С любовью,
Твое неминуемое прошлое.»
Отрывок из письма, найденного в доме одного из восставших ведающих более двадцати пяти лет назад.
***
За несколько недель до Трагедии.
Эстер сделала глоток, но тут же выплюнула растворенный в горячей воде порошок. Темно-белая жидкость стекала по раковине, оставляя за собой шлейф из мелких комочков. В шее словно скреблись сотни лап насекомых. Эстер мелко подрагивала, закрывая ладонью рот и надеясь, что ее не вырвет. Тяжело и глубоко дыша, она старалась сосредоточиться на распирающей грудь боли, пока ком в глотке постепенно рассасывался, а тошнота отступала. Медленно, стараясь прочувствовать каждый всплеск магии, Эстер массировала висок. В затылке бил пульс, перед глазами расплывались очертания зеркала и кривого отражения, разбитого трещинами. Ведьма зажмурилась, ссутулилась и напряглась, не давая магии выскользнуть наружу. Эстер не знает, сколько стояла так, оперевшись на раковину и судорожно вздрагивая, но в какой-то момент в коридоре громче затикали часы, а слева что-то коротко мигнуло. Еще мгновение, и приступ прошел. Боль отступала неохотно, но она легко поддавалась натиску зелья, и Эстер бы расслабленно улыбнулась, но не рискнула тревожить разбитую губу. Успеть бы до отъезда полностью восстановиться, чтобы не прыгать в поезд с пробитыми легкими и окровавленным лицом, но жители Венеции и не такое видели. Переживут. — Выглядишь так, будто тебя спустили с вершины горы. Причем ты, ведьма, катилась кубарем по камням, — Цербер, как звали чешуйчатого фамильяра Эстер, впился в ее мысли, словно острыми клыками в кожу. Его появление ощущалось теперь тяжелым, голос проскальзывал сквозь туман чугунной головы с усилием. Ведьма даже не попыталась ответить. Знала, что приливший к нёбу язык не пошевелится, — А чувствуешь себя, смею предположить, еще хуже. Эстер смогла только вяло кивнуть. Как она добиралась до комнаты, помнит, вероятно, один лишь Цербер, но хранит это в строжайшем секрете на случай, если придется шантажировать любимую ведьму. История умалчивает о том, откуда на стене в коридоре кровавый отпечаток руки, а на постели смятая, разорванная чуть ли не в клочья одежда. Но это и не так важно, если знать, что произошедшее с Эстер — пустяк. Отравление ядовитым, похожим на шипастые стебли под кожей, проклятием в тот момент казалось ужасной мукой, справиться с которой было куда сложнее, чем ожидалось, но судьба приготовила нечто хуже. Засыпая в тот вечер (стоит заметить, довольно приятный: небо окатило мягко-оранжевым закатным светом, потом на черном полотне показалась полная луна, выскальзывающая из объятий туч, на улице было тепло, люди танцевали на набережной, пели под гитару и смеялись), Эстер совсем не думала о прошлом, как делала это обычно. Ее уставшую голову не терзали мысли о брате, воспоминания из прошлого и годы, проведенные в стенах Академии. Она вообще ни о чем не думала. Глубоко дышала, ощущая лишь холод простыней и мерное постукивание сердца. А в это время человек, на груди которого висел медальон с необычным символом, поблескивающим золотом в свете дребезжащих свечей, смотрел на тело юной девушки. На первый взгляд могло показаться, что она спит. Спокойное лицо, слабая улыбка и подрагивающие ресницы. Но стоило отложить на скамью перстень, коснуться тонкой горячей кожи шеи, где еще несколько минут назад бился пульс, то можно было испачкаться в крови. Она текла вниз по груди, впитывалась в белый воротник. Девушка сидела, прислонившись спиной к алтарю и опустив голову. На ее мутные, полуприкрытые глаза упали кудрявые черные волосы. Человек задумчиво смотрел сначала на узкие запястья, потом на разбитые колени, показавшиеся из-под задравшейся по середину бедер юбки. В последний раз он с разочарованием оглядел шею, на которой темнела уродливая кровавая рана от глубокого, плохо заточенного оружия. Кто-то мог подумать, что разочарован он был в том, что в его доме находилась мертвая девушка, которую впереди ждала целая жизнь. Это ведь так много. Жизнь. Ее можно измерить годами, проведенными в постоянных путешествиях; можно измерить пролитыми слезами; измерить неудачами и успехами; измерить ударами сердца или вдохами. Выйдет очень много. И все это девушка потеряла в одну ночь. Ничем не примечательную, тихую и темную ночь. Но нет. Человека расстраивал тот факт, что убийца был так неосторожен, оставив на красивом теле отвратительный шрам. Его придется зашить и спрятать под тонной грима. Но потом. Утром. А сейчас человек забрал перстень, коснулся кончиками пальцев символа на груди и вышел, не обернувшись. На рассвете, когда первые священнослужители вошли в церковь, там уже никого не было. Ни странного человека, что несколько часов сидел на лавке, теребя кольцо, ни красивой девушки, ставшей случайной жертвой. Только кровь на темном деревянном полу могла намекнуть приходящим, что место это осквернено преждевременной смертью невинной души. Да и она, кровь, впрочем, вскоре исчезла.