Зеркальная Пантера

      Навстречу шли десятки, сотни людей. Взрослые мужчины и совсем зеленые юнцы поворачивали головы к Ренате и тотчас пугливо отводили глаза, некоторые смотрели на Никиту заинтересованно, некоторые с подозрением. Молодые девушки и статные женщины в броне наблюдали украдкой, почти незаметно, однако каждый взгляд все равно ощущался физически. Щекотал шею, лопатки, руки и лицо. Пока никто не смотрит с жаждой крови, желанием убивать, чутье зверя не станет бить в колокола, но внутренняя пантера, ради своей же безопасности, обращала внимание на каждого встречного, запоминала запахи. От их обилия и количества мельтешащих пятен закружилась голова.         Рахельская тащила его вперед, как ледокол, ловко огибая толпу и в последний момент избегая столкновений, и Никите оставалось лишь довериться проводнице, да поспевать так же ловко уворачиваться. Мелькнула черная броня в стороне — другие оборотни тоже спешили к выходу. Чьи-то желтые глаза царапнули, взгляд показался агрессивным, не желающим ничего хорошего, но Никита не успел никак среагировать — перевертыш покинул поле зрения слишком стремительно.         Он еще ничего не сделал, а уже умудрился найти себе теоретического недоброжелателя. Понять бы еще, кто это.         Рената остановилась. Потянула Никиту за рукав, чтобы тот подошел ближе — поскорее бы отпустила, точно дырку сделает.         — Помнишь, как надо себя вести?         Мимо прошли еще несколько членов ордена и косо посмотрели на оборотней, стоящих в проходе. Никто больше не стремился к Старейшинам, все спешили покинуть зал через двери, расположенные в противоположной стороне от «сцены», а эти, как два безумца, наоборот целенаправленно шли к Главарям. Впрочем, их никто не остановил и дорогу оружием не перекрыл — вот тебе и разница с реальным миром. Ни к кому знатному или известному суровые земные охранники попросту не пропустили бы, максимум — огрели дубинкой по голове. Здесь лидеры сами огреют кого захотят.         — Помню. Лишний раз не говорить, голову не поднимать, зверя не будить.         А лучше еще и не дышать — как можно забыть о самом главном пункте.         Девушка кивнула.         — Я рассчитываю на тебя.         Впереди стояли неизвестные люди. Те, кто занимал место за столом во время Совета. Старейшины. Магистр с Корнелиусом и двумя статными воинами что-то обсуждали в стороне, та самая неприятная женщина, чье лицо скрывали лоскуты ткани, которые так и хотелось обозвать тряпками, все еще сидела и ворковала с какими-то чиновниками — эти несколько человек были облачены не в броню, а во вполне культурные пиджаки и рубахи. Так и хотели выделиться из толпы Созерцателей, кричали о своем ином статусе. Неприятные типы.         Чуть поодаль, у стены, находилась Лейла. Величественная, с прямой спиной, как у дворянки, она стояла, гордо подняв голову, скрестив руки на груди. Подол черного плаща покачивался от сквозняка — раздраженно трепетал подобно кошачьему хвосту. С ней говорил Рахельский — маленький, щуплый, небритый, полная противоположность настоящей звериной грации и красоты. Пока лицо главы пантер не выражало никаких эмоций, даже банальной заинтересованности в собеседнике — настоящая мраморная скульптура, на физиономии отца Ренаты сменялись друг за другом десятки разных нечитаемых эмоций. В основном мелькало недовольство — съезжали широкие брови к переносице. Быстро двигались губы, руками он помогал себе жестикулировать, но внезапно перестал и замолчал.         — Черт, — ругнулась Рената, но разворачиваться было поздно.         Их заметили.         — Рената! — рявкнул Рахель — к ним повернулись все оставшиеся в зале, но вскоре вернулись к своим разговорам, поняв, что разборки семейно-личные, — что это был за позор?!         Никита ощутил вспышку ярости — оборотница хотела рычать и выдать целую речь, однако почему-то не шелохнулась. Пристыженно опустила голову. Моментально заледенели кончики пальцев — холод дотронулся до его кожи сквозь плотную ткань.         — Я ведь сказал тебе: не посрами свою кровь, выступи достойно! А ты что вытворила?         Уши Легостаево запылали от смущения, будто это его отчитывали по полной программе. Он бы отошел в сторонку, пока буря не уляжется, а родственнички не разберутся друг с другом, но Рената все еще сжимала чертов рукав толстовки и удерживала немного позади себя. Не отпускала. Эластичный манжет превратился в самый настоящий поводок.         — А я говорила, что не хочу в этом участвовать, — совсем тихо, словно посвящая полу, буркнула девушка, — и Алексей справится без меня.         Рахельский закатил глаза. Устало сжал в руке лицо и постарел на несколько лет, когда глаза и нос скрылись в тени.         — Дело не в том, справится или нет, тут не о Грановском, чтоб его, речь, — чуть больше желчи, предназначенной Алексу, в речи, — а о тебе. Это было твоей миссией — выступить с докладом, и ты...         — Евгений, — раздался могущественный голос, что вселил страх и уважение во время Совета, а сама Лейла наконец-то ожила, перестала быть каменным изваянием и заговорила плавно, мелодично, — ты в самом деле хочешь отчитывать собственную дочь на глазах молодого человека?         Хоть кто-то понял, что это не просто некомфортно, а до ужаса неловко. Как если бы ты гулял по улице с друзьями, случайно наткнулся на учительницу, и она начала высказывать все, что о тебе думает, припоминая самые незначительные в обыденной жизни, но в момент — отвратительно позорные эпизоды. Перед товарищами от такого стыда не отмыться — засмеют.         — Я не... — Рахельский осекся и словно впервые увидел Никиту.         Да этот мужик на полном серьезе не заметил его уже во второй раз! Как только можно быть таким рассеянным, и оставаться неплохим картографом, разве в этом деле не нужна особая внимательность?         — Отложим разговор, — глава парда вскользь окинула Легостаева туманным взглядом, но юноша не смог ее ничем заинтересовать, — зачем подошла?         Фраза поставлена довольно грубо, но интонация не несла холода или желания задеть. Манера речи, вероятно. По крайней мере, сталь Никита не почувствовал.         — Ма... Глава, — голос Ренаты ощутимо задрожал, ее саму мелко-мелко колотило от волнения, — я хотела... Я...         Когти соскользнули с ткани на Никитину руку и тут же втянулись, стоило парню дернуться от неожиданности. Ледяные пальцы, почти как у трупа, процарапали морозом суставы, устремились ниже, как стекают дождливые капли с забора, пока две их ладони не сжались в замок. И Никита позволил ему закрыться — если пантера, дикий неукротимый зверь, боится, пытается хоть в чем-то найти успокоение, не нужно ее поднимать на смех. Все в порядке. Легостаев не против такого маленького жеста поддержки, незаметного для двух страшных людей (не совсем людей) перед ними.         Ничего криминального он ведь не совершает.         — Имей, в конце концов, гордость зверя, — недовольно заметил Евгений, так и хотел чем-то зацепить дочь, — не мямли.         А сам так здорово втягивал голову в плечи и пытался перевести тему, когда стоял с Ренатой без тяжелой артиллерии за спиной в виде вожака парда! Посмотрели бы на его разговор с настоящим оборотнем-подростком без подобной поддержки.         — В общем... — и снова Рахельская не могла подобрать слова или поднять голову.         Дело принимало неприятный оборот. Пора вмешаться.         — Это я попросил Ренату познакомить меня с вами, — громко и уверенно начал Никита, — глава. Понимаете, я...         Совершил ошибку — забылся и поднял голову. А затем встретился взглядом с Лейлой.         Кошачье золото радужки обожгло, перед глазами промелькнула молниеносная вспышка, и вся мысль моментально вылетела из головы — любой человек в черном обзавидуется такой способности. Остался лишь быстрый ритм сердца — на этот раз своего — и прямой указ инстинкта самосохранения бежать. Пульс застучал в горле, ногти сами по себе начали удлиняться, задели Ренату.         Девушка отмерла. А может все дело в том, что мать перестала разглядывать ее и нашла более увлекательную жертву.         — Это Никита, — но голос все еще сбивался и ушел на октаву повыше, — оборотень с Земли.         — В том мире есть подобные нам? — тон Лейлы не изменился, остался таким же густым и уравновешенным, однако в глазах сверкнуло самое настоящее любопытство.         — В том мире есть двуликие? — а Рахельский не постеснялся округлить глаза и нахмуриться сильнее, — сколько раз бывал, ни одного не встречал.         Еще бы, стал Пард раскрывать себя всем подряд. Особенно подобными домовятам — Рахельский смахивал на Кузю, не хватало красной рубашки в белый горошек и более деревенского акцента.         — Так они и выйдут к обычному человеку, — тихо заметила Рената, обиженно.         — А к необычному выйдут? — Лейла медленно сделала полшага вперед, звякнули ремни брони, и Никита с Рахельской, не сговариваясь, отступили, — ты его привела?         — Алексей, — Рената осипла в секунду, — Грановский привел. Познакомил.         Почти не соврала. Фактически со всей «зазеркальной компанией» познакомил Матвей, но это уже мелочи и дела давно ушедших дней. Сколько ему тогда было, пятнадцать?         Вожак моргнула замедленно, по-кошачьи лениво, уголки губ едва дрогнули. Так и не стали улыбкой или недовольной гримасой — замерли где-то между, на необъяснимой эмоции. Пугающей, нечеловеческой по своей природе. Желудок Легостаева ощутимо сжался под ребрами.         — Рената, — имя протянула тихо, сипло, с ощутимым рычанием, в глазах застыл снег, — не ври мне. Ты была на Земле, — не вопрос.         Не вопрос, а приговор. На казнь.         — Была.         Девушка не стала отнекиваться, зажмурилась как перед ударом и голову склонила низко — потом шея будет болеть. Вцепилась в нижнюю губу клыками и руку Никиты сжала сильнее, как спасительную соломинку. Его самого кто бы сейчас спас.         — Была, — повторила Лейла без всяких эмоций, — хорошо.         И ничего больше не сказала. Ни единый мускул не дрогнул на лице, не нахмурились брови, не появилась ненависть или злость во взгляде. Замерло равнодушие в каждой клеточке тела — а может то была идеальная маска, без единой трещины.         — Все еще запрещаешь ей ходить сквозь зеркала? — недовольно, однако без прежнего запала спросил Евгений.         Никита насторожился. Все еще? Кажется запахло объяснениями.         — И ты прекрасно знаешь почему, — очередной уничтожающий взгляд Горгоны адресовался Рахельскому.         Но тот не превратился в камень и даже не дрогнул. Напротив: расправил плечи, встал менее небрежно, как будто не со зверем в гляделки играл. У супругов антидоты от способностей перед друг другом, или в их трио страх работал только в одну сторону, строго слева направо?         — Рената взрослый человек и созерцатель на половину. Не лишай ее части себя.         — Опять обсуждаешь свою, — Лейла подчеркнула это слово, — дочь при чужих. Не позорь ее.         Евгений смутился и кашлянул в кулак, а Никитины уши вновь опалил жар.         — Теперь ты, — вожак поманила Легостаева пальцем с длинным черным когтем, — зачем пришел, земной зверь?         Слова застряли в горле, во рту пересохло. Внутренняя пантера по душе заскребла железными когтями, кислый привкус расцвел на языке — внутри разрослась огромная рана, и она все кровила, кровила. Диссонанс в голове вопил: да что он творит, почему поджимает хвост как провинившийся котенок? Он Альфа. Лидер. Такой же полноправный вожак, пусть и без стаи. Не ему бояться обычного оборотня, возомнившего себя главным, не ему прятать глаза.         И он не спрятал. Набрал побольше воздуха, до боли в легких, и посмотрел прямо в лицо Лейле.         — Чтобы помочь.         Она наконец-то превратилась из статуи обратно в человека и удивленно приподняла брови. Хищно оскалилась, на грани с угрозой.         — Разве нам нужна помощь?         Рахельский на фоне переглянулся с Ренатой, но та лишь покачала головой. Обреченно.         — А вы считаете, нет? — вылетел ответ сам по себе.         Страх таял — последний снег в апреле. Внутри разгоралось что-то забытое. Опора, основа. Закаленный стержень — гордость.         Девушка когтями вцепилась в его руку, зашипела испуганно:         — Ты что такое говоришь?!         — Пусть продолжает, — Лейла теряла самообладание — улыбаться начала, в голосе проскользнул смех, а глаза засияли еще ярче, — забавный. Чем же ты хочешь помочь, земной зверь, раз явился сюда ради этого?         — Никит, — совсем тихо позвала Рената, — не надо. Это плохая идея...         — Все будет хорошо, — одними губами ответил Легостаев и распрямился, не собираясь останавливаться, — я умею обращать людей в оборотней. В пантер. Укусом.         Рахельский шумно выдохнул. Рената зажмурилась. Весь мир потух, замер и сфокусировался на одной Лейле — центральной актрисе сцены, освещенной единственным лучом света. Все ждали ее реакции, затаив дыхание.         Зрачки медленно сузились до двух вертикальных иголочек, уступив место золоту, верхняя губа неосознанно приподнялась, обнажив огромные клыки. Рëва или нападения не последовало.         — Этот дар давно утерян нашим родом, — Лейла моргнула — все закончилось, ушли звериные черты, — и никак не мог появиться в ином мире.         Как быстро она успокоилась.         — Я слышал, многие народы Зерцалии пришли из других измерений, — об этом рассказала Катерина несколько дней назад, когда они сидели в Иллюзионе и впервые за долгие годы общались как старые друзья, — у нас может быть одна историческая родина.         И пусть Никита — потомок черного колдуна, эдакого «читера», ворвавшегося в мир сверхъестественного не совсем честно, тот перевертышей тоже не с воздуха взял. Они уже существовали там, за мегаполисами, скрытые лесами и травой, поклонялись большим кошкам и прыгали по джунглям в одних шкурах.         — Не может. Ты другой,  — Лейла сделала еще один шаг, на этот раз — по направлению к Рахельскому, скрыла его частично за своей спиной, будто бы защищая, — не настоящий Варгамор. Фальшивка черного колдовства.         Попался.         — Мама... — прошептала Рената, но ее никто не услышал.         — Мне не важна природа этих сил, — и отказаться от них не сможет, — они мои, их признают и чувствуют другие оборотни — и это неоспоримый факт.         Сначала способности Альфы казались забавным подарком, от которого пользы было больше, чем неудобств: окрепли мышцы, за одну ночь усилилось сердце, появился животный магнетизм и очарование, ловкость, скорость, сила. А затем за ним началась охота, и Никита искренне захотел избавиться от всего, что связанно с паранормальным, пока заговоры, корпорации и Черный Ковен не начали вредить другим людям. Сила стала щитом, единственной возможностью спасти близких и непричастных.         Пару лет назад Легостаев потерял часть своих способностей — спасибо, дедуля Илларион, услужил так услужил — один из темнейших периодов в жизни. Тело не исцелялось, зверь не приходил на помощь. Альфа ушел. Остался только Никита Легостаев — неуклюжий подросток, слишком часто получающий по лицу и способный найти неприятности за соседним углом. Он себя не мог защитить, не то, что окружающих, и впервые почувствовал, что не сможет без своей второй стороны.         Сила, скользящая по кончикам когтей, разливающаяся потоком лавы под кожей — инструмент для помощи, спасения, защиты. Не для захвата власти.         — И не лжешь ведь, паразит, — хмыкнула Лейла, — сам веришь в свои слова. Но ты все еще фальшивка. И близко не стоишь с Варгаморами прошлого.         Никита глубоко вздохнул, прислушиваясь к ощущениям — внутренний зверь хлестал хвостом по бокам и рычал от глухой ярости, огонь крутился под ребрами.         — Вам доказательства нужны, что истинность не так важна?         Фальшивка фальшивкой, он не принадлежит к какому-нибудь древнему роду оборотней, Черноруков не принадлежал (хотя черт его знает, что у этих колдунов в генеалогических древах происходило), но способности, которые могут помочь, все равно есть. Так какая разница?         Никита постоял секунду, размышляя, стоило осуществлять задуманное или нет, и все-таки решился. Отпустил часть внутреннего пламени, поделился теплом, и во все стороны прошлись невидимые волны силы. Настоящий приказ настоящего — или все же фальшивого? — вожака.         А когда-то без громкого рева он так не мог. Прогресс.         Рената и Лейла задрожали одновременно. Рахельская упала на колени, схватившись за голову, громко щелкнул позвоночник — пытался перестроиться, в глотке замерло утробное рычание. Лидер же держалась лучше — согнулась в две погибели, однако все еще стояла на ногах и противилась зову. В золотых глазах теперь плескался страх. Она медленно осознавала, кто стоял перед ней.         Побелевший Рахель дернулся — хотел ударить Никиту, но супруга остановила его, попросту вытянув в сторону руку. Знак — все под контролем. Почти.         — Что. Тебе. Нужно? — выделяя каждое слово и почти рыча, спросила Лейла.         Чужие взгляды облепили со всех сторон.       Всё шло не по плану.         — Я Альфа. Варгамор, если вам так понятнее, но мне не нужен пост главного, я не хочу подчинять или править. Можете у земных пантер спросить — они уговаривали вести их, пришлось несколько лет от старейшин бегать, — Никита обернулся, убедившись — единицы, оставшиеся в зале, теперь смотрели только на него, в том числе Магистр и другие важные особы, — я просто хочу помочь.         Рената давно отцепилась от его руки, теперь сидела на полу, все еще человек, и смотрела с ужасом, едва сдерживая слезы. Как на предателя.         — Извиняюсь, — смутился Никита, это чувство в жёлто-зелёных глазах отрезвило, — получилось сильнее, чем планировал. Сойдет за доказательство?         Лейла выпрямилась, откинула темные волосы, прилипшие ко лбу и щекам, назад. В глазах полыхали молнии. Вожак готовилась высказать вердикт суда.         — Тебе не нужен статус лидера, а нам не нужен ты. И помощь твоя тоже, — не выдержала, зарычала по-дикому, — не смей приближаться к моей стае!         Мы с ним жить не хотим, мы не забудем, мы не простим, ведь он чужой. Строчки детской песенки сами по себе всплыли из недр памяти. Как поэтично и теперь жизненно.         — Уходи, — покачал головой Евгений, крепко сжал зубы — выступили некрасивые желваки, — лучше тебе уйти.         Легостаев по очереди посмотрел на Лейлу, на Рахельского, перевел взгляд на Ренату — последняя все еще дрожала, сидя на полу, — и не нашел ни в ком веры или поддержки.         Сам виноват. Можно было договориться по-другому.         — Хорошо, — вполне спокойно ответил парень, пока внутренний зверь готовился закатывать скандал, — еще раз прошу прощения. Мне правда жаль.         Искренне.         Никита развернулся на пятках и быстрым шагом направился в сторону дверей. Проходя мимо двух девушек, той самой, в тряпках, и неизвестной темноволосой, в знакомом плаще с мехом, с удивлением заметил, что они стояли ощетинившись, рыча. Оборотни, но другого вида. Неужели их тоже тряхнуло?         Последним, кого удалось увидеть, стал Магистр. На его лице, под густыми седыми бровями, как настоящими, застыла холодная печаль. Калиостро улыбнулся почти неощутимо — знак, что не всё так плохо — и отвернулся.         Никита покинул зал для совещаний и даже не увидел, как Лейла помогла дочери подняться.       Коридоры наконец-то ожили: тут и там толпились люди, бегали по лестницам, смеялись, просто говорили. Гул шёл с других этажей, подростки и совсем детвора шатались во дворе. Замок с приведениями перестал быть таковым.         — Никитос! — на крайнем подоконнике этажа развалился Алекс, сонный до невозможности, с хлыстом и тряпочкой в руках, — вот это ты копуша, все разошлись. А где Рахель?         А Рахель к нему больше на пушечный выстрел не подойдет.         — С родителями.       Грановский промычал с понимаем, а затем выдал:         — Вот и пусть пропускает все веселье с предками, а мы пойдем ужинать и смотреть на счастливое воссоединение родственничков.         — Это кого же?       Стыд постепенно задвигался на задний план, чтобы спрятаться до ночи и придушить во сне. Мысли начинали крутиться вокруг настоящего.         — Ты не в курсе? У нас живёт Наташка, сестра Игоря, они несколько лет не виделись, а сейчас сидят на кухне, ревут и обнимаются. Пойдем, это стоит увидеть.         Действительно стоит. Хоть у кого-то все хорошо.