***
В каморку они зашли вдвоем. Киба достал из-под металлического стеллажа бутылку, завернутую в черный полиэтиленовый пакет, и, кинув сверху в крошечную трубку белого песка, протянул Наруто. Тому, в свою очередь, осталось подпалить это крошево спичкой и вдохнуть из наконечника. Узумаки сильно затянулся, настолько, что загорели легкие и на зрачке закружились серебряные линии. Он сделал еще несколько вдохов, прежде чем передать бутыль Кибе. Так они частенько проводили конец смены Наруто — Инузуке торчать тут еще часов пять, но это не так страшно, все, чем он занимался, это перебирал бумажки и отправлял отчеты в главный офис, — скрывшись от посторонних глаз в темном месте, при этом зная, что в любой момент к ним может кто-то зайти. В худшем случае — увольнение, срок за хранение и употребление, а может, даже и смерть. А в лучшем этот кто-то запросил бы поделиться. А стоила эта хрень ни много ни мало три десятка карточек. Дорогое удовольствие, на которое успели многие подсесть. Однако жалующихся было мало, каждому хотелось хоть как-то раскрасить серые непроглядные будни. И даже последствия их не пугали. Наруто тоже. — Этот Пейн — кусок дерьма, огромный и вонючий, — гаркнул Киба, добивая последние крупицы песка. Узумаки не нравилось, как Инузука изъяснился, хоть он и был с ним частично согласен. Но все равно как-то некрасиво у человека за спиной шушукаться. Подло. Да, именно это слово подходит. Узумаки в очередной раз задумался, почему он общается с Кибой. Тот какой-то неотесанный, всем грубит, как-то подначивает и не умеет учиться на своих ошибках. На той неделе ему за мат урезали зарплату, так и на этой тоже, ситуация повторилась. Возможно, рассуждал Наруто, дело в возрасте, и неважно, что они одногодки. Просто кто-то раньше зреет, а Наруто считал себя самым что ни на есть зрелым среди зрелых. И, как умный взрослый девятнадцати лет, он общался с Кибой по старой дружбе, начавшейся еще со школьной скамьи. Семь лет за одной партой как-никак. — Ага, — медленно протянул Наруто, чуть не заваливаясь на отсыревшие коробки, брошенные на пол. В этот раз его торкнуло сильнее, чем во все предыдущие. Перед взором плясали непонятные всполохи, и в конце концов он потерял нить, связывающую с реальностью. Шлепнулся на пол и не понимал, он сидит на полу или в полу и лишь его голова торчит из размякшего, потерявшего свои свойства цемента. — Вот старик был отличным. На переработки не отправлял, платил всегда исправно и как на ничтожество не смотрел. — Киба загибал пальцы, перечисляя достоинства бывшего начальника, забывая, что все прошлое в прошлом и тоска эта ни к чему. При этом своими движениями он уподоблялся пятилетнему ребенку, который желал что-то упрятать. — К тому же… — Он воровал, — измученно просипел Наруто, при этом смотря в одну точку, а именно на ряд оставленных кем-то разноцветных пакетов, стопки какого-то рваного тряпья и упаковки напитков. — В Патру отправлял лишь сорок процентов от проданных материалов вместо обещанных семидесяти. Он раздавал нам все полученные деньги, — он грустно улыбнулся, — поэтому мы так прилично получали. — Тем более. Золото, а не человек. — Киба присел на корточки и потрогал лоб Узумаки, сместив челку немного вверх. Спросил, как тот себя чувствует. Наруто поднял большой палец, и Инузука, успокоившись, отошел на шаг и вытер липкую, грязную руку о свою льняную штанину. — Он и в дни рожденья нас отпускал. И корпоративы какие устраивал. Ты вот на последний приходил? Наруто удивился смене темы, но виду не подал. — Не-а. Более того, он никогда на такие мероприятия не ходил. С одной стороны, ему это казалось скучным и самой обыкновенной потерей времени, а с другой — он не умел пить. Курить, что-то принимать — еще ладно, но вот пить… Никогда. А как потом общаться с «коллегами», после того как они тебя увидят буквально вывернутым наизнанку, со всеми проблемами, недостатками? Настоящим… А если вдруг ему с «кем-то» поболтать вздумается? Что он ему, «этому», тогда наговорит? Правда, он не знал, ходит ли «этот» на местную попойку. — А зря, мы так все напились… Мальчишка из седьмой чуть с крыши не сиганул. Белку словил, вот и мерещилось всякое. Как мы только его оттуда стянули. Он мне тогда ботинком как втащил, — протянул все гласные Киба и начал расстегивать рубашку, показывая на свет белый, едва заметный, маленький шрам, похожий на перевернутую лесенку. — Острым ремешком по ключице прошелся. Крови было-о-о… Двое из первой в подсобке переспали. — Потом он все-таки решил уточнить, звучало странно. У них ведь почти одни мужики на заводе. — Ну, я имею в виду мужик с бабой, а потом… — Инузука резко вспомнил, что разговор этот не за тем начал. — Ай, не суть. В общем, что я имею в виду… — Сейчас об этом бессмысленно говорить, как раньше не будет. Наруто неторопливо потянул руку к бутылке и открыл, правда, далеко не с первой попытки. Отпил, не зная содержимого. На вкус походило на газировку или паленый энергетик. Он слизал с пухлой губы оставшиеся сладкие капли и попытался встать на ноги. Торчать здесь дольше становилось тошно. В его планы сейчас входило зайти в раздевалку, смыть с себя пыль и грязь и натянуть не особо свежую одежду. А дома съесть первое, что попадется под руку. Что угодно. Даже лук бы сгодился. Он улыбнулся — да, именно лук он и съест, а потом завалится в кровать и уснет на жалкие шесть-семь часов. Мог и подольше, но когда тебе на жизнь остается половина свободного времени, ты начинаешь ценить каждую минуту. И лучше быть невыспавшимся, истощенным и вялым, зато чем-то заняться. Перед тем как выйти из каморки, Киба сказал еще одну интересную вещь: — А часы ты его видел? — Нет. — Наруто положил ладонь на рот. Оказалось, его не отпустило, как он думал в первый раз. Сейчас для него Киба уменьшился в размерах и походил на скрюченного карлика. Он как мог подавил в себе смешок и постарался со стороны выглядеть разумнее. Наруто порывался спросить у Кибы, не намешал ли тот что-то новое в песок, но все пошло не так и мозг перестал функционировать. — А ты откуда знаешь? — Я с ним случайно столкнулся, пока отмечался. Часы у него гигантские, розово-золото-зеленые, с сотней цветных камешков внутри. А стрелка часов хромированная. С гравировкой. Такие стоят как весь наш район. Наруто махнул рукой, не веря чужим бредням. Они вышли наружу и, как обычно, разошлись в разные стороны. Киба пошел по узенькому коридору с крошащейся побелкой на стенах в свой скромный кабинет под лестницей, который ему приходилось делить еще с пятью канцелярскими крысами. Сам он себя к таким не причислял и винил во всем стечение обстоятельств, ошибку в системе. Несколько лет назад он без какого-либо опыта работы откликнулся на вакансию слесаря, тут же отучился, сразу погруженный в профессию, и сколько-то отработал перед тем, как начались проблемы с сердцем. Вот и пришлось перебраться на что-то менее опасное. Наруто, пошатываясь, дошел до раздевалки, скинул вонючую форму в шкафчик-гробик, не удосужившись даже убрать оттуда скисший сэндвич, и двинулся в сторону душевой. Хозяйственное мыло постоянно норовило вылететь из подрагивающих рук на мятную плитку с бурыми пятнами грибка. В конце концов он этот кусок жира и масла просто-напросто раздавил и частично размазал по холодной трубе, а часть смыл сильным напором воды, растворяя в сливе. Он вытерся своей жилеткой и подошел к потрескавшемуся зеркалу. Все тело посинело, а пупок, почудилось, стал выпуклым. Последний раз рассмотрев свое странное отражение, Наруто быстро накинул на себя шмотки, вышел в коридор и пошел на цокольный этаж, отмечаться у поста охранника. Ноги при этом подкашивались, и он молился всем богам, чтобы не возникло лишних вопросов. Он остановился перед столом пузатого, как пивная бочка, надсмотрщика и своим корявым почерком попытался расписаться в журнале. Строчки плясали, поэтому он ткнул в лист отросшим ногтем и попытался провести ровную линию от даты и фамилии до ячейки с подписью. Черная гелиевая ручка остановилась, но не успела коснуться бумаги. В этот момент из комнатки охранников — в которой те и спали, и ели, и газетенки электронные читали, и бог знает чем еще, кроме своих прямых обязанностей, занимались — вышла пара. Узумаки одного из них сразу узнал — тот самый, что парой часов назад ему что-то затирал про общее благо и бла-бла-бла. Та самая неуместная рубашечка с пальтишком, а рядом какой-то юнец. Наруто лихорадочно спрятал взгляд под светлой челкой и уткнулся в журнал. Он торопливо расписался, кинул охраннику ручку и не успел… Прямо над его ухом хмыкнули, и его руки коснулась чужая, холодная и костлявая. — Что, Кюске, говоришь, в шестой людей не хватает? — Голос низкий, повелевающий. Наруто снова поднял голову и теперь рассмотрел незнакомого парнишку вблизи. Такого сложно не запомнить: переделанные под кошачьи глаза и татуировки-полосы, исказившие все лицо. Ему внезапно захотелось сплюнуть что-то резкое, наподобие «Что же вы с собой делаете?!», но он резко передумал, ощутив на своей пояснице эту же руку, что секунду назад держала его кисть. — Да. — Кюске быстро что-то напечатал в своем ярком планшете. — Имя? Откуда? Наруто почувствовал слабый толчок и еле шевелящимися губами прошептал: — Наруто. Наруто Узумаки. Из четвертой. Парнишка кивнул, захлопнул чудо техники и, сдвинувшись с места, сказал: — Ты как раз сменяешь их, подойдешь. Наруто снова толкнули и заставили идти. Ему чудилось, что во всем здании внезапно отключили отопление и сразу упало градусов десять. Его практически вели за шкирку, если бы она у него имелась. Они прошли по узким проходам этажа «-1», когда он все же осмелился посмотреть на этого человека. Желудок скрутило, подкатила тошнота. Нет, этот человек не был уродлив, страшен, на его теле не расцветали огромные опухоли или нарывы; зараженных, гниющих участков кожи также не наблюдалось, а брюхо не исполосовали складки жира. Он был уродлив своей сущностью. Эти чернильные глаза с множеством кругов внутри не принадлежали человеку, как и с десяток застежек, гвоздиков, воткнутых в уши, нос и губы. Наруто точно знал, это совсем не пресловутое желание выделиться, скорее часть кости существа. — Я не буду. — Он остановился прямо перед дверью с цифрой шесть, нарисованной красной краской, и наконец вырвался из чужой хватки. — У меня… рабочий день закончился. Да и я уже отметился. Он не мог этого допустить ни в коем случае, пульс отдавал прямо в горло, выбивая из него что-то похожее на всхлипы или одышку. В те злосчастные секунды не ведал, что это и почему. — Мы доплатим. — Не стоит. — Наруто, ты, кажется, не понял. Это не предложение, а приказ, — прошелестел Пейн, встав под яркой табличкой «Не входить». И так рыжие волосы становились еще ярче, когда их время от времени окрашивали красные буквы. Он достал из внутреннего кармана пиджака какую-то электронную приблуду, поднес ко рту, затянулся и выдохнул химозный туман прямо в чужие раскрытые губы. И в темноте блеснули часы, в действительности буквально кричащие о богатстве хозяина. — Не пойду, — тупо повторил Наруто. Запястья покалывало, будто электричество проходило под тонкой кожей, обводило все сине-фиолетовые набухшие венки. «Расчесать бы. Разорвать бы». — Пойдешь как миленький. — Нет. Наруто предпринял последнюю попытку вырваться из этого кармана, но его просто прижали грудью к стене. — Научись брать ответственность, сопляк, — были последними словами, брошенными в лицо. После этого Пейн ничего не говорил. Его затолкали практически силком, он упирался пятками и чуть не свалился с металлической лестницы, когда Пейн потащил его за рукав грязной кофты. Или же он не тащил — понять, что происходило в тот момент, было сложно. Наруто попал в плотный слой киселя и не мог из него выбраться. А потом стало поздно. Они остановились перед конвейерной лентой, и Кюске огласил, что у них пополнение, а сам отошел или вовсе ушел. На Наруто обратилось сразу несколько пар глаз, под взглядом которых он почувствовал всю свою никчемность. Встал он между Неджи и Саске. Учиха молчаливо оглядел его с ног до головы, достал из кармана еще одну пару перчаток, а в большом шкафу, на полке, нашел прорезиненный фартук, кинул Наруто на плечо и отвернулся. Неджи бросил пару фраз, обозначая фронт работы, и пихнул его локтем в грудь, мол, не стой так близко. Освещение тут было мизерным, поэтому Наруто далеко не с первого раза смог натянуть до локтей перчатки и войти в общее русло. О том, стоит ли предупредить их о своем состоянии и лишний раз не рисковать, ломал голову пару минут, а потом плюнул — будь что будет. Большие части железа, над которыми он так тщательно старался, теперь лежали здесь. Плыли по толстой резиновой ленте, ждали своей очереди, чтобы в них залили свинец, перемешанный с «солисом». Всю эту часть проделывали машины, а людям только и оставалось, что внимательно следить. Кусок останавливается, на него из кувшина выливается золотистая субстанция и потом опускается пресс, чтобы придать ровную, без изъянов форму. И последнюю уже роль исполняли они, убирая все лишнее, портящее работу умной машины. Все это сооружение работало следующим образом: на каркас, подобный маленькому сморщенному городу в форме шара, приваривали тысячи и даже несколько тысяч прямоугольных настилов, которые открывались как створки на окнах по четко определенному графику, переливались золотисто-белым светом, практически прозрачным, дарили иллюзию своей важности, а потом снова закрывались. Вообще, человечество уже давно могло обойтись без этого источника света, пережитка прошлого. На улицах везде висели фонари — прямоугольные, круглые, квадратные, любые, — а ядро Земли могло греть само по себе. Однако ученые еще в том столетии выяснили после ряда экспериментов, что людям необходимо что-то из прошлого. Что-то греющее и заставляющее верить в настоящее, неискусственное. Щеки его покраснели, а глаза наполнились кровью. Приступы то отпускали, то, наоборот, завладевали всем телом и мозгом с новой силой. Единственное, что Наруто знал, это сколько продлится состояние — оставалось продержаться час. Всего один час. Он посмотрел на переливающийся неоном циферблат, и тело снова скрутило, на этот раз куда сильнее всех предыдущих. Стало мерзко от самого себя, и он уже не помнил и не понимал, почему еще всего неделю назад наслаждался минутами, проведенными в компании «друзей». Они же его ненавидят, вот как смотрят осуждающе. Злые языки отбиваемого молотка в задней части зала шептали ему на ухо: «Презирают! Они тебя презирают! Ненавидят». Наруто прикусил губу до крови, конвейер остановился, и им следовало снять лишние оторванные части с ленты. Он с трудом оторвал первый кусок, потом второй, но третий уже не дался, а Неджи уже нажал на кнопку в пульте управления. И вот шутка судьбы! Порванная перчатка прилипла, а вместе с ней добрая половина ладони. А липкая смола не отпускает, и оторвать не получается. Намертво. — Не могу, — просипел Наруто, дергая безвольной конечностью. Сначала никто не понял запинки и, возможно, все даже приняли это как несмешную шутку, но зашипел «солис» и облил перчатку, проник в крошечные дырки, и Наруто заскулил, опустил плечи. — Наруто, — смотрит с неверием Саске и замирает, как марионетка с проржавевшими шарнирами. — Неджи, отключай. — Сглатывает. — Не получается, — неверяще говорит тот. — Как это… Наруто поднимает подбородок и запрокидывает наверх. Там, прислонившись к перилам, стоит Пейн и улыбается. И все вокруг отмирает… — Блядь! — кричит Учиха, смотря на безуспешные попытки Хьюга отключить начавшийся процесс. Ни в какую. Система не реагировала. Узумаки перестал дышать, только глупо моргал, когда Саске закрыл его руку верхней частью от валяющейся в ногах крышки будто от кастрюли. Но сам не успел. Пресс весом в две тонны обрушился на не защищенную ничем руку, раздавливая ее навсегда. Прыснула сладко тошнотворная кровь. Треск крошащихся костей эфемерно продолжал слышаться в голове, словно миниатюрный молоточек, бьющий по коленке.Новое руководство
12 декабря 2023 г. в 20:32
— В сторону! — прогремело будто из ниоткуда.
Наруто не успел поймать взглядом источник звука, как его за ворот оттащил в сторону старший смены. Через секунду мимо проехал неохватный погрузчик, а сидевший за баранкой мужик недовольно сплюнул густую слюну, беззвучно шлепнувшуюся на бетонный пол и тут же впитывающуюся в трещины.
— Мух ловить перестань, — устало пробубнил мужчина отеческого возраста, сжимая его плечо мозолистой рукой, похожей на медвежью лапу. При этом дыша слишком громко, практически Наруто в ухо. Его физиономия была слишком близко, и, хочешь не хочешь, глаз хоть как будет цепляться за страшные рубцы, похоже, от оспы.
Наруто неуверенно кивнул и вернулся на свое рабочее место: несколько темно-зеленых аппаратов в ряд — отчуждающие его от коллектива, против воли превращающие в одиночку, — длинный стальной стол, гладкий-прегладкий, новый, без единой царапинки, скола или вмятины, и резиновый коврик под ногами.
Произошедшее он не считал своей промашкой. Во-первых, погрузчик проезжал не по своей линии, а во-вторых, мог и раньше предупредить, а не за секунду до того, как размазал бы его под своими колесами, как крохотную букашку.
У своего станка он отрубал лишние части железных заслонов, тех, которые в скором будущем заменят небольшой пятак их необъятного солнца.
Занятие муторное, скучное, давно набившее оскомину. Вычленить замыленным глазом дефект и откромсать лишний кусок болгаркой, при этом не забыв надеть очки. Иногда, к счастью, его отправляли в другие цехи, но происходило это крайне редко, и радовался он в эти положенные часы как ребенок, которого отец наконец-то взял с собой на работу, лишним грузом на сильные плечи и страшной ответственностью, случись что плохое. Там у любимого, самого лучшего папочки на свете тебе будут ярко улыбаться, горделиво показывать свои труды, а возможно, у кого-то в кармане заваляется конфетка, по вкусу ничем не лучше гуталина. Но для тебя вкуснее сладости не будет.
В секции, куда заходил Узумаки, никто ему не радовался, и, конечно, не заталкивал в его рваные карманы конфеты с бумажной оберткой, но зато там у него было больше знакомых и время приходилось коротать занимаясь чем-то новеньким.
Когда в самом начале он пришел несмышленым парнишкой, его сразу засунули в четвертый цех, а тех, кого он мало-мальски знал, так называемых друзей, по какой-то причине в пятый и шестой. Он тогда долго спорил и даже умолял управляющего перевести его к ним, но толку. Старик лишь почесал свою козлиную бородку, плотно стиснул зубы и показал рукой на дверь. Пришлось смириться и наслаждаться теми, все еще доступными крохами счастья.
У него сильно затекла рука к тому моменту, как в зале послышалось объявление из поломанных динамиков в форме капли, раскиданных по всему зданию. Об этом собрании их предупредили еще с неделю назад. Прежнее начальство поменялось слишком быстро, никто и не заметил, и вместе с тем мироустройство их завода кануло в Лету. Теперь нельзя надеяться на поблажки, бонусы, плюшки и сокращение смен. Если раньше Наруто загибался на своем месте десять часов, то сейчас минимум двенадцать. И, как сказал ему бригадир, этому надо радоваться, ведь на соседней фабрике народу приходилось горбатиться часов по четырнадцать. Минимум.
Собрание это посвятили знакомству с новым управляющим, по слухам — молодой человек из столицы. Там, где и люди вымытые, и жизнь послаще, если не сказать приторней.
Наруто скинул на стол болгарку и, следуя примеру остальных, двинулся в павильон, огромное помещение, вмещающее в себя всех рабочих, а именно четыреста двадцать пять человек. Они своей серой массой особо не ценились, но каждый про себя считал, что чего-то да стоит. «Как глупо».
Под высокой графитовой аркой стоял парень в длинном черном пальто и белой накрахмаленной рубашке. Это сразу бросилось в глаза. Никто из здешних так не одевался. Обычно все напяливали самые простые джинсы с футболкой или толстовкой, а зимой сверху куртку, с теми же самыми летними джинсами и футболками. А сейчас и вовсе они выглядели как черно-зеленое стадо с отличительной чертой каторжников — болезненно-желтой кожей у большинства.
Парень с микрофоном выглядел ненамного старше Наруто, такой вывод он сделал исходя из того, как тот себя презентовал. Нос вверх, осанка такая, будто в него штырь вставили, и самое главное — движения. Уверенные, мощные. Стальная хватка. Но еще Узумаки думал, что это скорее выдрессированная за долгие годы модель поведения. И молодость лишь напускная, пыль, брошенная в глаза, чтоб убедить присутствующих в своей силе. И в реальности тот наверняка не раз и не два омолаживал свое тело в криокоробе или же пользовался услугами, которые никому из здесь присутствующих не были доступны. Не сказать, что и криокороб Наруто или кто-то из его друзей видел воочию, но зато они знали, где в их захолустье это чудо техники можно найти. И при желании полюбоваться, как музейным экспонатом. Денег-то попользоваться не хватит…
Узумаки думал, что, наверное, не он один сейчас задавался вопросом, чем провинился их новый глава, раз сейчас он дышит одним грязным воздухом с плебеями. Микрофон, который тот держал в руках, давно кто-то доломал, и все было с перебоями: что-то звучало неплохо, разборчиво и терпимо, а что-то больше походило на мычание коров или же непрекращающееся шипение. И только благодаря щебечущим сбоку Наруто смог разобрать его имя — Пейн.
— Мы с вами поднимем предприятие, — Пейн оглядел весь зал, — повысим производительность. Избавимся от крыс, ворующих…
Наруто какое-то время старался вслушаться в треск низкого голоса, но в итоге сдался и попытался найти кого-нибудь, кого знал. Он немного привстал на носки, вытянул шею и смог-таки заметить пару знакомых лиц. Проходить через толпу оказалось непросто. Неджи и Киба облокотились на холодную стену и вообще не обращали внимания, что им вещают. Когда нет надежд на лучшее, то зачем вообще хоть как-то стараться. Они как та самая лягушка в кувшине с молоком, только вторая, захлебнувшаяся.
— Привет. — Тихо, не привлекая лишнего внимания.
Он пожал им руки и, встав сбоку, увидел Учиху, стоящего прямо перед ним и внимательно внимающего россказни Пейна. Его лицо, обычно идеальная маска, напряглось, да так, что раскосые глаза немного сощурились, а тонкие, как ниточка, губы скривились. А потом тот будто почувствовал, как на него пялятся, и оглянулся на Наруто.
Последнему почему-то стало неловко перед этим парнем, которого он знал по крайней мере последние три года. Они познакомились еще в училище, когда пытались освоить профессию смотрителя A-4 — нового солнца, появившегося после различных неполадок трех предыдущих. Первое не просияло над их головами и пяти минут, взорвалось по непонятным причинам всего через три после запуска испытания, а вместе с ним — сотня смотрителей. Второе погасло через год из-за поломки основного двигателя, а третье, к счастью разработчиков, провисело среди звезд свой положенный срок.
Наруто в этом с большой буквы учебном заведении не протянул и двух лет, его с треском завалили на зачете, и обратиться тогда было не к кому — ни связей, ни денег, ничего. Саске же, в противовес, числился в списках лучших студентов и не закончил обучение лишь из-за собственной гордости и упрямства. Поссорившись в пух и прах с преподавателем по не ведомым никому причинам, не пришел на финальный экзамен и в итоге так же, как и Наруто, оказался выброшенным за пределы кампуса. И оба они теперь здесь.
В то время, расшифровывая макеты предшественников, они не особо общались, заочно знали друг друга благодаря общим знакомым. Да и сейчас, в принципе, ничего не поменялось, если не считать кивков головы, пожатия рук и проживания в соседних домах.
Узумаки же желал большего, его постоянно так и подмывало что-то ему сказать или с ним обсудить. Он уже несколько раз раздумывал зайти к нему с вопросом: «А что ты читал в последний раз? Я вот на днях погрузился в историю чертежника, всю жизнь пытающегося соорудить самый величайший корабль на свете. Самый быстрый, самый мощный, с пятью турбинами, с четырьмя крыльями, который наберет обороты в воздухе, а потом взлетит прямо к звездам. И пролетит он все вселенные…» Он считал, что они с Саске на одном уровне, что они оба «достойные». Неспроста ведь оба в колледже учились, при том что среди их окружения дай бог кто среднее образование получит. И неважно, что обоих из этого самого заведения поперли. Совсем не важно… А кроме того, не просто так ведь около них всегда вились самые красивые девчонки: с белоснежными улыбками, стройными ножками, при этом не обделенные формами. Наруто, как и Саске, мог выбирать их исключительно по цвету волос и глаз. Или вовсе по оттенку кожи, от бледной поганки до темной мулатки. Мог бы, если б захотел… Другие же встречались с «толстозадыми» поварихами, у которых и зубы — кривой забор, и кожа покрытая угрями, словно жабьими бородавками.
Из собственных мыслей Наруто выкинула фраза без какого-либо контекста:
— Смена двенадцать часов оплачивается двумя карточками, — проговорил Пейн, время от времени сверяясь со своими документами.
По залу прошлись шепотки. Раньше им за десять часов платили три — они и то еле концы с концами сводили. А сейчас что прикажете? Сосать лапу?
— Кому не нравится, может пойти к Орочимару, — продолжил Пейн, и его голос приобрел стальные нотки.
Четыреста с лишним человек тут же замолкли, никто бы по своей воле не пожелал идти к умалишенному ученому. У него в подвале перед тобой стоял единственный выбор: продажа органов или проституция. С первым понятно, в их век можно было пересадить что угодно и кому угодно, хоть три ноги себе сделай, хоть два члена. Заплатят тебе за проданный орган либо ампутированную конечность неплохие деньги. А вот со вторым многие мужики были не согласны. На кой кому-то захочется снимать себе волосатого здоровенного мужика? Но шестерка Орочимару, который как раз таки и агитировал их подработать, заверил, что их услуги могут пригодиться одинокой женщине, лишенной крепкого плеча, или же кому-то требующему чего-то новенького. Экспериментов. «У кого какие фантазии. Если клиент попросит, то мы и орангутанга притащим», — прошелестел обиженный мальчишка Орочимару, когда над ним откровенно смеялись. Но пусть бы сказал лучше спасибо, они его слова приняли скорее как шутку, а могли и обидеться. И кто знает, что бы случилось. Пару лет назад такому же наивному дурачку ноги сломали, а зубы выбили. Преподали жизненный урок.
Но все эти внутренние страхи не справиться и попасть к Орочимару интересовали Наруто не так сильно, как вопрос: откуда Пейн знает так много об их городе? С чужаками они секретиками не делились.
Больше он с того часа ни черта не запомнил.