно зло стиснул повод до скрипа кожи на перчатках. — В роду Окделлов отродясь не было ни альф, ни омег. — Она чувствовала свою вину, — тихо возразил Ричард. Рокэ моргнул и наклонил голову на бок — точь в точь любопытная птица. — Матушка принесла кровь бесноватых в нашу семью. Ваш эр был прав, в роду Окделлов никогда не было альф и омег. До меня. И до моей сестры. Признаваться в этом мальчишке было бы, пожалуй, безумием абсолютно с любой точки зрения, но Рокэ уже был — своим, почти семьёй, а семье Ричард доверял безоговорочно. Он мельком подумал, что, возможно, между ними уже плетётся связь — не поводок, который он ставил своим бойцам, ставящих их на одну ступень, а его на другую, — нет, что-то похожее на ту связь, что вспыхнула между юным Диком Окделлом и его однокорытниками за восемь месяцев в Лаик, и которая, вопреки всему, продолжала оставаться сильной и нерушимой. Связь равных, которая растёт с двух сторон, которую выбирают оба. И, возможно, в этот раз всё выйдет так, как надо. — Значит… Герцогиня Мирабелла… — Альфа. — кивнул Ричард. — Она как раз пила щитолистник всю жизнь, гона у неё не было никогда. Никто не думал, что это передастся нам с Айрис, ведь по всем хроникам бесноватость идёт по крови отца. А у нас в роду ни у кого из мужчин её не было. Рокэ молчал, задумчиво глядя на высыхающее разнотравье. Стебли хрупко ломались под подковами их коней, где-то в жёлтых пучках прятались коварные серо-зелёные листья, которые веками гасили пламя бесноватости альф и омег. — Будь Алан Окделл альфой, Франциск бы не дошёл до Кабитэлы, — рассеянно сказал Ричард, потирая переносицу — солнце палило нещадно. — И нельзя даже предположить, что он был, как и матушка, не пробуждённым. Он воевал всю жизнь, он попал в осаду, за его спиной был город, были его жена и дети… Будь в нём искра бесноватости, он бы ушёл в гон, даже искупай его в щитолистнике. Нет. Как бы это ни было удивительно, в тот Излом среди Повелителей не было ни альф, ни омег. Ни в год гибели Алана, ни позже. — Нет, — тихо возразил Рокэ, не отрывая глаз от земли. — Рамиро-Второй был… кем-то. Он покосился на Ричарда своими невозможными синими глазами, не щурясь на солнце, и добавил, будто выстрелил в сердце: — Он почувствовал гибель Ричарда Горика. И сошёл с ума. Онемев, Дик мог только смотреть ему вслед — Рокэ дал коню шенкелей и унёсся вперёд, не озаботившись спросить у Арно разрешения. — Ты знал? — тихо спросил Ричард, справившись с собой. — Нет. — Арно был тих и задумчив. — Но, знаешь, я теперь думаю: неужели Рамиро был непробуждённым альфой? Ведь если правда то, что ты говорил… — Не пробудиться он бы не мог. Ричард встряхнул головой. — Да нет. Бред. Скорее всего, Рамиро Алве просто очень быстро сообщили о смерти друга. Потому что если он не был альфой… Бред. — Да, скорее всего, — с лёгкостью согласился Арно и легонько пришпорил Всполоха, уходя вперёд. Ричард не стал его догонять. В груди было неуютно. *** Они остановились в небольшой долине, где было не так пыльно, как на Польваре. Ричард не хотел думать, что Арно выбрал это место, вспомнив о старом недуге Окделлов, но этот вывод просто напрашивался. В груди потеплело — ах, Арно-Арно, старый друг! Запах пыли и выгорающих на солнце трав казался каким-то далёким, его перебивал запах моря и гари — Рокэ волновался? Дикон почти не встречал таких молодых альф на пороге пробуждения, поэтому не мог сказать, нормально ли это. А как это было с ним самим, он никогда не спрашивал. Может, для всех, собравшихся в день Святого Фабиана на площади, юный Дик Окделл тоже пах так оглушающе — сосновой чащей, которую охватывает пожар? Нужно будет предупредить Рокэ о снах. Да, сны должны начать его мучить — сны о колодце, переполненном зелёной гадостью, которая разрушает, но которую ты тоже можешь разрушить огнём. Словно подслушав мысли Ричарда, торопливо застучали копыта. Рокэ подлетел к нему на Соро, легко спрыгнул на землю, сияя улыбкой на обветренных губах — ладный, разгоряченный, и как Ричард мог не улыбнуться в ответ?.. — Вы как чуяли, — он ласково оглядел Рокэ с ног до головы. — Я как раз хотел с вами поговорить. Пройдёмся? Алва улыбнулся ещё шире, пристроился рядом с ним, задевая плечом, и они зашагали вдоль границы лагеря. Ричард неторопливо рассказывал ему о колодцах и не хотел, чтобы эта прогулка заканчивалась. Ну какой же он хороший, какой отважный — нет, Рокэ не испугается, конечно нет. — Помни, что ты не один. Я буду рядом, мы все будем рядом, и я сам зажгу первый огонь. — А? — Рокэ мотнул головой, смущённо улыбаясь. — Не волнуйтесь. Я уже. Ричард непонимающе моргнул и остановился. — Уже видишь сны? Рановато, но… — Уже зажёг огонь. Рокэ качнулся к нему, прислоняясь головой к плечу, прижался всем телом, грудью к груди, щекой к шее. Скользнул выше, поднимаясь на цыпочки, покачнулся — Дикону пришлось его подхватить, прижимая покрепче. Рокэ пылал. — Ты рядом, — жарко шепнул он Ричарду на ухо, уверенно поглаживая по спине, — ты со мной. У него были солёные, солёные, солёные губы. И Ричард утонул. Уже не пожар — подводный вулкан просыпался, жар кипятил тяжёлые воды, сотрясал землю, и остановить его было так же невозможно, как невозможно было оторваться от горячих жадных губ, отпустить гибкое тело. Рокэ царапал ему затылок, цеплялся за плечи, подтягиваясь выше и наклоняя самого Ричарда, прогибался, как молодой побег. Дик прижал его к себе теснее, поднял, чувствуя животом горячую выпуклость, и Рокэ потёрся об него, сладко застонал. Возбуждение ударило набатом, поводки зазвенели тугими струнами, и Ричард очнулся. Создатель! Святой Алан! Он отцепил Рокэ от себя, почти отшвырнул, но не смог выпустить из рук, удержал, безумно шаря глазами по сторонам. Пресвятые угодники, нет, не может быть, как… — Арно!!! — взревел он, так, что испугал привычных ко всему лошадей и самого Рокэ. — Арно!!! Он бросил в их связь панику и страх, услышал немедленный отклик — Арно уже мчался, не разбирая дороги, и Ричард отмерял время его шагами. Рокэ удивлённо смотрел на него, хотел его, и Дик не знал, как ещё держится. Вот он, его пара, избранный и избравший, он здесь, он хочет, он пришёл сам. Ну же, приласкай его. Он так напряжён, ты так ему нужен. — Ричард… — прошептал Рокэ, снова качнулся вперёд, надавил на руки Ричарда, потянулся всем телом. — Рокэ, — простонал Ричард, зажмурившись. Так стало ещё хуже. — Росио, пожалуйста. Потерпи. Не время, не место, милый, сейчас, сейчас… Рокэ… Росио тихо заскулил, хватаясь за его запястья, сжал с удивительной силой, скользнул вверх до локтей, и от жара его ладоней слабели суставы, истончалась воля. Он же выбрал. Сам выбрал, не нужно бесноваться, не нужно драться и искать, вот он — желанный, любимый… Арно подлетел к ним на своём Всполохе и ему хватило одного взгляда, чтобы всё понять. — Ёбаный в рот! — заорал он, затаскивая Рокэ на коня. — Живо со мной! Ричард оскалился и рванулся было вперёд, но — это же Арно. Нет, это Арно, всё в порядке, он не претендует, он не возьмёт. Золотистый круп Всполоха стремительно удалялся, Арно выкрикивал приказы, и лагерь загудел, как улей с пчёлами. На Ричарда с запозданием накатывал ужас. Нет. Этого не может быть. К нему с опаской подскочил порученец Арно и, запинаясь, передал, что капитана Окделла приглашают в маршальскую палатку на военный совет. Да, прямо сейчас. Он шёл, почти сбиваясь на бег, внутри всё клокотало от ужаса и возбуждения. Рокэ. Рокэ. Создатель, за что. В маршальской палатке было не провернуться от народа, и Ричард жадно глотнул отвратительного запаха чужого пота альф и бет. Возбуждение отступило, сменившись яростью — они все были на взводе, чуяли Рокэ, были заинтересованы. Ричард зарычал в голос, и разговоры смолкли, а вокруг него оказалось широкое кольцо пустого пространства. — Ричард, — очень спокойным голосом позвал Арно. Он сидел за столом, неторопливо распуская шейный платок, и когда закончил — поднял подбородок, подставляя шею. Ричард зажмурился. Запах Арно медленно ложился вокруг, спутывал его гирляндами из осенних листьев. Могут ли осенние листья удержать вепря? Могут, если вепрь этого хочет. Ричард хотел. Очень сильно хотел. — Он должен быть альфой, — хрипло простонал он. — Почему он не альфа? Кто-то кашлянул. У сундука пугливо жались адуаны, и Ричард чувствовал их полные ужаса взгляды. В нём уже не горело — плавилось, текло лавой и полыхало так, что стволы деревьев были готовы взорваться. Разрубленный змей, ведь он ухаживал за Рокэ! Все эти тренировки, когда он, получается, демонстрировал свою силу и показывал, что не обидит, все те разы, когда он делился угощением, даже тот раз, когда он в прямом смысле подставил ему шею… Неудивительно, что когда охота вошла в полную силу, Рокэ притянуло к нему, как на аркане. Ричард вспомнил, каким горячим был Рокэ в его объятиях, как жалобно, моляще поскуливал, и чуть не взвыл. — Его нужно запереть, — прохрипел он, обводя всех безумным взглядом. — Каменные стены, тяжёлые двери. Охрана в три кольца. — Мы в предгорьях, — несмело напомнил Феншо, — вокруг только горы и степь. — К бакранам, может? — подал голос Коннер. Ричард представил, как его омега… Как омега в охоте едет через степь, полную бириссцев, и снова зарычал. — Не вариант, — быстро согласился Феншо. — Проклятие, с Секачами нам нужна крепость! — Конечно! — хмыкнул Айнсмеллер. — Барсовы Врата, не меньше. Все замолчали. — Нет! — Выдохнул Шеманталь. — Ваша милость, это же безумие! Ричард покачал головой с безрадостным оскалом. — Отлично, что безумие, — прошептал он. — То, что надо. — Проблему это не решит, — недовольно вмешался Айнсмеллер. — Даже если капитан Окделл со своим отрядом героически убьётся об вражескую твердыню, у нас всё равно останется течная сука в стае кобелей. Почему бы просто не повязать… Ричард сам не понял, как повернулся, как поднимал руки, запомнил только то, что ослеп от ярости, а в ладонях оказались подбородок и затылок, и хруст запомнил, и брызнувшую влагу. — Ричард! — Арно оказался рядом, отважно схватил его за запястья, поворачивая к себе, и чуть ли не прижимаясь к нему. Листья, листья, листья… Дым. — Если никаких больше предложений нет, — медленно выговорил Ричард заплетающимся языком, — я прошу позволения на выезд. Господин маршал… найдёт возможность сберечь своего оруженосца, а остальное не моего ума дело. — Дикон… — Арно с мукой смотрел на него. — Хорошо. Поедете авангардом, мы догоним. Ричард кивнул, нашёл взглядом Феншо и посмотрел ему в глаза. Феншо всё ещё был его вассалом, и сейчас он помнил об этом лучше, чем когда-либо. Эдвард Феншо избегал герцога Окделла в Лаик, занял его место подле брата королевы, но стоило капитану Окделлу стать героем, как старые связи снова обрели свою привлекательность. — У меня есть мятное масло, — вдруг сказал Феншо, не отводя взгляда. — Я сейчас распоряжусь достать. На всех его, конечно, не хватит, но на лицевые повязки полдюжине солдат — вполне. — Спасибо, Эдвард, — выдохнул Ричард, прикрывая глаза, чтобы не видеть реакции остальных. Урок, который ему преподал Эстебан — правильно и вовремя высказанная благодарность может освободить от дальнейших обязательств или по крайней мере сделать их менее отягчающими. К тому же, он действительно был благодарен. Вылетев из палатки, Ричард вдруг понял, что ноги не слушаются. Запах стегнул по сердцу тоскливым зовом, и для того, чтобы не кинуться на этот зов, Ричарду пришлось опуститься там, где стоял. Ричард сидел на земле, тщетно обхватив руками голову и дышал ртом. Не помогало — запах оседал на языке масляной плёнкой; никогда ещё океан не был таким сладким. Океан и цветы, и какие-то пряности. По утоптанной траве прошелестели знакомые шаги и Ричард крепче вцепился себе в волосы, мельком привиделось — рывок и хруст, полухрип-полубульканье. Как было бы легко. И больше никаких проблем. Шаги остановились возле него. Арно молчал. — Если бы это был не ты, — хрипло выдавил Ричард. — Если бы это был кто-то другой. Я бы подумал, что это диверсия. Арно молчал. — Всё плохо, друг. Всё очень плохо. Савиньяк негромко выдохнул. По лагерю плыл океанский бриз, летние соцветия, будто сама Кэналлоа решила заглянуть в пыльную измученную Варасту. За этим буйством совсем терялись и солнечная осень, и запах лошадей. Будь оно всё проклято. Пока Ричард хлопал глазами, этот бриз сумел раздуть его костёр до закатного пламени, до лесного пожара, и со стороны лагеря Секачей тянуло первыми нотками гари. Сосны, липы, прочая флора — всё растворялось в огне. Хорошо, что с подветренной стороны, и бриз туда не попадал, они все тлели в пламени самого Ричарда, иначе… Он никогда не видел воочию того, что может сотворить с омегой в охоте стая альф во время гона, и не хотел видеть. — Арно, мы сейчас уедем, — медленно сказал Ричард, потирая виски. — Пока я ещё соображаю. Или тебе придётся меня пристрелить, а потом и всех моих людей заодно. — Сейчас? — подал голос Савиньяк. — Ночью? — Полночь — время Лита, — Ричард тяжело поднялся на ноги. — Авось старик поможет. Во рту загорчило и он сплюнул на землю, зная, что это тщетно. Во рту копилась слюна, а десны зудели — и зуд этот могла остановить только чужая шея в зубах. — Скоро я начну исходить слюной, как бешеный пёс, — он шагнул к коновязи, бессильно опустив руки. — Так что давайте, господин маршал. Наведите меня и отойдите подальше. Степь стелилась под копытами их коней, и ни камушка не попадалось на пути, ни одного вражеского разъезда, не выли шакалы, не летали совы. Луна освещала им дорогу, и Ричарду в полубреду казалось, что они стоят на месте, а сама твердь проворачивается им навстречу, словно исполинский мяч. Ветер бил в лицо, затем — в бок, снося дурманящий аромат из лагеря. Но было поздно, Ричард не мог не чувствовать его, и пожар уже давно стал чем-то большим, чем-то пугающим. Распахнутыми вратами в Закат, из которых нёсся отряд демонов — Кровавого Секача и его головорезов. Ветер снова переменился, когда в серебряном свете луны Ричард отчётливо увидел громаду Барсовых Врат. Вспомнив свои давние планы, он придержал Ривер — уже подрагивавшую, полузагнанную — и жестом показал, что они поднимаются в горы. Ветер всё время дул им в спину, сносил их запах в сторону крепости, чем ближе — тем сильнее. Как будто сама стихия подыгрывала талигцам. Некстати, Ричард вспомнил, что Рокэ — Повелитель Ветра, и невольно подумал, что его омега помогает ему хотя бы так. От глупой, безумной мысли внутри взвилась похоть, которая требовала вернуться, напомнила, что его уже приняли и ждут; Ричард не без усилий переплавил её в злость и злорадно посмотрел на приближающуюся крепость. Он чувствовал своих людей, как продолжение себя, частью одного пожара, одним потоком лавы извергающегося вулкана, но впереди — о, впереди, в самой крепости лежала целая поленница, только и ждущая искры. Среди бириссцев были альфы, хоть и не так много, как Ричард думал, а ещё там были талигойцы. Те, кого забрали в рабство: мужчины и женщины, и пусть их унижали, ломали и калечили, их природа осталась прежней — природа вощёных фитилей, готовых вспыхнуть. — Вот кошки проклятые! — Прорычал Хаузер, подъезжая сзади. — Ну твари, а! Они же их кастрировали! — Можно подумать, это хоть что-то изменит, — Ричард прикрыл глаза, представляя, как с их приближением ветер разносит искры, как они летят через ночную темноту в закрытую наглухо крепость, как медленно, но неотвратимо начинают тлеть первые костры, пока Секачи спешивались, готовили мечи и закидывали на спину щиты; пока верёвки споро ложились на бёдра и талию, создавая оплётку примитивной сбруи. — Мы — искры, из которых вспыхнет пламя, — пробормотал он, жмурясь от несуществующего огня. Издалека послышались крики и выстрелы, кто-то угрожающе завыл, и Ричард улыбнулся. — Вперёд! — Долгой жизни, герцог Окделл! — заорал МакФэрли, и Секачи сорвались с места. *** Во дворе валялись трупы. Всполох недовольно всхрапывал, осторожно переступая по мокрым от крови камням. Войско Арно заходило в растерзанную крепость с опаской, но Ричарду было всё равно. Он с жадностью втянул воздух, пьянея от океанской свежести, которая так прекрасно сливалась с солью пролитой крови, что у него кружило голову. Рокэ увидит это. Он взял эту крепость — для Рокэ. Рокэ, Рокэ, Росио… Будет ли он впечатлён? — Ричард, — Арно легко спрыгнул на землю, придержал Всполоха под уздцы, похлопал рассеянно по шее, успокаивая. — Какие потери? Дикон опомнился. Отвести взгляд от входящих в крепость солдат было так трудно; какое счастье, что Арно был таким ярким. — Пятеро с нашей стороны, — он хотел потереть лицо, но вспомнил, что перчатки пропитаны кровью. — Повезло, тут было пару десятков рабов. Хватило, чтобы отвлечь гарнизон. Арно покачал головой и крепко взял его за плечо, заставляя смотреть только на себя. — Вам нельзя оставаться здесь, — сказал он твёрдо. — Ричард… Мы не сможем тебя удержать. Да. Да, конечно. Росио не будет здесь, пока он сам не уйдёт, это небезопасно. Дик скривился от горечи. Разве бы он допустил, чтобы с Росио что-то случилось? Разве не защитил бы от чего угодно? — Мы уйдём, — глухо выдавил он. — Немедленно. Он… С ним всё в порядке? — Да, — Арно похлопал его по плечу и отошёл. — Ты его спас. Теперь я о нём позабочусь. Обещаю. Ричард вымученно улыбнулся и тяжело пошёл к воротам, старательно не внюхиваясь в ветер. Океаном и цветами пропахло всё, но он знал, где будет Росио — узнал бы, услышав первые нотки мяты. Но Арно был умён, и, видимо, отряд Росио ждал где-то с подветренной стороны… Дик запретил себе об этом думать и позвал стаю. Нужно отдохнуть, да, нужно отдохнуть подальше от крепости, встать так, чтобы ветер не дул на них. Он выспится и завтра станет легче. Легче не стало. Ни наутро, ни через день. Ричард как заведённый упражнялся с мечом, не чувствуя усталости, чистил и перезаряжал пистолеты, жадно вдыхая запах пороха — лишь бы выбить из глотки запах цветов и океана. Ночью ему приснилось, что он — вулкан на морском дне, что пытается дотянуться до поверхности. Наутро к лагерю Секачей приблизился памятный порученец, и, не слезая с коня, пригласил Ричарда на военный совет. Часть войска стояла лагерем у стен крепости, и Арно ждал его там. Ричард ввалился в палатку, тяжело дыша. Сердце колотилось где-то в горле, а душа пела от предвкушения — даже несмотря на то, что он знал, Рокэ там не будет. И всё равно, грудь сдавило разочарование, когда он не увидел знакомого лица среди собравшихся. — Адгемар прислал гонца, — вместо приветствия начал Арно. — Он в ярости. — Как он узнал? — Феншо подобрался, нехорошо щурясь. — Не от шпионов, если гонец прискакал сегодня, его отправили сразу после взятия крепости. — От альфы, — прохрипел Ричард. — Скорее всего в гарнизоне были чьи-то подчинённые… Смерть своего чувствуешь мгновенно. — Скорее всего, — Арно задумчиво смотрел на раскатанный по столу свиток. — Битва состоится на Дарамском поле. Через пять дней. По палатке разнеслись шепотки. — Мы успеем? — озабоченно спросил Феншо. — Мы — успеем, — криво усмехнулся Ричард, откидываясь на спинку стула. — Не сходи с ума! — оборвал его Арно. — Секачи не пойдут в авангарде. В моих приказах нигде не сказано “Дай капитану Окделлу убиться”. Значит, я не дам тебе убиться! Дик засмеялся и всё-таки потёр лицо ладонями. — Глупо не использовать ценное оружие, если оно уж у тебя есть. — Когда у меня будет оружие, — Арно скатал свиток, — я им обязательно воспользуюсь. Но пока предлагаю взглянуть на карту. Военный совет прошёл, как в тумане. Ричард слушал и слышал, говорил что-то сам, и даже по делу — кто-то кивал, соглашаясь, кто-то дополнял своими предложениями, и Арно либо принимал, либо что-то ещё обдумывал… В конце, вывалившись из палатки, Ричард даже не мог бы сказать, какая идея кому принадлежала. Он знал, что Секачи должны будут разделиться на два отряда, и даже знал, что командиром одного из них будет МакФэрли. Он знал, что они не вступят в бой сразу, что МакФэрли ударит в бок артилерии из засады; что сам Ричард поведёт остальных в атаку на лагерь, где должен быть сам Адгемар, и что им нужно будет или захватить его в плен или убить. Он не знал, как сможет сейчас увести себя и своих людей от Барсовых Врат. Его суть выла, как подыхающий пёс, требуя остаться и защищать стены цитадели, где спрятан Рокэ. Рокэ, Рокэ, Росио. Дик вздохнул, тряхнул головой и решительно направил Ривер к своей ставке. Теперь было нужно, чтобы обо всём узнали его подчинённые. Святой Алан, битва через пять дней. Его гон длится второй — а дольше трёх редко у кого бывает. У Ричарда не бывало никогда. Ему нужно будет гореть ещё пять дней. Останется ли от него хоть что-то?.. Ветер донёс запах соли и цветов. Ричард обернулся на высокие стены, сложенные из тёмно-серых камней. В свете дня они казались неприступными, но он помнил, как взлетал по ним, таща за собой верёвку, по которой потом взбирались бойцы его десятка, и цеплялся отросшими ногтями — когтями — будто кот, и не чувствовал ни страха, ни боли. Из его отряда никто не сорвался с неприступных стен Барсовых Врат. Будто по штурмовым лестницам пробежались. Где-то там сейчас Рокэ. Куда выходят окна его комнаты? Что он сейчас делает?.. Это были опасные мысли, от них зверь внутри начинал скулить в тон диковой тоске, а впереди была дорога. Где-то там Рокэ сейчас сидит на кровати, или дремлет после бессонной ночи, или разговаривает с Арно. Ради него… Да. Ради него можно выгореть дотла. *** Под ногами захрипел умирающий бирисец, и Ричард опомнился. Сквозь гарь и копоть его гона, сквозь пороховой угар, вонь крови и выпущенных кишок пробивался запах — душный, сладкий, от которого сводило горло и сжимался желудок. Запах, которому здесь не было места. На секунду ему пришлось напомнить себе, что Рокэ здесь быть не может — он ведь остался в Барсовых Вратах, но как иначе тут могла оказаться омега в охоте?.. Но Росио пах океаном, горячим песком, никак не… вареньем из роз? Сахарной патокой? Иен вдруг рявкнул и дёрнул их связь, так, что Ричард чуть не покачнулся. Запах звал, звал, как гибельная песня пропасти, умолял шагнуть вперёд и прийти в чужие объятия. Ричард тяжело задышал, пытаясь задавить отвратительное возбуждение. Тут был омега, омега ничуть не слабее его самого, и теперь неудивительно, что ему не удалось продавить вражеских альф. Здесь бесновались, защищая самое ценное, что может быть у стаи. Его люди волновались, кто-то тонко заскулил, умоляюще, унизительно. Они ведь уже были накручены им — пьяны его желанием, которое как вспыхнуло в ту проклятую ночь, так и не угасало. И вот он — колодец с вожделенной водой, когда путник уже отчаялся. Протянутая утопающему рука. Кусок хлеба умирающему от голода. Поводки натянулись до звона, как бечева на удочке — дёрни посильнее и порвётся. Ричард стиснул зубы и зарычал. Столько лет… Столько лет выдержки, столько лет он не давал воли ни себе, ни своим людям, ни разу ещё их гон не скатился в сладострастие, и вот теперь… Теперь он за это расплачивался. Но кто же, кто?.. Адгемар притащил на поле боя наложницу? Они шли, и Ричард шёл вместе с ними, бестолково огрызаясь на остатки охраны — кагеты, бирисцы, они даже не нападали сейчас. Их пропускали, ползущих, как на запах саккоты, и запах забил Ричарду горло, разбухая, как кляп, как удавка наоборот. Впереди был помост со стягами, помост под богатым навесом — к нему они пробивались с боем всего полчаса назад, но теперь их влекло туда, как на аркане. В богатом кресле сидел седоволосый человек в расшитым золотом одеждах, и пах, пах, пах, и догадка на мгновение ударила, как молния. Адгемар! Омега повелевал, сладко, неумолимо, и Фрай уже покачнулся за плечом Ричарда, с трудом опускаясь на колени, и споткнулся Хаузер, но Ричард ещё стоял, и в голове билось: Рокэ, Рокэ, Рокэ, его избранник не здесь, его любовь ждёт его за каменными стенами, за крепкими дверями и… Морской шторм ударил по душной вони, как таран. Голова чуть не взорвалась: как от удара исполинской волны, как от попадания молнии. Но потом горло отпустило, Ричард втянул в себя воздух и застонал — соль! Морская соль и цветы… граната. Он никогда вживую не видел даже этих гранатов, но почему-то решил, что это должны быть они. Мимо пронёсся демон. Закатная тварь, исходящая ненавистью и яростью — они опалили Ричарда изнутри, обожгли ему душу, так, что кроме них на несколько секунд ничего не существовало. Время стало тягучим, как смола, и Дикон смог рассмотреть — невысокий, черноволосый, в кирасе, с копьём почему-то… Откуда у Рокэ копьё? Как стрела, пущенная в цель. Как луч света, беспощадный в своей неусмиримости. Адгемар не успел даже вскочить. Гранёный наконечник вонзился ему в шею, насадил, как бабочку на дротик, а Рокэ не останавливался — Соро взлетел на помост, и Адгемара протащило назад, кровь брызнула, как вино из расколоченного об стену кувшина. — Помилуй Создатель… — прохрипел кто-то, и Ричард даже не мог понять, кто. Рокэ повернулся к нему, застыл, выпустив из руки древко — штандарта, Леворукий и все его кошки, это же был адгемаров штандарт! — и впился в Ричарда взглядом. Глаза были совсем чёрные, не лицо — маска ярости. Океан бурлил вокруг них, волны бесновались, пытаясь сбить с ног, но Рокэ держал, держал его своими глазами, так, что Ричард чувствовал этот взгляд всем телом. Видишь, я не сдался. Я не преклонил колено, я остался верен — тебе. Сзади загрохотали копыта, и Ричард не успел бы среагировать, но сейчас это было и не нужно — от всадников удушающе пахло мятой. — Алва! — охнул кто-то. — Закатные твари! Они поспешили к Рокэ, и Ричард качнулся за ними следом. Подойти сейчас, хоть бы и стремени коснуться, взять за руку… — Едем, едем! Капитан Окделл! Придите в себя! Он вздрогнул. Что они вообще здесь делают?! Они же должны быть в Барсовых вратах! Рокэ не отводил от него взгляда, но позволил взять Соро под уздцы, не сопротивлялся, когда его торопливо потянули прочь. — Святой Алан! Герцог, вы живы? — МакФэрли тяжело дышал, сглатывал, будто его тошнило, и его потряхивало. Конечно, ведь по ним тоже ударило, хоть и не напрямую — через Ричарда и тех, кто был с ним. — Адгемар?! Адгемар был… — По крайней мере, — Создатель, как же плохо ворочается язык! — теперь мы знаем, отчего он приехал лично. И зачем он решил подпустить нас так близко. От МакФэрли дохнуло ужасом. Дорога осталась в памяти Ричарда серией лихорадочных вспышек — вот они едут верхом, и Ривер еле плетётся, потому что её всадник с трудом держится в седле; вот глаза слепит заходящее солнце, и дышать так тяжело, всё тело дрожит, как струна, а сердце заходится гулким болезненным ритмом, и в висках пульсирует боль; вот Коннахт и МакФэрли зажимают его с двух сторон, готовясь ловить, если он всё же свалится с седла, и связь между ними пульсирует стыдом и страхом — за него. И океан — солёные волны повсюду. Ричард дышит запахом, как рыбы дышат водой, и внутри тянет якорной цепью, туда, где бранится Арно. Там Рокэ. Вот, на кого Арно орёт сейчас, мешая талигскую ругань с надорскими проклятиями, и от него на Ричарда брызжет холодными каплями запоздалый страх; там пахнет мятой. Ричард не вспомнит, как спешился, не вспомнит, как сделал первые шаги. Ничего в мире не было, совершенно ничего — кроме Рокэ. Между ними была почти сотня шагов, но Дикон видел его так ясно, будто они стояли вплотную. Вот Рокэ отвернулся от Арно — учуял Ричарда, искал взглядом, вздрагивая крыльями носа, нашёл — будто насадил на гарпун. Сорвался с места, не обращая внимания ни на кого. Мчался с такой же неумолимостью, что и час назад на Дарамском поле, и как же сияли у него глаза!.. Солёная вода радостно закружилась вокруг лодыжек, торжествующе рванула вверх, и Ричард понял, что сейчас должно произойти. Это случится, и никто их не остановит. Стоит Рокэ к нему прикоснуться — и Ричард Окделл пропадёт, останется только зверь, к которому пришла его пара. Всё случится здесь и сейчас. В пыли, на камнях у старого колодца, в грязи и крови, в окружении солдат и восторженных бакранов, и после этого не останется никакого Ричарда Окделла, потому что так оскорбить своего омегу, так унизить — невозможно для человека. И как будет потом самому Рокэ?.. И тогда Ричард Окделл сделал последнее, на что был способен его гаснущий разум. Ричард Окделл спрыгнул в колодец.