ЗАВОД

      Что творилось у него в голове – описать было сложно. Мастер на чём свет стоит ругался, и едва сдерживался, чтобы не влепить ему по первое число. Единственное, что его сдерживало – осознание, что это никак не поправит дело. Конвейер пришлось остановить после того, как Гуаньшань оставил инструмент прямо в механизме – попросту забыл убрать, захлопывая кожух. Он стоял, потупившись и втянув голову в плечи, в полной мере осознавал свой проёб и, разумеется, останется в ночную смену, чтобы всё исправить… вот только остальная бригада вряд ли готова была простить его просто поэтому. Он бы не удивился, если бы его потом втихушку побили, это было бы справедливо. Ребята из бригады относились к нему неплохо, но теперь им всем пришлось поднапрячься... хорошо ещё, что заметили вовремя и мастеру удалось замять дело, не доводя до разбирательств.       А всему виной «свидания»… да, он продолжал встречаться с курсантом. Хотя никто из них не называл этот так. И изо всех сил делал вид, что они… ну просто, проводят вместе время. И если это время иногда заканчивается тогда же, когда поверхность завода начинает отражать первые лучи восходящего солнца – ну, красиво же… смотреть на то, как начинает подсвечиваться розовым край облаков, и земля далеко внизу кажется такой прекрасной и загадочной… и всем этим просто необходимо поделиться.       И взглянуть на то, как сонные, усталые, но смотрящие с таким восторгом глаза словно светятся сами по себе. И отражающееся в них небо уже не такое хмурое, грозовое, а совсем-совсем теплое…       В тот раз они, не успев расстаться, встретились ещё и за завтраком в столовке. Вообще-то они договорились делать вид, что друг друга не знают, - если жители Завода что и любили, так это сплетни. И перемыть кому-нибудь косточки считалось едва ли не святым делом – в их небогатой на новости и развлечения жизни подобное было в порядке вещей. Но было совершенно невозможно не посматривать в ту сторону, где порядком растрепанный, как нахохлившийся воробей, Хэ Тянь старался держать глаза открытыми и слушать сидящего на этот раз напротив него светловолосого парня с коротким хвостиком, который что-то вещал, увлеченно поглощая кашу и прихлебывая теплую воду с витаминами.       В какой-то момент Хэ вяло обвел взглядом столовку, и уперся взглядом прямиком в Шаня, и тот остановился, как вкопанный, сам с недосыпа слабо соображая, куда ему идти и что делать. Как будто он первый раз оказался в столовке на завтраке… и сидящий напротив Тяня курсант тут же среагировал, переводя взгляд с одного на другого, туда и обратно прежде, чем расплыться в улыбке.       Он бросил ложку, и устремился к всё так же замершему посреди помещения Мо, приобнимая, и потащил к их столику.       - Ну, привет, загадочный… - от неожиданности Гуаньшань даже не сопротивлялся, и просто шел туда, куда влекла его крепкая рука. – Так вот ты какой, северный олень…       - Какой олень? – отмер он наконец, опуская поднос и глядя, как Хэ, мгновенно проснувшись, делает страшные глаза.       - Говорю же, северный! – разъяснил как непонятливому ребенку парень, пододвигая стул, на который всё ещё находящийся в ступоре от происходящего Гуаньшань машинально опустился. – Ну, Тянь… и не отнекивайся.       - И, ты всё не так понял, - начал было Хэ, но тот не дал ему договорить.       - Конечно-конечно! Цзянь И совсем тупой, наверное, - он вернулся на свой стул и откинулся на нём, отчего стул опасно пошатнулся. – Если что, я тот самый человек, благодаря которому у вас такая насыщенная личная жизнь. Можешь не благодарить.       Он уставился на Гуаньшаня, который, как обычно, чувствовал, как щеки начинает припекать. Всё, что он понимал сейчас – они попали, и этот Цзянь, похоже, в курсе всего… знать бы, чего именно.       - Я не понимаю, - не вполне честно выдохнул Мо, чувствуя себя предельно неуютно.       - А чего тут понимать. Ты думаешь, что твой хахаль вот так спокойно ходит, куда ему вздумается? Нет! Из-за ваших свиданок я, как самый лучший друг, уже который год недосыпаю, недоедаю, недо…       - Цзянь, заткнись, - предупреждающе проговорил Хэ, закрывая лицо руками. – Что ты устроил?       - Ничего такого, - отозвался тот, как ни в чем не бывало, подтягивая к себе тарелку. – Вы, кстати, кушайте, время не резиновое.       Напоминание о времени встряхнуло обоих, и они принялись в темпе запихивать остатки завтрака – остаться голодными до обеда было плохой идеей. У Гуаньшаня медленно вращались шестеренки. Погодите… который год? Но они познакомились совсем недавно… тут же вспомнилось, как он впервые увидел Хэ – он куда-то шел. Получается, он раньше с кем-то другим… встречался? А может и до сих пор встречается? И этот Цзянь просто перепутал его с тем, который… от этой мысли стало не по себе. Тогда какого ж хрена...       Тем временем, назвавшийся Цзянем доскреб кашу с тарелки, и снова переключил внимание:       - Так расскажи, ты и правда считаешь, что засосы – это дичь? – новый вопрос заставил поперхнуться. Что вообще происходит? – Что ты очень стеснительный, я уже понял, но со мной-то ты можешь быть откровенен: старина Цзянь и не такое в своей жизни видал…       Наконец Гуаньшань собрался достаточно, чтобы ответить.       - Приятно было познакомиться, курсант Цзянь. Но, по всей видимости, ты меня всё же с кем-то путаешь. Жаль тебя разочаровывать, но порадовать тебя ничем я не могу. Но, если хочешь знать моё мнение – да, засосы – это дичь. Хорошего дня.       Он поднялся, подхватил поднос и оставил их, чувствуя прилив иррациональной злости. А потом весь день пошел наперекосяк, и ему стало не до того, чтобы раздумывать о том, что произошло за завтраком – как бы разгрести теперь последствия… к счастью, станок починили быстро, и "тёмной" удалось избежать.       Встретиться в следующий раз с Хэ Тянем они договаривались только на следующей неделе, и к тому времени Гуаньшань уже успокоился достаточно, чтобы не отправить его восвояси, когда он в очередной раз тихо поскребся к нему в комнату. И всё же, стоило поговорить. По виноватому и напряженному виду было понятно, что и тот успел много о чём передумать за прошедшие дни. Оставалось надеяться, что этот их разговор не станет последним… поэтому Мо кивнул ему на табуретку, сам рассеянно поглаживая не спящего мелкого, который по обыкновению разлегся рядом и норовил поймать и прикусить пальцы своими острыми зубками.       Неожиданно, Тянь не стал садиться, а кивнул головой в сторону двери:       - Давай прогуляемся?

***

      - Хэ Тянь… - Мо решил, что и дальше стоять рядом в молчании возле ограждения, за которым не было видно ни зги, бесполезно.       - М? – излучая напряжение всей позой, отозвался тот.       - Не моё дело, но тебе не влетит за то, что ты ночью из казармы опять ушел?       Тот помолчал, глядя под ноги, а потом знакомым жестом пожал плечами, опираясь руками на ограждение и тоже вглядываясь в темноту.       - Может.       - И зачем ты так рискуешь?       На лице вопреки всему расцвела озорная улыбка, он взглянул из-под черной, растрепанной ночным ветром челки, на лицо падали блики от света фонаря.       - Люблю гулять. Знаешь, был такой рассказ: кошка, которая гуляет сама по себе?       - Нет. Не читал. Почитаю. И ты – такая кошка? Не слишком подходящий характер для армии…       - Выбирать не приходится, я говорил тебе. В любом случае, гулять мне осталось не так и долго.       - Да… мне тоже, – Мо на глазах мрачнел. Что-то разговор шел не туда, куда было запланировано.       - Но зато у нас будет шанс попасть служить вместе. Будешь под моим командованием? Ты же пойдешь рядовым…       На этот раз молчал уже Шань, и молчал долго, разглядывая темное небо, на котором из-за освещения Завода едва виднелись холодные точки звезд.       - Боюсь, не получится.       - Почему? Я не подхожу тебе в качестве командира? На самом деле, реально можно подать рапорт…       - Нет. Не поэтому.       Он снова сделал долгую паузу, и его фигура всё больше напоминала застывшее изваяние. Наконец он повернулся, стиснув зубы едва ли не до хруста, и процедил.       - Может быть, наше общение закончится прямо сейчас, но ты всё равно узнаешь. Я – омега. Поэтому на землю не попаду никогда. Ещё полтора года, и всё, что я буду видеть – это весёленькие стены репродуктивного центра, и рожать без остановки, пока моё тело сможет это выдерживать. А потом – менять подгузники и подтирать соплякам жопы, пока не сдохну. Как-то так.       Теперь уже пришла пора Тяню задуматься… он встречал омег. И те не выглядели такими уж недовольными жизнью. В конце-концов, они оставались в безопасности, им не грозило быть растерзанными или покалеченными Крысами. Их оберегали, и, может быть, не воспринимали как равных, но…       Он мысленно приложил всё, что знал об этом, к стоящей рядом жилистой фигуре, от которой буквально исходили волны нервного ожидания. Нужно было тщательно подобрать слова. От того, что он сейчас скажет, и в самом деле зависело, будут ли они общаться дальше. Вот только не в том смысле, который вкладывал, похоже, в это Шань.       - А ты… не хочешь, чтобы так было? – осторожно начал парень, и чуть придвинулся. На это рыжий стрельнул глазами, но отодвигаться не стал.       - Не хочу, - уверенно помотал головой. – Какого хрена?       - Тогда чего бы ты хотел? У тебя есть... мечта? – вопросы словно осторожно прощупывали почву. Но Шань не казался раздраженным или обиженным, а значит, пока всё хорошо.       - Может, и есть. Вот только толку с неё. Она больше душу травит. Как те фильмы… ну, про то, как оно было до войны. Я их поэтому и смотреть перестал, - он в первый раз кому-то говорил про всё это, и в душе поднималась волна горечи. – Может, у тебя и есть все шансы сдохнуть молодым, но до этого ты хотя бы увидишь землю не с высоты, а прямо так. Сможешь услышать, как деревья шумят… если повезет – увидишь своими глазами море.       - И ты бы хотел поменяться со мной местами? Даже зная, что можешь погибнуть в первом же бою? – вопрос прозвучал довольно резко, но раз уж зашел такой разговор, Тяню захотелось понять, о чём думает сидящий рядом парень.       И тот коротко кивнул.       - Да. Хотел бы.       Сейчас он был настолько откровенным, и смотрел так открыто, что Тяню захотелось ответить на это чем-то столь же важным. Потому что это было честно. До этого он ни разу не испытывал настолько сильного порыва разделить с кем-то всё, что было для него важным. И он решился.       - А если бы я тебе сказал, что можно всё изменить? – это всё ещё было практически ничем. Но уже больше, чем он говорил кому-либо другому. – Что бы ты сделал?       Тот недоверчиво покачал головой.       - Ты знаешь, как закончить войну, которая идёт сотни лет? Прямо как на агит-плакатах, про то, как будет распрекрасно, если каждый положит жизнь за Победу? Так я бы с удовольствием… но как-то пока подвижек не видно.       - А что, если люди думают не в том направлении? – он сделал ещё один робкий шажок. – Может быть, просто нужен новый подход…       - Ты сейчас впустую воздух сотрясаешь на философские темы, или правда думаешь, что знаешь, как истребить Крыс? – вот теперь Шань повернулся, внимательный взгляд встретился с его. И Тянь подумал, что даже если сейчас расскажет – то этот парень не из тех, кто побежит его закладывать. В крайнем случае повертит пальцем у виска и пойдет своей дорогой. Было страшновато потерять вот это только недавно родившееся доверие. Но и ощущение, что отмерянное им обоим время стремительно исчезает, не оставляло. Поэтому...       - Да. Думаю, что знаю. Не уверен, почему я сейчас говорю об этом именно с тобой, но…       - Типа, считаешь, что левому омеге всё равно никто не поверит, если я решу доложить, что у курсанта Хэ крыша протекает? – он провел рукой по волосам, стряхивая начавший сыпать неизвестно откуда мелкий дождик. Видимо, пока они так стояли, сверху набежала туча. – Справедливо, если что – я планшет не брал даже, так что нашу с тобой беседу записать не мог. И ты это видел.       - Пффф, ты совсем людям не веришь. Понимаю, сам такой, - почему-то Тянь расслабился. По крайней мере, Гуаньшань не сделал попытки уйти или продолжать его расспрашивать, но, очевидно, был готов слушать дальше. – На самом деле, идея действительно пришла в голову моему учителю. Человеку, который потом сошел с ума. Но он был блестящим ученым. И у неё есть рациональное зерно. Я проверил её, как только мог. А понять, сработает она или нет можно только одним способом: попробовать. В случае неудачи… ничего не изменится, хотя для меня это вряд ли пройдет бесследно. Скорее всего, этот эксперимент будет для меня последним. Но я не прощу себе, если даже не сделаю попытки.       - И ты всё это время…       - Ага, я пропадал по ночам в его Лабе, - как ни странно, чем больше он рассказывал, тем легче ему становилось. Разделив свой груз с кем-то, Тянь чувствовал, как растет его уверенность в том, что всё было не напрасно. – А Цзяню врал, что встречаюсь с парнем, чтобы он помогал мне и не задавал вопросов.       Рыжий хмыкнул, то ли раздумывая над следующим вопросом, то ли оценив степень его помешательства. Теперь, когда он выложил почти всю свою жизнь как открытую книгу перед другим, оставалось только дождаться его ответа. И он всё же последовал.       - Ну, курсант… ты реально странный. Но я готов допустить, что ты и этот твой учитель что-то стоящее придумали. Ты ведь правда веришь, что можешь всё изменить, да? Вряд ли я смогу вот прям тебе помочь, но… короче, я не спиздел, когда говорил, что хотел бы изменить своё будущее. Пока не понимаю, почему просто не пойти с этим к командованию, но, думаю, причина у тебя есть. Поэтому, во-первых, можешь быть спокоен, что я тебя не сдам, а во-вторых, если что-то в моих силах – то я готов это сделать, если объяснишь, в чём именно заключается эта твоя идея, и я пойму, что это не сделает хуже, чем есть.       В ответ Тянь буквально почувствовал, как перехватывает дыхание. Ему не просто поверили, но и предлагают помощь, ещё даже не зная деталей. Пожалуй, к такому он был не готов. Поэтому долго собирался с мыслями, но сумел произнести только короткое:       - Спасибо тебе.

***

      Сирены взвыли неожиданно. И привычное спокойствие было разодрано в клочья как-то сразу. По протоколу всем надлежало оставить всё, остановить технику, обесточить станки, взять с собой сумку с водой, сублимированным пайком и всякими нужными мелочами, которые хранились в каждом цеху, и выдвигаться организованной толпой к воздушному доку, откуда стартовали эвакуационные флаеры. На Заводе проводились регулярные учения на эту тему, и в первый момент все подумали, что, как обычно, начальство решило провести внеплановое мероприятие, дабы оценить готовность… но вслед за этим раздался голос из громкоговорителя:       - Внимание-внимание. Это не учебная тревога. Всем немедленно оставить свои места и проследовать к эвакуационным выходам. Повторяю. Это не учебная тревога. Всем немедленно оставить свои места…       Стало понятно, что произошло что-то из ряда вон выходящее. И тут было всего два варианта: либо вышел из строя какой-то опасный цех, но тогда бы где-то уже рвануло, или… или это Крысы. Мо против воли почувствовал озноб. Каждый здесь с детства знал, что нет ничего страшнее. Можно было сколько угодно думать о надежности стен и готовности военных. Он сам каждый день работал для того, чтобы у них было достаточно боеприпасов. И всё же, нельзя было не помнить о том, что внизу под ними находятся миллионы живых существ, желающих им всем смерти. Готовых использовать против них их же оружие, а если его не будет – рвать когтями и зубами, пока последний из людей не исчезнет. Власти старались пресекать распространение информации, но всем уже давно было известно: Крысы научились пользоваться человеческим оружием и целенаправленно нападали на вооруженные отряды, утаскивая с поля боя всё, что удавалось. До того, чтобы делать что-то самостоятельно, они, конечно, не дошли, но теперь армия сталкивалась не только с безумной толпой крыс, способных вскрывать бронированную технику, как консервные банки, но и с отдельными особями, в лапах которых были автоматы, пулеметы, гранатомёты… и они использовали их по назначению.       Всё это пронеслось в его голове в одно мгновение, пока он по инструкции отключал закрепленную за ним часть конвейеров, пока шел к шкафчику за сумкой… он уже было пристроился к своей бригаде, глядя, как мастер отмечает его в списке у дверей цеха, когда вспомнил. Мелкий. Он же остался в общаге в закрытой комнате. Его нельзя было там оставить. Колебаний не было. Мо сорвался с места и побежал.       К тому моменту, как он ворвался в комнату, в общаге уже никого не было. Подхватил недовольно пискнувшего мелкого, снова запихивая его за шиворот, куда тот провалился, пропахивая борозды по груди, рывком застегнул молнию… когда первый раз тряхнуло. У Мо было ощущение, что вокруг вздрогнул сам воздух, на миг возникло ощущение головокружения, и следом всё стихло. В мгновенно наступившей тишине он осознал, что сирена смолкла. То ли отключили, то ли что-то случилось с командным пунктом. Раздумывать было всё ещё некогда, и он поспешно сунул в сумку рабочий планшет и рысью побежал назад по опустевшим коридорам. Так и не снятый пояс с инструментами мешал, подсумок бил по бедру, но было не до этого.       Топот ботинок по стальному полу, решеткам лестниц, заполошное дыхание – вот и все звуки, что его окружали. Второй взрыв снова застал врасплох, и он едва удержался на сваренной из решеток лестнице, даже не ощущая, как перепуганный котенок снова царапает его, не понимая, что происходит снаружи. Он и сам не понимал. В голове настойчиво билась мысль: где Тянь. По всему он должен быть на эвакуационной палубе, вместе с остальными курсантами помогает патрулям и дежурным с организацией, и наверняка сейчас ищет его взглядом в толпе одинаковых синих роб. Ищет, и не находит…       К тому моменту, как он добрался до палубы, позади уже раздавалась стрельба, взрывы следовали один за другим. Последние сомнения развеялись: Крысы прорвались на Завод. Это значило только одно – вернуться сюда им светит не скоро, скорее всего, сейчас отсюда эвакуируют всех гражданских на ближайший другой Завод, вероятно, 17-й, а военные – примут бой, исход которого предсказать было невозможно.       Чем ближе он подходил к палубе, тем громче слышался ропот – оставшаяся там небольшая группа гражданских что-то выкрикивала, а стоящие цепью военные молчали, не давая им подходить ближе к пустому причалу… ни одного из флаеров не было.       - Что значит мы не сможем улететь? Вы издеваетесь? – вопил седой мужик в очках и белом лабораторном халате. – Мы ученые, что может быть важнее?       Вперед выступил полковник Ронг, который исполнял обязанности руководителя администрации Завода.       - Успокойтесь. В первую очередь были эвакуированы женщины и дети из репродуктивного центра. Позже мы забрали всех, кого смогли. Вы сами слишком задержались с эвакуацией своей лаборатории. Следующий рейс будет не ранее, чем через два-три часа. Сейчас мы не можем быть уверены, что оборона продержится достаточно долго. Твари рвутся сюда и, если будет сообщение, что придется оставить позиции – мы попробуем вывести вас по земле. Связь с наземным подразделением прервана, но, думаю, они готовы вас встретить.       Это вызвало новую волну ропота. Слишком долго живущие здесь пребывали в безопасности, и ни одному из них не хотелось сейчас нырять в самое пекло.       Сообразив, что тут остались только те, кто, как и он, не последовали плану эвакуации, и не увидев в строю Тяня, Мо вздохнул с облегчением. Видимо, он тоже был среди тех, кого забрали флаеры на другой Завод. Это хорошо, значит, хотя бы он уже в безопасности.       Потянулись минуты. Шум внизу иногда затихал, но вскоре возобновлялся с новой силой. И у Гуаньшаня было отчетливое ощущение, что он становится ближе. Ронг то и дело принимал звонки на гарнитуру, но что там говорилось, расслышать было невозможно – он стоял поодаль.       Прошло всего двадцать минут, а Мо казалось, что минула вечность. По спине скатывались капельки холодного пота, и он потихоньку поглаживал живот поверх робы – присутствие мелкого слегка успокаивало. Остальные тоже переминались с ноги на ногу, сбившись в кучу, словно боялись отрываться от остальных, и тихо переговаривались.       Тишина взорвалась грохотом выстрелов и высоким, отвратительным писком, от которого моментом вспыхнула болью голова. Гуаньшань сжал виски, пытаясь заткнуть уши и отрешиться от этого жуткого звука. Когда он наконец сумел разлепить веки, то с удивлением увидел, что остальные хоть и испуганы, отодвигаясь к перегруппировавшимся военным, но по-видимому, ничего не слышат.       Сам он тоже постепенно адаптировался, если и не перестав замечать высокий, на грани слышимости писк, то задвинув его на край сознания. А в следующий момент в двери начали вбегать синие мундиры с оружием, некоторые из них уже покрытые кровью, и среди них… среди них он с ужасом увидел до боли знакомую фигуру. Хэ Тянь. Он был там, с остальными, одним из последних вбежал на палубу и тут же принялся помогать закрывать массивные бронированные двери, по которым застучали выстрелы, а стоило дверям закрыться – в них с той стороны врезалось что-то массивное и послышался скрежет…       Скрежет нарастал, двери тряслись, как будто не весили по меньшей мере тонну, а были бумажными. Стало очевидно, что долго они не продержатся. Полковник отдал команду, и всё пришло в движение.       Оставшуюся группу гражданских вместе с Мо моментом окружили, как стадо овец, и все вместе начали спускаться в открытый люк по длинной винтовой лестнице, уходившей хрен знает куда вниз… пришлось сосредоточиться на том, чтобы перебирать ногами как можно быстрее, цепляясь за узкие перила, напоминающие больше арматуру. По глазам резанул дневной свет, когда лестница оказалась снаружи. В лицо ударил ветер, и пришлось плотнее ухватиться за слегка ржавый влажный металл...       Перед ним спускался тот самый опоздавший ученый, он что-то бормотал себе под нос и то и дело оступался. Мо приходилось пару раз ловить его под локоть, зарабатывая почему-то не благодарные, а неодобрительные взгляды.       Оборачиваться и смотреть, кто идёт сзади, не получалось – спуск по крутой лестнице поглощал всё внимание. Главное было не смотреть вниз… потому что высота там открывалась именно такая, как и с края платформы – земля казалась очень далекой… спуск предстоял долгий.