Практические советы для начинающего шифу Аватара

      Сокка с подозрением косится в ее сторону. Хотя сперва крепко обнял, даже подняв и закружив в воздухе, таким образом бурно выражая радость встречи. Катара тоже не стала сдерживать себя и заключила ее в объятия следом за братом.       Для Рури в новинку вся эта непотребная нежность, но она стоически выдерживает все глупые условности и изображает на лице ответную радость. От нее не скрывается мрачность Аанга, стоящего все это время в стороне и молча наблюдавшего за воссоединением команды.       У них остается не больше часа до идиотизма, который в этой деревне именуется судом. — Зачем тебе вообще участвовать в этом фарсе? — выражает общее мнение Рури, после того как Сокка и Катара вкратце посвящают ее в детали «дела», и делятся найденными сведениями.       Доказательства притянуты за уши и могут оказаться полезными лишь при правильной подаче. Но если Аанг начнет вещать с такой постной физиономией, то его быстро приговорят к четвертованию.       Аанг, заложив руки за спину, лишь пожимает плечами в ответ на ее вопрос. — Интересно, что они захотят со мной сделать.       И осмелятся ли, — остается висеть недосказанным в воздухе.       На самом деле причина была в Катаре: именно она воспротивилась обвинению Аватара прошлого в преступлении, которое инкриминировали Киоши. Аанг не представляет, чем это так проняло его подругу, но расстраивать ее не хочет. Если для нее это важно, то почему нет?       К тому же, когда их команда наконец воссоединилась, Аангу больше некуда спешить.       Рури удивляет такой его ответ. Конечно, всем понятно, что Аангу ничего не сделают, особенно когда рядом его Берегиня.       О произошедшем на Полюсе уже слагались легенды; так в одном из рассказов описывается Небесная Кара, что разверзла небо и покарала огненных захватчиков, в другом открывался портал, из которого в мир попали злые, оголодавшие духи…       Историй было так много, что все очень сложно упомнить, но в каждой из них обязательно фигурировала женщина, получившая благословение духов и способность призывать их силу для боя.       По прибытии в город, брат и сестра первым делом направились в тюрьму, но Аанга там не оказалось, а напуганный до нервной икоты стражник блеял что-то о пылающих мечах и страшных духах, принявших человеческий облик.       Но увидев Рури, все встало на свои места.       Сокка ожидал, что Рури начнет уговаривать Аанга как можно скорее покинуть поселение, но ей было в общем-то все равно. Она вообще была какая-то пришибленная и пока ее никто не видел все время пялилась в одну точку, усиленно о чем-то размышляя. — Как дела у огненного парня? — спрашивает Сокка по дороге к орхестре.Он просто хочет разбавить неловкость непринужденным разговором и, судя по шкодной улыбке Рури, тему он выбирает правильно. — Он на пути к принятию реальности, — охотно делится она. — Но это не относится к его ворчливому характеру и хе́ровой куче комплексов.       Сокка понятливо хохотнул. — Ты все это время была с ним и его дядей? — негромко интересуется Катара. — Да. Им нужны были новые личности, а новая жизнь требует вложений. Так что пришлось немного помочь. — Но… зачем? — искренне не понимает Катара такого натурального беспокойства за врагов. — Вклад в будущее, — загадочно отвечает наемница.       Катара кивает, делая вид, что что-то понимает. Она замедляет шаг, чтобы поравняться с плетущимся за ними Аангом и напомнить еще раз все факты, которые они собрали с Соккой во время пребывания на Киоши.       По тому, с каким скучающим видом Аанг выходит в центр площадки и окидывает взглядом толпу, можно с уверенностью сказать, что он не помнит и половины. — Итак, мы слушаем доказательства твоей «невиновности», Аватар, — с плохо скрываемой враждебностью говорит местный магистрат, он же по совместительству и глава деревни.       Аанг поднимает взгляд, будто что-то в облаках, тронутых первой легкой розоватой окантовкой заката, привлекает его внимание, сует руки в карманы и скучающе ковыряет мыском сапога рыхлую землю. — Ну… след слишком маленький. У меня ноги большие. Были, в смысле… — невпопад бормочет он.       В оглушающей тишине звук шлепнувшейся о лоб ладони Сокки звучит до комичного отчетливого и громко. — Статуя, — сложив руки рупором, громким шепотом подсказывает Катара.       Аанг смотрит на подругу так устало, без всякого интереса, что ее руки беспомощно падают ей на колени. — Ну да, статуя, — соглашается Аанг. — Она из того же камня, что и беседка. Мм… что-то про картину еще было. Ах, да! Там я на восходе. Вот и получается — невиновен! — Мне все понятно, Аватар. Суд признает тебя виновным! — злорадно провозглашает магистрат, не скрывая довольного выражения.       Аанг громко вздыхает, будто уговаривает себя не обращать внимание на чужую ограниченность суждений.       Рури тоже испускает вздох. Фарс уже не забавляет ее, а вызывает глухое раздражение внутри и скуку. Но есть еще одна причина, почему ей невыносимо наблюдать за происходящим.       Дело в Аанге и то, что с самого утра он сам не свой.       Какими только словами Рури не ругала себя, что позволила сиюминутной злости выйти из-под контроля и совершить такую непростительную оплошность. Она же сама дала ему повод на что-то надеяться, а теперь, выходит, идет на попятную?       Ее поступок только усложнил и без того непонятные отношения между ними.       Не озвученная правда висит над ними громовой тучей, периодически вздрагивая и рассылая во все стороны электрические разряды. Это причиняет боль им обоим.       Но Рури поклялась быть с ним, его тенью и его защитником. Вот, что важно, а остальное вторично.       Играя в игры местных, Аанг не отвлечется от гнетущих его сомнений. Им пора двигаться дальше и разрешить как можно скорее возникшую между ними неловкость, отравляющую сам воздух вокруг.       Пора заканчивать.       Рури поднимается со своего места, спускается по кривым каменистым ступенькам и неторопливым шагом, не выпуская ни на мгновения взглядом его фигуру, подходит к Аангу. — Тебе настолько нечего делать, А-эр? — спрашивает она. Она сознательно, отдавая себе полный отчет в том, что говорит, обращается к Аангу подобным образом.       Выражение его лица вмиг преображается. Взгляд вспыхивает, а рот приоткрывается в попытке поймать глоток кислорода.       Или что-то сказать на это?       Ей нравится видеть легкий румянец на его скулах, нравится видеть его живым, а не подавленным и мрачным.       Рури бы хотелось любить его так, как он этого хочет, отдать ему все: и сердце, и душу, посвятить ему все свои мысли и каждый свой день до конца жизни. Но она не хочет пятнать его своей грязью и знает, что он заслуживает гораздо большего, чем любить такую, как она.       Просто быть его защитником, почему это кажется таким сложным?       «Просто» — вот, что сложно.       Бездна разверзается под ее ногами, и Рури кажется, что она летит в ее зияющую черноту.       Времени нет. Реальности нет. Только глухо, больно стучащее внутри сердце.       Она не хочет его любить. Она не должна его любить. Как и он не должен испытывать к ней ничего кроме благодарности ученика к своему наставнику. — Как ты меня назвала? — едва слышно переспрашивает Аанг, словно сомневаясь в своей способности слышать и распознавать слова. — А-эр, — с готовностью повторяет Рури, самолично вгоняя себе в сердце сразу дюжину острых, смазанных ядом, игл. — Ты сам когда-то позволил мне называть тебя так, как я хочу, или ты уже забыл об этом?       Аанг тут же мотает головой, но робкая, недоверчивая улыбка выползает сама собой и, становясь шире, с головой выдает все его чувства.       По шагу за раз, да? — А ты еще кто такая? — возмущенно интересуется магистрат, своим гнусавым, неприятным голосом руша исключительность момента.       Пожалуй, Рури даже благодарна ему за это. — Я — шифу Аватара Аанга, — с достоинством отвечает Рури, повернувшись к толпе. — А по совместительству еще и избранная духами его Хранитель.       Рури поднимает руку ладонью вверх, отводит немного в сторону; пламя вспыхивает на ней, окрашиваясь фиолетово-черными тонами. Огненные язычки пляшут, изящно изгибаясь под порывами морского ветра; огонь касается ее руки, лижет кожу, не оставляя ожогов, ползет вверх по рукаву, не подпаливая и не оставляя выжженных прорех на ткани.       Сердце глухо ухает, впечатываясь о ребра с весом, едва ли превышая легкое перышко. Внутренний огонь вздрагивает от неуверенности, но Рури заталкивает любые сомнения прочь, а потому пламя горит внутри нее ровно, а внешнее — не причиняет никакого вреда. «Маг сам предает цвет своему пламени, раскрашивая его в те оттенки, которые преобладают в его душе»       Айро сказал ей это, когда она показала ему свой не обжигающий огонь. Он похвалил ее, что в столь юном возрасте Рури смогла самостоятельно, без всяких подсказок понять, что огонь напрямую связан с эмоциями.       Сейчас она пожелала обратиться в демона, увидеть ужас в глазах этих глупцов. Ей хочется упиваться их страхом, увидеть, как они упадут ниц, моля о пощаде ее господина.       Толпа и правда в страхе ахает, словно волна отхлынув назад. — Вы имеете какие-то претензии к моему драгоценному ученику, уважаемый градоначальник? — обращается она к побледневшему мужчине, заставляя огонь в своей руке разжечься сильнее. — Он… он убил нашего великого вождя, — дрожащим голосом повторяет обвинение магистрат. — Аватар Аанг? — удивленно изгибает Рури бровь. — Киоши, — выплевывает с отвращением он дрожащим, тонким голосом. — Ах, Киоши… — Рури опускает руку, а пламя, еще мгновение обволакивающие ее пальцы словно перчатка, гаснет, не оставив после себя даже сизого дымка в воздухе. — Но насколько я помню, Киоши умерла больше двухсот лет назад… — Точно! — неожиданно подскакивает с места Катара, от переизбытка воодушевления даже хлопнув в ладоши. — Мы же можем сами ее обо всем спросить! Я вызываю Аватара Киоши в качестве свидетеля!       У Аанга нервно дергается нижнее веко от подобного заявления, и он невольно отступает на шаг, не то страшась энтузиазма своей подружки, не то просто мечтая оказаться от всего этого фарса как можно дальше.       Рури испытывает схожие чувства, но сосредоточив внимание на Катаре, она не видит никакого отторжения в свою сторону. Катара удивительно молча, не предавая ее поступку никакого значения, принимает происходящее и ведет себя так, будто все так и должно быть.       Рури видит этому лишь одно объяснение: ее изменившийся статус и роль в команде. Раз сами Туи и Ла коснулись ее, благословив крушить и выжигать своим огнем во имя Аватара, то и у Катары нет объективных причин быть против нее.       Значит ли это, что южанка приняла ее? Надо не забыть поговорить с ней об этом…       Аанг тем временем поднимает взгляд, беспомощно смотря на свою шифу.       Рури чувствует его неловкость и неуверенность, но не понимает, что вызывает в нем эти эмоции. Но объяснение появляется само: наряд, который по настоятельной просьбе сестры достает из своей сумки Сокка, расставляет все по своим местам.       Кажется, Катара всерьез вознамерилась нацепить на Аанга женское кимоно, всучить в руки боевые веера — оружие на протяжении веков использующиеся исключительно женщинами, — и возможно даже раскрасить лицо. — Верно. Аватар Киоши мертва вот уже более двухсот лет, — напоминает с неприятной ухмылочкой магистрат, понемногу возвращая себе прежнюю уверенность. Он зря думает, что опасность миновала его, и Рури не собирается с ним ничего делать. Но пока Аанг хочет играть по местным правилам, то и она вынуждена подчиняться тем же законам. — Все прошлые Аватары живут в Аанге, — авторитетно возражает Катара.       Аанг на это заявление лишь прикрывает глаза и глубоко вздыхает.       Этот цирк… он слишком затянулся. — Мне надоело, — спокойно произносит Аанг, непонятно кому адресуя эту многозначительность.       Рури уверенна, что Катаре.       Ей не верится, что Аанг мог вообще произнести нечто подобное, да еще с таким хладнокровием. Она даже оборачивается, чтобы убедиться, что в центре орхестры стоят только они вдвоем, и если не ей, то только Аангу могли принадлежать эти слова.       Аанг бросает на нее совершенно спокойный, хоть и немного усталый взгляд. Уголки его рта медленно приподнимаются, обозначая улыбку.       Эта улыбка — для нее. Рури знает, угадывает в молчании непроизнесенное и невысказанное.       Она испускает тяжелый вздох, жалея, что поддалась уговорам и согласилась принимать участие во всем этом фарсе. Но назад уже ничего не переиграешь, особенно когда до сих пор чувствуешь себя виноватым.       Рури понятен его молчаливый посыл, и она прекрасно знает, что снова должна взять на себя всю инициативу, обозначить границы, за которым людям лучше не соваться. И самое главное, как можно более деликатно заткнуть энтузиазм Катары.       Ведь сам Аанг не найдет в себе сил сказать ей «нет», а потому будет потакать ее непонятному желанию сделать всех Аватаров безгрешными бодхисаттвами, даже если при этом она, сама того не понимая, захочет подвергнуть его унижению, как переодевание в женские вещи.       Рури вновь зажигает пламя в своей руке, но на этот раз не на всей ладони, а лишь на кончиках пальцев. Этот огонь более концентрированный: он искрит и трещит, словно костер. Рури делает шаг в сторону Аанга, одновременно с этим совершая плавное движение рукой, словно выполняя танцевальное па. Пламя оставляет за ней горящую черту; она отделяет Аанга от толпы, не метафорически намекая, что любой, кто посмеет переступить эту границу, сильно пожалеет об этом.       Она отходит, встает за его правым плечом, показательно доставая из ножен, прикрепленный к поясу меч Нуэ.       Старая катана ощущается чем-то родным, вселяет уверенность и придает сил добиваться своего. Рури покрепче сжимает рукоять.       Если жители всерьез намериваются привести в исполнение одну из своих мучительных казней, то им придется на своей собственной шкуре познать, что бывает, когда забываешь отведенное в пищевой цепочке место.       Аанг скашивает взгляд в ее сторону, чуть повернув голову, наблюдая за ней хоть и с легким оттенком удивления, но никак не комментирует ее представление и не твердит, что надо быть добрее с людьми. И не просит перестать изображать из себя сторожевого пса, готового сорваться при намеке на команду «фас».       Просто он понимает, что все ее действия призваны устрашить толпу, внушить им благоговейный страх перед его силой и возможностями, продемонстрировать, что за него есть, кому сражаться.       Так же Рури поступила и вчера в тюрьме, или на Северном Полюсе, заступившись за него перед вождем и Мастером Паку.       Иногда просто необходимо обозначить свои границы и наглядно показать, что бывает, когда не умеют с первого раза ценить доброту. — Убила Киоши Чина или нет, меня не касается, — вскинув подбородок, с достоинством говорит Аанг. — Пусть она и является моим предыдущим воплощением, но я не в ответе за ее поступки, как и она не имеет никакого отношения к моим решениям сейчас.       Толпа ропщет, шепчется, с опаской поглядывая то на Аанга, то на стоящую за его плечом наемницу. — Уходи из нашего города, Аватар! — первый приходит в себя магистрат, ощущая на себе слишком много направленного со всех сторон внимания. — И больше не возвращайся сюда. Ни ты, ни твоя ненормальная шифу! — Ненормальная? — изгибает бровь Сокка, кривя рот в гримасе; морщинка появляется возле его носа, заставив лицевую мышцу дернуться в презрении. — Как раз собирались, — холодно говорит Рури, убирая катану обратно в ножны.       Она делает шаг, намереваясь покинуть это место, но вдруг краем глаза замечает какое-то движение.       Летящий предмет лишь на миг появляется в поле зрения, но этого оказывается достаточно, чтобы распознать его.       Граната!       Рури тут же встает перед Аангом и, раскинув в стороны руки, создает вокруг них огненный энергетический щит. Одна из техник, которые пытался поправить ей старый Дракон, ведь как оказалось, Рури совершенно неправильно распределяла до этого в теле энергию. Она так и не овладела этим в полной мере. Но взрывную волну может поглотить только это, и Рури должна рискнуть.       Мгновение растягивается во времени, одно быстро сменяющее друг друга действие кажется бесконечно-долгой тягомотной минутой.       Аанг инстинктивно делает шаг к Рури, руки обхватывают ее за туловище, рывком притягивая к себе в неуклюжем объятии.       Попытка прикрыть, защитить ее от взрывной волны такая глупая, что кажется почти милой. Но Аанг уже и сам это понимает: его тело напрягается, каждая мышца твердеет, будто таким образом легче сохранить концентрацию. Он вспоминает, как тогда, на Полюсе, Рури перенаправила его энергию, меняя поток ци, чтобы помочь ему перехватить контроль чужого пламени. И сейчас Аанг делает тоже самое: концентрируется на ощущениях, чтобы почувствовать энергию Рури, вплести в нее свою.       Сопротивление с ее стороны минимально. На самом деле Аанг даже не замечает его — силы слишком неравны. Рури кривится, ее черты искажаются в неприятной гримасе, зубы сжаты настолько плотно, что щекам становится больно. Но она уступает, чтобы не навредить себе еще больше. Аанг сейчас слишком сосредоточен на конечной цели этого ментального насилия, он считает, что помогает, а потому не заметит ее неудобств. Но он обязательно все заметит и поймет, когда уже ничего нельзя будет исправить.       Рури проще сдаться, уступить. В конце концов, она всегда поступала подобным образом. Именно умение подстраиваться под обстоятельства позволило ей дожить до этой самой минуты.       А Аанг… Он может считать себя сколько угодно хорошим и правильным, выше, лучше, добродетельнее других. И Рури почти поверила в это, забыв и отметя тот простой и такой очевидный факт — он всего лишь человек. А людям свойственно идти по пути наименьшего сопротивления и в критические моменты хвататься за любые возможности.       Осознание этого странным образом успокаивает, туша в ней вину за вчерашнюю ошибку. Раз он человек, то подвержен тем же слабостям, что и все, а значит сможет однажды понять ее и признать правоту ее аргументов.       А тем временем граната приземляется на землю, искорка уничтожает веревочку фитиля, добираясь до пороха; взрыв от разорвавшегося снаряда раскидывает в стороны магистрата и стражника, болванчиком стоящего возле идиотского колеса наказаний со стрелкой, указывающий на человечка, варящегося в масле.       Все происходящее занимает всего несколько феней, а кажется, что несколько ке. — Ты в порядке? — первое, что спрашивает Аанг, когда исчезает огненный щит. Он опускает взгляд на ее лицо, перемещая руки со спины своей шифу ей на плечи и несильно встряхивает, пытаясь привести ее в чувство и обратить на себя внимание.       Он не так истолковывает ее пустой, смотрящий в никуда взгляд. Его волнение напрасно, ведь атака не смогла бы задеть ее даже без его вмешательства. — Никогда так больше не делай, — ее рот кривятся, брови сходятся на переносице, и Рури упорно отводит взгляд, не чувствуя в себе никаких сил видеть его сейчас перед собой. — Если это понадобится — буду, — уверенно отчеканивает Аанг. Рури обалдело приоткрывает рот, никак не ожидая получить такой резкий отпор; она хочет хотя бы попытаться донести до него свою точку зрения, сказать, что она чувствовала в этот момент и что побудило ее попросить об этом.       Но не успевает. — Мы здесь, чтобы отдать этот город Хозяину Огня! — провозглашает человек верхом на Комодо.       Наемник, — тут же подмечает Рури.       И убеждается в этом, когда на таких же чудищах появляются его подельники.       На них одежда преимущественно красно-бордовых оттенков, но совершенно разная: один одет в броню и его лицо закрывает металлический шлем, другой обнажен по пояс, а его волосы заплетены в тугую, смазанную маслом, косу.       Такая же, как и у Гранд-мастера, — мелькает быстрая мысль…       Рури обводит цепким взглядом, подмечающим все, даже самые незначительные детали, остальных членов отряда пока, наконец, не сосредотачивает все внимание на лидере этой банды.       Он тоже смотрит на нее; легкая морщинка образуется рядом с крылом носа, когда мужчина кривится в нечитаемой гримасе. — Уж не Басан ли? — обращается к ней лидер банды. — За твою голову объявлена большая награда, Пташка. Но ты ведь в курсе? — Ее зовут Рури! — Аанг выходит вперед, вставая перед ней и, вскинув руку, отгораживает ее от чужой, направленной на нее агрессии.       В ответ наемники заходятся в издевательском смехе. Но лидер банды, наоборот, странно хмурится, сосредотачивая внимание на ней. — Рури, — выплевывает мужчина. — Ну надо же… — Ты знаешь их, Рури? — спрашивает Сокка. Он встает рядом в боевую стойку, держа в одной руке бумеранг, а в другой булаву. Катара тоже принимает более устойчивое положение, вытягивая воду из бурдюка и заставляя обвиться вокруг руки, словно плеть. — Слышала о них… — хмурясь, отвечает Рури. — «Носороги». Наемники из страны Огня, промышляющие в основном на территории Земли. — Да мы сегодня сорвали джекпот, босс, — радостно оповещает юяньский лучник. — И новую территорию для Хозяина Огня заберем, и голову предательницы подарим. — Только тронь Рури! — все тело монаха напрягается, готовое в любую секунду броситься и растерзать врага. Было бы это еще в его характере… Рури ни за что не отказалась бы от удовольствия увидеть, как этот добросердечный монах скидывает своих врагов со скалы вниз головой. Но проблема в том, что даже если Аанг и обрушит на них всю свою ярость, он все равно приложит максимум сил, чтобы покалечить, но не убить.       А оставлять их в живых — непростительная ошибка.       К счастью, и Сокка, и Катара не испытывают тех же моральных терзаний и по их уверенным стойкам и решительности на лицах, можно даже не спрашивая понять, что они полностью солидарны со своей подругой.       Рури успевает поймать Аанга за плечо.       Хоть она никогда лично не встречалась ни с кем из этой группы наемников, но слухов наслушалась достаточно.       Говорили, что их лидер Монке раньше был на хорошем счету у Хозяина Огня Азулона. О его кровавой славе слагались легенды; люди трепетали от ужаса лишь услышав его имя. Но пришедший к власти Озай быстро избавился от столь проблемного кадра.       Люди поговаривали, что Монке подставили, свалив на него чужую вину, что-то там связанное с хищением имущества Драконьего Трона или другая политическая муть…       Похоже, в стране Огня это обычная практика: сначала обвинить в чем-то, сослать в какую-нибудь глушь, а там уже по-тихому, не привлекая внимания, разобраться с нежелательным элементом.       С Нуэ было тоже самое. И с Айро. И с Зуко…       Но вероятно Монке не терял надежды обелить свое имя и триумфатором вернуться в страну Огня, приумножив свои прежние славу и уважение. — А ты времени даром не теряешь? — понятливо усмехается Монке, обращаясь к Аангу. Рури совершенно не нравится прозвучавший очевидный намек, но еще больше не нравится странное ощущение, когда Монке зажигает на своей ладони пламя, принявшись подбрасывать огненный шар, словно мяч. — Ладно, я же не чудовище какое-то — понимаю все. В твоем возрасте у меня уже пять таких подружек было… — И когда же ты только успевал, босс? — насмешливо интересуется тип в шлеме, но тут же умолкает, удостоившись от лидера гневного, обжигающего взгляда. Может, там под шлемом, он и потешается этому глупому хвастовству, но вслух больше ничего не добавляет. — Короче, можешь пока и дальше развлекаться со своей подружкой, а нам выдай вождя этого захолустья, чтобы мы официально все оформили.       Монке отправляет огненный шар в стоящую у нижних рядов театрона статую, попадая аккурат в голову гранитному Чину. Сила его пламени заставляет камень треснуть, а рослый, бородатый здоровяк заканчивает дело, разрубив статую своим гуандао. — Аватар! — припав к земле и закрывая руками голову, пищит от страха магистрат. — Пожалуйста, спаси нас! — Я бы помог, — лениво растягивая слова отвечает Аанг, словно делает огромное одолжение уже тем, что просто реагирует на слезные просьбы, хотевших еще недавно его смерти людей. — Но помнится, вы грозились меня в кипящем масле сварить. — Тебе просто показалось! — тут же лебезит мужичок. — Как мы можем подобным образом оскорбить самого Аватара…       Пользуясь тем, что Аанг ненадолго отвлекается, тем более Катара неожиданно занимает сторону дрожащего паскуды и принимается уговаривать Аанга простить и помочь этим несчастным людям, Рури выходит из-за спины своего горе-защитника.       Это чувство… Рури не понимает откуда оно взялось, почему ей настолько не хочется связываться с этими наемниками.       Подумаешь… Она не побоялась мстительных духов, а тут робеет перед какими-то мутными типами с сомнительным послужным списком. Ну ладно, не сомнительным: они действительно серьезные противники, которых просто нельзя недооценивать. — Что ж, меня вы знаете. И я о вас тоже кое-что слышала, — говорит Рури, показательно сложив руки на груди. — Вы — бывший полковник Монке, командир ударного отряда, а ныне лидер «Носорогов»; не принадлежите ни одной Гильдии, а потому вас называют ронинами. — Это че еще за тупой экскурс? — вновь доносится из-под забрала шлема недовольный голос.       Монке злорадно усмехается, видимо представляя, как самолично укоротит ей язык, а может быть даже и голову. — Не люблю умных баб, — грубым басом сообщает тип с косой. — От таких одни проблемы. — А может, проблемы от глупых мужчин, думающих исключительно причинным местом? — не остается в долгу Рури, взглянув на наемника с нахальной улыбкой и долей вызова во взгляде. — Ах ты сука! — злится он и, сжав поводья, уже был готов направить своего ручного носорога на нее, как Монке, вскинув руку, жестом велит остановиться.       Он спрыгивает со своего ручного зверя и чеканным, строевым шагом спускается к ней вниз.       Рури пристально, напряженно наблюдает за ним. Пальцы незаметно нащупывают под кожаными нарукавниками припрятанные сюрикены, именно поэтому ей удается сохранить на лице спокойствие.       Аанг тоже, чувствуя ее уверенность, не торопится вмешиваться в происходящее. Он знает, что у Рури есть какой-то план. У нее всегда есть план.       Он не хочет помогать этому городишке. Впервые, пожалуй, чужой призыв о помощи не находит внутри никакого сочувствия и отклика. Человеческая глупость и ограниченность суждений, на которые Аанг впервые в жизни обратил внимание, вызывают в нем глухую злобу. Эти люди сами виноваты в своих бедах, зациклились на обидах и возвели это в культ. Может, Киоши и убила Чина, но ни Року, ни тем более Аанг и конечно же будущие Аватары не имеют к тем событиям никакого отношения.       Эти люди вопили, требуя для него мучительной казни, а теперь лицемерно попадали на колени, моля о защите.       Аанг просто ждет, наблюдает, прислушиваясь к себе. Он сделает так, как велит ему совесть.       Но если эти «Носороги» что-то предпримут и нападут на Рури, тогда вопрос молниеносно будет решен.       Монке останавливается в нескольких чи, оглядывая Рури пристальным взглядом с ног до головы.       Он высокий, широкоплечий, с волевым подбородком и острыми, высокими скулами. Дикий облик подчеркивает пирсинг в носу и золотое колечко в ухе. Рури приходится задрать голову, чтобы не выпускать взглядом оппонента, читать его, имея возможность предугадать намерения. — Кого-то ты мне напоминаешь, Пташка, — задумчиво произносит он. — Мы нигде не встречались раньше? — Если я вам не угрожала или не пила с вами на брудершафт, то вряд ли, — пожимает плечами Рури, с трудом сдерживаясь, чтобы не нашпиговать наемника всем своим арсеналом метательного оружия. — Была у меня когда-то одна девка. Ну в точности язва, как ты. Но языком работать умела… — доверительно делится он.       Это знакомая тактика против женщины: унизить, намекнуть на ее место в иерархии, что мужчина всегда сильнее и в открытом бою его не победить.       Рури все еще жива, потому что не позволяла себе вестись на подобную провокацию. И сейчас внутри тоже ничего не отзывается на очевидную пошлость. — Как же ее там звали… Вроде, тоже — Рури.       Рури отчего-то вздрагивает, и одновременно с этим происходит сразу несколько событий: Монке бросается на нее, в его руке с поразительной скоростью формируется огненный сгусток, который он бросает в нее. Рури привычно пробует перехватить контроль, вытягивая руку и концентрируясь на летящем в нее пламени.       Но ее словно заковывают в невидимые цепи и так сильно, что перехватывает дыхание. А если маг огня не может дышать, он теряет свои способности.       К счастью, Катара не теряла бдительности, и удар Монке приходится на водяной щит, который водница успевает выставить перед ней. — Что…? — ошеломленно бормочет Рури, смотря на свои руки, будто они принадлежат кому-то другому, а к ней приросли по ошибке. — Рури! — Аанг оказывается рядом с ней, хватая за руку и пытаясь оттащить с линии атаки.       Рури вновь концентрируется на пламени, и подожженную, летящую в них стрелу играючи уничтожает еще на подлете.       Она грязно ругается, не сдерживая эмоции. Еще никогда ее способности не подводили ее, не предавали так подло. Даже на Севере, где сама природа была враждебна к ее магии.       Почему же сейчас она не может атаковать Монке? Что блокирует ее силы?       Паника охватывает ее, заставляя сердце биться в бешенном ритме. Уши закладывает противоестественный писк, а мир теряется, утратив на миг четкие очертания.       Значит, вот так и выглядит паника?       Аанг трясет ее за плечо, с обеспокоенным выражением что-то говорит; Катара отбивает одну атаку за другой, а Сокка пытается просто не попасть под огонь, продвигаясь к боковому пароду и отвлекая на себя часть наемников. — Я не могу… не могу атаковать его… — в панике шепчет Рури. А может не шепчет, может кричит, ведь не слышит ничего, кроме шума крови в голове и своего бешено стучащего сердца, а паника разливается внутри жгучей кислотой, двигаясь по венам и оставляя страшные, пенящиеся ожоги.       Аанг снова ей что-то говорит, Рури даже угадывает по движению его губ свое имя.       Монке приближается к ним: глаза горят от радости скорой победы, хищная улыбка кривит рот.       Он отводит руки назад, создавая желто-белое, трещащее от высокой температуры пламя, охватывающего его руки вплоть до локтей.       Рури вздрагивает. Точно так же, каких-то пару минут назад она стояла посреди орхестры, позволяя пламени свободно двигаться по ее руке. До этого дня она еще не видела ни одного мага огня, кто использовал такую же технику, да к тому же в бою.       Еще миг, еще мгновение и он атакует.       А Аанг стоит к нему спиной, пытаясь докричаться до нее. Он не успеет ничего предпринять.       Мир снова наполняется звуками, предметы приобретают утраченную четкость.       Рури резко выпускает из легких воздух, заталкивая подальше все мешающие сейчас эмоции, абстрагируется от них. Она не беспомощна, и если магия огня не хочет работать, то она найдет другой способ победить.       Духовный клинок оказывается в ее руке даже раньше, чем она успевает продумать свои действия. В критический момент знания и понимание того, что ей нужно делать сами возникают в мозгу, представая перед ней четкой, последовательной картинкой.       Пламя, вспыхнувшее на лезвие — серое, с редкими вкраплениями синего. Рури припадает к земле, делая замах, и вонзает лезвие в стык плиток.       Земля вздыбливается, словно от взрыва; волна проходит по всей орхестре, расшвыривая всех стоящих на ней противников в разные стороны. Странно, но Катары, находившейся в эпицентре, ее атака никак не касается, словно огибая ее и оставляя под ее ногами маленький, надежный островок.       Сокка как раз показывается на верхнем ряду театрона и с застывшем на лице глубоким потрясением медленно обводит взглядом разрушенную площадку, словно здесь покуролесил маг земли, а не огненные наемники.       Катара тоже ошеломленно оборачивается, с точно таким же потрясением смотря на тяжело дышащую, припавшую на одно колено к земле и опирающуюся на меч Рури. — Рури! — громко, почти срывая голос, зовет ее Аанг. Он хватает ее под локоть пытается помочь подняться с земли. Но тело тяжелое и не слушающиеся, первая попытка заканчивается полным провалом.       И на этот раз Рури слышит его, но ее шок от произошедшего настолько глубок, что она даже не морщится от громкого возгласа, больно ударившим по барабанной перепонке.       Она медленно поворачивает к нему голову, нижняя губа дрогнула, а кровь отхлынула от лица, делая его белым, словно полотно. — А-эр, — бормочет она, а потом хватается за его руку чуть выше локтя, не обращая внимания как сильно сжимает дрожащие от слабости пальцы. — А-эр… почему..?       Аанг вновь дергает ее за руку и на этот раз, приложив силу, ему удается поднять ее на ноги. — Все хорошо, — уверенно говорит он, будто действительно понимает и знает, что происходит. — Все хорошо, ты поняла меня?       Рури растерянно, скорее машинально, кивает.       Аанг забирает из ее рук меч, в который она вцепилась, словно в единственную свою опору. В его руках пламя на лезвие тут же гаснет, зато тулит ярко вспыхивает, подсвечивая изнутри выгравированные символы на стали. Но Аанг не позволяет себе заострить на этом внимание; он убирает меч в ножны, а потом берет шифу за руку, грея ее холодные пальцы с помощью магии огня.       Только сейчас Аанг понимает, что эту технику Рури придумала сама и поделилась ею с ним. И это что-то сокровенное, предназначенное только для них двоих, словно драгоценный дар. Аанг понимает все это в то мгновение, когда его внутренний огонь помогает ей прийти немного в себя, и она даже пытается улыбнуться ему, тронутая его заботой. — Ты ответишь за это, Басан! — рычит тип с косичкой. От его грубого окрика хрупкость момента трещит, вдребезги раскалывая уютный вакуум, куда им двоим удалось погрузиться всего на краткий миг. — Я твой противник! — решительно заявляет Катара, вставая у него на пути и преграждая путь.       Монке медленно поднимается, скидывая с себя обломки плитки и отряхиваясь от пыли. Он отыскивает взглядом Рури, на его лице застывает странное выражение, которое ей с трудом получается прочесть.       Он… озадачен? Он смотрит на нее так, будто видит призрака.       Но Аанг толкает ее себе за спину, обрывая этот зрительный контакт. — Ты не посмеешь ее тронуть, — уверенно заявляет Аанг. Рури удивленно смотрит на его затылок, будто может прочесть его мысли; она не понимает почему это звучит с каким-то особенным подтекстом. — О, еще как посмею, Аватар, — мрачно усмехается Монке. — Или хочешь заявить на нее свои права? — Даже в тебе должно остаться хоть что-то человеческое, — после короткого молчания говорит Аанг, слегка понизив градус враждебности в голосе. — Оставь ее. Она моя. — А-эр, — тихо зовет Рури. — Что происходит? — Да, босс, че за дела? — спрашивает наемник в доспехах — единственный, кто так и не принял участие в потасовке. — А, — понятливо отзывается тип с косичкой, даже не пытаясь скрыть ехидства. — Ошибки бурной молодости прохода теперь не дают? — Захлопнись, Огодей! — гневно рявкает на подчиненного Монке. Языки пламени вырываются из его рта, оставив на нижней губе красный след своего прикосновения. Но мужчина так зол, что даже не обращает на это внимания. — А вы чего застыли? — обращается он к остальным. — Убейте их! — Отставить. — Спокойно произносит наемник в шлеме.       Он успевает слезать со своего носорога и теперь медленно спускается на разрушенную площадку, на ходу снимая шлем.       Длинные темно-каштановые волосы рассыпаются по плечам, а миловидные черты лица безошибочно выдают в ней молодую женщину, но никак не матерого наемника. — Ты забываешься, Оюун, — понизив голос, обращается к ней Монке. — Здесь я отдаю приказы! — Конечно, — издевательски кланяется куноичи, не выпуская лидера взглядом. — Только это ты забываешь, что Аватара убивать нельзя, а убьешь его ненаглядную шифу, и он превратит нас в ничто.       Монке сосредоточенно хмурится, бросив на них взгляд полный тяжелых, противоречащих друг другу раздумий.       Рури смотрит, жадно разглядывает мужчину. Слова Аанга, их странные брошенные фразы начинают, к ее ужасу, складываться во вполне конкретную картинку.       Может ли быть, что он…?       Но каковы шансы, что именно здесь, именно сегодня они встретятся? Рури не сильна в точных науках и считать умеет только деньги. Но даже ее скудных познаний арифметики достаточно, чтобы приравнять вероятность подобного совпадения к нулю.       Разум твердит, кричит поверить своим выводам, выстроенным на логике и сухом подсчете вероятности. Но сердце знает ответ, а потому во рту так неприятно кислит от странного отвращения и горечи. — Ее звали Хэруко, — упавшим голосом, хрипло произносит Рури, обращаясь к Монке. — Возможно, вы этого не знаете.       Монке хмурится, его глаза темнеют, а пальцы сжимаются в кулаки с такой силой, что либо кожа лопнет от натяжения, либо он зажжет пламя, выпуская наружу клокочущие в нем эмоции.       Но он быстро берет себя в руки и лишь тонко усмехается в ответ. — Да мне плевать как ее звали, — пренебрежительно бросает он. — Девка была хороша в постели, и это все, что мне было интересно о ней.       Примерно так Рури и думала.       Горькая улыбка кривит ее рот, Рури позволяет себе на миг прикрыть глаза, чтобы вновь найти утраченное равновесие и душевный покой.       У нее никогда не было отца. И то, что сейчас она узнала его имя, как он выглядит и даже встретилась с ним ничего не поменяет в ее жизни.       Разве что… — Очень хорошо, — Рури вновь смотрит на Монке, нацепив на лицо хладнокровную маску безжалостной Басан. — Но поскольку я обязана вам за свое существование, предупрежу: пусть мой огонь не причинит вам вреда, но я найду другой способ убить вас, если вы вынудите меня. — Вот значит как? — странно добродушно хмыкает Монке. — Ну что ж…

***

      Вечер опускается на город, укутывая его в плотный темный кокон, что даже свет горящих жаровен не может рассеять тьму.       Люди гуляют, веселятся, запускают разноцветные хлопушки и угощают друг друга непропеченным тестом.       Магистрат увещевает, что теперь они будут отмечать новый День Аватара: день, когда Аватар Аанг спас город, прогнав огненных захватчиков и не был сварен в кипящем масле.       Общая суматоха ненадолго отвлекает Аанга, а кроме этого, отозвавшие его поговорить Сокка и Катара не дали ему возможности сразу пойти к Рури.       Аанг не противится, когда друзья уводят его из разрушенного театра. Рури нужно время, и он деликатно предоставляет ей его. — Что это вообще было? — недовольным голосом спрашивает Сокка.       Их уже поблагодарили все желающие, угостили склизкой гадостью и даже налили сладко-приторной медовухи. Так что теперь на героев дня никто не обращает внимания, и Сокка первым делом решает выяснить все подробности произошедшего у Аанга, явно бывшего в курсе ситуации.       Аанг понуривает голову, упрямо отводит взгляд, но наконец просто тяжело вздыхает. Это не тайна за семью печатями, и если бы Сокка с Катарой знали о магах огня чуть больше, то и сами могли бы догадаться.       Но почему не знала Рури?       Ах да, она ведь родилась и выросла в Царстве Земли, некому было поделиться с ней такими подробностями бытности огненного мага. — Этот лидер банды — Монке — ее отец, — нехотя делится сведениями Аанг. — Что?! — восклицает Катара, в ужасе прикрывая ладонями рот. — Откуда ты знаешь? — Это особенность магов огня. Кузон мне рассказывал, — пожимает плечами Аанг. — Поскольку Рури дар к огненной магии достался именно от него, то она не сможет причинить ему вред с помощью своего пламени. — Кто это вообще придумал? — ворчит Сокка, невпопад всплеснув руками. — Но если подумать, то доля логики в этом есть, — задумчиво произносит Катара. Взгляды ее брата и Аанга тотчас обращаются к ней. Катара мешкается, вдруг получив такое пристальное внимание, но потом, слегка хмурясь, делится своими рассуждениями: — Одна искра может устроить пожар. Пламя может только перекидываться на что-то новое, лишь усиливая первоначальный очаг возгорания.       Сокка задумчиво трет подбородок. — Но пожар ведь можно потушить, направив в его сторону другой поток пламени, — припоминает он услышанные хитрости тушения пожаров в деревне Хей Бая.       Катара явно ничего не знает о подобном, а потому ничего не говорит в ответ. — Но это сработает, если новое пламя горячее и сильнее. Когда два огненных потока встретятся, они просто выжгут весь кислород и больше не смогут гореть! — внезапно блещет знанием предмета Аанг. — Ладно, хватит этих разглагольствований, — отмахивается от теории Сокка как от чего-то несущественного. — Надо решать, что будем делать? — Тут ничего не сделаешь, — после короткого раздумья отвечает Катара. — Рури просто нужно время примириться с этим.       Сокка приваливается плечом к стене, складывая на груди руки и испуская усталый, полный невысказанной досады, вздох. — Не, ну за Рури я, конечно, тоже волнуюсь, но сейчас проблема в ее папаше. Явно же он отозвал своих людей, признав в ней родную кровь. — Думаешь? — мрачно спрашивает Катара, подняв на брата тяжелый, пасмурный взгляд. — Хочешь сказать, он может вернуться за ней? — Она — моя, — внезапно твердо заявляет Аанг, тем самым прекращая все споры. — Я никому ее не отдам.       Напряженное молчание повисает между ними. Глаза Сокки чуть расширяются от удивления; казалось бы, он уже изучил приятеля вдоль и поперек, но Аанг не перестает преподносить все новые сюрпризы. То, с какой решимостью, непоколебимой уверенностью он произнес это тогда в театре и как повторяет это вновь со звенящими нотками угрозы в голосе, показывает, что на самом деле внутри него живет целый ураган эмоций, который становится виден другим лишь в самые критические моменты. — И что же ты сделаешь, вызовешь его на эту их огненную дуэль? — сварливо интересуется Сокка.       Катара вздыхает и с неодобрением качает головой. В отличии от брата, она может понять чувства Аанга: он готов стоять насмерть за дорогого ему человека, не позволяя никому и ничему нарушать его душевного покоя.       Как же все-таки сильно Рури изменила его. Смотря на него сейчас, Катара не видит того улыбчивого, беззаботного мальчишку; перед ней кто-то другой — повзрослевший, возмужавший и точно знающий цену потерь и тяжести сожалений.       Да, Рури помогла ему повзрослеть и увидеть мир таким, каков он есть. Но может ли она сделать Аанга счастливым?       Вряд ли. Нельзя подарить кому-то счастья, не испытывая его самому. — Если надо — вызову, — не раздумывая ни мгновения, уверенно кивает Аанг. — Но он никогда не имел на нее никаких прав, а потому не может распоряжаться ее жизнью! — В Народе Огня так принято? — быстро спрашивает Катара дабы отвлечь Аанга ничего незначащим разговором и увести мысли в сторону. Достаточно и того, что он слишком близко к сердцу воспринимает всю эту историю. — Не знаю, как сейчас, но сто лет назад отцы решали судьбы дочерей. Но после того, как дочь покидала семью, то отцы теряли на нее все права. — Покидали семью? — с недоумением переспрашивает Сокка. — Это значит, что они выходили замуж и становились частью семьи мужа, — любезно разъясняет для брата Катара. — Как-то все очень сложно, — морщась, бросает Сокка. — У всех свои законы и порядки. Если ты не будешь приставать к людям со своей никому ненужной правдой, то тебя с радушием будут принимать в любом доме, дружочек.       Рури появляется тихо, незаметно приближается к компании, вставая рядом с ними. В руках она вертит фляжку, изредка прикладываясь и отпивая из нее. Ее лицо хоть и кажется бледным, но накрашенные ярко-красной помадой губы растянуты в легкой улыбке, аккуратно подведенные глаза привычно блестят лукавством — ничего не говорит о том, что в ее голове поселились какие-то отягощающие существование мысли.       Но Аанг скользит по ней мрачным, полным сочувствия и понимания взглядом. Он видит сквозь ее маски, как бы Рури не пыталась закрыться от него. Ему достаточно лишь потянуться, прикоснувшись к ее ауре, чтобы знать правду.       Будто угадав его мысли, она поворачивает к нему голову и тихо говорит: — Все хорошо, драгоценный. Ничего не изменилось. — Ты правда так думаешь? — скептически интересуется Сокка. — А если твой новоявленный папаша решит вернуться?       Катара тут же дает брату профилактическую оплеуху. Но слова уже вылетели из его рта и были услышаны. Рури едва приметно щурится, сосредоточив свое пристальное внимание на южанине. — Ну и что? Какая мне разница? — по-птичьи склонив голову к плечу, интересуется Рури. — Но ведь… — Он не показался мне глупцом. Он трезво оценил шансы на победу и мудро решил не связываться с Аватаром и его командой. Так что сделай одолжение, дорогой, не приписывай ему лишних заслуг. — Ты тоже не переживай на его счет, — серьезно обращается к ней Аанг. — Он тебя не получит.       Рури на это, без сомнения, обнадеживающее заверение, лишь тихо фыркает, но все равно благодарно склоняет голову, обозначая поклон. — Но ведь он твой отец… — нерешительно произносит Катара.       Рури тихо вздыхает, сжав пальцами переносицу и уговаривая себя не злиться чужой наивности. — Прости, если оскорблю твои нежные ушки ужасной, грубой пошлостью, Конфетка, но вся заслуга моего так называемого отца состоит в том, что когда-то он трахнул мою мать, наградив своим семенем, — с ядовитыми нотками, но все же спокойно констатирует Рури.       Катара вспыхивает, спеша отвести взгляд. Сокка хмурится, о чем-то усиленно размышляя, а Аанг неодобрительно качает головой, но не делает никаких замечаний. — К тому же по законам и страны Огня, и Царства Земли, и даже племен Воды я уже достигла брачного возраста, и раз общество считает меня достаточно взрослой, чтобы поднимать собственную семью, то значит я и сама — взрослая и дееспособная; мать и отец и прочая толпа родственников уже ничего не должны значить в моей жизни. И за сим давайте закроем эту тему.       Все согласно, с видимым облегчением соглашаются с этим. — А знаете что — это самый ужасный город из всех, где мы побывали, — говорит Сокка. — Не-а. Самый худший для меня был и остается Агне Кель, — с весельем возражает Рури.       Катара издает тихий смешок и взгляд ее заметно светлеет, больше не отражая в себе все ее мрачные мысли. — Пожалуй, я соглашусь с Соккой. Давайте поскорее уйдем отсюда. — Да, — поддерживает ее брат. — Но куда нам теперь? Омашу захвачен, а Аангу надо учиться магии земли…       Все как по команде тут же смотрят на Рури. Такое доверие льстит, грея внутренности и невольно заставляя приосаниться. — Мы отправимся в Гаолинь на чемпионат магов земли, — провозглашает Рури, растягивая губы в хитрой, предвкушающей улыбке.