Безразличие

      Так прошло несколько дней. Яркое бразильское солнце мягко светило сквозь решётчатые окна дома Саида, когда Рания спокойно сидела в гостиной, читая журнал. Рядом никого не было, и, казалось, эти тишина и умиротворение могли длиться вечно.       Но, не тут-то было. Внезапно, в гостиную, как ураган, ворвалась Хадижа и прямо с ходу начала предъявлять женщине претензии.       Девочка так и не простила первую жену отца за уход матери, а объяснять и рассказывать ей правду никто не спешил, вот она и отрывалась на Рании, как могла, сливая на неё всю детскую злость.       — Опять ты тут сидишь и бездельничаешь, как одалиска… Живо уходи из гостиной! Сейчас придёт моя мама, и я не хочу, чтобы она тебя видела! Да, пусть она ушла из этого дома, но она навсегда останется его хозяйкой, пока здесь живу я… Поняла!? — капризно топнула ногой Хадижа, продолжая и продолжая ругаться, в надежде добиться желаемого, на что женщина лишь с удивлением повернула голову в её сторону.       Раньше, возможно, Рания бы вспыхнула, как пламя свечи на ветру, и начала бы ругаться, она ненавидела и каждое новое появление в их доме Жади, и её мерзкую избалованную дочку, но сегодня, она почувствовала, что этот факт уже не так сильно ранит её.       Чуть опустив журнал на колени, женщина всмотрелась в яростно кричащую, совсем ещё мелкую девчонку, и впервые ей ничего не ответила.       Хадижа бронилась, топала ногами, едва не подпрыгивала на месте, говоря о Жади и о том, как нежелательно было для неё присутствие Рании, а мысли самой Рании невольно улетели далеко-далеко.       Глядя на девочку, а точнее, сквозь неё, женщина задумалась, от чего Саид так сильно любил Жади, и эти размышления, пожалуй, впервые были интереснее перебранки с её дочерью. Крики и претензии Хадижи сейчас волновали Ранию меньше всего, впрочем, как и то, что бывшей жене её мужа может не понравиться её присутствие. Мысли о том, почему, отчего и как, так затянули Ранию, что она просто чувствовала необходимость хорошенько обдумать всё это.       Раньше, когда они с Жади были ещё соперницами, тогда ещё вторая жена никогда не пыталась найти суть проблемы, она просто отчаянно старалась перетянуть одеяло на себя, не ища истинных причин. Теперь же, как будто повзрослев на много лет и протрезвев, Рания наконец-то призадумалась об очевидных фактах, и эти размышления показались ей весьма и весьма интересными.       Даже не слушая начинавшую уже впадать в истерику Хадижу, женщина встала с дивана, журнал плавно соскользнул с её рук, но, совершенно не замечая этого Рания поплыла к выходу из гостиной, ей нужно было остаться наедине с собственными мыслями, чтобы разгадать внезапно заинтересовавшую её загадку хитросплетения любви.       Прошло ещё время, и, как и обещала Хадижа, к ним в гости нагрянула Жади. За несколько минувших часов Рания так и не смогла разгадать сильнейшую тайну их семьи, от чего, она просто решила понаблюдать за бывшей соперницей, в поиске каких-то интересных находок.       Как всегда, наобнимавшись и нацеловавшись с Хадижей, подарив ей кучу подарков и насплетничавшись, Жади с дочерью включили красивую марокканскую музыку и начали танцевать прямо посреди гостиной.       Рания смотрела на них из-за угла лестницы, стараясь понять, что же в ней самой было не так, и всё больше и больше видела различия между собой и Жади.       Эта женщина держалась, словно королева, холодно и неприступно даже сейчас, когда Саид на неё больше уже не претендовал, готовая в любую секунду дать ему ледяной отпор. Эта женщина была утончённой, экзотичной, по-восточному красивой, не чета всем бывшим образам Рании. И эта женщина, плавно двигаясь под волнующую марокканскую мелодию, столь изящно и изощрённо танцевала, что сие зрелище завораживало даже её соперницу, не говоря уж о бывшем муже.       Вот оно! Рания заметила ещё один свой недостаток перед Жади, за который ей самой было невероятно стыдно. Бывшая соперница не только превосходила её во всём своём поведении и внешнем виде, но ещё и танцевала в сто раз лучше. По сравнению с ней Рания танцевала просто ужасно.       Некогда казавшиеся ей грациозными и изящными ранее движения теперь выглядели в памяти Рашид неуклюжими, нелепыми, смешными. И, сгорая от собственного недовольства собой, Рания больше не стала смотреть.       Она спешно поднялась по ступеням в свою спальню, а разум и душу раздирали противоречивые мысли. Казалось былое желание соперничать с обеими другими жёнами Саида вновь возвращалось к ней. Но она держалась, отчаянно держалась из последних сил. Единственное, что полезного для себя решила Рания, так это то, что она непременно должна была научиться танцевать, как и Жади, а может, и лучше неё.       Оставшееся время пролетело незаметно, а вечером пришёл Саид. Он купил для всех обитательниц своего дома тьму подарков, и Рания, Зулейка и Хадижа вместе были приглашены в гостиную.       — Вот, я принёс для вас несколько платков и золотые украшения, разбирайте. Рания, как первая жена, может выбрать первой.       Мгновенно напомнил негласные правила распределения прав в моногамном браке муж.       Хадижа и Зулейка, аж запылали пламенем негодования, но, в надежде получить лучшее, решили пока промолчать.       Рания же, ничего не сказав, лишь спокойно придвинула к себе охапку платков и три коробочки с украшениями, а затем вяло стала перебирать их.       Все платки были яркими, изящными, расшитыми золотом, самых разнообразных цветов, один лучше другого. Женщине понравилось три: розовый, голубой и зелёный. Впрочем, возьми она какой-то другой, он смотрелся бы на ней ничуть не хуже, просто сердце лежало именно к этим.       Затем, раскрыв поочерёдно футляры с колье, украшенными голубыми, жёлтыми и красными камнями, взор первой жены невольно пал на первое.       Украшение было массивное, сделанное из белого металла, в виде множество подвесок из полосатых ромбов и с такими же ромбовидными камнями.       Как ни странно, Рания больше всего любила голубые и синие оттенки, поэтому вопреки яркости и вычурности красного и жёлтого колье выбрала именно это.       К слову, она не прогадала. Это украшение было самым красивым из всех, что тут же замети обе её злопыхательницы и поспешили устроить очередную жадную делёжку.       — Папа, я хочу это колье! — капризно взвизгнула Хадида, быстро придвигая к себе коробочку.       — Ещё чего, оно мне первой приглянулось! — тоже вмешалась Зулейка, перетягивая украшение на себя.       От подобной наглости Рания даже как-то растерялась.       А Саид буквально вскипел злостью из-за надвигающейся очередной ссоры.       — Разберитесь уже наконец! — зло упрекнул всех троих он, едва сдерживаясь, чтобы не наказать своих женщин и оставить без подарков в принципе, всегда было одно и тоже, и как мужчина вообще только с ними жил.       Видя, что ситуация накаляется, и сейчас её опять втянут в ненужный скандал, Рания приняла единственно-верное решение.       — Саид, пусть разбираются Зулейка с Хадижей, а мои подарки принесёшь мне в комнату потом.       И как бы ни тяжело было первой жене, она нашла в себе силы подняться с дивана и плавно направиться к выходу. От чего Зулейка и Хадижа лишь ещё яростней кинулись разбирать отвоёванное с боем.       Рания пришла к себе, казалось бы, на поступила как никогда правильно, но в ответ её, как никогда раздирали ещё более противоречивые чувства. Понимая, что всё самое лучшее разберут соперницы, муж опять подарит им наибольшую часть внимания, а она снова останется обделена, женщина ощущала неистовое желание вновь бороться со всем миром. Выйти в гостиную, ввязаться в склоку, отобрать назад выбранные ей подарки, затем слащаво повиснуть на шее у супруга, отодвинув и опустив соперниц, и вновь унижаться перед ним.       Гордость играла в разуме и душе Рании, но желание вернуться к прежнему почти брало над ней верх. Как же тяжело ей было держаться сейчас, как же неистово женщина мучилась от того, что не могла дать отпор этим змеям, как прежде. Ведь она сама себе это запретила, а теперь только ей было от этого хуже.       Опёршись обеими руками об изящную спинку кованного стула, Рашид отдышалась. Ей было просто невыносимо контролировать себя сейчас, но она не сдастся, не позволит такой мелочи, как подарки, сломить её новый образ жизни. Но, стресс нужно было куда-то деть.       И Рания не придумала ничего лучше, как снять его движениями в танце.       Прекратив до боли в пальцах сжимать железную спинку кованного стула, женщина спешно переоделось в голубой лёгкий танцевальный наряд, украшенный нежной летящей тканью, камнями и тысячей бусин, включила проникновенную восточную музыку, так, чтобы мерзкой склочной ругни Зулейки и Хадижи здесь не было слышно, и стала танцевать.       Рания вложила в этот танец весь огонь, пылавший у неё в душе, она старалась оттачивать до изнеможения свои любимые движения, затем повторять движения Жади, что она видела сегодня в гостиной, затем придумывать новые…       Женщина мягко ступала босыми ногами по гладкому полу, плавно проводила руками в пространстве, кружилась, словно сорванный цветок на ветру. Лёгкая голубая ткань скользила по её разгорячённой светлой коже нежно холодя её. Тысячи камней и бусин звенели в пространстве… Рания порхала, словно яркая голубая бабочка, и распускалась в танце, будто нежная ласковая роза на пустынном ветру…       Устав от ссоры и склок, Саид разобрался по-своему, и, вопреки недовольствам Хадижи и Зулейки решил отдать Рании те подарки, которые она выбрала.       Взяв их, Рашид оставил дочь и вторую жену ругаться между собой за остатки дальше, а сам поднялся в комнату первой супруги.       Он уже было открыл дверь и желал отдать Рании её платки и украшение, как внезапно застыл неподвижно на пороге, завороженный чарующим восточным танцем.       Женщина была столь соблазнительна, столь утончённая и чувственная, что муж едва не выронил подарки, которые, не отрывая взгляда от жены, спешно положил на трюмо.       Дверь с грохотом захлопнулась за Саидом, и он решительно устремился вглубь комнаты. Рания продолжала танцевать, легко прикрыв глаза и не замечая его, когда мужчина властно и жадно схватил её.       В его глазах пылали огоньки желания, а разгорячённая супруга пылала в его сильных руках от чувственности танца.       Красивая восточная музыка поглощала всё вокруг, делая чарующе-сказочной реальность.       Безумные глаза мужчины и женщины встретились, и между парой как будто пробежала искра, электричеством отдаваясь по всему телу.       Ещё немного сократив расстояние между ними, Саид склонился к Рании и страстно, вожделенно поцеловал её в губы. Так он не целовал её даже в первую брачную ночь, вообще никогда за их недолгий и неудачный брак.       Ошеломлённая подобной решительностью, Рания даже не сразу сообразила, как среагировать. Она не очень-то хотела вновь сближаться с Саидом, хоть и понимала, что в роли жены должна была, наверное, потому, поначалу под волей эмоций попыталась сопротивляться.       Но всё было тщетно. Муж оказался сильнее.       Продолжая и продолжая целовать первую жену так, будто она была единственной в мире, Саид уложил её на огромную роскошную кровать, сминая под полуобнажённой спиной Рании простыни, и женщине ничего не оставалось, кроме как невпопад отвечать на его прикосновение губ.       В какой-то момент, Рания попыталась сопротивляться чуть сильнее, её гордость кричала о том, что она не должна была поддаваться, но её чувства, её былая пламенная любовь к мужу просто вопила об обратном, желая остаться во всём мире только с ним вдвоём. Многострадальное сердце Рании разрывалась на части, бросаясь из крайности в крайность, но женщина чувствовала, что где-то в глубине души она хотела этого так же сильно, как и её муж.       — Нет, Саид… Сегодня ночь Зулейки… — из последних сил отчаянно попыталась отказать ему в последний раз Рания, слегка отталкивая от себя руками.       — Наплевать! — безапелляционно завил муж, вновь накрыв её соблазнительные губы страстным поцелуем.       И женщина сдалась воле мужчины, её тело тоже трепетало от вожделения, а её душа и сердце трепетали от ещё совсем не угасшей любви.       Эта страстная ночь принадлежала Саиду и Рании, только им двоим в целом мире.