Зеркальная Пантера

      Никита украдкой рассматривал отца Ренаты, пока они шли по длинным коридорам Экзистерната. Рахель действительно оказался очень низким по сравнению с оборотнями — едва доставал макушкой до бровей собственной дочери, а его лицо, как и в рассказах девушки, выделялось особой неживой бледностью. Тёмная щетина, пока не готовая называться настоящей бородой, не могла скрыть впалые бледные щеки, даже сквозь броню и плащ выпирали худые плечи. Рахельский-старший казался едва живым, изнеможенным каким-то страшным недугом, но даже в таком состоянии можно было заметить сходства его черт с Ренатовскими: в профиле, в линии тонких губ и прямой форме носа, в тяжёлом взгляде. Что уж говорить о характере — пробыв с двумя этими чудиками всего пару минут, Никита точно мог сказать: это папаша и дочь.       Все дети похожи на своих родителей, как бы ни пытались этого избежать. Против генов не сыграть, Легостаев тоже долго отнекивался, что пошёл сразу и в отца, и в мать внешностью, собрав лучшие данные от обоих. Но в итоге такой подарок стал ощущаться больше как приятный плюс, нежели минус. Трогательно ощущать в себе отголоски своего рода (признаться, в своё время отголоском Чернорукова Никита быть не хотел).       — Так ты, — подал хриплый баритон Рахель спустя какое-то время напряжённого молчания, — из друзей Сестры Тьмы? Прошу прощения, бывшей Сестры Тьмы?       — Что-то вроде того.       Диалог не клеился. Мужчина хмыкнул.       — И как там живется на Земле? В последний раз я там бывал очень давно, даже не помню, как выглядит этот ваш мирок.       — Облака плывут. Птички поют. Солнце светит круглый год. Вот, — решил пошутить Легостаев, однако никто не засмеялся.       Из Созерцателей, с чувством юмора всё было хорошо только у Алекса.       — Прекрасная мирная жизнь, не так ли? — Рахель бросил через плечо недобрый взгляд, но при этом ему пришлось так комично задрать голову, что угроза не ощутилась, — зачем же вы сюда полезли, раз так хорошо сиделось под своим солнышком?       Переводя на нормальный язык: «вы тут не нужны». Вот это заявление!       — В нашем мире тоже проблем целая куча, не успеваем решать, — Никита постарался выровнять голос и избавить его от негодования, переполнявшего внутри, — нас попросили о помощи сейчас, и мы согласились.       — И кто просил? — грубый тон, неприветливый, — мальчишка Грановский шёл по следам ведьмовского щенка. Упустил, но обещал исправиться — ему не впервые исправлять свои ошибки. Вы не нужны.       — Отец! — внезапно зашипела Рената, и мужчина вздрогнул всем телом, — это ваша ошибка. Созерцателей. Не Алекса. Хватит перекладывать ответственность на Алексея, он и так разрывается между вашими косяками!       — Ты ничего не понимаешь! — взвился Рахель, но, стоило дочери тихо протянуть злобное рычание, кричать не стал. Лишь кашлянул в кулак, принимая отстранённый вид, — ты не в ордене, Рената, и ничего не знаешь. Не обвиняй невиновных понапрасну.       — Мне не нужно быть в ордене, чтобы знать о ваших идиотских планах! Пока Сестра Тьмы своими руками не вытянула вас из той кучи дерьма, в которой вы сидели столько лет, вы ничего не могли сделать!       — Что за выражения, Рената?! Мы пытались хоть как-то помогать жителям Зерцалии, и нас за это уничтожали Властелины! Никто больше не мог спасти обычных жителей, без сил и храбрости для восстания, а мы пытались все это время, пока оборотни сидели на своих землях мирно на заднице и ничего не делали!       — Так мы и не хотели спасать всех — нашей целью было защитить семью, и мы сделали это! — мельком брошенный потерянный взгляд в сторону Никиты как мольба ничего не комментировать.       Рахельский столько лет провел с оборотнями, но не знал, что настоящих осталось мало?       Легостаев в очередной раз печально подумал об отсутствии попкорна. Сейчас бы снек очень скрасил времяпрепровождение.       — Давайте не будем ссориться, — миролюбиво предложил парень, — не стоит опаздывать на совет еще сильнее, а пока вы выясните отношения, пройдет часа два.       Отец и дочь отпрянули друг от друга, всё ещё обмениваясь сердитыми взглядами, но конфликт не продолжился.       — Ты ненавидишь Созерцателей, Рената, но тебе придется перед ними выступать, поэтому имей гордость и смелость вести себя достойно, — последние слова Рахельского перед тем, как продолжить путь по коридорам.       — Бесит, — тихо прошипела девушка, однако больше ничего говорить не стала.       Как малые дети.       — У вас двоих разные точки зрения, но вы не пытаетесь друг друга услышать. Почему? — полушепотом поинтересовался Никита, шагая следом за оборотницей.       — Я ведь уже говорила. Так легче жить — в своем маленьком мирке, где все понятно и просто. Когда пытаешься понять другого, мирок рушится, а это неприятно, — Рената пожала плечами, — отец не глупый человек, но упертый как баран, с ним иногда весело ссориться. А вот мама...       Договорить она не успела. Рахель на долю секунды замер перед массивными дверьми, а затем распахнул их, явив огромное помещение, залитое светом. Внутри комнаты шумели люди. Десятки, а может и сотни человек самых разных мастей в походных плащах и броне расположились на лавках, плотно прижавшись друг к другу, вторая половина присутствующих стояла вдоль стен. Около тридцати восседали за длинным столом на небольшом возвышении в другом конце зала, за их спинами повис гобелен, расшитый под карту Зерцалии.       На пришедших никто не обратил внимание — стоял громкий гомон. Люди кричали друг на друга, но никто не дрался. Пока что.       — Тихо! — прикрикнул из-за стола старик неприятной внешности в расшитой золотом мантии, — не забывайте, где вы находитесь! Имейте уважение ко мне и Магистру!       Впрочем, его голос утонул в гуле.       — Корнелиус, — тихо пояснила Рената, схватила Никиту под локоть и прошмыгнула к компании Созерцателей у стены, пока отец не заметил пропажи, — жутко бесячий, но лучше с ним не ссориться. Потом костей не соберешь.       — Да ладно тебе, дедуля ведь очаровашка, — весело фыркнул Алекс, к которому они и подошли, — его доброе сердце просто надо рассмотреть. Под тонной жадности, вредности, маразма и...       — Он сейчас прямо на тебя посмотрел, — заметил незнакомый высокий юноша с серыми волосами, собранными в хвостик, рассматривающий стол, — ставлю пять монет, кого-то опять ждут неприятности из-за своего длинного языка.       — Этому "кому-то" просто нравится дергать смерть за усы, — кисло подметил Игорь — в своей куртке он слился с окружением как родной, — Корнелиус та-а-ак глянул на него, пока мы ковыляли сюда, что мне показалось, будто у меня прям в момент сердце остановится.       — Привыкнете, — улыбнулся незнакомец, перевел взгляд на Никиту.       Легостаев не просто удивился — для описания эмоции подойдет только слово "обалдел". Глаза у парня, на первый взгляд, были самыми обычными: серыми, классического металлического оттенка, но в зрачках раскинулась самая настоящая цветочная поляна. Травинки мелко подрагивали от легкого ветра, редкие облака тяжело плыли по ярко-голубому небу. С одного цветка на другой перелетела желтокрылая бабочка.       Это что еще за черная магия? Может Никита ударился головой, пока шел?       А может пора привыкнуть ко всякого рода чертовщине и перестать удивляться мелочам, находясь в ином мире.       — Красиво, да? — где-то на фоне весело фыркнула Рената, — Беркут, тебе надо начать вести список, сколько человек ты очаровал своими глазками.       Легостаев смутился как пятиклашка, а потому решил, что рассматривать шнурки своих ботинок — очень увлекательное занятие.       — Да у него бумага уже к концу дня закончится! — хохотнул Грановский, — не стесняйся, Никитос, это, так сказать, база — залипать на зрачки Беркута. Мы все через это прошли.       Катерина тоже стояла с друзьями. После слов брата она поморщилась и выдала:       — Где ты, все-таки, таких слов понабрался...       Незнакомец тихо рассмеялся, оголив островатые клыки и мелкие зубы, и протянул руку для приветствия.       — Максим Беркут, можно просто Макс. Приятно познакомиться.       Кошачье чутье взвыло без всяких на то причин. Пульс моментально прыгнул в несколько раз, плохое предчувствие село на плечи, а в животе проснулись тревожные бабочки. Хотя нет, бабочки появляются от влюбленности, тут скорее вылезли моли.       Что-то не так.       Тепло коснулось запястья. Чьи-то пальцы сжали его ладонь. Рената.       — Расслабься, — Рахельская все еще улыбалась, натянув на себя расслабленный и немного надменный вид, но взгляд ее оставался серьезным, — Макс тоже из "нечеловеков", прямо как мы.       — Я бы предпочел об этом не распространяться, — Беркут поморщился.       — Да-да, это секрет. О котором весь Экзистернат знает, — Алекс сочувствующе похлопал друга по плечу — любимый жест, как показала практика, — Никитос свой, ему можно доверять. Сейчас еще где-то Динару с Еленой найдем, и точно полный зоопарк соберется: кошки, собака, крыса и ящерица.       — Обалдеть, — только и смог протянуть Легостаев, но предложенную руку пожал.       Он никак не мог представить, что оборотни в Зерцалии — обыденное дело. Да еще какие оборотни.       — Сам ты кошка, — огрызнулась Рената, — обезьяна.       — То есть собаки и ящерицы тебя никак не смутили?       — От этого пусть Варгамор и Беркут смущаются, меня их кровь не касается. А вот своих оскорблять не позволю.       Это обычное «своих» теплом отдалось в душе. Не страшно быть в чужом измерении рядом с кем-то, кто похож на тебя. Свой. Они с Ренатой были знакомы от силы пару суток, девушка всё ещё представлялась тёмной лошадкой, но при этом с ней не было дискомфорта и паранойи, что она вот-вот да выкинет какой-то фокус или предаст. Всё дело в крови — наверное, оборотням всегда будет более уютно вместе. Особенно таким похожим оборотням.       — Ящерица? — переспросил Никита, чтобы не улететь в мысли, ушедшие не в том направлении — вновь вспомнил об Артуре и досаждающем духе предка.       — Дракон, — уточнил Макс таким обыденным тоном, будто ничего необычного не сказал.       — Прикольно. А огнём дышишь?       Легостаеву стоило удивиться сильнее, однако он лично знал одного забавного паренька, который одному такому дракону приходился родным сыном. Никита особо в историю не вникал, но, как сам паренёк рассказывал, те драконы были ещё и волками и здорово потрепали нервы окружающим, в особенности первородным. Кто такие первородные Никита не особо представлял, но решил у товарища не спрашивать, чтобы не ставить себя в неловкое положение — обычно это он был консультантом по всякого рода оккультным делам среди друзей, не стоило портить репутацию.       — Дышу.       — Прикольно. А шерстью обрастаешь? — вопрос, чтобы заодно понять, а не близкой ли роднёй Тимофею приходился этот Макс.       Выглядел он слишком молодо для человека, имеющего взрослого сына, да и лицом другой формы обладал, но цвет волос и способности кричали о какой-то связи Беркутов и Зверева.       Шоу «Жди меня» на минималках.       — Зачем дракону обрастать шерстью? — встрял Алекс, — Никитос, ты до сих пор от превращения в стеклянную статую не отошёл? Какие ещё шерстяные драконы?       — А кто его знает, какая страшная фигня бегает у нас прямо под носом, вдруг и шерстяные.... — Игорь хотел что-то сказать, но не успел.       — Молчать! — раздался громогласный крик со «сцены»       В зале повисла гробовая тишина.       — Финансы — это то, о чем стоит беспокоиться в последнюю очередь! — гаркнул один из старейшин Ордена, которого и старейшиной язык назвать не поворачивался — выглядел он очень молодо и знакомо, — ахать, охать и не соглашаться с новой политикой налогов будете завтра, сейчас есть дело куда важнее!       Кто-то из старших воинов хотел ворчать, но в итоге никто не стал спорить.       Человека действительно уважали.       — Спасибо, Дмитрий, — поблагодарил Магистр, занимавший место в самом центре стола.       Он тяжело поднялся, и следующие его слова эхом отразились от каменных стен.       — Многие из вас не в курсе причин такой спешки и тревоги. Я понимаю ваше недовольство, поэтому слушайте меня очень внимательно. Несколько недель назад мы начали операцию по осаде Северного зеркального монастыря.       — Все монастыри ведьм давно уничтожены! Какая ещё осада?! — крикнул кто-то из молодчиков, беспокойство снова побежало по рядам.       Они вернулись к тому, с чего начали.       — Бесят, — тихо цыкнула Рената, — никакого уважения к вожакам.       — Сейчас рванёт, — заговорщически подмигнул Макс, — тебя не одну это бесит — взгляните на Корнелиуса!       Обладай старый маг человеческим телом, кожа на лице пошла бы красными пятнами, а волосы и борода встали дыбом. Колдун медленно закипал как чайник, принимая всё более устрашающий вид.       — Молчать! — не выдержал Корнелиус, к потолку из ладоней взметнулся поток искр, — зеркальных тюрем на вас нет, никакого уважения! Вы все были сопливыми оборванцами, когда вас шпыняли Властелины, и именно Магистр дал вам силу и надежду, чтобы дать отпор, и это ваша благодарность?! Как вы можете называться Созерцателями, вы, жалкий сброд!       Несколько человек, самых громких и молодых, пристыженно опустили головы. Кто-то остался при своём, кто-то неловко потупил взгляд. Стоило отдать должное — речь сработала, и общая враждебность в зале наконец-то спала.       — Северный Монастырь все эти годы функционировал в тайне, — спокойно продолжил Магистр, словно ничего не произошло, — наши разведчики считали его заброшенным зданием, в окрестностях никто не жаловался на исчезновения детей. Однако жители ближайшей деревни забили тревогу пару месяцев назад, когда увидели свет в окнах древнего особняка и услышали зловещие пения.       — Калеб говорил, его украли из дома лет в десять? — тихо спросил Никита, — неужели никто не хватился исчезновения детей такого возраста?       — Мне тоже кажется, что история мутная, — Алекс нахмурился, — слишком много несостыковок. Рядом с тем поселением проживают оборотни, не может такого быть, что они ничего не слышали все эти годы!       — Ты на что это намекаешь, Рапунцель? — Рената оскалилась и не упустила возможности поддеть друга за отросшие волосы, свисающие с плеч.       — На то, что конкретно этот особняк мог стать их приютом лишь недавно. Это не главная база, а так, место перевала. Временный лагерь, — Грановский пожал плечами, — я предложил такую версию, но взрослые меня послали, так что, скорее всего, я не прав.       Голос Магистра тем временем продолжать вещать что-то со сцены.       — ...Благодаря поддержке стаи пантер, мы смогли взять Монастырь под свой контроль. Но операция далась большой кровью. Во время осады обе стороны потеряли бесчисленное количество людей. Давайте же почтим их память.       После этих слов все сидевшие встали, никто не остался в стороне, даже строптивые юнцы, всего несколько минут назад желавшие посеять смуту в зале.       Вне зависимости от убеждений и недовольства решениями Ордена, никто не очернит память воинов, павших ради мира. Всем известна цена, заплаченная спокойствию.       — Николай Анисимов, Елена Троцкая, Валентин Троцкий, Герасим....       Восемь человек, как и сказал Алекс. Восемь — и это за осаду относительно маленькой группы ведьм. А что было во время полномасштабного сражения?       — Алессия, Марко, Давид, Ванда, — следом за Магистром из-за стола поднялась статная черноволосая женщина в уже знакомой кожаной броне и плаще с пушистым меховым капюшоном. Щеки пересекали чёрные узоры.       Никита ни секунды не сомневался в её личности. Это вожак клана.       От главы физически ощущалось величие и невероятная сила. Она расправила плечи, и на собственные будто опустилась гора. Она обвела зал немигающим взглядом, и Легостаев сам не понял, зачем опустил голову, только чтобы не смотреть в эти глаза. Она говорила с лёгким придыханием, словно иностранка, и каждый раз на букве «р» проскальзывало утробное рычание. Искренняя ярость клокотала там, за черной броней, за маской холодной отстранённости на лице. Ничто не могло удержать ярость зверя.       Никита заметил движение боковым зрением. Это смешно дернулись косички Ренаты — девушка ещё сильнее сгорбилась, сжалась, словно пыталась исчезнуть, и мучительно разглядывала пол. От неё пахло страхом. Нет, не так — самым настоящим ужасом.       Макс тоже ощутил это чувство. Повернулся к Рахельской, удивлённо открыл рот, подбирая правильные слова для вопроса, но ничего не сказал. Решил не лезть в душу.       Насколько ужасна вожак местного парда, раз её боялась собственная дочь?       — В результате к нам присоединились несколько членов монастыря, — взял слово другой человек за столом, кто-то из старейшин, — мы приняли их со всей теплотой, которую только можно было предоставить послушникам зеркальных ведьм. Это стало ошибкой.       — Маленьким кры... — начал было Корнелиус, но моментально замолчал и кашлянул в кулак, стоило поймать тяжёлый осуждающий взгляд какой-то женщины возле себя, замотанной в различные тряпки, — маленьким отпрыскам ведьм нельзя доверять. Мы предоставили им кров, и они отплатили нам кражей. А я сразу говорил: зеркальная тюрьма им нужна, а не комнаты в башнях! Тюрьма!       Зал снова завёлся, однако больше не было разрозненности. Единый голос Созерцателей кричал: никакой пощады предателям. Только единицы вопили, что пленникам нельзя было доверять с самого начала. Кто-то позади Никиты тихо заметил: орден слишком размяк, раз позволил подобному произойти.       — С каких пор Созерцатели стали такими жестокими? — спросил Игорь, зябко пожав плечами, — они же всегда говорили: все достойны второго шанса.       — Когда всем даёшь второй шанс, а они предают из раза в раз, перестаешь верить в людей, — Беркут тяжело вздохнул, — знаем, плавали. Поэтому решение о «помиловании» стало неожиданностью для всех. Но, если честно, большинство примкнувших были детьми. Как котята сидели, такие печальные, с круглыми глазами, посреди побоища, и чуть ли не плакали. Тяжело таким не посочувствовать. Я сам почти слезу пустил.       Представить его, широкоплечего высокого парня с суровым лицом, и растрогавшимся, стало довольно проблемной задачей.       — Как всё сложно, — Никита поморщился, — слишком много внимания они уделяют такой незначительной проблеме. Нужно действовать, а не искать виноватых.       — Нет, ты что, сначала они будут чесать языками целую вечность, а потом окажется, что слишком поздно что-то предпринимать, — кисло подметила Рената, — в который раз уже такое.       Обсуждение на фоне тем временем продолжалось. Легостаев не особо вслушивался в объяснения старейшин или редкие комментарии — разглядывание зала показалось более привлекательным делом. Присутствующие были самых разных мастей: гнедые и брюнеты, блондины и вовсе люди без волос. В кожаной броне от рыжей до чёрной, в походных плащах или обычных грубых рубахах, которые носили крестьяне пару веков назад. Никого в привычных толстовках или джинсах.       Точно, это другой мир. Тут всё иначе. Незнакомые нравы, фракции и существа, чужая история.       Что он тут забыл, еще раз?       Алекс внезапно оказался на сцене. Никита запоздало моргнул и постарался вникнуть в рассказ друга — кажется тот выступал с докладом по своей миссии. Той самой, в которую ввязался оборотень, и ту, что они завалили. Грановский был прирожденным оратором — очень складно говорил. И, кажется, ему откровенно мешали. Какой-то тип из первых рядов, с знакомым голосом, крикнул:       — Ты мальчишку и отпустил, хватит выдумывать!       Какой Рахельский-старший — а это точно его баритон — гад!       — Какой гад! — задохнулась от негодования Рената, — клянусь, я бы выцарапала ему глаза, не будь он моим папашей.       — Дочерняя любовь во всей красе, — Беркут весело фыркнул, — а разве ты не должна тоже выступать с докладом?       — Не-не, — в ее глазах мелькнул отголосок страха, — мне и тут нормально. Алексей вполне справляется сам.       Она боялась, казалось, сразу всего всего: выступать перед толпой, перед отцом на первом ряду. Перед вожаком с испепеляющим взглядом. Да перед всеми. Трусишка-пантера.       Алекс же был иного мнения о ситуации, и потому, буквально через несколько минут, звонко сообщил:       — А теперь передаю слово своей коллеге по миссии, которая признала предателей и пыталась взять их след! — еще и замер с рукой, вытянутой в сторону друзей, будто приглашал к нему.       Десятки пар глаз обратились к компании Созерцателей, с интересом рассматривая незнакомые лица, смешавшиеся с толпой. Никита почувствовал, как нервно задергалось веко от такого пристального внимания. Рената рядом с ним и вовсе поникла, испуганно таращась по сторонам.       — Вот и пришел твой звездный час, — шепнул Макс, — давай, быстрее выйдешь — быстрее это все закончится. Дело пяти минут.       — Думай, что говоришь, Беркут! — прошипела девушка, — меня тут нет и никогда не было! — она пригнулась и сделала шаг за спину Легостаева.       За его широкими плечами действительно можно спрятаться как за стенами крепости.       — Давай, Рахель, выходи! — подначивал тем временем Грановский со сцены, — у меня топографический кретинизм, а ты хорошо ориентируешься на местности, дашь нормальные координаты!       Корнелиус, кажется, в отчаянии закрыл лицо руками и что-то запричитал о позоре. Женщина в обносках возле него спрятала улыбку в шарфе, переглянулась с другим старейшиной, и ничего хорошего в этом многообещающем взгляде не было. Лидер пантер тихо хмыкнула и отвернулась от зала, в пятидесятый раз начав рассматривать карту на стене.       Неловко.       — На нас все смотрят, — нервно заметила Катерина, — и не как на актеров.       — Ага, скорее как на посмешище, — закончил Игорь.       Воздух стал тяжелым и душным. Убивающая пауза растягивалась как жвачка и не собиралась прерываться. Никита сам уже был готов подняться на сцену, чтобы прекратить столь давящую экзекуцию и потянуть время — иногда делал так в школе, прикрывая одноклассников, но сейчас почему-то продолжал оставаться на месте и слушать. В ушах стоял только быстрый ритм сердца. Не своего, а человека за спиной.       Рената правда боялась, искренне, не придуриваясь. Дрожала, касаясь плечом чужих лопаток.       Какие же странные эти социофобы.       — Кто-то видел Ренату? — громко спросил Магистр, — у нее имелась важная информация касаемо дела, и...       — Она не придет, — как гром, раздался голос вожака пантер, — продолжайте совет. Говори дальше, — обратилась она к Алексу.       Как будто все так и должно быть.       Толпа Созерцателей приняла слова за данность и постепенно потеряла интерес к компании. Все начали отворачиваться, лишь Грановский на сцене озадаченно почесал затылок.       — Ты знала, что лидер тебя отмажет? — тихо спросил Никита, не поворачиваясь к девушке.       Как можно, с такой ответственностью на плечах, сделать ноги в самый важный момент?       — Не отмажет, скорее убедится в том, что не зря разочаровалась когда-то, — Рахельская предпочла оставаться позади него, — такое обычно и происходит, наши привыкли.       Дрожал ее голос, и натянутая расслабленность, замаскированная под лень, отдавала фальшью.       К чему весь этот театр? Никита ничего не понимал, но при этом уверенность засела в голове: все это детали одной картины. Заносчивость оборотней, их отношение к ордену, разборки двух Рахельских, её испуганные глаза. Но значительные кусочки пазла ускользали, не хотели соединяться.       Все слишком странно.       — Ты ведь оставила Алекса одного. Как ему теперь отдуваться?       Рената не думала ни единой секунды.       — Грановский не такой беспомощный, каким может показаться. Вырулит.       Да, на Алекса наверняка можно положиться, но серьёзность поступка его умением выходить из любой передряги сухим не облегчалась.       Это ведь самое настоящее предательство. Подлое и внезапное.       — Помните, что я говорил о Корнелиусе? — спросил Игорь, резко вытянувшийся по стойке смирно, — забудьте. Он не страшный. Эта дамочка с перепачканным лицом — да. Ещё раз она сюда посмотрит, и я точно…       Глава пантер медленно повернулась в сторону друзей. Ледяной взгляд поцарапал, сердце пропустило несколько ударов. Вся компания, как по команде, одновременно опустила головы.       Какие интересные нынче делали полы, так и манили, чтобы их поразглядывать…       — Поздравляю, ты только что нажил себе врага, — пошутил Макс и вздрогнул всем телом, — мне описывать, или у вас тоже сжалось…       — Определённо, — отрезала Катерина, — сжалось.       Так это почувствовали все. Будь Лейла настоящим Варгомором, только оборотни слегли бы с сердечным приступом, или люди тоже? Проверять не хотелось.       — Мама вряд ли тебя запомнит, не переживай, — Рената, о которой забыли, подала голос из-за Никитиной спины, — но лучше плохие вещи о ней все равно не говорить.       — А так хотелось, — пробурчал Назаров, — стой, мама?!       — Если бы Аглая умела так смотреть, я бы из дома ушла. С отцом, — Катерина тихо рассмеялась, — появилась бы весомая причина, зачем ему становиться Императором.       — Ты что, он бы хлеб ни на какую силу не променял! — заметил Игорь, и они дружно прыснули.       Что-то на локальном — Легостаев не понял настоящего смысла шутки, но всё равно улыбнулся уголками губ.       — Подождите, мне показалось, или начались анекдоты про отцов? — Макс довольно оскалился, — надо Камиллу позвать, она знает в этом толк.       — О, вы тоже целый сборник приколов про бать напридумывали? — в глазах Катерины вспыхнула озорная искорка.       — Разумеется! Но только про её.       — Тогда я ещё больше хочу с ней познакомиться.       И пусть некой Камиллы тут не было, Никита невероятно остро ощутил одиночество. У всех парочек есть свои темы, понятные только двоим. Шутки, воспоминания, то, что можно услышать без слов. Катерина и Игорь постоянно говорили о цирке, о своих прежних приключениях в Зерцалии, упоминали неизвестные имена, а иногда смотрели друг на друга с такой ощутимой нежностью и тоской, что физически становилось неловко видеть эти чувства, направленные не себе.       Это — понятное только им. Их язык любви, шифр. У Беркута с Камиллой точно есть такой же — слишком мягкая улыбка расцвела на его лице, стоило упомянуть девушку. Немножко иной, направленный на действия, а не на слова и жесты, был у Тани с Антоном.       А что насчет Никиты, одиночки и бродяги? Есть ли что-то с Настей, с которой они обсуждали всякую ерунду и никогда не лезли друг к другу в душу, с которой вечно общались только по телефону? Хоть одно воспоминание, принадлежащее им одним, один якорь?       Ничего не пришло на ум. И поэтому одиночество скрутилось удавкой вокруг шеи.       А ведь сама кличка Бродяга — якорь. Но принадлежащий им с Ксю.       Как-то всё неправильно.       Кто-то прикоснулся к плечу — выдернул из мыслей.       — Прости, — совсем тихо, чтобы не услышали остальные, сказала Рената, — ты тоже разочарован. И я понимаю, что поступила не как друг. Но я просто не могу выйти туда.       То, что девушка назвала Грановского другом, отдало теплом в груди. Пантеры тоже могут дружить с людьми, а не только искренне считать их букашками.       — И почему же?       — Я…       Рената оборвалась, потому что обсуждение лидеров на сцене окончилось. Слово взял Магистр.       — Теперь вы понимаете, насколько серьёзная ситуация. Мы не можем оставить инцидент без должного внимания. Завтрашним утром поисковая группа немедленно направится в Норд-Гилмор, а оттуда на нужные координаты. Собрание и всё, касаемо отчетов о городах и Экзистернатах, также переносится на завтра. Охрана будет усилена — нельзя терять бдительность. Передайте это всем. Мы не позволим ведьмам нарушить воздвигнутый мир.       Зрители зашевелились, начали вставать со своих местах, послышались более обыденные беседы. Собрание подошло к завершению.       — Блин, всё прослушали, — вздохнул Беркут, — пойдёмте искать Алекса, он должен был запомнить основные моменты. А потом отправимся к Глории и Ками.       — Глория это та самая? — Игорь заговорщически закивал, взволнованный личностью ещё одной неизвестной жительницы Зерцалии..       — Ага. Кто бы мог подумать, что такая серьёзная дама согласится стать его, — кивок в сторону сцены, — девушкой.       Даже у Грановского был настоящий любимый человек, партнёр. А Никита…       А Никите некогда размышлять об этом — его вновь потянули за рукав. Парень обернулся.       — Идём, — Рената вся побледнела — бросился контраст с красной краской, но в глазах светилась решимость, — сейчас лучший момент, чтобы поговорить с мамой.       Лишь бы остаться в живых после этого разговора.