— Отыщешь средь отражений своё?
Поймешь, где под масками скрыто зверьё?
— Я ждать не намерена. В руки ружьё,
И расстрелять зеркала. Я уверена,
Что в каждом осколке непреднамеренно
Скрыто лицо. И что нам не доверено
Их выбирать. Знай, годами проверено,
Что нету масок прочнее моей.
— Самоуверенно. В мире теней
Нету ни масок, ни должностей.
Только сиянье пропащих огней,
Искренность моря и лживость ночей.
Но не спеши снять оковы цепей
И стать вольной птицей.
Будь похитрей. Чтобы сделать больней,
Достаточно ненависти твоей.
***
За день до Трагедии.
Ночная Венеция встретила Эстер настороженным молчанием. Казалось, город впал в тревожный полусон и не способен самостоятельно из него выбраться. Изредка в тишине можно было услышать голоса, стук колес по брусчатке или лай уличных псов. Тени скакали по кирпичным стенам, забивались по углам и робко выглядывали из-за фонарных столбов. Эстер шла по одной из улиц, толком не понимая, куда конкретно направляется. Место казалось отдаленно знакомым: так обычно ощущались сны, в которых видишь события пережитого дня, но толком не осознаешь этого. Еще утром она верила, что, вернувшись в Венецию, ее жизнь не перевернется с ног на голову, а лишь слегка качнется, как лодка на волнах. Жаль расставаться с надеждами, особенно с теми, к которым успела привыкнуть за две недели. Эстер мельком успевала заглядывать в черные пропасти окон, где изредка поблескивали желтые свечи. Венеция дремала, небо, темно-синее, без туч, без звезд и даже без луны, опустилось куполом на город, накрыв его мертвым покоем. И где-то совсем близко, рвано вдыхая влажный августовский воздух, притаился никому не знакомый силуэт, следовавший по пятам за ведьмой. Едва ли кто-то, по счастливой случайности проходивший мимо, спугнул его светом тусклого фонаря, огоньком старой зажигалки или обыкновенным блеском начищенных пуговиц, но силуэт вскоре пропал, оставив после себя только напуганную тень, метнувшуюся к холодной воде в канале. Эстер, словно что-то почувствовав, резко обернулась, но заметила только беспокойную рябь на поверхности. Она остановилась. Присмотрелась. Улица, сужающая вдалеке, пустовала, и спрятаться там было негде. Эстер прикрыла глаза и встала спиной к небольшому каменному мосту. Ветер спрыгивал с крыш, теребя развешенное на веревках белье, щекоча лицо и забираясь под одежду. Он был мягким и теплым, но, казалось, таким же сонным, как и город. Эстер тряхнула головой, стараясь отогнать жужжащие мысли, толкавшие ее ближе к темноте, и поторопилась к зданию, расположенному на противоположном берегу. Держась за металлические перила, оставшиеся лишь на одной стороне моста, ведьма почти сорвалась на бег. Внутри клубилось что-то острое и вибрирующее, падающее к ногам и заставляющее их подгибаться. Чувство звалось страхом, и Эстер настойчиво выталкивала его из напряженного тела, не позволяя завладеть дрожащими руками. Ей чудилось, что спокойные до этого тени, растянувшиеся по стенам, вдруг озлобились и, выпустив когти, рванули к ней. Слишком быстро, чтобы она успела спрятаться под мутным фонарем. Эстер соскочила со ступенек, приземляясь каблуками на брусчатку. Вибрация ударила под колени, и ведьма обессилено опустилась на дорогу. — Что с тобой? — голос фамильяра прорывался как сквозь толстую стену, — Будто загнанный зверь. Неужели проклятие князя Островского имеет более длительные последствия? Эстер стоило усилий прислушиваться к Церберу и складывать звуки в слова, а те — в предложения. Чтобы понять смысл потребовалось слишком много времени. Когда она наконец сумела поднять голову, силясь вглядеться в туманные очертания улицы, суть фразы уже ускользнула, превратившись в смесь из мычания, отдаленно знакомого шелеста и эха. Эстер цеплялась за начало слова, а оно, словно насмехаясь, соединялось с концом другого. Так и не дождавшись ответа, Змей продолжил: — Не бойся. — Я стараюсь, — собралась с силами Эстер, смежив веки, — Но, знаешь, мне кажется, будто за мной следят. Словно за спиной всегда кто-то есть. Головой понимаю, что давно бы заметила чужое присутствие, но кожей ощущаю взгляд, что ни на секунду не отводится. Делаю вдох — и слышу второе дыхание позади. Кажется, оборачиваюсь каждый раз, да он на одно мгновение быстрее. Цербер напряженно выдохнул ей в затылок: — До того, как мы ввязались в это, всё было хорошо. — Теперь поздно отступать, — то ли затаенная обида скользила в ее интонации, то ли неуверенность ни в себе, ни в правильности происходящего, но фамильяр вдруг как-то завертелся под кожей, подталкивая изнутри вверх, заставляя встать. — Позади только пропасть осталась, а падать после подъема длиною в десятилетие страшно. И глупо. — Ты видишь позади только пропасть и даже не пытаешься отыскать обходной путь, — Цербер покачал головой, невзначай задев рогами мокрые волосы Эстер. — Обходной путь, что займет целую жизнь? — Может, кто-то построит тебе мост? Эстер усмехнулась, поднимаясь на ноги. Напряжение немного спало, скатившись капелькой пота по виску. Ведьма выдохнула. Пора прекратить жалеть себя и заняться восстановлением равновесия жизни, которая давно скатилась с высокой лестницы и сломала шею. Обойдя трехэтажный дом, Эстер завернула за угол, пытаясь выйти с улицы Кампо дей Фрари. Днем здесь было людно, а сейчас только пара котов на покосившейся крыше лениво вылизывали лапы. Впереди, в отражении грязных стекол кафе, расплывалась фигура девушки. Эстер встретилась с ней взглядом и скривилась, поторопилась поправить торчащие во все стороны волосы, сбитые капюшоном плаща. Отражение качнулось влево, исчезая за стеной, а ведьма, проснувшись в щель между ателье и баром, вышла на Калле Стретта Липоли. Длинный проход без каких-либо источников света угрюмо поприветствовал путницу упавшей не пойми откуда бутылкой из-под пива. Эстер дернулась было назад, впечатавшись плечом в кирпичную кладку, но фамильяр вовремя подтолкнул ее, намекая, что время давно перевалило за полночь, а они до сих пор шлялись по темным закоулкам Венеции. Кто знает, какие твари могли прятаться между камнями, терпеливо выжидая добычу? Ведьма взяла себя в руки. Накинув капюшон, она, не оглядываясь, поспешила к «Гейту». Стены домов, окружившие с обеих сторон, давили на плечи. С трудом продвигаясь вперед, Эстер пыталась сорвать на бег, чтобы как можно скорее преодолеть вроде бы короткую улочку. Руки цеплялись за каменную кладку, на коже оставались неглубокие царапины и бордовая пыль. Эстер не чувствовала боли. В ней клубился беспочвенный страх и пустые опасения, от которых никак не удавалось оторваться. Они догоняли, как бы Эстер не бежала, как бы не отмахивалась от них. Но стоило выскользнуть из тесных объятий обшарпанных стен, как дышать тут же стало легче, а над ведьмой возвысилось белое, старое здание в четыре этажа, от которого, как от святого огня, отскакивали перепуганные тени. Между грязной штукатуркой и дорожкой, где стояла Эстер, тек канал с мутной, пахнущей тиной водой. Свет от дальнего фонаря, притаившегося на углу жилого дома, скользил по брусчатке, вытягиваясь в кривую линию. Эстер выдохнула. С плеч словно спал тяжелый, мокрый плащ, и она смогла выпрямиться и запрокинуть голову. Из-за черной тучи мельком выглянула луна, пощекотав кончик носа. Голубоватый свет ненадолго лег на лицо, и впервые за несколько месяцев отступили прочь горбатые тени, оставив в душе только терпко-горькую пустоту. Но вот луна снова пропала, а уродливые ночные кошмары вновь стали выползать из укрытий. Эстер взбежала на мостик и, обернувшись, едва не разглядела в темноте улочки, откуда только что выскочила, силуэт. Но мрак ночи надежно скрыл чужое тело, укутав его в своем беспечном спокойствии. Внутри «Гейта», как любили называть его местные ввиду отсутствия даже простой деревянной вывески с названием, оказалось пусто. Эстер ожидала, что в такое время в подполье соберется с два, а то и три десятка ведающих, но, кроме пожилого хозяина и изувеченной девушки за барной стойкой, никого в помещении не было. Эстер махнула старичку, а тот, кивнув на дверь за его спиной, вернулся к перебиранию монеток. Ведьма не стала задерживаться в душном помещении, выяснять, откуда он знает, зачем она пришла и почему на теле девушки почти не осталось живого места. Эстер просто быстрыми шагами преодолела весь зал, нарочито низко опустив голову, чтобы волосы хоть немного прикрыли лицо. Доски порой поскрипывали, но она не обращала внимания. Небольшой коридор, неприметная дверь за углом, истоптанный ковер. Эстер бы никогда не заявилась в Гейт — слава о нем ходила дурная. Лет так пятьдесят назад в этом заведении собирались восставшие ведающие, беглецы, преступники и просто побитые жизнью ведьмы и ведьмаки. Тут встречали с распростёртыми объятиями даже тех, кто силой не обладал, но проявлял лояльность к ведающим. Злоба и обида, что одиноко тлела в их сердцах не просто месяцами, а порой целым поколениями, пропитали, казалось, каждый угол Гейта. А потом сюда пришли инквизиторы, и всё закончилось. Жаль, но здесь остались чьи-то несбывшиеся мечты и неоправдавшиеся надежды, остался потухший огонь в глазах, вкус крови на языке, запах горящей плоти и неразборчивые звуки имен. Таким же для Эстер был и ее родной дом. Дверь отворилась еще до того, как Эстер взялась за ручку. С неприятным скрипом толкнулась вперед, чуть не ударив по лбу. Из проема высунулась девушка с растрепанными, кудрявыми волосами. Взгляд ее метнулся к гостье. — Эстер? — Вивьен не выглядела удивленной. Скорее настороженной и немного встревоженной. — Привет, Вив, — она улыбнулась, рассматривая старую подругу. Девушки стояли так несколько секунд, словно стараясь убедиться, что они видят друг друга в реальном мире, а не в слишком детальном сне. Никто не протянул руки, не бросился с объятиями. Эстер все еще боялась, что проклятие, которое она получила, пробравшись две недели назад в особняк князя Островского, могло навредить окружающим. Вивьен же явно ждала чего-то, но, так и не дождавшись, отошла, пропуская подругу внутрь. Небольшая, но на удивление чистая и светлая комната, встретила ведьму едва уловимым запахом лаванды и лимонника. Повсюду горели свечи, от потолка до пола струилась тюль, прикрывая заколоченное окно. Эстер мельком глянула на не застеленную кровать, сваленные на пол подушки и разбросанные на столе письма. Среди них и письмо от неё: на черной бумаге белыми чернилами. — Если честно, то я не ожидала, что ты действительно придешь сюда, — Вивьен присела на кресло, подтянув ноги и прикрыв их пледом. Она склонила голову, позволяя волосам рассыпаться по груди. Только что проснувшаяся, Вивьен с трудом сдерживала зевки и прятала за челкой слезящиеся глаза, — Думала, Ковен тебя раньше выхватит. — Неужто караулили? — Эстер усмехнулась. В ее голове отчетливо складывался образ из полусотни ведающих в боевых одеждах, стоящих на вокзале и на пристани. Они вертят головами, хватают проходящих мимо за руки, всматриваясь в лица, но так и не находят среди них Эстер, — Или дело в Гейте? Каким ветром тебя занесло? Вивьен пожала плечами: — Многое изменилось, — взгляд ее помрачнел на мгновение, — Присядешь? Я бы хотела поговорить. Эстер взяла за спинку стул и подвинула его к креслу Вивьен. Та встряхнула плед на коленях и растянула его, накрывая обеих. Несколько минут они молчали. Подбирали слова, искали их среди обрывочных мыслей. Эстер рассматривала сжатую в кулак ладонь старой подруги. На коже ее теперь красовалась длинная узкая полоса, пересекающая костяшку от безымянного пальца до запястья. Захотелось взять Вивьен за руку, но Эстер передернуло, когда она вспомнила, как один из людей князя Островского выпустил черную стрелу, угодившую прямо в грудь. Ведьма побоялась касаться Вивьен, не будучи уверенной, что ничего не произойдет. Ей сейчас очень хотелось услышать голос фамильяра, но тот отмалчивался, давая Эстер самой сформировать мысли. — Как ты узнала, что я возвращаюсь в Венецию? — все же спросила она, поднимая на Вивьен усталый взгляд. — Санторо рассказала, — тихо ответила та, — Мы иногда видимся. Две недели назад она пригласила меня поужинать, рассказала о повышенном интересе Ковена и Ворона в частности к твоей персоне. Сказала, мол, Эстер письмо уже послали, через две недели сюда прибудет на должность в Академии. Ну я и написала тебе. Хотела заранее встретится, рассказать. — О чем? Вивьен дернулась, словно ее толкнули. Она ничего не произнесла, но воздух в комнате вдруг нагрелся, иссушился. Свечи на тумбе как-то испуганно затрепетали, готовые погаснуть в любую минуту. На улице взбушевался ветер, топот копыт по брусчатке отдавался барабанными ударами в ушах. Эстер повернулась к заколоченному окну, и ей показалось, что там стоит кто-то. Казалось, она видела его глаза, видела силуэт черного скакуна с длинной, спутанной гривой. Но стоило моргнуть, как ведение исчезло. Воздух остался таким же душным, но уже не обжигал кожи. Огоньки свечей монотонно покачивались, а с улицы не доносились завывания ветра. Никакого коня за стеклом и в помине не было. Эстер обхватила руками шею, отгоняя чернильные нити проклятия, взвившегося под грудью. — Что-то происходит. Не только в городе, но и в самом Ковене, — голос Вивьен стих, превратился в мягкий шепот, но глаза ее широко распахнулись, — Санторо на ужине заговорила о тебе, а потом вскользь упомянула, что Ковен ищет не преподавателя, а жертвенного агнца. Таким тоном… знаешь… гневным. Эстер вдруг стало неуютно. Вивьен придвинулась ближе, склонилась. Ее светлые волосы змеями щекотали кончики пальцев, дыхание опалило щеки. — Санторо так испугалась, когда поняла, что сболтнула лишнего. С тех пор она молчит, даже про Академию не рассказывает. А что самое главное… — пауза продлилась всего пару секунд, но Эстер показалось, что сердце ее успело остановиться, забиться снова, да так сильно, что чуть не разбило ребра, а затем вновь замереть, предчувствуя плохие новости. Вивьен сглотнула, поджала губы, не решаясь, но резко выдохнула сквозь сжатые зубы: — Ты ведь догадываешься, на какую должность попадешь? — Хочется верить, что буду ассистенткой профессора проклятий, — так же тихо ответила Эстер, солгав самой себе. Яд вспенился в горле. — Нет, — как-то обреченно прошептала Вивьен, закусив губу. Маленькие ранки на сухих, потрескавшихся губах недавно кровоточили и не успели толком зажить. Вивьен сдирала зубами только затянувшуюся кожицу, — Ты будешь единственным профессором по проклятиям. Эстер почудилось, что в ушах стоит вода. Или сама она нырнула и теперь слышала Вивьен где-то совсем далеко. Может, под толщей снега или за каменной стеной. Неважно. Где бы сейчас не находилось ее сознание, оно явно пряталось совсем далеко, отыскав безопасное место. — А профессор Бьянки?.. — Ковен вывез все её вещи из дома. Но никто ничего не знает. Из Академии информацию даже студенты не могут вынести. — Заклинание? — Уж не знаю… — Вивьен вздохнула, — Им вообще в город нельзя. Но есть еще кое-что. Вещи профессора Бьянки вывезли буквально два дня назад, а вот преподавателей на проклятия приглашают уже третий месяц. Не знаю уж, взяли они кого-то или нет, но дома эти люди больше не появлялись. Ковен разослал письма родственникам, объяснив, что они работают на благо ведающих. Но как-то это странно, да? Ты береги себя, Эстер. Ведьма хотела сказать о том, что с самого своего приезда в Венецию ощущает за спиной чей-то взгляд, что чувствует, как над ней сгущается мгла, как близится неизвестная Трагедия. Но невысказанные опасения опустились свинцовым языком на зубы, губы слиплись, словно их сшили изнутри. Эстер улыбнулась натянуто, кивнула, но ответа так и не дала. Слова застряли комом в горле, сдавив челюсть. Они с Вивьен сидели молча, пока за окном не блеснули первые рассветные лучи. Улица все еще спала, но первые инквизиторские кареты уже колесили по брусчатке. Покидая Гейт, Эстер четко понимала, что в Академии ее ждет самая настоящая Трагедия. Неизбежная и неминуемая. Ветер ударил в спину, вынуждая Эстер наконец сделать шаг. Она выдохнула и, не думая больше, прошла вперед, оказавшись на территории Академии. Для мира, текущего своим чередом и не обращающего больше толики внимания на одинокую ведьму, вставшую посреди дороги, прошли несколько мгновений. Пустых. Безмолвных. Где-то кто-то умер, а кто-то родился. Где-то свершилась кровавая месть, а где-то восторжествовало правосудие. Но только Госпоже Судьбе, плетущей из нитей незамысловатый узор, об этом известно. Для уставшего от печалей и радостей мира прошел миг, ничем не наполненный, кроме перестукивания маятника с проржавевшим механизмом старых часов. Вот только для Эстер, казалось, время замедлилось. Каждая минута ощущалась вечностью, что тянулась расплавленной карамелью, оставляя на коже ожоги, а на губах — сладко-соленый вкус. Ведьма стояла на гравийной дорожке, рассматривая окружающий ее мир, словно видела впервые. Годы, проведенные в Академии, вдруг стали короткими секундами, будто она лишь единожды видела стены и сад, что, очевидно, было не так. Вроде бы с момента выпуска прошла не пара месяцев, а добрые два с половиной года, но едва ли что-то во внутреннем дворе изменилось. По крайней мере для Эстер. Здесь было по-прежнему безлюдно и тихо, хотя стоит войти в здание, и толпы студентов напугают тебя до полусмерти своими черными провалами под глазами и неразборчивым бормотанием, похожим на проклятия. По краям гравийной дорожки и вдоль забора одинаковые, ровно стриженные колючие кустарники, имеющие неестественно ровную квадратную форму. Небольшие, вырвавшиеся из-под земли цветочки небесного оттенка, колыхающиеся от каждого дуновения ветра. Такие они с Тадди собирали, а потом использовали в алхимических зельях вместо нормальных ингредиентов. За сплетенной изгородью лозы до сих пор поскрипывал флюгер, установленный садовником, а из-за ветвей раскидистой вишни скромно выглядывала серая рука статуи женщины, из глаз которой во время дождя капали кровавые слезы. Жаль, эта история была выдумкой старшекурсников, но от этого атмосфера в Академии не теряла своего таинственного флера. Эстер вспомнился выпускной. Он прошел вопреки юношеским волшебным ожиданиям, разбившимся о безжалостную реальность. Будучи еще первокурсницей, она из года в год наблюдала, как прекрасная Лукреция в обворожительных платьях, делавших ее старше и будто взрослее, шествовала по главному залу Академии. Подол ее словно держали невидимые феи, с крыльев которых сыпались блестки, вокруг искрился воздух от сияния чистых глаз. Эстер взрослела, переходила с курса на курс, влюблялась в проклятия и ненавидела их, бегала от преподавателя к преподавателю, стремясь стать лучшей. Вместе с этим церемония выпуска терялась, блекла на фоне новых впечатлений. Лукреция переставала быть снежной королевой из сказок, воздух более не искрился звездами, а Эстер с каждым днем приближалась к нервному срыву. Тема, выбранная для зачета, заставляла работать и по ночам, выбираться в самые отдаленные уголки библиотеки, собирая информацию. После окончания Академии они с Тадди собирались построить карьеры преподавателей, но то ли у Судьбы имелись на них другие планы, то ли Эстер упустила порчу под самым носом. Так или иначе, ни жизнь сестры, ни жизнь брата не сложились. По крайней мере совсем не так, как они ожидали. — Заблудились? — ведьма вздрогнула и обернулась. Позади на гравийной дорожке, влажной от утренней росы, стоял мужчина. Преподавательская мантия, небрежно накинутая на его плечи, пахла болотной тиной и рыбой. Эстер удержалась и не поморщилась; постаралась вежливо улыбнуться, но в памяти невзначай всплывали практические занятия в диких землях, и губы сами по себе кривились. Твари, которых она там встречала, не могли не вызвать отвращения. Мужчина, заметив это, вскинул брови и тут же виновато склонил голову, рассматривая пальцы рук так, словно видел впервые, — Ох, прошу простить мой внешний вид. Студенты разгромили лабораторию, пришлось искать… — Да, понимаю. «Сама громила так, что меня пускать отказывались», — осталось недосказанным. — Тоже преподавали? Эстер замялась, не зная, что ответить. Тем временем мужчина, не дожидаясь, пока она наберётся спелости, продолжил: — Подсказать, куда идти? — Не нужно, я тут каждый уголок знаю. И ни капли лжи. Мимо смотрительницы в женском общежитии, которую студенты за глаза величали Мегерой Мегеревной, они с девчонками пробирались как профессиональные шпионы. Забраться ночью в архив? Запросто! Пролезть незамеченной в закрытую часть библиотеки? Да раз плюнуть. Нет в Академии такого потайного коридора, который вдоль и поперек не облазили бы Кроу. Если профессор Санторо и догадывалась, то ни разу не попрекала их с Тадди. Может, доказательств не находилось или причин для беспокойства. Как ни посмотри, за всё время, что Эстер исследовала застеночные помещения академии, не находилось чего-то опасного. Карты Таро, оставленные кем-то в запертой магическим замком подсобке, несколько зелий с истекшим сроком годности, опустошенные амулеты, пара костей и полное отсутствие загадок. — Что ж, — мужчина вымученно улыбнулся, отряхивая брюки, облепившие его бедра, — Тогда хорошего вам пути. Эстер кивнула, провожая его задумчивым взглядом. Раньше в академии он не преподавал. По крайней мере, она ни разу его не видела. Невелика вероятность, что на последних годах обучение, когда Эстер с головой погрузилась в написание дипломной работы, он являлся ассистентом кого-нибудь из стареньких профессоров, ушедших на заслуженную пенсию. Вспомнился и сутулый садовник, к которому на экзекуцию отправляли провинившихся студентов, и декан факультета стихийной магии, в бороде которого могла свить гнездо семья грачей. Эстер прикрыла глаза. Нужно сосредоточиться на том, за чем она пришла. Сейчас не время отвлекаться. Излишне торопливо она преодолела всю дорожку, развалившуюся от ворот до самых дверей Академии. Гравий постукивал под сапогами, напоминая монотонно стучащее в груди сердце. Тем временем солнце притаилось за почерневшими вдруг облаками, опасливо поглядывая на промёрзшую землю, на посеревшую траву и осунувшиеся летние цветы, так и не смирившиеся с тем, что через несколько недель выпадет первый снег. Они отчаянно хватались за кустарники, вытягивая тяжёлые бутоны к небу, всё чаще мрачному и дождливому. Эстер остановилась на пороге, занеся ногу над первой ступенью. Внимание её привлекли сплетённые между собой три полевых колокольчика. Они притаились среди колючих зарослей, цепляясь за шипы. Почти опавшие бутоны запутались в гибких ветках, опустившись на них. Лишенные сил, колокольчики доживали, вероятно, последние свои дни. Эстер подошла, присела на корточки и протянула голую ладонь прямо в кустарник. Шипы цеплялись за кожу, оставляя мелкие царапины и засечки, рукава норовили порваться, оставшись меж стеблей. Ведьма обхватила колокольчики у самого основания и дёрнула, вырывая с корнями. Лепестки посыпались вниз, листья вяло колыхнулись. Эстер небрежно бросила их в сумку, куда-то между гримуаром на испанском и украденным из поместья князя Островского зеркальцем. Пригодятся. А здесь им все равно не выжить. — Знаешь, я думал нам тут красную дорожку постелют, цветы будут бросать, в ножки кланяться. А тут словно все вымерли, — Цербер шипел в голове Эстер, путая разговорами ее мысли. Ведьма постаралась отмахнуться от змея, но тот обвился венком вокруг черепа и впился длинными острыми клыками в кожу. — Ну правда, разгар учебного дня, а в коридорах один только ветер гуляет. И заметь: — он выждал с минуту, будто внимательно осматривал окружающие его стены и магические плетения, — Тишина. Гробовая. — Учеников согнали в общежития. А многие умотали в город, несмотря на запрет, — припомнила она слова Вивьен, — Тадди часто так делал, когда нам отменяли занятия. А всë из-за того, что в Академии творится неладное. Куда делись преподаватели по проклятиям? И почему тут резко усилили защиту? Цербер покивал, стуча хвостом по пояснице Эстер. Вспотевшая рубашка липла к коже, натягивалась. Пришлось выпрямиться, ощутив боль в груди, между рёбер. Там заживала рана от черной стрелы. — Уверен, это связано с восставшими ведающими. — Глупости. — Ведьма остановилась, не переступив последнюю ступеньку. Каблуки ударили ее под пятки, колени дрогнули, подкосившись. Слабость после отравления магией так и не покинула тела. Примерно так же долго она отходила от похмелья, вот только во время пьянки ты чувствуешь себя самым счастливым, а когда в тебя палят сразу несколько ведьмаков шуток как-то на ум не приходит. Эстер оперлась на перила и вдруг захотела съехать вниз, направиться к главным воротам и убраться подальше. Всё внутри нее вопило об опасности, что с каждым вдохом подкрадывалась ближе и ближе. Она почти вцепилась в рукав, но что-то не давало ей затянуть Эстер в вереницу смертельных приключений. — Восстание ведающих произошло лет так двадцать пять назад. Когда его окончательно подавили, нам с Тадди было около семи. Не поздновато ли опомнился Ковен, раз решил только теперь охранять Академию? — Двадцать пять лет — официальный срок, — Змей посмотрел вперед, а в глазах его будто заскользили картинки событий тех времен. В них мелькали неразличимые мутные лица, пятна и блеск стали. Эстер пришлось отвернуться, чтобы не оступиться и не провалиться в чернеющую пропасть пугающих воспоминаний. В ее мыслях творился бардак. Пора было приходить в себя, иначе сбудутся страшные пророчества цыганки, привязавшейся к Эстер на ярмарке после выпуска. — Сначала были предпосылки, затем подготовка, в которой определенно участвовал кто-то из Триумвирата, а позже и годовое подавление. Уверен, все началось задолго то твоего рождения. И еще. То восстание первое, но и не последнее. Попомни мои слова: те, кто натравил ведьм и ведьмаков на своих же, потерпев неудачу, не отступились от целей. Эстер ощутила на коже жар огня, разведенного на площади. Увидела в тени черную форму инквизиторов, добивавших последних восставших. Услышала яростные, истошные вопли. Но стоило ей моргнуть, и на коже вместо жара огня остались мурашки, перед глазами — скачущие очертания стен и лестницы, подсвечников и узоров на полу. А вместо яростных криков в коридоре затянулась безликая тишина. Тогда Ковен заявил, что предателей среди них нет. А Элеанора в ночь, объявленную победной, горько плакала, закрывшись в комнате. На утро она пропала. Навсегда. Без вести. — Неужели этот кошмар может повториться? — Не «может», а «повторится». Эстер закрыла глаза, отгоняя навязчивые мысли. После разговора с Санторо всё станет ясно. А пока рано делать выводы. Глупо отрицать, что в данный момент Эстер совершенно не понимает, что происходит в Академии, в Венеции, в мире в целом. Что происходит с ней самой? С ее жизнью? Еще пять лет назад они с Тадеушем строили планы о совместном будущем, но теперь Эстер возвращается в их общее прошлое одна. Еще два года назад она, позабыв обо всех ужасах, что снова и снова разрушали её жизнь с самого детства, жила на Аляске и пела песни с тлинкитами, а теперь Эстер просыпается и долго думает, зачем ей вообще вставать и что-то делать. Ее внутренний мир так стремительно рушился и строился, что ведьме порой просто не хватало сил открыть глаза и сделать новый вдох. Так она и лежала, разглядывая черноту и давясь остатками горячего воздуха. Пока в окно не влетела израненная сова, разбив стекло и перевернув стакан с чернилами, пятна от которых не смылись ни с пальцев, ни с ворса ковра. В письме аккуратным, но торопливым почерком было введено всего несколько строк: «Эстер, ты нужна в Академии. И как можно раньше. Не хочу подвергать тебя опасности, но уж лучше ты узнаешь всю правду от меня, а не от членов Ковена». Без подписи. Без опознавательных знаков. Но Эстер сразу поняла (может, по почерку, а может, так подсказало чутьё), что письмо отправила Санторо. — Куда мы идем? — Цербер вытянул ее из пенящейся пучины кривых, как отражение в разбитом зеркале, воспоминаний. Хвост его заскользил по позвоночнику. — Перед встречей с Его Непреклонным Гордым Величеством Вороном я хотела заглянуть в кабинет профессоров по проклятиям. И, если повезет, найти там своего предшественника. Разговор застопорился. Цербер смолк, к чему-то прислушиваясь, а Эстер, устав метаться между дымчатым настоящим и чернеющим прошлым, оттолкнулась от перил и быстрыми шагами направилась в левое крыло четвертого этажа. Там была всего одна дверь, ведущая к аудитории, принадлежащей ныне пропавшей Мадлен Бьянки. Эстер наивно полагала, что в Академии ей не грозит опасность, а потому больше не оборачивалась и даже не держала наготове заклинание. Змей больше с ней не говорил, погрузившись куда-то под сломанные ребра. Двери аудиторий мелькали на фоне, но Эстер особо не следила за тем, как сменяли друг друга знакомые номера на позолоченных табличках. Шаги теперь давались легче, предвкушение от близящейся встречи со столь знакомыми стенами накрыло, словно огромным, толстым пледом, спрятало под собой взбурлившую тревогу. Впервые за несколько недель Эстер почти полностью расслабилась и даже смогла вдохнуть полной грудью. Но длилось фальшивое спокойствие недолго. Стоило встать напротив дверей из темного дуба, взяться за ручку и ощутить под ладонью теплый метал, как сердце Эстер замерло на мгновение. В голове вспыхнула молния, и ведьма отдернула руку, словно таким образом могла согнать галлюцинацию. Цербер вздыбился, ощетинился, толкнулся вперед. Эстер посмотрела на него из-под челки, встретилась с обеспокоенным желтым взглядом. Она выдохнула через рот, на всякий случай сжала кулак. Убеждалась, что все еще чувствует конечности. Вибрация под коленями заставляла упереться стопами в пол и напрячь ноги. Ведьма снова взялась за ручку двери. Теплая. Будто кто-то держал ее. Долго стоял, обхватив позолоченный металл. Но кто, если кабинет пустовал ввиду отсутствия преподавателя проклятий? — Не закрывай, — шепнул Змей, обвиваясь вокруг торса, — И будь настороже. Эстер смогла только кивнуть. Ей безумно хотелось встать посреди комнаты и позвать профессора Бьянки. Увидеть, как женщина выскакивает из помещения для преподавателей, придерживая подол длинной мантии. Но слова застряли на губах, сдерживаемые колким предчувствием. Цербер вился в ее беспорядочных мыслях, расталкивая их, словно смахивая с полок книги. В голове звенела тишина, на пальцах жужжала магия. Эстер прислушалась к себе, но не смогла определить, одна ли она. На всякий случай обернулась к полуоткрытой двери, выглянула в пустой коридор. Никого. — Пошли к кафедре, — прошелестело над ухом, и Эстер потянула к преподавательскому столу. Она была как на ходулях, неспособная согнуть ноги и ступать твердо, но тихо. Ее сапоги шаркали по полу, спотыкались друг о друга. Если бы сейчас вдруг нужно было сбежать, ведьма бы просто упала. Ее сковало цепями взявшегося из ниоткуда страха, — Соберись! Не смей бояться. Тут мы в безо… Резко замолчавший фамильяр заставил Эстер рвануть к столу с такой скоростью, что, когда тело уже прижималось к прохладному дереву, сознание осталось стоять у дверей. Пустая кафедра остудила вскипевшую кровь, а молчаливая аудитория перестала давить. Эстер выдохнула. Она сходит с ума. Трясется из-за каждого шороха. Бежит неизвестно от кого. Боится непонятно чего. Повсюду мерещатся тени, видятся чужие силуэты. — Успокойся, ведьма, — Цербер вился где-то на отшибе сознания, а Эстер понемногу приходила в себя, навалившись на стол. Сумка съехала из-за спины и ударилась об дерево. Звук разнесся эхом в ушах. — Это все проклятие и прошлое. Они заставляют тебя так бояться. Вспомни, как ловко мы с тобой проворачивали проникновения в закрытые секции архивов, как сбежали прямо из клетки князя Островского? Сколького мы добились! И продвинулись в расследовании. Ну разве теперь, пройдя половину, ты отступишься? Эстер слушала его как фоновый шум, но где-то внутри слова фамильяра лечебной мазью ложились на раны. Ее дыхание постепенно выровнялось, сердце не колотилось больше, грозясь сломать оставшиеся ребра. Перед глазами расплывчатые очертания окружающего мира стали вдруг четкими. Эстер выпрямилась. Запустила руку в карман и выудила оттуда маленький ножичек. Она не беззащитна. Она не трусиха, желающая удрать, едва на горизонте замелькает препятствие. Она Эстер Кроу. — Вон там дверь, — подумал Змей оттягивая собственные мысли ведьмы, — Полагаю, подсобка с кучей хлама. Нам туда надо. Эстер спорить не стала. Обошла стол, рассматривая пустые парты, за которыми еще три года назад корпела над конспектами. Где-то по углам этой аудитории расселись воспоминания сотен студентов: зачеты и сложные проклятия, множество правил и запретов, предостережения преподавателей и похвала за успехи. Где-то тут осталась частичка Эстер. Пусть и небольшая, но светлая. Подсобкой назвать комнату было сложно. Без окон, с кучей шкафов, заставленных методичками, с рабочим столом, на котором были навалены и документы, и пробирки и коробки, с трухлявыми табуретками и пыльными коврами помещение походило больше на кабинет. Эстер осматривалась недолго — взгляд ее зацепился за стопку книжек на полу, поверх которых лежал белый лист. Ведьма присела, взяла пергамент в руки и прочла вслух: — «Напиши письмо Вив. Можешь не рассказывать о проклятии, она уже догадалась. Мне бы не хотелось подвергать ее опасности, но другого выбора нет. Ковен настаивает на возвращении твоих», — опустив взгляд вниз, Эстер дочитала подпись, — Мади. Она снова пробежалась по тексту, но понятнее не стало. Из-за плеча высунул рогатую голову Змей, перегородив весь обзор. — Кто такая Мади? — Может, Мадлен? Это же ее кабинет. А вот «Вив», случаем, не Вивьен ли? Тогда ясно, откуда она знает о делах в Академии. — Они были знакомы? Ведьма пожала плечами. Наверное, не были. Ведь подруга Эстер уехала до того, как Мадлен Бьянки стала вести у них проклятия, все чаще подменяя Санторо. Но ведь они могли встретиться после возвращения Вивьен в Венецию. Все же общая знакомая в виде Франчески вполне была способна свести коллегу с бывшей ученицей. Но Эстер чувствовала, что притягивает факты насильно, что ошибается, что смотрит не туда. Это ощущение все сильнее давило на затылок — пришлось снять сумку и размять плечи. — Тогда кого Мадлен подразумевала под «твоими»? И кому записка предназначалась? Подозрительно. — А если тут никакой тайны и это обычное рабочее напоминание? — Глупости. Рабочее напоминание о проклятии и Ковене, который настаивает на чьем-то возвращении? Змей фыркнул: — Тут ничего интересного. Если только книги полистать. — Тогда зачем мы пришли? — Эстер раздраженно сжала бумажку в кулаке, но на всякий случай сложила странную записку и припрятала между страницами в гримуаре. Закрыла сумку, лишний раз не решившись посмотреть в украденное зеркало. Мало ли. Вдруг увидит в отражении не себя. — Ладно, неважно. Сейчас нужно найти ректора Санторо и выяснить, что Ковену взбрело в голову. Чувствуя себя в кабинете в большей безопасности, чем в открытой аудитории и теплой ручкой, Эстер села прямо на пол, на пыльный ковер. Ведьма запрокинула голову, вытянула руку, рассматривая бледную ладонь. Вспомнилась тонкая длань Вивьен, на которой теперь растянулся пусть и неглубокий, но заметный шрам. Интересно, откуда он? Не гости ли Гейта постарались? Одна за другой, мысли переплетались и медленно подступали к теме, которой Эстер настойчиво старалась избегать. Странности, происходящие в Академии ведающих. — Слушай, Цербер, — Змей дернулся, выскочив откуда-то из-за спины, — Давай взглянем на всю ситуацию здраво? — Ну наконец-то, — буркнул он, и Эстер пригрозила ему кулаком. Фамильяр только прищурился, прекрасно понимая, что ничего ему не будет, — Советую начать с хронологии. Ты сама уже запуталась в событиях последнего месяца. Эстер тяжело вздохнула. Наверное, ее жизнь пошла наперекосяк на последнем году обучения в Академии. Где-то между одинаковых дней, в веренице рутины закралось несчастье, протиснувшееся так глубоко, что не вытравить. — Мне кажется, логично считать точкой отсчета письмо от Санторо? — Цербер одобрительно смежил веки, и Эстер продолжила: — Тогда выходит, что на протяжении неизвестного периода времени в Венеции, а в частности в Академии, происходило нечто… странное. Тогда случается что-то, из-за чего преподаватели по проклятиям, вероятно, пропадают? Или Ковен что-то делает с ними. Но факт остается фактом, и учить студентов тут некому. В какой-то момент члены Триумвирата вспоминают и обо мне, после чего присылают письмо с требованием явиться и заступить на должность профессора. — Но Санторо успевает раньше них, — вклинился фамильяр, задумчиво покачивая кончиком хвоста, — Либо у нее есть уши в Ковене, либо с ней советовались. — А может, и то, и другое. Не списывай ректора со счетов, она куда хитрее, чем кажется. Ну, после этого мы с тобой приезжаем в Венецию, по дороге получив сообщение от Вивьен, которая обосновалась в Гейте. — В месте, где раньше прятались восставшие! — Змей ликующе завертелся по ковру, поднимая облака пыли. То ли прошлый хозяин кабинета давно про него забыл, то ли с ним что-то случилось, из-за чего никто больше не захаживал, дабы убраться здесь. Эстер постаралась отогнать мысли о том, что Мадлен Бьянки может сидеть в темной каменной комнате, прикованная цепями к стене. Ведьма тряхнула головой, отстраняясь от жутких картинок, а Цербер оживился: — Я ведь говорил, что это связано с прошлыми протестами ведающих. Я никогда не ошибаюсь. — Тогда расскажи о восстаниях. Из-за чего все началось? Змей прищурился, помолчал. Только спустя несколько секунд, когда Эстер уже потянулась к нему, он отпрянул от руку, извернулся и ухмыльнулся, напомнив гиену. — Расскажу. Когда будем одни. Эстер не поняла и обернулась, понадеявшись увидеть кого-то из преподавательского состава, но комната была пуста. Только дверь, ведущая в аудиторию, слегка поскрипывала, стараясь открыться. Ничего интересного в захламленном кабинете не нашлось. Эстер из интереса перебрала пару полок с книгами и без зазрения совести порылась в открывшихся ящиках. После того как они с Цербером забрались в особняк князя Островского и выкрали оттуда немало интересных вещичек, исследование почти бесхозного кабинета вообще не казалось Эстер нарушением. Но ее будущим коллегам об этом лучше не знать. Проверив, что следов чужого присутствия в комнате не осталось, ведьма прошмыгнула в аудиторию, предварительно прислушавшись. Почудился шорох где-то в коридоре, но Эстер списала это на колышашиеся портьеры, закрывающие маленькие окна в конце аудитории. Обходя кафедру, ведьма не упустила возможности заглянуть в ящички, проверяя содержимое; попадались только тетради и какие-то книги в кожаных обложках (ни названий, ни авторов на них не нашлось). Цербер поторопил её, напомнив о Санторо, дожидавшейся в кабинете. Тот факт, что Его Высокомерное Величество Ворон не прибежал и не притащил Эстер за шиворот, говорил о шансе поговорить с ректором и, может, успеть удрать. Пересидеть в Гейте, а потом в чемодане вернуться в Российскую Империю, оттуда в Сибирь. Туда-то Ворон не заберется — побоится крылышки подморозить. Возле двери Эстер смутилась, не успев коснуться ручки. Не покидало ощущение, что с другой стороны стоит человек и в такой же нерешительности застыл. С этим незнакомцем их связывал страх столкнуться лицом к лицу с тем, кто находился напротив. Быть может, в их глазах мелькает одинаковый огонёк решительности разобраться с чужими ошибками прошлого. Чувства настолько глубоко пронзили Эстер, что она прижалась лбом к дереву, приложила к нему израненные ладони и вдохнула. В груди натянулись цепи. Они, подобно раскаленному железу, пронзили сердце, оставив там ожоги. Казалось, Эстер чувствовалась тепло чужих ладоней, сбивчивое дыхание, почти видела подрагивающие ресницы и такие же раны на руках. Но миг, и наваждение пропало. Эстер заставила себя отшатнуться и, не дав мыслями времени испугаться, вцепилась в ручку и двери и дёрнула. Ведьма выскочила в коридор и, не оборачиваясь, побежала к лестницам. Быть может, если бы Эстер промедлила всего на мгновение и хоть краем глаза глянула в сторону аудитории, то заметила бы силуэт меж распахнутой дверью и стеной. — «И алых роз кровавая завеса нас разделяла в час полночный. Стекают слезы. Жаль, обречена принцесса. К утру на площади у плахи…» — Умолкни, Цербер, ради Триады, — Эстер представила, как смахивает с плеча хитрого змея, но тот вновь ввинтился в её мысли, вытолкнув из них здравый смысл. — А что? Не нравится поэзия, написанная неизвестным священником из храма на вершине горы в Шотландии? — Я через несколько минут стану преподавателем в Академии, а ты мне стишки читаешь. Не сбивай, прошу. Цербер издал странный звук, похожий на чавканье, и обидчиво зафырчал в спину, не забыв стукнуть призрачным хвостом по щеке. Не больно, но достаточно, чтобы понять, что вину заглаживать-таки придется. Эстер передернула плечами. Неестественно холодный сквозняк трепал полы ее плаща, карабкался по ногам, пробираясь под слои одежды. Но тратить магию, чтобы согреться, она не решилась. Чувствовала, — правильнее сказать, догадывалась, основываясь на прошлом горьком опыте, но ей искренне хотелось верить, что так работала интуиция, — что вскоре будет очень горячо. Впервые за несколько лет Эстер встретится с профессором, а теперь уже ректором, Санторо, которая, вероятно, наслышана о приключениях Кроу. Нельзя сказать, что Эстер сильно нагрешила за время между выпускным и получением письма от Ковена с настоятельной просьбой явиться в обитель знаний (или, как любили называть студенты, инкубатор будущих исторических деятелей) и с особым вниманием и трепетом выслушать просьбу от нынешнего ректора. Эстер сначала подумалось, что Ковен перепутал получателя или письмо доставили не по тому адресу, но обращение в начале витиеватого текста и магия вместо почтальона опровергли данную теорию. Да и присланная записка от Санторо подтвердила серьёзность ситуации. Эстер, кажется, четко заявила о своем намерении заниматься исследовательской деятельностью, а не просиживать штаны в Академии, сталкиваясь время от времени с тем, из-за кого она больше года прожила на Аляске, потом в Финляндии, а потом и в России, откуда ее нагло вытащили, не дав даже сладкого чая допить. Хотя считать четким заявлением намек на то, что некоторым членам Триумвирата пора отшатнуться от своих вековых убеждений и попытаться присмотреться к новым знаниям… Эстер тряхнула головой, заталкивая прошлое глубоко в грудь, чтобы не болело. Дверь в ректорский кабинет распахнулась, и оттуда выскочила девушка. В глазах ее сверкали молнии, и Эстер предпочла отойти в сторону, чтобы, в случае чего, не попасть под горячую руку. Девушка — студентка, судя по форме и возрасту — обернулась, рыкнула и с такой силой хлопнула дверью, что стены дрогнули. Пол под Эстер подпрыгнул вместе с ней, а тишина, вытянувшаяся вдруг в коридоре куполом, свисла гадкой слизью с потолка. Студентка же едва ли заметила ошарашенный взгляд Эстер и десятка других адептов, оторвавшихся от дел. Незнакомка широкими шагами преодолела расстояние от кабинета Санторо до лестницы и скрылась за поворотом. Минутой позже гомон восстановился, но осадок задержался, осев на плечи как снег. Знакомая ситуация. Прошлое высунуло нос из груди, но Эстер снова ударила его, заставив засесть ещё глубже, да так, что дыхание перехватило, а под рёбра будто воткнулся штык. Эстер, придерживаясь соображений безопасности, подождала еще немного, прежде чем тихо-тихо постучать. Вместо голоса секретарши, у которой в шкафу всегда хранились запасы сладостей и крепких напитков, из приемной высунулась рыжая голова. Мужчина, чье лицо захватили веснушки, нервно поправил очки и удивленно уставился на Эстер. Эстер в ответ посмотрела с недоумением на него. — Синьорина Кроу, смею предположить? — тихим, приятным голосом заговорил он, отступая и пропуская ее в комнату. Эстер кивнула, рассматривая знакомое помещение. Тут ничего не изменилось: такие же ядрено-оранжевые стены с нарисованными кем-то от руки узорами в виде звезд, тот же видавший лучшие времена диванчик в углу, те же шкафы, сгрудившиеся у окна, даже полки, прогнувшиеся под тяжестью макулатуры, остались неизменны. Ведьма слегка успокоилась, выдохнула, оказавшись в чем-то по-настоящему родном. — Синьор Ремо, секретарь. Можно просто Маттео. Мы с вами почти коллеги. — Пока будущие. И то не факт. — Неужто не верите, что все давно решено за вас? — Маттео улыбнулся насмешливо и одновременно снисходительно. Так обычно улыбались детям, которые несли откровенную чепуху, но которых нельзя было винить в этом в силу их узкого кругозора. Эстер пожала плечами, но по выражению безысходности и разочарования на ее лице, Маттео и так все понял. Секретарь присел за стол, тут же начав перебирать какие-то бумаги, а Эстер встала посреди комнаты, не зная, куда себя деть. В итоге, не найдя ничего лучше, просто опустилась на любимый жесткий диван и ссутулилась, растеряв всю уверенность. Даже впервые оказавшись в кабинете тогдашнего ректора за нарушение правила о гуляниях по территории в ночное время, она была смелее. Маттео стучал ручкой по деревянной бляхе, предназначение которой оставалось загадкой, внимательно вчитываясь в нечто отдаленно похожее на письмо. Цербер всполошился, заворочался на дне сознания, цепляя мысли и растаскивая их, путая, словно нитки. Эстер тряхнула головой и сжала виски. Фамильяр вылез наружу, проползая по позвоночнику и таща за собой неприятное чувство опасности. Такое обычно возникает, когда стоишь рядом с хищником, не проявляющим агрессии: вроде все хорошо, а вроде ты и понимаешь, что он в любой момент может сорваться с места и разорвать твою глотку. — Не нравится мне здесь, — шикнул Цербер. — Скоро привыкнешь, — мысленно хмыкнула ведьма, отмахиваясь от фамильяра. — Думаю, это из-за него. Эстер метнула взгляд на Маттео, забывшего о ней и торопливо черкающего что-то на рваном листе. Секретарь, похожий на суетливую белку, вовсе не вызывал у Эстер напряжения. Как бы она ни всматривалась в его ровную осанку и подрагивающие ресницы, но почему-то точно знала, что Маттео не враг. Цербер, ухватившийся за ход ее мыслей, устало прошипел, постукивая хвостом по лопатке. — Нет, не он. — Тогда к… — оборвалось в мыслях. Из кабинета, бросив фразу на незнакомом Эстер языке, вышла Санторо. Она хмурилась, скорее всего, раннее поругавшись с кем-то, кто остался в кабинете, но повернулась к ведьме, и мягкая улыбка на мгновение озарила ее лицо. — Эстер, ну наконец-то, — она подошла и, взяв ее за руки, слегка сжала. Теплые, сухие пальцы скользили по коже, — Как добралась? — Не без неприятностей. Но в целом все хорошо. Санторо кивнула. Повернулась к секретарю: — Никого не впускай. Маттео, казалось, даже не заметил, как его начальница вышла. Он и головы не поднял, сосредоточившись на стопке бумаг, зарывшись в них, как крот под землю. Эстер мысленно усмехнулась, а Цербер, вертящийся юлой меж беспокойных предчувствий, согласно закивал. Санторо тем временем отпустила ее руки, глубоко вдохнула и заглянула прямо глаза. Тонкие брови ректора нахмурились, и женщина закивала чему-то. Эстер терпеливо дожидалась, пока Санторо соберется и объяснит ситуацию. — Пройдем в кабинет. Там… тише. Кроу не ответила. Лишь молча проследовала за ректором. В спину ей уставился чей-то изучающий взгляд. Она почти физически ощутила его. Он мазнул по позвоночнику, вызвав табун мурашек. Так, наверное, ощущали себя звери, которых охотники разводили для осенней охоты. Эстер, прикрывая дверь, все-таки вгляделась в стену, ожидая увидеть там глаза, широко распахнутые, кроваво-красные. Но ничего. Замок щелкнул, отрезав ее от призрачного взгляда. — У тебя много вопросов. И, признаю, ответы найдутся лишь на единицы. Потому не возлагай надежд на связный рассказ, где тебе отведена роль избранной или вроде того, — строго заговорила Санторо, и Эстер внутренне возликовала. Если ректор осталась такой же строгой и саркастичной, дела шли не так плохо. Хотя по пути в Венецию ведьма успела вообразить, что в Академии начались голодные игры между студентами или ритуальные убийства. Пускай карты пока лежали рубашками вверх, Эстер точно знала, что когда их наконец раскроют, в ее руках окажутся тузы. Жаль, она не догадывалась, что ритуальные убийства далеко не последняя проблема, с которой предстоит столкнуться, — Прежде чем сюда явится Верховный Ведьмак, я хочу узнать, где ты пропадала почти три года. — По большей части в России, — расплывчато ответила Эстер, понадеявшись, что Франческу эту на первое время устроит. — Ясно, — Санторо поджала губы, долго всматриваясь в лицо Эстер, — Значит, о происходящем в Венеции и Академии в частности не в курсе. — Это хорошо или плохо? — И то и другое. Все сложно, — ректор прикрыла глаза, потерла запястья, скрытые под широкими рукавами. Такая напряженная и не знающая, что еще сказать, она впервые предстала перед Эстер. — Без Ворона не начну, иначе он потом не отвяжется. Ох, поскорее бы Триумвират вынул свой нос из дел Академии и занялся чем-то полезным. И Ворона отослал куда подальше. — Надоел? — Маску его уже видеть не могу, — призналась Санторо, и Эстер хохотнула, не пытаясь скрыть этого, — В кошмарах скоро начнет появляться. — Что-то я не припоминаю, чтобы Верховный Ведьмак проявлял столь ярый интерес к студентам. В недолгом молчании Санторо заискрился лед. Эстер стало неуютно, тяжело сидеть напротив нее. Неосознанно взбередив глубокую рану, ведьма хотела спросить, что же такого произошло в Венеции, что сам Ворон мелькает перед Санторо чаще секретаря. Но Эстер не спросила. Внутри нее взвился целый рой пчел, кричащих, что еще не поздно сбежать, спастись, уберечь себя от горькой участи. Еще не зная, от чего предстоит бежать, она содрогнулась. Точно так же Эстер ощущала себя, когда отец сообщил, что Элеанора Кроу уехала далеко и надолго. Точно так же она ощущала себя, когда сообщала следователю о том, что ее брат не вернулся в общежитие. Точно так же она ощущала себя, когда прислушивалась к разговору двух ведающих, которых спустя месяц казнили за организацию убийства дожа. Предчувствие близкой опасности взвинчивалось в животе, скручивалось шипастой змеей, расцарапывало легкие. Каждый вдох приходилось делать с явными усилием, следя, чтобы боль не прорезалась меж ребрами; Эстер все еще не восстановилась до конца. Падение с холма обошлось без переломов, но она уверена, что с ней что-то не так. И дело далеко не в клубившемся под ключицами проклятии. Но из-за чертового Триумвирата и их письма повышенного уровня важности ведьма не успела толком посетить врача. Цербер первые дни бурчал недовольно о ее детской глупости, но потом, видно, понял, что бессмысленно. От воспоминаний о побеге из особняка князя Островского в груди защемило, а в сумке завибрировало зеркальце. Эстер передернула плечами, принявшись рассматривать обстановку. Почти неоспоримое правило в Академии: ректора студенты видят во время своего обучения два раза — при поступлении и на выпускном. Конечно, если учесть, что учатся они сносно и не нарушают правил. Но вот величественный лик Санторо, вероятно, каждый божий день. Она не любила отсиживаться в кабинете. По крайней мере таковой она представала в годы, когда Эстер и сама была студенткой. Бывшего ректора — худого долговязого старичка-ведьмака, любившего сидеть в саду и рассматривать птичек, — она видела от силы раза четыре. Хорошее было время. Нервотрепка та еще, но скольких людей она встретила, сколько нового узнала. Из воспоминаний Эстер вырвало нечто, склубившееся сзади, черное и густое. Таким был дым от костра. Оно надавило на нее, напомнив чем-то тяжелую мокрую накидку. Санторо в ту же минуту глянула ей за спину и поднялась из-за стола, кивая в знак приветствия. Лицо ее нахмурилось, сделалось напряженно-недовольным. Эстер еще не видела, но точно знала, кого нелегкая принесла. Она собиралась было подскочить, чтобы поприветствовать Верховного Ведьмака, но тот опустил руку в перчатке на ее плечо и надавил. Боль заскребла под лопаткой, в затылке застучали молоточки. Эстер сдержалась, чтобы не ударить по его ладони или хотя бы дернуть плечом. Ладно, может, падение не обошлось, и если не перелом, так уж точно трещины на ребрах и ключице имелись. — Доброго дня, синьор Ворон, — когда Эстер повернулась к Санторо, та уже сидела, но хмуриться перестала. Разве что льдинки в ее глазах поблескивали. Женщина продолжила: — Полагаю, дела в Ковене задержали вас. Эстер вдруг вспомнила, как прежде чем выйти, Санторо говорила с кем-то в кабинете. Она почему-то была уверена, что ругалась та с Верховным Ведьмаком, которому пришлось срочно отлучиться. Но, если судить по разговору, Ворона тут и не было. Эстер еще раз мельком глянула на него, искренне полагая, что внимание ведьмака сосредоточено на недовольной Санторо. Только вот наткнулась она на внимательно изучающий ее взгляд Ворона. Она резко отвернулась, чувствуя себя так, будто она — студентка, и теперь Верховный Ведьмак пришел слушать о ее неудачах. — Не беспокойтесь, ректор Санторо, — холодно ответил Ворон, изваянием застыв за спиной Эстер. Ведьма боялась даже сделать вдох. В углу кабинета есть удобные диванчики, но нет же, он встал рядом, ещё и руку своевольно на плечо положил. Эстер едва не передёрнуло. — Дела Ковена меня больше не отвлекут. — А хотелось бы, — огрызнулся в голове Цербер. — Как жаль, — вторила ему Санторо. В её голосе плескалось ехидство. Эстер хотела была вздёрнуть брови, предупредив ректора о вероятности получить разряд молнии, если Ворон разозлится, но Франческа тут же поправилась, хотя насмешки в её глазах не убавилось: — Жаль, что дела отвлекли вас, и вы не смогли встретить сеньориту Кроу. — Полагаю, у нас ещё будет время пообщаться наедине, — Ворон наконец отошёл, и дрожащие ноги Эстер подогнулись, колени столкнулись. Не сидела бы она — рухнула бы на пол без чувств. Зато боль перестала резать под кожей. — Непременно, — сказала Санторо так, что Эстер поняла: наедине останутся они только через труп. Пока, правда, не понятно, чей труп. — Что ж, раз вы всё это затеяли, вам и объяснять синьорине Кроу… нашу непростую ситуацию. И постарайтесь не забыть предупредить её об опасности. Иначе это сделаю я. Ворон издал какой-то звук, бывший то ли смешком, то ли он подавился возмущением, то ли в горле запершило, и ведьмак просто откашлялся. Из-за маски сложно разобрать. Но Эстер и не пыталась особо. А вот Цербер подмечал чуть ли не каждое движение Ворона, но ведьма не успевала цепляться за ход его размышлений. Сейчас она старалась вслушиваться и заранее продумывать план побега. Её будущая работа пахла смертью. Не просто пахла; от неё разило неприятностями, от которых Эстер настойчиво бежала. В запястьях закололо предчувствие, сковавшее ладони и не позволяющее ни согнуть, ни разогнуть пальцы. Ощущалось это так, будто Эстер долгое время держала руки в снегу или ледяной воде. — Постараюсь быть краток, хотя история эта долгая, — ведьма напряглась ещё сильнее, изнутри превратившись в камень. Тело отказывалось двигаться, дыхание проседало где-то в горле. Ворон тем временем встал сбоку от Санторо, рассматривая то ли стол, то ли пол. — Полгода назад Ковен пригласил в Академию второго профессора по проклятиям, так как в связи с переназначением ректора Санторо преподавательский состав сильно изменился. Прибывшая на должность Джемма Ройски не проработала и недели. Пропала без вести. Как и еще семеро прибывших ведающих. Внутри Эстер завертелось колесо. Оно ударяло по легким, по спине, застывало внизу живота и стучало под коленями. Восемь ведающих пропали из Академии... Это не непростая ситуация, а настоящая трагедия! Удивительно, что члены Триумвирата еще не заперли студентов в подвалах и не выгнали Санторо. Хотя велика вероятность, что вины ректора нет, и Ковен прекрасно это понимает. Эстер нахмурилась, переведя взгляд на Франческу, ища ответы на вопросы, не успевшие толком сформироваться в голове. Цербер настороженно прислушивался, отстранившись от Эстер. Хотя она точно знала, что, стоит ей потянуться, фамильяр тут же окажется рядом, готовый помочь. — Спустя три месяца все они были найдены в закрытых подвалах Академии. — Мертвыми? — Лучше бы мертвыми. Санторо вскинула руку. — Все ведающие живы, — Франческа заглянула в глаза, и Эстер тут же поняла, что она не желает слышать ответа. Сейчас она бы с удовольствием оказалась в толпе протестующих, на темной улице или даже в ледяной воде посреди бушующей реки. Где угодно, лишь бы не услышать того, что Санторо скажет. — Вот только они поражены древним проклятием, которое никому до сих пор не удалось снять. — Все жертвы стали сомнамбулами, — слова Ворона были подобны опустившемуся на шею лезвию гильотины. В ушах зазвенело. — Занявшись расследованием, Ковен обнаружил, что еще десять приехавших из-за границы ведающих были похищены. Правда их пока не нашли, но, полагаю, это вопрос времени. Замолчи. Замолчи. Не продолжай. Эстер казалось, что она вскрикнула. А голос сорвался на хрип. Хрип перешел в кашель. За кашлем последовала кровь. Горячая кровь. Она чернела с каждой секундой. Наполняла легкие. Капала на пол. Рваный выдох Санторо прогнал видение. Ни крови, ни кашля, ни крика. Только нескладный силуэт, скользнувший за окном. Знакомое лицо отразилось в помутневших зрачках Эстер. Тени мелькнули и исчезли, не оставив и следа. Они давно преследовали ведьму, зацепившись за раны на сердце. Они ловили ее дыхание, замечали в толпе. Они слушали шепот и пробирались в самые глубокие кошмары. Эстер отогнала их, возвращаясь в реальность. — На пяти ведающих нашли метки. Ковен полагает, что они следующие жертвы. Эстер хотелось сказать о том, что меченых на самом деле шестеро. Потому что под ее ключицами уже год чернели терновые ветви, а за спиной всегда прятался человек, держащий в руке отравленный кинжал. Невысказанные опасения застряли в груди, прорастая там колючими кустарниками.