дракон.

Сынмин предполагал, что они будут сидеть по разным сторонам скамейки, наблюдать за тем, как дрова утопают в пламени, и разбавлять тишину своими тихими вздохами. Сынмин еще в выпускном классе понял, что «предположения» не его стихия. — Обычно я сижу тут несколько часов в пене, потом обмываюсь водой из тазика и выхожу, — речь Чонина слышалась неразборчиво, она звучала одновременно и далеко, и близко, из-за чего Сынмин напрягался с каждой минутой все сильнее и сильнее. Потому что у них не получилось сидеть по разным сторонам скамейки, потому теперь Ким был вынужден спиной чувствовать на себе взгляд. Пока что только взгляд, к его глубокой радости. — Ты бывал когда-то в бане? Сынмин шумно втянул воздух в легкие. — Нет, я был на горячих источниках, — объяснился, а после прикрыл глаза. Он не думал, что ему будет настолько сложно при таких-то обстоятельствах находиться в небольшом парном помещении рядом с парнем, которого он знает совсем не долго, но достаточно, чтобы внутри все вскипало. И все же взгляд у Чонина был не человеческим. Сынмин ощущал его кожей, ощущал его так, словно спину его изучал не человек, а дикое животное, готовившееся к нападению. — Что это такое? — В кипятке греемся, — тихо ответил, после пытаясь взглядом еще раз досконально пройтись по внутреннему убранству помещения. Деревянные половицы, через которые пролитая Чонином вода стекала в землю. Внутри не было холодно, внутри было невыносимо душно, а Ян, словно назло, только и делал, что старательно повышал температуру в помещении, не прекращая донимать печь-каменку. И благо Сынмин не смотрел на него, не видел, как он намыливал тело неясно чем, не видел, как он поправлял полотенце и как смущенно поглядывал в сторону отвернувшегося. Ким надеялся, что неловкость прекратится ровно тогда, когда Чонин закончит свои процедуры и покинет помещение. Ему следовало бы перестать надеяться хоть на что-то. — Что ты делаешь? — с тотальным напряжением в голосе спросил Сынмин, когда почувствовал легкое касание на своем затылке. Чонин не отвечал, а Сынмин был слишком воспитан, чтобы повернуться и заглянуть ему в глаза. — У тебя на загривке пятнышко, — Ким приложил все усилия, чтобы мысленно не начать умиляться с «загривка». — Очень похоже на драконью метку. Глаза Сынмина расширились, и он все же повернулся, тут же крепко жмурясь и поджимая губы. — Я в полотенце, — сразу среагировал Чонин, но на всякий случай ткань поправил. — Откуда у тебя она? Это точно она! Все вновь свелось к драконам. Сынмин не хотел рассказывать, пусть и бьющийся интерес в голове впервые побуждал к исповеди. Вместо этого Ким позволил себе открыть глаза и взглядом пройтись по обнаженному телу, замечая и родинки, и шрамы странного происхождения, и, что немаловажно, такие же пятнышки на ладонях, которые прежде не замечал. Они покраснели из-за повысившейся температуры в воздухе. — Когда касаешься дракона, его чешуи, или же когда он касается тебя, то у тебя остаются «шрамы». В средневековье люди так доказывали свою связь с чем-то таким загадочным. Говорили, что это драконье благословение либо же проклятье, — он тут же превратился в учебник, взгляд опуская на свои вытянутые ладони. — Лед боится огня, поэтому мои пятна видны в жаркое время года. — Как они появились у тебя? — Сынмин старался смотреть исключительно на ладони. — Когда я встретил Эрекуру, то вцепился в её морду руками, — Чонин поднял ладошки и слегка сжал их несколько раз, на мгновение превращаясь в котенка. — Первые касания оставили последствия, это из-за разницы температур наших тел. На холоде руки краснеют, ведь так? Мои метки тоже краснеют, но из-за тепла. — Моя покраснела? — Ким сдался, поворачиваясь к Чонину спиной и пальчиком пытаясь попасть в нужную область. Ян приблизился, пальцами осторожно убирая прилипшие к коже мокрые прядки. — Нет, твоя все такая же светлая. — Тогда как ты понял, что это драконья метка? — Она покрылась странной корочкой, как будто рыбьей чешуей. Сынмин запаниковал, тут же начиная рукой мазать по пятну, но его шустро остановили. — Не переживай, ты не превращаешься в лосося, — со смешком утешил Чонин. — Скорее всего, ты столкнулся с речным, или морским, или озерным драконом, поэтому твоя кожа так реагирует на любую воду. Оно пройдет, когда ты высохнешь, это не так уж и заметно. Ким почувствовал себя наивным придурком, но все же быстро успокоился. Чонин спустя какое-то время отпустил его руку и вновь пальцами коснулся чувствительной кожи. — Они оставляют метки на людях либо с доброй целью, либо с плохой. У этих шрамов есть воспоминания исключительно для драконов. Источающая аура от пятен помогает им понять, каким образом человек получил её: в бою или в случайном столкновении. Теперь Сынмин понял, почему Эрекура так спокойно отнеслась к его проживанию в этом доме. Возможно, что она увидела то, что Ким так старательно пытался спрятать от самого себя. Возможно, почувствовала, что Сынмина дракон спас, а не попытался убить. — И больше эти метки ничего не дают? — как-то раздосадовано спросил Ким, слегка вздрагивая из-за того, что Чонин отпрянул. — Ну, по этой метке тебя может найти тот дракон, который её оставил, где бы ты ни был. Между вами образовалась некая связь. — В смысле?! Сынмин вновь обернулся, правда, на этот раз он столкнулся взглядом не с Чонином, а с мочалкой, которая едва не врезалась ему в лицо. — Хватит болтать, — попросил Ян. — Лучше мойся. И в этот самый момент Сынмин почувствовал неожиданную усталость от пережитого дня. Всю жизнь его мучил вопрос о его метке, и вот на него наконец-то ответили. Сегодня он узнал многое, а потому душа его больше не сжималась от нетерпения, теперь на смену извечному напряжению пришло долгожданное расслабление. Влажная челка прилипла ко лбу, все тело покрылось характерной испариной, в воздухе послышался аромат травяных эфирных масел, а взгляд ожидаемо потускнел. Нога заболела. Ему нельзя было в такое пекло. — Сынмин? — позвал Чонин, после опуская руку с мочалкой. Вид человека, что минутой ранее был взбодрен только что выведанной информации, вдруг почудился Яну неважным. Он не среагировал, с каждой секундой чувствуя себя все слабее и слабее. Сынмин не сразу понял, что его положение вновь вернули к тому исходному, где он спиной общался с Чонином. Чуть вскоре почувствовал, как его плечи начали натирать чем-то непонятным, но вкусно пахнущим, одурманивающим. Его спину мягко массировали мочалкой, а после добрались до головы, с раздраженным цоканьем путаясь во влажных волосах. Сынмин был немного рад тому, что его состояние так резко переменилось, ведь именно благодаря этому сердце его теперь не сходило с ума от мысли — Чонин сидел крайне близко к нему и буквально обмазывал его всем тем, что помогало ему быть чистым и свежим. Ким не помнил, сколько это длилось, он погрузился в себя, стараясь убежать от боли в колене, на которое старался не смотреть. Пусть ему и хотелось верить в то, что полученная травма оказалась лишь ушибом — не проходящая боль по-прежнему опускала его в котел с ипохондрией. — Дальше сам, — немного смущенно попросил Чонин, крепко сжимая в руке мочалку. — Посиди пока так. Я сейчас все с себя смою, а потом оставлю тебя тут ненадолго. Поставлю чайник. Если понадоблюсь, то позови, хорошо? — Хорошо. — Потом мазь на колено помажем, — Чонин уже все понял, а потому голос его пропитался волнением и той заботой, о которой Сынмин когда-то грезил в подростковые годы. — Хорошо. После случившегося диалога Чонин недолго пробыл в бане. Шустро смыв с себя всю пену, он покинул помещение, едва на выходе не скатываясь по стеночке на пол. Сердце болезненно разъедало грудную клетку в незнакомом прежде чувстве смущения, из-за чего уши вновь заалели. Чонин несколько раз взъерошил собственные влажные волосы и принял ответственное решение вернуть себе свое самообладание, не думая о том, что только что случилось.

***

Минхо отдал найденную видеокарту в полицейский участок, стараясь использовать все доступное красноречие онлайн-переводчика, лишь бы достучаться до равнодушных ко всему случившемуся людей. Фразу: «Такое часто случается с людьми в горах, от этого никто не застрахован». Он слышал чаще, чем собственное имя за всю прожитую жизнь, и все же надежда не покидала его. Вернувшись в ту ночь в отель, он так и не смог сомкнуть глаз, пытаясь с помощью сторонних ресурсов выяснить, как оживить чужой телефон, пролежавший достаточное количество в снегу. С группой спасателей связался уже на утро, а те, в свою очередь, отправились на описанное Минхо место, чтобы провести раскопки. Теперь Ли надеялся, что Сынмина в том снегу они не найдут, ведь если тело и обнаружится, то оно явно будет недееспособным. События протекали сквозь Минхо с неимоверной скоростью, а отсутствие сна так и намекало на то, что минувшие сутки почудились ему едва ли не вечностью. Каждый раз, когда живот озвучивал свои наглые просьбы на крошечный кусок хлеба, Ли плаксиво вспоминал, как Ким Сынмин досаждал ему в студенческие годы со своей стряпней и просил неугомонного Минхо поесть, ведь на полный желудок думалось всегда легче. Не в силах противиться воспоминаниям, он встал из-за стола, избавляя комнату от приевшейся тишины своими хрустящими суставами. Изумленно посмотрел за окно, подмечая, что на улице началась снежная пляска с густой темнотой ночи. Осознание — он действительно ничего не ел — накрыло внезапной лихорадкой, из-за чего пришлось скорее подойти к небольшому холодильнику и обрадоваться купленному несколькими днями ранее запакованному сэндвичу. Рядом стояла бутылка с томатным соком, и Минхо против собственной воли услышал звонкие звуки отвращения Ким Сынмина, на дух не переносящего такие извращения. — Черта с два, что ты погиб такой смертью, — сам с собой завел бессмысленную беседу Минхо, возвращаясь к столу со своим ужином. Творился хаос, среди которого лежал чужой телефон, пытающийся ожить от зарядки. Минхо искренне надеялся, что все махинации с просушкой мобильного помогут ему докопаться до истины, и когда на черном экране появился белый значок, означающий включение устройства, Ли подавился бутербродом и захлебнулся томатным соком, пачкая себя и стол. Он едва не заплакал, когда увидел на экране блокировки фото с тремя котами. Более того, Сынмин до идиотского смешного подключил себе функцию карусели, из-за чего фото с животными вскоре сменилось скукоженным выражением лица Минхо, переевшего острого рамена. Ким Сынмин был дотошным до своей приватности, а потому пароли везде и всегда ставил разные, сочиняя на ходу и тут же забывая. Однако этими символами Сынмин поделился с Минхо сразу. «Вдруг мне плохо станет, а у тебя нет номера моей мамы. Да и мало ли что случится, поэтому просто запомни». И «просто запомни» стало хаотичным, но рифмованным набором цифр, которые Минхо чаще всего без контекста напевал в компаниях, раздражая Сынмина. Минхо знал, что искал. Его интересовало сделанное его другом фото на водопаде, про которое он не переставал жужжать весь путь до лагеря. Потому, перекинув с телефона фото на ноутбук, а после воспользовавшись всеми навыками фото-обработки, Ли испуганно замер. Помимо водопада и живописных, укрытых снегом, деревьев, на гребне нарисовалась фигура человека, облаченного в ткань с капюшоном. Однако что сильнее напугало Минхо, так это непонятное животное за спиной незнакомца, отдаленно по очертаниям напоминающее дракона. У него не было никаких оснований верить в то, что он увидел на некрасивом и нечетком снимке, однако интуиция подсказывала Минхо поверить своим глазам и шестому чувству. Парочка, заснятая неуклюжим Сынмином, наверняка имела прямое отношение к его пропаже. Минхо заскулил от усталости и вцепился пальцами в собственные волосы, начиная тянуть их в разные стороны, чтобы взбодрить себя еще хотя бы на пару часов. Если разум и сердце не лгали, значит, ему предстояло разобраться со всем этим. Разобраться, откуда в Бернских Альпах появился дракон. Узнать, откуда пришел этот юноша в плаще. Выяснить, действительно ли тот лес был необитаем или же в густых зарослях скрывались не только пещеры с сокровищами, но и какое-нибудь небольшое поселение с швейцарцами-людоедами-аборигенами?

***

Чонин не мог заснуть в ту ночь, бесконечно прокручивая в голове все случившееся в бане. На первый взгляд Эрекуры, которой он изнасиловал мозг сразу же, как только Сынмин провалился в крепкий сон, ничего такого не произошло. И Чонину хотелось верить словам своего дракона, однако лишь одно тактильное фантомное воспоминание, и воздух в легких заканчивался, хотелось залезть в сугроб и умереть там холодной смертью. Перед глазами чужие родинки, нашедшие себе место на плечах, лопатках, позвонках и шее. Перед глазами влажные и спутанные волосы, мягкая кожа головы, которую Чонин старательно массировал. Перед глазами красивой формы драконье пятнышко, а еще покрасневшие кончики ушей и немного тяжелое дыхание, кажущиеся Чонину в тот момент раскаленнее пламени Эрекуры. И все вышеперечисленное отдавалось странными ощущениями в теле Чонина, прыгая от бедер к груди, добираясь до горла и крепко сдавливая, не позволяя спать. Ничего подобного он прежде не испытывал, а потому все незнакомое впервые не пугало, а интриговало и порождало внутри массу новых желаний. Например, Чонин не мог отделаться от навязчивой мысли просто так погладить Сынмина по волосам, точно так же, как он порою чесал за ушком Эрекуру. Например, невзначай положить руки на точенные плечи, чтобы помассировать упругую кожу, точно так же, как чешую дракона. Например, присесть на чужие колени и взять безупречное лицо в свои ладони, чтобы щеки смять и посмотреть, через сколько мгновений Сынмин придет в себя и укусит, как сделала бы Эрекура. Но, Ким, мать его, Сынмин не был белоснежным драконом, и сколько бы Чонин не пытался приписать все к тем чувствам, которые испытывал по отношению к своей ящерице, выходило убого. Не получалось убежать от осознания — теперь он главный герой сказочного романа. Принцесса в заточении, впервые ощутившая незнакомый, но приятный жар. С момента первой бессонной ночи из-за родинок Ким Сынмина и его «чешуи» прошли мучительные три дня, в течение которых Чонин боялся случайных прикосновений, неловких разговоров и все, что делал, — вновь прятался в самом темном углу вечерами, что-то стругая из дерева. Помимо случившейся сердечной агонии из-за такой внезапной книжной интимной близости, Чонина одолевало волнение за Сынмина, ведь после похода в баню его состояние очевидно ухудшилось, и никакие мази с целебным отварами не помогали. Что поразило Чонина куда сильнее — Ким больше не скулил, как делал это прежде при каждом шаге. Словно проглотил эту боль как самый невкусный кусок пирога, не запивая водой, давясь до слез. Опасения Яна становились явью. — Ты сегодня ничего не ел, — Чонин продолжал водить ножом по куску дерева, наблюдая за сидящим напротив буржуйки Сынмином. Теперь Ким сидел не в своих кофтах, а в чужих, что по размеру идеально окутали его тело и не мешали в передвижениях. — Все нормально, я не голоден. Чонин скривил губы, улавливая вонь чужой лжи. Теперь он понял, как себя чувствовал Сынмин, когда в их доме царила атмосфера недосказанности и молчания. Однако Ян не собирался тормошить своего теперешнего соседа вопросами, он поступил так, как поступал всю жизнь. — Ты чего делаешь? — Сынмин почувствовал, как его настырно начали пихать подальше от буржуйки, едва ли не тыча куском дерева вбок. От такой напористости Ким испугался, едва не падая на спину. Чонин захотел попросту сесть рядом с ним и наблюдать за костром в буржуйке, чтобы в языках пламени найти то, что так сильно загипнотизировало Сынмина, вмиг потеплевшего от такой милой попытки кое-кого привлечь к себе внимание. И пока Ким пытался в профиле Яна разглядеть причину, по которой тот прижался к нему плечом, Чонин невзначай начал тыкать деревяшкой в чужое здоровое колено, пытаясь сместить центр внимания на то, что он вырезал не первый вечер. — Это костыль? — Сынмину было достаточно и бандажа, который, к его сожалению, уже не справлялся со своей задачей. Тяжело было сознаться не только Чонину, но и самому себе — ему явно становилось хуже, и больное колено начало медленно болью и жаром окутывать все его тело. — Нет, это палка-копалка. Раз есть мою стряпню не хочешь, будешь выкапывать себе червей, — пробурчал Чонин, стараясь не пялиться на заулыбавшегося Сынмина. И все же не сдержался. Все же мельком взглянул и растаял, потому что Ким вновь смотрел на его творения «так», что дыхание заканчивалось и внутри все расцветало по иному, будто за окном не зима, а настоящая весна всеми красками запела. — Спасибо. И в этом «спасибо» Чонин услышал отчетливое: «Вряд ли мне это поможет». Не был настолько глупым, чтобы не понимать очевидного — как бы он ни пытался всеми целебными и волшебными способами исправить последствия снежного бедствия, ничего не получится. Чонин никогда не ломал кости, никогда не простужался до неконтролируемого жара и ручьев соплей, никогда не испытывал необходимости обращаться к кому-то за помощью. Но этот случай был другим, и как бы Чонин не старался игнорировать все скрежеты в собственном теле, всю ту печаль, которая одолевала его в эти мгновения, другого выхода у них не было. — Я доверяю тебе, — вдруг сорвалось с уст, пугая Сынмина, бесконтрольно лапающего костыль. Он оторвал свой взгляд от изделия и уставился на Чонина, что вновь наслаждался видом огня. — Я не знаю, как это произошло, но всего за такой короткий срок я к тебе привык. Как будто ты стал моим щенком, — Ян неосознанно вспомнил всех своих предыдущих псов. — У меня никогда не было друзей, с людьми я тоже особо не общался и был уверен в том, что одичал и стал годным только на разговоры с Эрекурой и дикими животными. Боялся, что если встречу человека, то он навредит мне или я наврежу ему, переживал, что не смогу общаться с кем-то так, как общаюсь с Эрекурой, а ты все эти переживания стер. — Чего это ты вдруг… — Такое ощущение, как будто ты всегда был в этом доме, просто прятался в пристройке с лопатами и не высовывался. Сынмин в недоумении склонил голову вбок, пытаясь разобраться в причине такой внезапной откровенности. Голова его соображала туго, тело с каждым часом становилось все тяжелее и тяжелее. — Мне нравятся те чувства, которые я испытываю, когда ты что-то вытворяешь или говоришь, — продолжил, а после наконец-то сдался и заглянул Сынмину в глаза. — Мне нравится, что я начал говорить на своем родном языке рядом с тобой. Ким сглотнул накопившуюся слюну и задумался над ответом, в котором не было смысла. На лице Чонина плясали все сомнения. — Еще не сильно стемнело, поэтому собирайся, — слова давались ему тяжело, отданный приказ показался жалобной просьбой. — Что ты придумал? — Эрекура отведет нас в одно место, где тебе, может быть, смогут помочь, пока тебе не стало еще хуже, — Чонин постарался бодро встать на ноги, но получилось не очень, из-за чего едва не упал. Сынмин ловко придержал его и встал следом, стараясь опираться на удобный костыль. — О чем ты говоришь? Ким не замечал того, как лоб его покрывался испариной из-за нахлынувшего болезненного жара. Чонин, теряя всякий контроль из-за собственного волнения, больше не смеющего прятаться под костями, коснулся тыльной стороной ладони его лба, сбивая с толку, заставляя оцепенеть. Ян старался не смотреть ему в глаза, но все происходило само собой. Сынмин тяжело дышал, а Чонин не мог не наблюдать за смешанными чувствами в его взгляде. Осторожно поправил непослушную челку, а после и вовсе зарылся пятерней в мягкие волосы, сжимая шелковые пряди. Да, он давно хотел это сделать. Да, теперь он видел ту самую желанную реакцию потерянного Сынмина. — Чонин? — В деревне есть врач, я думаю, он поможет тебе больше, чем я. Сынмин, не в силах ответить что-то вразумительное, вновь промычал и рефлекторно боднулся щекой в чужую ладонь, надеясь на то, что она сможет его исцелить. Не прошло и часа спешных сборов в невменяемом состоянии, как Сынмин оказался в странном месте, кишащим людьми в диковатых одеяниях. Они явно приковали к себе слишком много внимания, когда прямо на драконе опустились на центральную площадь. И пока Ким в тусклом свете зажженных факелов с ужасом пялился на толпу застывших поселенцев, Чонин о чем-то беседовал с Эрекурой, прежде чем та удалилась прочь. Толпа загудела. — Чонин, — Сынмин боязливо обернулся, чтобы тут же вздрогнуть. Чонин крепко взял его за руку и серьезно посмотрел ему в глаза. Он смотрел на него точно так же в их самые первые дни. Нечитаемое выражение лица, абсолютная пустота и отсутствие всяких сомнений. — Ничего не говори и не смотри на них, — шепотом попросил Чонин. Место, где Сынмин очутился, напомнило ему деревню из всяких фильмов про оккультизмы: избы, факелы, по кругу площади расставлены деревянные столбы, обвитые плющом с цветущими лютиками. Люди, уставившиеся на него, были одеты в шкуры животных, на головах носили маски кривых форм с рогами. Сынмину стало жутко. — О, — послышался пожилой голос из толпы, и чуть вскоре ближе к юношам вышел мужчина, чье лицо было скрыто белой деревянной маской с прорезями для глаз и красными узорами. — Это же ребенок дракона! Здравствуй! — Мне нужен лекарь, — без всяких приветствий потребовал Чонин, крепче сжимая руку Сынмина. — Для этого человека. Ким продолжал изучать все, что угодно, но не съедающих его заживо глазами людей. Старик удручающе замолчал, а после, опершись на свой криво вырезанный посох, очень быстро подошел к парочке, заставляя Сынмина испуганно вздрогнуть, а Чонина выставить руку вперед. — Это один из старейшин Трендона, — Ян наклонился к чужому уху, шумно шепча. — Не бойся, я не дам ему тебе навредить. А Сынмин уже ничего не боялся, ведь теперь все, о чем он мог думать, это о том, что его ухо едва ли не буквально обожгли. Словно драконьим пламенем. — Где ты нашел этого мальчишку? — Вы сможете помочь ему? — Что ты мне за это дашь? — мужчина поправил маску на лице и отвернулся от Сынмина, прожигая в дите дракона дыру. Без всяких сомнений и страхов, большим пальцем поглаживая холодные костяшки Сынмина, Чонин свободной рукой полез в карман плаща, доставая небольшой бумажный сверток. — Чешую дракона. Толпа удивленно ахнула, а старик, немного подумав, одобрительно закивал, после отворачиваясь и уходя прочь. Сынмин растерялся, но Чонин тут же двинулся с места и потянул за собой парня, не давая ему возможности стоять на месте под давлением сотни глаз. Прорываясь сквозь жителей, а после идя по узким, слегка заснеженным улицам, Сынмин с опаской пялился на выглядывающих из своих окон поселенцев, что с особым вниманием изучали загадочную парочку. С каждым шагом становилось все труднее и труднее идти, хотелось прилечь на что-то мягкое, наконец-то поужинать и уснуть. Сынмин никогда не думал, что будет скучать по дому Чонина. — Проходите. Старейшина привел их к самому огромному деревянному шалашу, обшитому тканью с торчащими палками. Несколько жутковатых оберегов украшали вход, у двери сидели двое молодых юношей, их глаза прикрыты, а ладони прижаты друг к другу. Словно молились, бормоча себе под нос. — Чонин, мне, кажется, уже не так плохо… — Тише. Ткань, что служила дверью, услужливо приподняли, и парни зашли внутрь. Полутьма, загадочная музыка, запах вкусной еды и несколько пожилых людей, что играли в карты и громко смеялись. Вошедшая пара нарушила их покой, приковала к себе внимание, пока одна из старейшин не поднялась с трудом на ноги, чтобы с теплой, чуть ли не материнской улыбкой, подойти к Чонину. — Дитя снежного дракона, — она потянула к его лицу руки, а Ян в свою очередь покорно наклонился. — Я рада видеть тебя, мальчик горных долин. — Я тоже рад встрече, — тихо ответил Чонин, а после нарочно перевел взгляд на Сынмина, заставляя старушку последовать его примеру. Все в помещении молчали, пока пожилая женщина хмурым взглядом скользила по бледному от страха лицу Сынмина. После она широко улыбнулась ему и взяла его ладонь в свою морщинистую. — Я помогу тебе. Ким с неким облегчением выдохнул, а после вновь замер, когда палец старушки стукнул его по лбу. В нос ударил аромат дурмана, голова закружилась, и Сынмин почувствовал, как ноги начали подкашиваться. Он не успел упасть на пол из-за костыля, Чонин смог придержать его до тех пор, пока он полностью не отключился. — Вы знаете, что с ним делать? — как можно серьезнее постарался спросить Ян, пусть голос его и был пропитан волнением. — Не переживай, — старушка жестом попросила вошедших вовнутрь тех самых юношей отнести тело Сынмина в соседнюю комнату. — Кельтские боги прислушиваются ко мне, они спасут этого мальчишку. Однако после она покачала головой, провожая Сынмина взглядом. — Но если нет, то другого выхода у нас не останется. Тебе придется будет с ним попрощаться и отдать его людям за пределами гор. Чонин нервно сглотнул, а после смиренно покивал. — Хорошо, — он поправил свой капюшон. — Доверяю его Вам. Мне нужно отлучиться на пару часов, держите меня в курсе событий. Если что-то произойдет, пустите в небо стрелу, и я прилечу обратно. — Как скажешь, ребенок дракона. Чонин поклонами распрощался со всеми, а после выскочил из избы как ужаленный. Сердце его билось по-сумасшедшему, истерика из-за тысячи переживаний вот-вот собиралась настигнуть его, но на это не было времени. Ведь Эрекура кое о чем узнала, кое-кого нашла. Того, кто уже несколько часов кричал имя Ким Сынмина у того самого водопада, бросал камни в небо и пытался залезть на гребень. Чонин обязан встретиться с этим человеком, чтобы понять… Понять, действительно ли он знает Сынмина и может помочь ему справиться с болью?