железное солнце

Хлипкое деревце, прорастающее из плоской крыши, покрытой битумом, крошками земли и еще не пойми чем, криво кренилось и трещало, раскачиваясь на волнах трепещущего ветра, подгоняемого с севера. Наруто проснулся от едва слышимого, но тем не менее резкого, как сирена, звука рвущихся тонких корней и ветвей. Хруст.       Чудо природы, когда-то маленькое семечко сорвалось с места и отлетело к металлическим трубам, застряло между этой грудой мусора.       Наруто по кусочкам пытался восстановить события минувшей ночи, ворох воспоминаний не собирался в одну ровную линию, которая бы не пересекалась с другой прямой, превращая все в невозможный крест.       Мир расползался по швам, когда он в очередной раз попытался собрать все воедино. Из ошметков разорванного пространства вытянул лишь жалкие крохи. Вот вроде Саске заходит к нему, в грязную и пыльную лачугу, они делят алкоголь с пластинами, смотрят фото Патры и солнца, а дальше он не уверен. Точнее, был не уверен, пока не провел теплой ладонью по ключице: кожу сжало и потянуло, будто в нее воткнули леску, а потом резко рванули. Сморщенный ожог размером с родинку, скорее всего, так и останется на всю жизнь, если он, конечно, не сделает с этим ничего.       На его кровати-полуторке они лежали вдвоем: Наруто, практически прижатый и втиснутый в холодную стену, а совсем рядом — Саске, завернутый в махровый плед от носа до голеней. Учиха крепко спал и не издавал ни единого звука, если не считать треска ткани — он цепко сжимал простынь.       Судя по всему, пластина и алкоголь — вещи не особо совместимые. По сути, они друг дружку перебивают, оставляя лишь шлейф первозданного эффекта. Иначе они бы вчера не уснули на середине чего-то там…       Тело другого человека, не сказать чтобы близкого, но и не чужого, Наруто совсем не смущало. Саске придавливал кровать разве что как еще одно одеяло: ты не почувствуешь от него исходящего тепла, бессмысленно накидывать на себя еще и его, а самое главное — оно не издаст ни единого звука, не пошевелится лишний раз. А остальные были совсем другими. Инузука в редкие ночи закидывал на него ноги и стискивал до боли ребра, Наруто тогда тщедушно скрючивался, полностью уверенный, что еще немного тот надавит — и сломает все дуги, искрошит в порошок. И дышал он ему на шею слишком жарко, Наруто ощущал запах пресного молока и галет. Другой друг Наруто сопел в подушку и вечно что-то булькал прокуренными легкими. «У меня скоро такие же будут», — мимолетно подумал Наруто. А мама всегда забиралась на его продавленный матрац с вечно вылезающими пружинами, притягивала его к своей обтянутой кожей груди и целовала в лобик; гладила отросшие волосы, давно просящиеся на острые ножницы, и мелодично рассказывала, как у нее прошел день.       Он забормотал что-то нечленораздельное и, в последний раз остановив взгляд на Саске, устало приподнял макушку с мыслью, что та сейчас оторвется, как крупный бутон с хрупкой ножки, повалится вниз и, громко рухнув на пол, разбудит Учиху. А тот, в свою очередь, лишь выкинет ее в широкое окно или мусорное ведро, правда перед этим хорошенько рассмотрит свой трофей, пройдется подушечкой пальца по редким веснушкам под темными синяками глаз, по курносому носу и белехоньким бровям, не найдет в этом зрелище ничего интересного и обязательно бросит четыре килограмма в полиэтилен. Шмяк.       Ничего подобного не произошло. Действие недостаточно слабого, но и недостаточно сильного наркотика не прошло, оставаясь темным отражением на стекле. Наруто посмотрел на коробочку с яркими зелеными цифрами и облегченно выдохнул: до смены еще час.       Он совсем неуверенно потормошил Саске за плечо. Натянутые, как канаты, мышцы напряглись.       — Руку… убери, — желчно выплюнул Саске, вырвав конечность.       — Да больно надо.       Узумаки, немного пошатываясь, встал с постели, потер отекшее лицо и вышел на балкон. Снаружи с серых туч текли слезы. Совсем не вовремя. «И где обещанный снег?»       Порывшись в ящиках и маленьком холодильнике с морозилкой, равносильной одной не особо толстой книге, нашел разве что полупустую пачку печенья, заветренное масло и сгнившее яблоко. Он поставил на электрическую конфорку чайник и закинул по кружкам что-то вроде чая, но с горьким привкусом кофе. В кастрюлю высыпал купленную пачку макарон.       — Понравилось вчера? — крикнул Наруто с кухни, помешивая соль в быстро забулькавшей воде.       Саске ответил не сразу, прошла по меньшей мере пара минут, прежде чем он что-то просипел, разрывая тишину.       — Сойдет… Но голова трещит. У тебя так же?       — Нет. Мне от такого ничего не будет. — Наруто улыбнулся и разделил содержимое кастрюли по двум начисто вымытым тарелкам. — Мне, кстати, через час надо будет быть в четвертой.       Чайник закипел. Саске промолчал.       — А тебе во сколько?       — Во сколько надо. — Равнодушно.       — Тебе сложно сказать? — Легкое раздражение кольнуло Наруто.       — А ты мне мамочка? — прыснул Саске.       Наруто постучал длинной поварешкой по столу и отложил в сторону, к другой груде немытой посуды.       — Макароны без всего лучше, чем ничего, — сказал он, поставив перед Саске дымящееся нечто.       Серые куски теста, половина — слипшаяся настолько, что не отличить от каши, а другая — твердая, так и просится, чтоб ей заделывали дыры.       — Пиздец, — вздохнул Саске и, отодвинув «завтрак» подальше, снова упал на импровизированную подушку из своей куртки.       — Лучше бы поел, потом некогда будет, — посоветовал Наруто и засунул в рот ложку, наполненную сырым тестом.       От такой белиберды, безвкусной, сколько бы ты ее ни солил, ни перчил и ни добавлял специй, его уже давно не тошнило. Привык, утешая себя тем, что это самое дешевое, что есть в местных магазинчиках, и осознавая, что он пока не может тратиться направо и налево.       — Сигареты?       — На столе.       Учиха закурил, сбрасывая пепел в серые макароны. Он усмехнулся и спросил:       — И давно ты таким увлекаешься?       Уточнять, о чем его спрашивали, было бессмысленно. Вопрос этот был не просто очевидным, а скорее последовательным.       — Я не знаю. Год, два, три, — ответил с набитым ртом, комкая и коверкая каждую буковку.       На подол футболки упал непережеванный комок и слюна. Он собрал их пальцами наподобие ковша, а потом выкинул на пол, как бы это сделал кран — махнул длинной рукой, лебедка-сухожилия сократились.       — Свинья, — хмыкнул Саске.       — И, как видишь, со мной ничего не произошло, — не обращая ни на что внимания, продолжил Наруто. — Можешь считать, что истории про тех, кто попробовал один раз, — он подергал пальцами в затхлом воздухе, — ну или больше одного раза, и стал наркоманом, — просто сказочки.       Саске лег на согнутую руку и задумчиво посмотрел на Наруто. С одной стороны, все нутро скручивалось в стремлении сказать что-то едкое и обидное, разозлить этого глупого мальчишку и поставить на место. А с другой… Язык опух, а в глаза будто бы песка насыпали. Слипались. Хотелось еще. Это желание подобно разъедающей боли от шпоры на пятке — вроде бы тянет почесать, унять зуд, но при этом хочется ударить посильнее и перестать испытывать что-либо.       Наруто запил комок в горле остывшим чаем и невпопад вспомнил:       — Слушай, а почему ты на последний экзамен не пришел?       Саске изогнул бровь.       — Потому что мне это не надо.       — Ну, это понятно. — Узумаки достал за бумажку болотного оттенка пакетик и кинул на стол, но промахнулся, пакетик шлепнулся о дисплей компьютера, оставив влажный след и мутный развод бензина. — Но мог ведь на последний экзамен сходить. Чуть-чуть же оставалось. Замял бы все с преподом, принес бы ему что-нибудь…       Он закурил, молочный туман осел в красных мешочках, заставляя закашляться. Задыхаясь, он быстрым шагом дошел до ванной и сплюнул в металлическую раковину. Отдышался.       Саске за ним без интереса понаблюдал, а потом встал и накинул на себя замотанную в комок куртку.              Наруто открыл кран, умылся под ледяными струями. Немного, но полегчало.       — Сейчас бы имел хотя бы выбор, работать на заводе или на А-4.       Саске вышел в коридор.       — А мне не нужен выбор.       Рассказывать о себе что-то личное и даже лишнее, выворачиваться наизнанку он бы не смог, если бы даже все внутренности наперебой закричали об обратном: «Давай! Пусть тебя пожалеют. Пусть тебя поймут». А те и вовсе умолкли, а тогда зачем хоть что-то говорить?       — Обувайся и выходим.       Под козырьком их встретили стена дождя и безмолвная улица. Одежка, как и обувь, тут же промокла, повиснув тяжелым грузом. Наруто закинул голову к небу, несколько капель упали на щеки, подбородок и тут же растворились, оставив привкус сладкого поцелуя. Борозды желтеющего вереска завораживали.       — У тебя еще есть? — Саске скрыл голову под капюшоном и сгорбился.       — Что? — Узумаки не понял вопроса и постарался заглянуть в его лицо.       — У тебя еще есть? — устало повторил Саске.              — Есть, но не с собой. В зоне B еще немного осталось.       — Где именно?       — Ты же не собираешься сейчас туда пойти? — недоверчиво уточнил Узумаки.       Учиха резко остановился. Рядом из земли торчала плита фанеры, древесина совсем промокла, и казалось, сомнешь ее в ладони и останется только бумага.       — Как пройти?       Наруто цыкнул и обернулся.       — Там есть люк, спускаешься, потом ворота открываешь и находишь девятиэтажку, она там одна, на пятом этаже заходишь в крайнюю квартиру. Двери там все открыты, на кухне за шкафом пакет.       Глаза блестели, ему не нравилось, что Саске так быстро втянулся. Надеялся, что это просто в нем взыграл интерес и он лишь хочет посмотреть, что будет, прими он немного побольше.       Саске слабо кивнул головой и повернул в противоположную сторону.       — Будь аккуратней, — кинул ему вслед Наруто.

***

Одной рукой Наруто держал болгарку, а второй массировал забитые мышцы. Казалось, что под кожу затолкали вату, а сверху залили тягучего клея. Он шлифовал изделие из камня и сначала подсчитывал в голове, сколько ему еще надо будет заработать карточек, прежде чем поставить ребром вопрос по поводу нового импланта. Успеет ли он до этого момента, или придется силой заставлять Учиху? А после стал представлять маршрут, по которому пошел Саске. Перед глазами вырисовывались яркие картинки: через темно-бурое озеро, через лесок с тремя соснами, или же он спустился с оврага и через череду многоэтажек. Именно в том месте солнце кренилось слишком близко к земле, настолько, что иногда можно было разглядеть каждый винтик, или же так только чудилось. Маленькая точка быстро передвигалась по воображаемой карте, выбирая только себе известную ленту дороги.       С потолка лился слабый свет из дыры размером с кулак — в прошлом году взрывали соседнее здание, но как-то совсем не по уму. Огромное количество камней и откуда-то взявшихся булыжников полетело именно в эту часть завода, правда протаранить смогли не многие, но парочке человек куда-то прилетело.       Наруто положил болгарку ровно под дыру и скинул с себя пояс, вышел на обеденный перерыв. На лестнице столкнулся с мужиком из первой, и тот начал о чем-то рассказывать. Мужик с неряшливой бородой громко смеялся и хлопал его по плечу. Говорил о чем-то бессмысленном и скучном.       — Ага… Я пойду.       Наруто постарался вырваться из чужой хватки, кривясь от запаха немытого тела мужчины.       — Да куда ж ты… — начал он, а через секунду заткнулся. Насупился как-то, помрачнел.       За спиной Наруто стоял Кюске с чернеющим на подбородке синяком, руки его были скрещены, и из кармана выпирало. Он вытащил конверт десять на десять и засунул Наруто под мышку.       — Посмотришь, когда будешь один, — произнес он тоном, не терпящим возражений, и показал рукой мужчине наверх.       — Понял.       Наруто взял увесистый конверт покрепче в ладонь и бегом спустился в кухню. Тут его уже ждали Неджи и Шикамару с Саем из пятой. Говорили они о повышении часов работы, попавших под сокращение, а потом о новых материалах, с которыми никто не знал, как управиться, — тягучий металл остывал и застывал прежде, чем ты мог с ним что-либо сделать. Узумаки старался улыбаться, показывать маску хорошего настроения, но рука постоянно тянулась к гладкой вещице, запечатанной в плотную бумагу, а мысли возвращались к катакомбам, увитым грызунами.       Стрелка часов двинулась к пяти, и Наруто, взяв поднос, понес его в сторону длинного стола и тучной кухарки, моющей посуду в большом умывальнике. Полные руки, все в мыле, отряхивали грязный фартук, испачканный остатками еды. Желто-ядреное пятно от пюре, пролитый кисель, крошки черного хлеба с намазанным джемом. Произведение искусства на белом полотне, а художник не знает о своем таланте. Наруто остановил на ней взгляд, похоже, дольше необходимого.       — Чего уставился? — гаркнула она.              — Какой-то ты в последнее время странный, Наруто, — полушепотом сказал ему на ухо Сай и поставил на металлический стол две тарелки.       Кожа на загривке покрылась мурашками.

***

В уборной Наруто запрыгнул на керамический бачок и закурил последнюю сигарету. Система вентиляции здесь была неплохой, поэтому можно было спокойно курить, не переживая, что тебя поймают. Этим он иногда и пользовался, облокачиваясь на темно-зеленую плитку.       Он, разорвав льняной конверт, замер. Бумага упала в дырку.       — Блять.       В руках у него был гладкий черный телефон, но больше похожий на рацию: шибко вытянутый, экран сенсорный, но внизу полупрозрачные циферки и буковки. Такие он в своей жизни держал единожды — одноклассница-хохотушка с отцом из района по работе с ядром радушно предложила ему как-то потыкать, поглядеть и поиграть в какую-то игру, со сыплющимися шарами снизу и сверху и затянутой песенкой, грохочущей из динамиков. Он тогда, как обезьяна с гранатой, поминутно спрашивал ее, куда жать, как выйти на общий экран и так далее. Она закручивала свои огненные локоны в высокий болезненный хвост и, подкидывая в воздухе резиновый мячик, с радостью помогала. Ее платье в пайетках переливалось золотистыми чешуйками.       Он посмотрел на него со всех ракурсов, а потом все же решился опустить взгляд вниз. Чернильные буквы, написанные размашистым почерком, практически растворились, оставив темные полосы: «Д вай в е ускорим. Ком у т б ес. Разберешься с. Когда мне п ся на ш».

***

Без четверти восемь Наруто вышел за пределы завода. Под черными тучами постройки практически слились с темной землей. Совсем рядом, около опустошенных мусорных баков, его ждал Саске.       — Ого, ты так быстро освободился, — вырвалось у Наруто.       — К твоему сведению, крайняя дверь — это последняя по коридору, но никак не первая у лестницы.       Саске незаметно вложил ему в карман маленький квадратик и, не находя больше причин оставаться у тошнотворного здания хотя бы на минуту, пошел дальше.       — Перепутал, — виновато пробурчал Узумаки и поплелся следом. — А ты куда? Я думал, мы вместе…              — Зачем?       — Веселее. — Он пожал плечами. — Да и пластины мои. Давай где-нибудь примем, — с надеждой предложил Наруто, затыкая ноющую боль во всем теле и спазмы в животе. Он не для этого так вчера старался сблизиться с этим явным мизантропом, чтобы потом что, смотреть, как тот в одиночку губит остатки здоровья?       Саске слегка на него покосился и через минуту произнес:       — Знаю я одно место.       — В парк? — допытывался Наруто. — Учти, там люди ходят. Таких угашенных точно заметят.       — Не в парк.       — Ладно.

***

Горизонт заворачивался внутрь, выцветшая желтая граница сходилась на стыке с мрачным лесом и утопала в мороке. Дневные краски сползали за грань, и на замену приходила чернота с редкими белыми штришками. Они практически скатились по крутому склону, подпортив подошву обуви и подняв облако пыли, когда перед ними предстал дом Саске.       — Эй, мы же не к тебе? — скептически спросил Наруто.       — Мы не в квартиру.       — А куда?       — На крышу.       — У вас она открыта? — Узумаки глянул на плоское пространство, прячущееся на последнем этаже.       — Нет, но у меня есть ключи.       Когда Саске все же ответил, они подошли к подъезду. Учиха достал магнитный ключ и открыл дверь. Придерживать за собой не стал.       — Откуда?       — Слишком много вопросов.       «В подъезде сегодня намного чище», — подмечает Наруто. Пахнет какими-то химозными примесями, на цементном полу ни одного следа от грязных ботинок, и лампочки, свисающие с высоких потолков, светят ярко-ярко. Здесь нет неприятного душка или же запашка, словно ты на кухне за готовкой третьего по счету блюда.       Наруто поворачивает направо, к лестницам. Хочет подняться так же, как и в прошлый раз, о котором Учихе лучше не знать.       — Ты куда? — окликает Саске. — Лифт там.       — Я подумал, что у вас в доме лифта нет или он сломан. Ну, как у всех.       — А ты не думай.       Они заходят за угол, Саске нажимает на квадратную кнопку напротив мусоропровода.       Ждут, пока из кабинки не выходит девочка-подросток с лохматой собакой, прижатой к груди, а потом заходят сами. Саске нажимает на цифру пятнадцать. Двери закрываются. У Наруто как по команде начинает выкручивать запястья — в ожидании. Когда понимаешь, что вот-вот — и произойдет. До этого ты об этом мог даже не задумываться, жить как жил, выполняя повторяющиеся действия, а потом ты себя отпускаешь, даешь разрешение и стопоришься на одной-единственной вещи.       По очереди вылезают на крышу. Тут тихо и спокойно, а главное — ни одной живой души. Наруто отчего-то жарко, и он сбрасывает с себя пуховик, оставаясь в тонкой кофте. Он видит, как Саске жует пластину, а сам медлит и сперва подходит к низкому парапету, крепко держится за него и рассматривает город с высоты птичьего полета. Все кажется таким крошечным и игрушечным. Будто возможно опустить ладонь и взять машину-малютку, и будет она весить не более ста грамм.       Вообще, находиться в нетрезвом состоянии в подобном месте — не лучшая идея, было бы лучше, спустись они да хоть бы и в подъезд, просто нашли бы где-то закуток. Ведь кто-то мог и словить белку, побегать по продырявленному в некоторых местах полу, а может, и вовсе погулять по краю, но Узумаки не жалел. В противном случае он бы сейчас не ощутил на коже ледяного ветра, запаха озона.       До него доходит, где и почему Саске любит прятаться сам и прятать себя.       Он жует пластину и кончиками пальцев трогает новенький телефон. И, недолго думая, показывает Учихе. «Ему можно знать», — решает он.       — Смотри.       Наруто подходит к Учихе — тот лежит на спине, и глаза закрыты, — садится перед ним на колени.       Учиха промаргивается и недоверчиво смотрит на безделушку, трогает холодными руками каркас и пытается включить.       — Откуда?       Узумаки столбенеет. Он, по правде, и не думал, что придется объясняться. Ошибочно полагал, что похвастается — и все, спрячет мобильник обратно под слои одежды. А такие ведь иметь при себе незаконно, и отец Саске вроде как не обычный пролетарий.       — Нашел, — лопочет первое что пришло на ум.       — Нашел? — Саске фыркает. — А рядом компьютер валялся?       — Возможно. — Наруто опускается рядом и тихо прыскает от собственной тупости.       Настил жесткий, ощущается каждый камешек, каждая веточка, каким-то образом попавшая сюда. Тело расслабляется, мысли текут густой патокой.       — Я мог бы настучать на тебя Итачи.       — Почему Итачи? А не отцу?       — Он голубь. — На Саске накатывает блажь, и вся внутренняя злоба растворяется в каждой частичке кожи. Не замечая ничего вокруг, он слабо хватается за чужой локоть, не отдавая себе отчета. Разблокировав экран, находит игру, встроенную в каждую технику из данной серии. Такие штучки давно пущены на конвейер. Он знает, потому что пару лет назад у Итачи имелся аналогичный. В больших пикселях появляются кубы, которые необходимо расставить по порядку, а после пустить по цепочке, и пройти игру надо за минимальное число попыток. — А отец давно в отставке.       — Брат голубь, отец в участке пахал. Ты чем отличился?       — А они плохо зарабатывали, отец решил, что работать смотрителем более престижно.       — Ну, он прав, — вяло согласился Наруто с мнением человека, которого ни разу не видел и про которого слышал-то только во второй раз.       — А я ради чужого одобрения должен жить?       Саске проходит третий уровень за восемь попыток, но этого мало. В детстве управлялся за шесть.       — И почему отец в итоге отстал?       Кубики вроде бы выстраиваются в нужном положении, но приложение просто выкидывает на главный экран.       — Сука, — прошипел Саске, тыкая по кнопкам и совсем скоро отключая технику. Надоела.       Наруто лениво наблюдал.       — У него деменция началась, не до того было.       Узумаки ненадолго замирает, пластина ударяет прямо по темечку, и после небольшой заминки выражает искреннее сочувствие.       — Мне насрать на него и на твое сочувствие.       — Он что-то сделал?       Вопрос тонет в шуме пролетающего над ними спутника. Спутника размером с этот самый дом, издающего странные гудения. Гигантское сооружение, имеющее форму капсулы, с хромированным корпусом, загнутым в хвосте, и мощными радиаторами. Еще до того, как податься в смотрители, Наруто пытался всеми правдами и неправдами попасть туда… Его манили эти исполинские объекты и неоспоримое чувство важности.       Даже первый этап не прошел.       Они разглядывали его все то время, пока он не исчез из вида.       Саске положил на колени Наруто телефон. Черепная коробка кружилась, черное одеяло с погасшим A-4 давило на плечи. Сперва он испытывал вялость, что не мог представить, как встанет на ноги, а потом резко стало страшно. Когда покосился на Наруто, тот что-то рассказывал. Но звука Саске не слышал. Вместо этого краем глаза увидел сиреневые отблески молнии, рвущие небо, а потом его оглушил близкий гром.       — Гром, — пробормотал он.       «Где?» — прочитал он по чужим губам.       — Пошли домой.       Учиха резко встал и схватился «не своей» рукой за запястье Наруто. Пришитая конечность вцепилась клещами.       «Саске, я не пойду к тебе. Да и тебе сейчас лучше оставаться здесь». Он пытался вырваться.       — Прошу.       «Это плохая идея».       — Просто пошли.       Еще страшнее было бы, будь он один.       Они быстро спустились по тому же маршруту, и Саске открыл квартиру своими ключами. Он шатался из стороны в сторону, когда сбросил с себя одежду и повел Наруто в свою комнату.       — Да подожди ты, — шикнул Наруто, прыгая на одной ноге и пытаясь расшнуровать шнурок на второй.       Саске его отпустил, веки его дрожали. Узумаки зарекся, что еще хоть раз даст Саске что-нибудь подобное. Пусть уж лучше спивается дальше, но он к этому отношения иметь не будет.       Дверь комнаты дальше по коридору скрипнула, и оттуда вышла Микото. Женщина быстрыми шажками приблизилась к ним, у Наруто сжалось сердце.       — Саске, ты так рано.              Женщина крепко обняла сына и, судя по всему, ничего не заметила. По крайней мере, не подала вида. Тот ее касания стерпел, хоть и сжал кулаки.       — Здравствуй.       Безобидное приветствие, и он здоровается, а в следующий миг искренне желает раствориться в пространстве, стать побелкой, частью обоев или кривым гвоздем на стене.       — …Наруто, очень рада тебя снова видеть.       Его будто бьют под дых, и он мельком смотрит на Саске. Как объясниться? Иногда я захожу к тебе домой? Я слежу за тобой, но не переживай, это бывает нечасто. Вот твоя мать один раз видела меня на поступлении, и вот такая у нее хорошая память.       Учиха тянет вязаный свитер вниз, как-то странно щурится, но, похоже, он даже не заметил заминки. Ослеп и оглох.       — Да, я тоже очень рад. Извините, что с пустыми руками.       — Ничего страшного. — Она мягко улыбается и поправляет домашний халат. В этот час женщина, скорее всего, собиралась ко сну. — Идите на кухню, я разогрею пирог.       — Не стоит, мне скоро уходить, — неловко извиняется Наруто.       — Мы не голодны, — вдруг добавляет Саске с непроницаемым лицом, а в следующую секунду, забывая, похоже, обо всем, уходит. Наруто за ним.       Комната Саске находилась между двумя другими и имела форму неправильного прямоугольника. Она являлась полной противоположностью жилищу Наруто — чистая, ничего лишнего: шкаф с книгами, рассортированными по цветам, комод, односпальная кровать и пустая полка над ней, стол, стул с шариками внизу и низенький комод. По этой абсолютной чистоте и отсутствию чего-то, хоть чего-то лишнего и нельзя было сказать, что в комнате кто-то жил. Даже не жил, а просто кто-то когда-то находился, ступал по этому паркету, касался стен, простыней. Наруто бы больше поверил, скажи ему, что помещение сдавали и пять минут назад здесь все вымыли хлоркой.       Саске сажает его на край матраца, а сам укладывается рядом, и только сейчас Наруто замечает, как того мелко потряхивает.       — Ты как?       — Сойдет.       — Уверен? Выглядишь хреново.       — Ты не лучше. — Саске облокачивается о стену. — Закрой окно.       Наруто поворачивается и смотрит на плотно закрытые оконные створки.       — Оно закрыто.       — Нет, — Саске тяжело вздохнул, — сквозняк может привлечь шаровую молнию.       Узумаки встревоженно склонился над Саске, прощупал пульс.       — Я сейчас.       Наруто пытается встать, но Учиха крепко держит.       — Не уходи, — хрипло шепчет Саске.       — Тебе плохо. Я возьму что-нибудь.       Он проходит на кухню, и, к его счастью, Микото там нет — по всей видимости, все же легла спать. Шарится по всем ящичкам в надежде, что тут хранят лекарства так же, как и у него «дома», и, похоже, его кто-то услышал, раз в самом нижнем он находит красную шкатулку, напичканную всеми возможными таблетками. Он щелкает по блистерам и забирает несколько цветных таблеток. Сам в подобной ситуации — когда и жарко, и холодно — никогда не был, но Кибу как-то откачивал.       Саске пьет неохотно, но Узумаки его заверяет, что никуда не уйдет, и тогда он успокаивается.       — Точно?       — Точно.       Саске засыпает беспокойным сном, и Наруто накидывает на него тяжелое одеяло, открывает форточку на проветривание и садится на жесткий пол. Изучает уставшего Саске: строгие губы, бледную кожу, острые как бритва скулы и тонкие брови, вечно сведенные к переносице, грозящие будущей морщиной. Наруто осмеливается их разгладить.       Имплант Саске свисает вниз, весь в каких-то шишках, порезах и в чем-то очень похожем на бородавки лягушки. И эти постоянные конвульсии… К такому не то что прикоснуться мерзко, увидеть и то тошно.       Наруто тихо встает и подходит к шкафу, берет первую попавшуюся книгу. «Все-таки читает».       Он открывает ее на середине и сразу сознает, что это что-то про историю. Шишки из прошлого, тогдашнее мироустройство и примочки, которых, по сути, уже нет, но они остались лишь в немного видоизмененной форме. Наруто гладит корешок и присаживается за стол. Стул скрипит. Читая страницу за страницей, не подмечает для себя ничего нового, в мире ничего не поменялось — ни люди, ни технологии. Может, только законы новые появились да границы сместились. И от этого ему никак…       Книжка эта больше смахивала на журнал из-за редких ярких картинок. В пятой главе говорилось о неудачных изобретениях: аэро-тапках, нововведенных в некоторых компаниях, и двадцати случаях, где кто-то получил какие бы то ни было травмы, начиная с легких ушибов и заканчивая серьезными переломами, чуть не летальными исходами. Вообще ему было странно, что кому-то пришло в голову «летать», гравитацию же не просто так придумали. Вот есть у тебя две ноги, обычно, вот на них и ходи. Нечего воображать из себя Господа Бога.       Второе, на что он обратил внимание, — это чипы: вставляешь его себе в плечо, засыпаешь и, в принципе, можешь больше не просыпаться. Твоя точная или приблизительная копия будет исполнять за тебя все, что тебе только заблагорассудится. От этой гениальной идеи отказались, потому что человек при этом абсолютно ничего не испытывал. Ни один из ученых еще не придумал, как силикон, провода и так далее смогут передавать все сигналы носителю.       Последнее, что успел прочесть, — шприцы, открывающие завесу с фантасмагорией. Вкалываешь себе в бьющуюся венку, ждешь пару минут — и вуаля! Окружающая тебя действительность теперь совсем не такая, какой ты привык ее видеть: яркая, красочная, подернутая сизой дымкой. В первое время штучки эти даже были разрешены, и поэтому люди кололись даже на станциях.       Почему их запретили, ни для кого загадкой не стало.       На сто двадцатой он отвлекается. Саске тошнит, на лбу испарина. Таблетки не помогли. Наруто кладет «журнал» обратно на полку, между физикой и астрофизикой. Он ведет его по коридору и оставляет одного. Прижимается к косяку плечом, копается в себе, как в мусоре, в попытке понять, когда он свернул не туда. Но при этом он ни о чем не жалеет. Пускай так. Учиха сам все решил.       За дверью хлещет из раковины, Саске матерится сквозь зубы, и Наруто тоже становится тошно.       — Ты там скоро?       Саске что-то процедил, но слишком тихо. Точнее, Наруто не уловил из-за скрежета в скважине. Из темноты площадки появляется Итачи. Он удивлен не меньше Наруто. Скидывает с черных волос асфальтного цвета фуражку и кидает на обувницу. Форма сидит на нем как влитая, петелька к петельке, а сверху — темное пальто.       — Что ты у нас забыл? — строго спрашивает он тоном, подобным тем, которые можно услышать на допросе.       Испытывающий. Осуждающий. С такими нотками Узумаки уже как-то не посчастливилось познакомиться, и сейчас он отвечает точно так же, как и в те дни. Гавканьем злой шавки, выкинутой на улицу.       — Меня пригласил Саске. Имею право.       Надоело оправдываться, надоело испытывать всепоглощающее чувство вины.       — И меня это должно волновать?       Итачи подходит ближе, кожаные перчатки скрипят.       — А что ты… — говорит Узумаки, но не успевает закончить исковерканную мысль.       Саске где-то там плюется и громко кашляет. Наруто вздрагивает, и, наверное, его больные глаза не ускользают от взгляда не последнего человека в рядах военных. Наверное, его поджатые пальцы ног слишком заметны.       — Что у вас тут происходит?       Итачи, не разуваясь, берет ключи в руку и открывает ванную комнату, захлопывает за собой дверь.       Раздвинутые донельзя рамки приличия в другой семье смущают. Наруто вспоминает, как было у него. Пока отец еще не ушел из семьи, он имел свою комнату, и никто никогда не смел к нему заходить не постучавшись.       — Выйди! — рявкает Саске. И ничего не происходит.       Наруто скручивается и смотрит на витиеватые узоры вазы, которую заметил только сейчас. На ней какие-то темно-фиолетовые змеи сворачиваются вокруг выгоревших колосьев.       На телефон приходит сообщение. Первое. Наруто сперва даже опешил, но все же взял себя в руки и посмотрел на дисплей.       «Приезжай», а рядом адрес.       Идеальный случай для побега.       — Саске, мне пора.       Стучит костяшками по двери и быстрехонько обувается, срывает куртку с вешалки. Не слышит, как Саске подрывается с места и что-то орет.       Он тоже глух.