The Turnaround

      Эцио осторожно спускается по ступеням в полутемную подземную залу под базиликой Санта-Мария-ин-Арачели, настороженно озираясь. Холодные каменные своды отдалённо напоминают ему о тёплом золотистом свечении Яблока в его руках, хотя здесь преобладает иной, голубоватый свет. Он не знает, что думать об этом месте, да и вряд ли когда-либо поймёт его предназначение — есть много вещей, о которых ему, похоже, не суждено узнать. Как недавняя встреча со странной богиней в другом Храме, её загадочные речи, туманные пророчества и имя, которое она назвала.       Отогнав эти мысли, Эцио твёрдо направляется к центру залы, где на круглом постаменте возвышалась небольшая платформа с идеально гладким углублением в центре. Светящиеся линии узора на стенах будто мерцают, когда он проходит рядом.       Взвесив Яблоко на ладони, Эцио бросает взгляд на платформу, понимая, что должен оставить его здесь. Шёпот древних знаний привёл его в это место в поисках надёжного убежища для реликвии, дабы укрыть её от тех, кто мог бы злоупотребить её силой, — включая его самого, если он продолжит держать её у себя. Он уже едва сопротивляется его влиянию, но мощь, которую демонстрирует Яблоко, одновременно пугает и… манит его.       Эцио решительно трясёт головой, избавляясь от оставшихся сомнений — его решение окончательно.       Когда он подносит Яблоко к постаменту, светящиеся линии на нём оживают, будто предчувствуя близость своего последнего пристанища. Но прежде чем Эцио успевает опустить его, навсегда запечатав и покинув храм, зал наполняется ослепительным светом, приглушившим холодное голубое сияние стен. Источник света возникает прямо перед ним, и Эцио инстинктивно пытается защитить глаза рукой, но это не помогает. Его веки закрываются против воли, но свет всё равно проникает сквозь них.       Он ведь даже не коснулся Яблоком постамента — так почему же артефакт среагировал? Неужели прочувствовал его колебания, в последний момент посчитав, что Эцио не достоин?       — …Эцио? — окликает его хрипловатый приглушённый голос. Эцио знает, что, открыв глаза, его ослепит свет, и тем не менее желание это сделать непреодолимо.       Чьи-то тёплые пальцы осторожно прикасаются к нему — мимолётно и едва ощутимо, — заставляя вздрогнуть. Секунду назад рядом никого не было. Мысли в голове лихорадочно мечутся: может ли это быть ещё один бог, явившийся перед ним? Даст ли он Эцио ответы? Или новые вопросы? Чего ждать от этой встречи?       Рука не исчезает, а продолжает мягко поглаживать его плечо — слишком человечный жест для холодной и равнодушной богини, которую он встречал ранее. Она казалась ему бесстрастной, лишённой плоти. Эта ладонь тёплая и живая… Но это кажется абсурдным.       Эцио отчаянно хочет открыть глаза и узнать.       С трудом, но разлепив веки, Эцио с облегчением обнаруживает, что ослепительный свет угас. Зал перед ним будто преобразился: холодные каменные стены, потеряв свой первоначальный цвет, теперь были окутаны мягким золотистым сиянием, словно под влиянием чьей-то чужой воли.       Он медленно оборачивается, чтобы посмотреть на тёплую руку на своём плече, которая всё ещё лежит там, утешительно и необычайно интимно. Затем его взор поднимается выше, скользит по ключицам и останавливается на лице незнакомца… Мужчины, смотрящего на него с явным беспокойством и тревогой, смысл которых ему непонятен.       Ассасин делает глубокий вздох, пытаясь взять себя в руки.       Мужчина, стоящий перед ним, красив. Густые тёмные брови, прямой нос, едва заметный шрам на губах — в чём-то похожий на его собственный. На его коже проглядываются странные отметины и линии, похожие на Частицы Эдема. Его одежда тоже необычна: облегающие штаны из шероховатой тёмной ткани, которую Эцио никогда не видел, и верхняя туника с вшитой металлической вставкой. Она также кажется изношенной: один рукав порван или, скорее, сильно обгорел, не разобрать — тот специально скрывает обожжённую руку.       Мужчина, почувствовав на себе пристальный взгляд Эцио, с ещё большей решимостью прячет руку себе за спину. Эцио удивлённо приподнимает бровь, но всё же отводит глаза в сторону. Их взгляды встречаются, повисает неловкая пауза.       В конце концов незнакомец убирает ладонь с плеча Эцио, отходит на шаг назад и кашляет, прочищая горло.       Эцио размышляет о том, что, возможно, ему следует как-то развеять повисшее в воздухе напряжение. И поэтому, выдержав небольшую паузу, он решительно произносит:       — Кто ты и как оказался здесь? Что это был за свет?       Задумчивый взор мужчины на миг цепляется за Яблоко в руках Эцио, после чего возвращаются обратно к его лицу.       — Я, э-эм… — начинает он, но осекается. — Думаю, можно сказать, что меня сюда отправила Минерва. Ты её знаешь, вы встречались в… — он делает неопределённый жест, который Эцио воспринимает как «ты понимаешь, о чём я».       Ассасин медленно кивает, ощущая некоторую растерянность, но это хотя бы объясняет связь этого человека с богиней. Должно быть, она поведала ему об Эцио.       Склонив голову, он пристально осматривает своего незваного гостя. Теперь, размышляя об этом, вполне возможно, что этот человек мог бы быть…        — Моё имя… — неуверенно говорит незнакомец, и Эцио устремляет на него взгляд.       «Ну же, — думает он про себя. — Скажи это», — он безмолвно шевелит губами, повторяя эти слова раз за разом, затаив дыхание и преисполненный надежды. Возможно, сегодня он получит не только месть, но и ответы на все мучившие его вопросы. Об одном имени. Об одном человеке…       Мужчина, напротив, делает глубокий вдох и проводит рукой по своим волосам. Его взгляд, направленный прямо в глаза Эцио, отражает решимость и отчаяние.       — Моё имя Дезмонд.       Эцио шумно выдыхает, лишь сейчас понимая, что всё это время задерживал дыхание. Дезмонд. Тот самый, ради кого Эцио стал Пророком, передающим послания. Но… кто он? Человек? Эцио так не думает. Странные узоры на его теле явно говорят об обратном, хотя он допускает, что это могли быть татуировки, пусть это и редкость. Цвет линий на коже Дезмонда светлее обычных чернил, но Эцио знает, что со временем они могут поблекнуть.       Ассасин слегка поднимает подбородок. Неважно, человек или нет, Дезмонд явился во вспышке света — а это выходит за рамки обычного.       Тот всё ещё нервно теребит волосы, что, по мнению Эцио, указывает на его волнение. Могут ли божества чувствовать беспокойство? Дезмонд — бог?       — Вы… человек? — осторожно спрашивает он.       Мужчина замирает, глядя на него. И Эцио поражённо понимает, что его глаза не просто отражают свет — они и вправду светятся изнутри ярким золотом. Его собственный вопрос вдруг кажется Эцио глупым.       Дезмонд хмыкает:       — Был человеком, — он опускает глаза, выглядя уставшим и немного печальным. — Теперь же… Я в этом не уверен. Честно говоря, я сам не знаю, что я теперь.       Эцио хмурит брови, обдумывая то, что услышал. Дезмонд снова смотрит на него, его губы складываются в некое подобие улыбки, которая, как думает Эцио, должна была его успокоить. Жест кажется дружелюбным, но не достигает своей цели.       Затем Дезмонд осторожно поднимает свою другую руку, — ту, которую он до этого держал за спиной, — и аккуратно закатывает рукав. Зрачки Эцио сужаются. Он сглатывает, не в силах оторвать глаз от знакомого блеска металла и золотистого света.       — Думаю… Думаю, теперь я ближе к этому, — говорит Дезмонд с горькой улыбкой, кивая на Частицу Эдема в руках Эцио, — нежели к человеку.       Золотые пугающие глаза мужчины темнеют.       — Я пришёл сюда, чтобы забрать Яблоко. Нельзя позволить Юноне заполучить его.       Юнона? Ещё одно божество? Эцио слегка напрягается, не в силах разобраться в происходящем. К несчастью, сейчас у него куда больше вопросов, чем ответов.       Дезмонд делает шаг назад, поднимая руки в знак примирения:       — Прошу, подожди, — говорит он. — Я всё объясню, клянусь. Мне нужно только осмотреть Яблоко. Я не враг, — при этом его жесты и тон речи становятся более мягкими и открытыми. В его взгляде, устремлённом на Эцио, мерцают искренняя нежность и любовь, которые на мгновение ошеломляют. Дезмонд, кем бы он ни был — человеком, богом или ангелом — тихо произносит: — Я бы никогда не причинил тебе вреда, Эцио.       И Эцио по неясной причине верит ему. Спрашивает себя, почему он так быстро готов довериться этому существу, этому человеку, но всё же верит. И поэтому, слегка помедлив, протягивает Яблоко Дезмонду.       — Бери. Но затем я жду объяснений.       Улыбка Дезмонда, выражающая целую гамму эмоций, глубоко шокирует Эцио.       — Спасибо. Я понимаю, что мои слова могут показаться не слишком убедительными, но ты можешь доверять мне, я обещаю, — он осторожно тянется к Яблоку, не сводя с него взгляда. — И ответы — это меньшее, что я могу тебе дать. Я дам тебе всё, что пожелаешь, Эцио, — твёрдо говорит Дезмонд, устремив взгляд на старшего убийцу. Его золотые глаза вспыхивают, когда он прикасается к сфере. — Ты заслужил это.       И что, ради всего святого, он должен на это ответить?       Как только Дезмонд берёт Яблоко, его рука, та что покрыта драгоценным металлом, осторожно сжимает его. Он замирает, после чего сосредоточенно закрывает глаза, и Эцио с удивлением наблюдает, как артефакт в руках Дезмонда начинает светиться, становясь всё ярче. Свет распространяется, окутывая их обоих словно плотный кокон, поглощает Дезмонда и мерцает в такт его сердцу.       Дезмонд поднимает голову и судорожно вздыхает.       Ослепительный свет артефакта быстро становится для Эцио почти болезненным, но потом внезапно слабеет и устремляется обратно, но не в Яблоко, а в Дезмонда. И мужчина (или всё-таки существо? Эцио уже не слишком заботится об этой разнице. Дезмонд сказал, что он человек, поэтому Эцио будет называть его так) начинает светиться: не только его рука, но и весь его силуэт. Линии, замеченные Эцио ранее, теперь ярко мерцают, просвечивая сквозь одежду. Воздух вокруг них раскаляется, и Эцио ощущает, как волоски на его руках встают дыбом, напоминая ощущение перед грозой — когда весь мир замирает за секунду перед ударом молнии. Опасно, но завораживающе. Давление всё нарастает, и Эцио вдруг остро осознаёт свою собственную человечность, как никогда ранее ощущая себя слишком незначительным и уязвимым.       Затем свечение угасает до едва заметного золотого мерцания в глазах и на кончиках пальцев Дезмонда. Яблоко теперь выглядит обыденно — всего лишь золотая сфера с выгравированными на ней узорами. Эцио морщит лоб, глядя на Дезмонда, который, смущённо пожимая плечами, с улыбкой произносит:       — Прости… Не знал, что так выйдет.