The Turnaround

      Он горит. Эта агония настолько сильна и всеобъемлюща, что, кажется, он будет гореть вечно, уже не помня, каково это — не чувствовать, будто каждый нерв охвачен огнём.       Острая боль расползается от кончиков пальцев вверх по его руке, продолжая нарастать и охватывать всё тело. Он чувствует себя… потерянным. Всё, о чём он может думать, — на самом деле Дезмонд находит это довольно ироничным, — это о том, что, возможно, именно так ощущается смерть. Но если это и вправду она, как ему говорили, то почему всё это ещё не закончилось? Боль, страх, мысли… Тревога. Ему никто не обещал быстрой смерти, но он всё же надеялся на что-то среднее. Мучительное, но хотя бы терпимое (боль вообще бывает терпимой? Хотя… Откуда ему знать?). Время кажется бесконечным в этом странном промежутке между охваченными огнём нервами и ослепляюще-ярким светом, просачивающимся сквозь плотно сомкнутые веки. Среди боли и запаха горелой плоти (его тело объято пламенем, обугливаясь и превращаясь в пепел) он продолжает размышлять. И с лёгкой иронией думает, что, возможно, он даже не смог умереть как следует. Это было бы так похоже на него — в конце концов, это не было бы его первым промахом, но, безусловно, самым странным.       — Дезмонд, — раздаётся голос, вырывая его из этого кошмара — боли, хаоса мыслей, замершего времени. Он узнаёт этот голос. Минерва.       И тогда он распахивает глаза, прилагая поистине титанические усилия. Где-то на краю сознания мелькает мысль, что он почти позабыл, что у него вообще есть тело. Боль казалась всепоглощающей, слишком огромной, чтобы уместиться в нём, но, видимо, это были не все сюрпризы.       Он видит Минерву, чья проекция теперь куда менее материальна, чем прежде. Раньше она напоминала голограмму — сияющую, эфемерную, а теперь скорее походит на дрожащую рябь на мутной воде. Дезмонду кажется, что если он хоть на секунду отведёт от неё взгляд, она исчезнет — настолько сильно мерцает её фигура.       Он внимательно осматривает окружающее их с лжебогиней пространство, взгляд мечется туда-сюда в попытке уловить хоть какие-то ориентиры. Это напоминает ему все те моменты в прошлом, когда он терял синхронизацию в Анимусе: бесконечная белая пустота, источающая сияние, источник которого невозможно увидеть. Она кажется безграничной и пустой.       — Дезмонд, — вновь повторяет Минерва. Её голос звучит отрывисто, будто составленный из отдельных обрывков звуков. Он искажён и едва узнаваем. Дезмонд хмурится, вглядываясь в Ису — в его глазах смешиваются растерянность и недоумение.       Минерва пытается поймать его взгляд, но её движения скованы и прерывисты, как будто ей тяжело даже повернуть голову. Её рот беззвучно открывается и закрывается, словно заевшая анимация, делая каждое её движение неестественным и лишённым грации.       — Что… — начинает он хрипло, кашляет, пытаясь прочистить горло: — Что происходит? Я думал… ты говорила, что я умру, — произносит он, только сейчас понимая: это не смерть. Вовсе нет. — Где мы? Что это за место?       Образ Минервы мерцает и её слова с трудом доносятся до него, составленные из обрывков фраз, разрозненных и повторяющихся:       — Я ост… остановила это. Твою смерть. Тот момент во времени, когда твоя жизнь должна была оборваться и мгновение пос… пос… пос… — её фигура внезапно замирает, изображение становится нечётким, но потом вновь обретает ясность, — после.       Взгляд Минервы останавливается на его руке, той самой, которая коснулась Устройства. Опустив глаза, он замечает, что вместо обгоревшей и изувеченной конечности она золотая.       «Как частица Эдема», — с ноткой отвращения думает он.       По поверхности того, что теперь является его рукой, проходят встроенные золотистые линии, прямые и точные, излучающие слабый золотой свет. Дезмонд с недовольством морщится и подносит руку к лицу, внимательно изучая это внезапное изменение, которое заканчивается выше его локтя, где металл плавно переходит в обычную кожу.       Затем он переводит потяжелевший взгляд на Минерву, в глазах полыхает гнев. Женщина замолкает. Дезмонд не уверен, делает ли она это намеренно, давая ему выплеснуть эмоции, или же она пытается ответить, но из-за нынешнего состояния просто не может.       Наконец её губы раскрываются, и Минерва прерывисто произносит:       — Твоя… — она спотыкается на полуслове, — вера в то, что люди способны победить Ю… Ю… Юнону, — её речь прерывается, и каждая новая попытка говорить сопровождается обновлением её образа, пока, в конечном итоге, она не исчезает и не появляется снова, на этот раз с такой мощью, что окружающее их пространство вибрирует от её присутствия. Она вновь делает паузу и пронзительно смотрит на Дезмонда, кажется, выглядя более реальной и живой, чем когда-либо раньше. — Твоя вера в то, что люди способны победить Юнону достойна восхищения, однако это невозможно.        Её голос то звучит громче, то затихает, словно кто-то играет с регулятором громкости, но остаётся стабильным, с лёгким эхом помех, будто статичным шумом.       — Это невозможно. Только если мы не разрушим саму основу реальности. Расчёты, — Дезмонд недоуменно морщит лоб и Минерва вздыхает: — Время. Будущее. Прошлое, — продолжает она. Её голос чёткий, но звучит как через некачественную гарнитуру. — Оно уже определено, но моих сил недостаточно, чтобы влиять на него дальше, — Минерва снова замолкает и многозначительно смотрит на него. — Если только мы его не уничтожим.       — Но разве это не то же самое, что влиять на него? Влиять… на время? Почему ты тогда не уничтожила эти твои расчёты раньше, вместо того, чтобы, чёрт возьми, ждать моего рождения? — с раздражением спрашивает Дезмонд, не желая больше ходить вокруг да около.       Минерва слегка наклоняет голову и хмурится, её изображение на мгновение сильно мерцает.       — Если я уничтожу картину, а потом напишу новую — это не то же, что воссоздать старую, — объясняет она. — Я лишь хотела влиять на течение времени, расчёты, которые его предопределяют. Но никогда не планировала уничтожать саму его суть. Разрушив её, мы сделаем время хаотичным. Изменим его до неузнаваемости, — она смотрит на Дезмонда с блеском в глазах.       Дезмонд понятливо кивает.       — И это наш наилучший шанс остановить Юнону, — заключает он.       Минерва едва заметно прикрывает глаза, на её губах мелькает слабая тень улыбки — почти непривычно освещая её лицо.       — Прекрасно, — бормочет он, нервно меряя шагами пространство перед Ису. Затем резко останавливается и разводит руками. — Хорошо, допустим. Но как, чёрт возьми, мы это сделаем? Я мёртв. Или по крайней мере должен быть.       Минерва соединяет ладони в замок. Фигура её мерцает.       — Не совсем, — возражает она. — Сейчас ты скорее в промежуточном состоянии. Я израсходовала почти всю свою оставшуюся энергию, чтобы превратить тебя в новую Частицу Эдема в момент, когда ты коснулся Ока.       Дезмонд в ужасе отшатывается.       — Погоди… Что ты имеешь в виду? Я стал одним из ваших проклятых… устройств?       Минерва закрывает глаза.       — В некотором роде — да, но в остальном — нет. Ты всё ещё ты, Дезмонд. Ты больше не просто Шифр. И у тебя есть выбор.       Он становится перед ней, скрестив руки на груди.       — И что это, чёрт возьми, должно значить?       Внезапно изображение Ису дрожит и искажается. Золотистый свет, окружавший её фигуру, постепенно начинает тускнеть.       — Ты можешь уйти. Умереть. Или же… Я могу отправить тебя туда, где ты сможешь использовать то, что я тебе передала, чтобы избавить мир от Юноны.       Она смотрит на него с глубокой печалью, настолько искренней, что почти лишает его дара речи.       — Я отдала тебе всё, что могла, Дезмонд — всё для того, чтобы ты мог начать своё новое существование. Я смогу сделать это лишь раз. Как только ты сделаешь свой выбор — он станет окончательным. Я больше не смогу влиять на время и пространство.       Дезмонд смотрит на неё, и на его лице медленно проступает понимание. Руки бессильно повисают вдоль тела.       — Ты умрёшь, — говорит он уверенно и с неожиданной грустью.       — Я перестану быть, — уточняет Минерва спокойно. — В прошлом, настоящем и будущем. Ты станешь последним, кто будет свидетелем моего дела.       Дезмонд шумно вздыхает и отворачивается, глядя в пустоту — её слова давят на него неподъёмным грузом.       — Ты сказала, что отправишь меня куда-то, — он поворачивает голову, чтобы взглянуть на Минерву. — Куда именно?       Та выпрямляется, её фигура на короткий момент ярко вспыхивает, словно демонстрируя последние крупицы своей мощи.       — В Архив. В то место, где Эцио спрятал Яблоко, а Юнона извратила его сущность. К сожалению, моих сил недостаточно, чтобы отправить тебя дальше.       — В Архи… Ты имеешь в виду Хранилище? К Эцио? — переспрашивает Дезмонд. И, признаться, эта мысль будоражит его. Предотвратить порчу Яблока — это ещё не решение проблемы Юноны. Но могло бы стать началом чего-то большего.        Тем не менее, он хмурится, обдумывая варианты. Слишком много неизвестных переменных. Как ему вообще удастся остановить Юнону?       — Как бы круто ни было снова увидеть Эцио… Я не понимаю, как моё возвращение хоть как-то поможет.       Губы Минервы трогает слабая усмешка:       — Я тоже не уверена. Но не стоит недооценивать силу, которую я вложила в тебя. Яблоко, обычно неприязненное к людям, раскроет перед тобой весь свой потенциал, как и оставшиеся Частицы Эдема. Оно узнает в тебе меня.       Дезмонд задумчиво прикусывает губу. Это… может сработать, думает он. Возможно. План кажется безрассудным и составлен наспех, но, чёрт побери, что ему терять? Он фактически мёртв (пусть не совсем, но это детали). Он может и верит в человечество, но кто знает, сколько ещё страданий придётся перенести людям, пока не найдётся способ остановить Юнону? (если её вообще смогут остановить те, кого он оставляет позади, или уже оставил. Он старается лишний раз не думать об этом).       — И… что произойдёт, если я скажу: окей, давай сделаем это?       — В таком случае нашей совместной энергии будет достаточно, чтобы перенести тебя в прошлое. А моё существование в этом мире прекратится, — спокойно говорит Минерва.       Дезмонд на мгновение замолкает, взвешивая все за и против. Кажется… это может к чему-то привести… К чему-то правильному. Хорошему. Но одна мысль продолжает его беспокоить. Последнее сомнение перед прыжком в неизвестность. Разве Минерва не намекает, что…?       — Я не хочу заставлять тебя… жертвовать собой.       Минерва с интересом наклоняет голову.       — А ты… в какой-то степени лицемер, не так ли, Дезмонд Майлз?       Он смотрит на неё с расширенными от удивления глазами.       — Нет, я… Я хотел сказать…       Женщина поднимает руку, останавливая его.       — Я использую всю свою энергию, вне зависимости от твоего выбора. Не позволяй своим сомнениям влиять на решение.       Дезмонд морщится и устало закрывает глаза. Если верить её словам, то… Он не может просто сдаться и умереть, верно? Не теперь, когда у него есть шанс что-то исправить. Спасти кого-то. Или даже всех.       Он вскидывает голову, резко открывая глаза, которые, неосознанно для него, сверкают насыщенным золотом.       Минерва слегка приподнимает подбородок.       — Итак, ты решил…?       Дезмонд отвечает молчаливым кивком и улыбкой. Линия шрама чётко выделяется на его губах.       — Ага.       Минерва с удовлетворением прикрывает глаза и протягивает к нему руку, ладонью вверх. Дезмонд на мгновение замирает, глядя на неё, а затем следует за её взглядом, который обращён не на его лицо, а на его сияющую золотом руку.              Он медленно, почти робко поднимает ладонь и осторожно кладёт её поверх ладони Минервы, не представляя, чего ждать дальше. Как только их пальцы соприкасаются, он ощущает мощный поток энергии, а пространство вокруг них тут же взрывается ослепительным светом. Дезмонд больше не купается в спокойном белом сиянии, а находится в вихре слепящих золотистых лучей, которые синхронно пульсируют в ритме биения его… Их сердец, — осознаёт он.       Он чувствует, как энергия Минервы постепенно слабеет. Её сущность исчезает, в то время как их обоих окутывает свет, который с каждой проходящей секундой становится всё ярче и насыщеннее.       Дезмонд закрывает глаза — теперь они бесполезны, он всё равно почти ничего не видит в этом потоке ослепительного сияния.        — Прощай… Минерва, — шепчет он с лёгким сожалением в голосе. Он чувствует, как она ускользает, её присутствие становится всё более незаметным.       Откуда-то рядом слышится мягкий смешок:       — Прощай, Дезмонд, — так же тихо отвечает Минерва. Её голос едва слышен на фоне окружающего их гула, но он воспринимает его чётко и отчётливо.       Затем наступает короткая пауза, и вокруг начинает темнеть, словно кто-то внезапно повернул рубильник. Дезмонд понимает, что медленно теряет сознание, погружаясь в глубокую тьму.       Последнее, что он слышит перед тем, как его поглощает мрак — это шёпот, уже едва различимый, но звучащий удивительно твёрдо:       — Уничтожь её.       По губам Дезмонда скользит лёгкая усмешка: как… мстительно.