Открой мои глаза / Open my eyes

— Профессор! Сделайте, что-нибудь! — Я не понимаю… — Слизнорт, от потрясения застыл, как статуя, ослабил хватку и бокал звонко разлетелся на кусочки, ударившись об пол, давая отравленной дряни растекаться по комнате. Гарри тряс Рона, пока тот задыхался и извергал пену из своего рта. Зрелище, откровенно, жуткое. Кая подбежала к чемоданчику Горация, где хранились ингредиенты для зелий, найдя нужное среди кучи барахла, подбежала к телу умирающего друга, с размаху упав коленями на осколки. Сунув ему в рот Безоаровый камень, сжала челюсти и перевернула набок, дабы язык окончательно не завалился. — Давай же, Рон! Твою мать! Дыши! — она судорожно била рыжего друга по щекам, пока слезы водопадом текли из глаз. Кая даже не сразу заметила, что плачет, видимо, от страха за жизнь друга и свою, ведь её окружение, сплошь и рядом, теперь состояло из вечного риска. Он не двигался. Ее друг не двигался! — РОН! ДЫШИ! — в истерике она проверяла его пульс, слабые удары сердца смогли успокоить её. Вдох. Кашель. Грубер со всего размаху обняла Уизли. — Твою мать! Почему с вашей троицей вечно приключения?! Я думала ты умер! — она прижимала его к себе, стараясь успокоится. — Задушишь! — освободившись от объятий, он продолжил. — Эти девчонки… Они меня убивают… — он вновь упал в обморок. — Осколки, осторожно! А, ладно. — девушка взглянула на свои колени, глубокие порезы и струйки крови стекающие по белым ногам с рыжими конопушками. — Хорошо, что я в юбке, а то штаны бы порвала. — В этой ситуации ты переживаешь за брюки, а не за то, что у тебя все ноги перерезаны? Вам с Роном нужно к мадам Помфри! — До свадьбы заживет. Сэр, позовите домовиков, пусть уберут осколки, пока никто больше не поранился. Нам с Роном, и правда, нужно в лазарет. Гарри, проводишь нас? — Конечно. Они подхватили Рона под руки и потащили к лекарю, крикнув вслед слова прощания профессору. Кая хромала, но понимала, что ей сейчас не так плохо, как Рону. Гарри молча смотрел вперед, стараясь понять, почему так произошло и кем был отравлен напиток. В больничном крыле Уизли и Грубер сразу определили на койки и стали врачевать, дабы убрать последствия неприятного вечера. Утром наведались профессора и Гарри с Гермионой. Грейнджер держала за руку друга и возлюбленного в одном лице, Гарри наблюдал за этим со стороны, стоя рядом с Джинни. Солнце пробивалось сквозь решетчатые окна, заливая светом больничное крыло старого замка. Былая атмосфера ночного средневековья пропала с восходом утренней звезды. — Очень умно было дать ему Безоара. Ты можешь гордиться своим учеником, Гораций. — Ох, да, действительно… — Простите, никто не сомневается в героизме Поттера, но вопрос в том, зачем он потребовался? — Профессор, но ведь это Кая дала ему Безоар. — Гарри, она ведь тоже ученица профессора Слизнорта. — вступился Альбус. — Но я узнала это от профессора Снейпа. — Да? — все обернулись на него. — Она уточняла у меня про действие разных компонентов и я рассказал о нем. — спокойно ответил учитель ЗоТИ. — Тогда, вы можете гордиться вашей ученицей, Северус. — Конечно, профессор, она предмет моей гордости. — сквозь зубы процедил тот, злясь на то, что она чуть сама не отравилась. — Очень мило с вашей стороны, сэр. — улыбнулась Грубер. — Но и в правду, зачем? — Дамблдор вернулся к изначальной теме. — Бутылка подарочная. Помнишь от кого она? — У-у. — отрицательно промычал Гораций, чувствуя себя виноватым в отравлении ученика, хоть и сам чуть не выпил отраву. — Между прочим, дивный напиток с легким ароматом корицы, когда не осквернен ядом. — Если честно, я сам планировал ее подарить… — Кому, если не секрет? — Вам, директор… Он передал бутылку бывшему зельевару, чтобы тот мог так же попытаться распознать яд. По аромату она практически не отличалась от обычной медовухи, лишь легкий запах перца и ванили выдавали яд. Тишина окутала помещение, никто не мог понять зачем и кем организованно это опасное преступление, кто из учеников пошел на такой отчаянный шаг. Кого пытались отравить? Горация или Альбуса? Столько вопросов роилось в гуще всех событий. Тишину прервал звонкий женский голос. — Где он?! Где мой Бон-Бон?! — Лаванда вбежала в медицинский кабинет и растолкала профессоров, пробираясь к лежащему парню. — Он звал меня?! А она, что здесь делает?! — сказала истеричная девушка, показывая на Гермиону пальцем. — А тебе какое дело? Он с ней знаком дольше, чем с тобой. — лежа на соседней постели, вступилась за подругу Кая. — Вот именно, к тому же, могу задать тебе тот же вопрос! — Я вообще-то его девушка! — А я вообще-то его… — наступила неловкая пауза. — А мы его лучшие подруги, всё? Разобрались? Не истери, Браун. Никто тебя не звал, ни мы, ни Рон. — Что? Не смеши меня! Вы все с ним месяц толком не разговаривали, а теперь, когда он стал таким интересным, вы решили помириться?! — Чего?! Совсем головушкой ударилась? — Грубер уже готовилась встать с кровати, но её удержал Гарри. Подниматься пока, было и правда не лучшим решением, осколки повредили связки и мышцы. — Его же отравили, тупая твоя голова! И вообще, я всегда считала его интересным. — Грейнджер вышла из себя. — Браун, если ты не перестанешь нас раздражать, то я не посмотрю на свои раны и встану, чтобы выкинуть тебя из лазарета! — Ах! Он пошевелился! Он чувствует, что я рядом, видите?! — Ага, или твой ор его настолько достал, что он уже сквозь сон хочет тебя заткнуть. — в ответ Лаванда зло посмотрела на Каю, но это заставило лишь усмехнуться, расслабленно облокачиваясь на подушку. — Не волнуйся Бон-Бон. Я с тобой. Я с тобой! — Ах. Хм. Гермиона… Герми… она… — еле прошептал отравленный. Лаванда вылетела из больничного отделения с громкими всхлипами. — Ах, эта молодость, превратности любви. Что ж, пойдемте, друзья мои, Мистер Уизли в надежных руках, как и Мисс Кая. — Вы меня тут одну с этой сладкой парочкой оставите? — смеясь, спросила Кая. — Эй! — смущенно бросила Грейнджер. Гарри с Джинни ушли, как и все остальные, кроме Альбуса. — Нет, к вам у меня есть разговор. Сможете встать? — Конечно, директор. — превозмогая боль, которая стала сильнее, когда шок прошел, она встала и, хромая, направилась к выходу. Закрыв дверь со стороны коридора, сползла по стенке. — О чем вы хотите поговорить? Стоять еще тяжело, поэтому, я, пожалуй, посижу. — Грубер вытянула ноги и прикрыла глаза. — Нам нужно будет обсудить весь план, когда вы поправитесь. — Так вот для чего здесь стоит профессор Снейп. — Именно. — Северус подтвердил ее догадки. — Мы можем обсудить все сейчас. — Не то место и время, Кая, сейчас вам нужно поправляться. Выздоравливайте. Дамблдор ушел, оставляя за собой вопрос: а зачем, собственно, Кая выходила в коридор, если разговора никакого не будет? Ответ был так же прост: оставить её с Северусом наедине. Казалось, что за все то время директор забросил это дело и прекратил попытки поиздеваться над бедными людьми, но нет, в его голове зрел план, как все провернуть, чтобы никто и ничего не понял, кроме него самого. Оставшись наедине, Снейп, хотел было уйти вслед за директором, но остановился, размышляя. — Как вы себя чувствуете, Мисс Грубер? — Лучше не бывает. — она с трудом поднялась с пола, смотря в спину профессору, который даже не взглянул на нее, задавая вопрос. — Это хорошо, вы скоро поправитесь. — он резко развернулся и направил палочку на трясущиеся от напряжения, ноги ученицы. — Вулнера Санентур! — Хссс. — она втянула воздух сквозь зубы. Любое беспокойство глубоких ран вызывало крайней степени неприятные ощущения. — Больно? — волшебник в черном подошел ближе. — Конечно больно, вашу мать! — Кая согнулась, потирая разбитые колени, на которых не было и следа от вчерашнего происшествия. — Раны, хоть и зажили снаружи, не излечились до конца, мышцы все еще нуждаются в восстановлении. — Спасибо. — она недовольно поблагодарила профессора. — Пожалуйста. — ухмыльнулся брюнет. — Вам нравится мне больно делать? Что за фетиши такие? — Не нравится. Приходится. — Ммм, вот, как это теперь называется. — Кая, вы понимаете, что скоро все изменится? — Понимаю, прекрасно понимаю. — Вы уже не сможете помочь им. — Знаю я. Пока могу — хочу помогать. — Ха. — почти неслышно рассмеялся бывший зельевар. — Что-то смешное? — Да. — И что? — Вы. — Чем я смешна? — Своей наивностью. — Я не наивная. — Очень даже. Вы думаете, что они простят вас, когда узнают вашу причастность к ПСам? — Нет, но я хочу, чтобы они знали, что я не желаю им зла. — Если у них хватит мозгов, чтобы додуматься до ваших глупых подсказок. — Они не глупые! И подсказки, и ребята! — Разве я спорил с этим? — он встал напротив, заставляя Каю упереться спиной в холодную стену. — Нет. — Правильно. — он приблизился к её лицу и легким движением поправил рыжие волосы, упавшие на веснушчатое лицо девушки. — Спасибо. — сердце забилось, как бешеное, а мысли одновременно пропадали и бегали, суетясь в голове. — Пожалуйста. Выздоравливайте. Он развернулся, чтобы уйти, но стоя к ней спиной, сказал: — Рад, что вы не сильно пострадали. — Я тоже этому очень рада. Громкие, отточенные шаги, будто солдатские, отражались от стен замка эхом, еще некоторое время оповещая девушку об уходящем профессоре. Она так и стояла на месте, облокачиваясь спиной на холодную каменную стену средневековой школы волшебства. — И что это было? Он… заигрывал? Что ему опять нужно?! — резко развернувшись, что стало ошибкой, она упала от резкой боли, пронзившей мышцы. — Черт! С*ка! Гермиона услышала грохот и выбежала на звук. Увидев лежащую на полу подругу, стала помогать подняться. — Что случилось? — Повернулась неудачно и стало так больно, что я не устояла, все хорошо, я дойду. — Нет, я помогу, все равно хочу еще посидеть с вами. — Точнее, с Роном. — Кая! — Молчу. Доведя больную до кровати, Грейнджер вновь села на кровать к возлюбленному и взяла того за руку. Еще немного понаблюдав эту крайне милую картину, Грубер уснула, провалившись в прекрасный мир, где нет проблем и морального выбора. Где был Рай, как ей, к сожалению, только казалось. Она идет по зеленому полю, над головой простирается голубое небо, где плывут облака, куда-то очень далеко, иногда загораживая, и вновь открывая, белое солнце. В льняном платье, похожем на старинную русскую рубаху, она идет, плетя венок из различных цветов потрясающей красоты. Яркий свет заставляет щуриться, но это совсем не раздражает, даже наоборот, прекрасная погода навевает воспоминания о времени, когда все было иначе. Место до боли знакомое, но невозможно понять: откуда она его помнит? Когда была здесь? Что-то тянуло её вперед, заставляя продолжать путь. Надев законченный венок на голову, она шла ведомая чувством, которая не смогла бы объяснить никому и даже самой себе. Недалеко бежит река, вода в ней кристально чистая, прозрачная, как слеза. Кто-то стоит у нее. В лохмотьях, со спутанными волосами. Кая подходит к нему, кладет руку на плечо и незнакомец оборачивается. — Сириус?! — Привет, Кая. Знаю, что ты во сне можешь пробираться в наш мир. Лили мне все рассказала. Это я тебя вызвал сюда. Пошли, нужно поговорить. — Куда? Знаешь поверье, что за мертвыми во сне идти нельзя? — Хорошо, тогда жди, я приведу их сюда. Девушка села на берег и положив себе тростинку в рот, слегка пожевывая сладкий росток, любуясь прекрасной природной незнакомого мира. Со спины слышатся голоса. Она оборачивается и видит компанию, идущую к ней. — Кая?! Иди сюда! Грубер послушно встала и, отряхнувшись, пошла навстречу. — Здравствуйте. — Привет, Кая. — Лили с улыбкой обняла свою близняшку. — Привет. — улыбнулся Джеймс. — Сохатый? — она знала о нем лишь из воспоминаний и прошлого Снейпа, но уже ужасно недолюбливала его. — Ага. — с гордостью согласился Поттер старший. — Почему не просто «Олень»? — Звучит оскорбительно, а Сохатый круто. — Ну, по итогу то вы Олень. В любом из этих случаев. — Звучит так, будто ты злишься на меня. — Что вы, я очень даже рада вас видеть, ведь вы всего-то травили невинного человека всю школьную жизнь. — Ты про Нюниуса? Ахахаха. Дааа, доставалось ему от нас. — Я знаю все его прошлое, знаю, что он не был святым, но вы поступали просто ужасно. Ладно, моя нелюбовь к вам не отменяет того факта, что я уже здесь. Зачем я здесь, кстати? — она обернулась к Сириусу. — Гарри может погибнуть. Дамблдор умирает. Ты должна помочь им. — Сон постепенно начинает развеиваться. — Но я и так помогаю. Что мне сделать?! Стойте! — Ты должна им помочь… — последняя фраза, которую услышала Кая. Она проснулась в холодном поту, резко подскочив на кровати.