↯︎ ↯︎ ↯︎
— Кэйа, солнце, зачем тебе эта штука? — удивляется мама. — Надо скрыть проклятие, — маленький Кэйа, стоя перед зеркалом, оглядывается на нее. — Поможешь завязать? Ему, еще совсем маленькому, пришлось забраться на стул с ногами, чтобы увидеть себя в отражении, так что он хотел закрыть глаз до того, как ему скажут, что это опасно, и заставят слезть. — Какое еще проклятие, дорогой? — но мама подходит сзади и осторожно забирает его повязку из рук. — Что с глазом? Кэйа не рискует вертеться на шатком стуле, но послушно показывает ей в чем проблема через зеркало, открыв веко, которое до сих пор щурил. Мама тихо охает и кладет руку на сердце, глядя на золотую радужку его глаза. — Папуля сказал, что его нельзя никому показывать, — с умным лицом изрекает Кэйа, в точности наследуя манеру общения отца. — Папуля так сказал? — мама переводит взгляд с отражения на самого Кэйю. — Да, — активно кивает он. — Если хочешь — спроси у него сама. Мама еще немного смотрит на его глаз, прежде чем ответить: — Слезай со стула и ничего не делай сам. Маме с папой надо поговорить. Поиграй пока что в своей комнате, ладно? Мама врет — они с папой не говорят, а кричат. Очень много кричат. Розария, которая слушает его жалобы на прогулках, даже успевает подсказать для этого умное слово: регулярно. То есть, несколько раз в неделю. И хоть Кэйа выговаривает его как «легурялно», суть он улавливает. — Понимаешь, сынок, тебя могут не так понять, — говорит отец перед сном. — Это может породить много слухов о нашей семье, из-за которых у мамы с папой будут проблемы. А нам не нужны проблемы, правда? Кэйа любит своих родителей, и, конечно, он не желает им проблем. — Просто говори, что плохо видишь этим глазом, и все обойдется. Он сам излечится, когда ты вырастешь, так что не переживай насчет него. Просто не думай о нем, ладно? Ладно. Кэйа не думает, когда они с отцом играют в пиратов. Он не думает — просто радуется новым красивым повязкам в подарок. И не думает, когда одноклассники пытаются выяснить, в чем дело. Плохое зрение! Не лезьте — это заразно! Но Кэйа думает, когда родители опять начинают ссориться. Тогда он прячется под одеялом в своей кровати, накрывает голову подушкой и думает о том, что это проклятие не просто действует на глаз — оно испортило маму с папой. От чего же тогда они так резко перестали быть добрыми и милыми друг к другу? Почему же мама бросает такие грустные взгляды на его повязку, а отец часто смотрит в пустоту с нахмуренными бровями? Лучше бы этого глаза совсем не было. Тогда и родителям не нужно было бы ругаться друг с другом, и все было бы хорошо, прямо как прежде. Лучше бы у него действительно было плохое зрение. Или только один — только хороший глаз. Его ведь и так хватает, чтобы видеть. В один из таких вечеров мама находит его перед тем же зеркалом, на том же стуле. С лезвием кухонного ножа, направленным точно в плохой — поблескивающий золотом зрачок. Тогда, после самой большой и ужасной ссоры, во время которой сильнее мамы плачет только Кэйа, все наконец заканчивается. И хоть избавиться от проклятого глаза ему не разрешают, мама с папой прекращают друг на друга кричать.↯︎ ↯︎ ↯︎
Сон рушится, когда кто-то прикасается к его рогам. Осторожно ведет по ним кончиками пальцев, гладит. И прекращает, как только Кэйа открывает глаза. Он растерянно моргает, пытаясь добиться четкости в очертаниях комнаты. Но вместо потолка над ним нависает озадаченное лицо. — Кто ты? — Дайнслейф, а это действительно он, выглядит беспокойно. Вот только смысл его вопроса доходит медленно. — То есть? — шарахается Кэйа, с запозданием вспоминая вчерашние события. Да, Дайнслейф — тот, кто спал в постели вчера. А теперь встал, и смотрит на него… на его… — Вот блин! — Кэйа тут же отшатывается назад и закрывает руками голову. — Какого хрена ты на меня пялишься?! А повод пялиться есть — у него же рога на всеобщее обозрение. Благо Дайнслейф вроде как робеет от его резкости, потому что тоже отодвигается и вскидывает ладони перед собой. — Спокойно, — говорит он примирительно, — я не хотел ничего плохого. — Что ты делал? — Кэйа ощупывает свою голову, как будто ему там цветов насадили. — Ты действительно черт? — неверующе спрашивает Дайнслейф, опять обращая взгляд на его рога. — А на что похоже? — огрызается Кэйа. — Но как ты тут… — И инкуб тоже, — докидывает он. — Но как… — Вот так. Дайнслейф замолкает, так и не задав вопрос полностью. Кэйа выжидающее смотрит на него, предвидя продолжение. — Хорошо, я понял, — но Дайнслейф только примирительно кивает. — Рад слышать, — устало тянет Кэйа, наконец успокоившись. — Но лапать мою голову не стоило. — Извини, я думал, что они не настоящие, — все же признается Дайнслейф. — Принял их за заколки. А это идея. — А похожи? — тут же спрашивает Кэйа. — С этим — не совсем, — Дайнслейф качает головой и смотрит куда-то вниз. Кэйа прослеживает за его взглядом и натыкается на свой качающийся хвост, который успел выбраться из-под одеяла. Но это все еще идея. — Но почему ты тут? — спрашивает Дайнслейф. Кэйа сдерживает свое желание зевнуть и косится на соседа. Он издевается? — Потому что Порта Табула… — Нет, почему ты не лег в кровать? — Дайнслейф кивает в сторону. Чего? — А должен был? Дайнслейф непонимающее хмурится. Кэйа копирует его, опуская брови к переносице. Конечно, после душа он взял одеяло, после одеяла — еду, а после еды уснул прямо в широком кресле, в котором ужинал. И, конечно, не из-за безграничной усталости, хотя она тоже имела место быть, а потому что не спать же в одной постели с незнакомым пацаном. Дайнслейф, кажется, примерно так и переводит выражение его лица, потому что слегка поджимает губы и качает головой. — Извини, но это не моя хотелка — тут так везде, — он пожимает плечами. — Я только думал, что ты обрадуешься знакомому лицу, так что держал тебе место. Кэйа думает, что даже статус знакомых для них пока перебор, но Дайнслейф, кажется, не такой уж и плохой малый, раз позаботился о таких мелочах ради кого-то типа него. И да, увидеть вчера в кровати его макушку было куда приятнее, чем наткнуться на незнакомца, гадать, чего можно от него ждать и баррикадироваться на ночь в ванной. — Ох, спасибо, — растерянно кивает Кэйа. Он, наконец, откидывает одеяло в сторону и поднимается со своей импровизированной постели. Дайнслейф тоже встает с корточек, но не спешит идти по своим делам — смотрит выжидающее, будто хочет чего-то еще. — И за ужин спасибо, — вспоминает Кэйа. Дайнслейф не двигается. Нет? Это не то, что он хотел? Что там вообще делают по утрам помимо прикапываться к соседям по комнате? — Ты можешь попросить с кем-то поменяться, — все же говорит Дайнслейф, слегка замявшись, — если тебе… некомфортно со мной. Нет, кажется, он все же понял не так. — Что? — теперь уже осекается Кэйа. — Нет-нет, вовсе нет. Я просто, знаешь, не готов спать с кем-то в одной кровати, — он беспомощно разводит руками. — Типа того. — А-а. Ну, если хочешь, я буду спать в кресле, — мгновенно меняет тактику Дайнслейф. Кэйа еще больше пугается — не хватало такого добряка из его же комнаты выселять. — Нет-нет, не надо, — он быстро отказывается, мечась взглядом по комнате. — Мы что-то придумаем потом, ладно? И хоть придумать совсем нечего, разве что кровать напополам пилить, — Дайнслейф примирительно улыбается. — Хорошо, — он кивает в сторону двери в душевую. — Пойдешь в ванную первым? — Угу, — Кэйа соглашается. — И еще, — вспоминает Дайнслейф. — Вчера разносили форму. Твоя на стойке с правой стороны. Надеюсь, с размером я угадал. — Спасибо, — Кэйа на ходу меняет направление. И немного подумав, добавляет уже в пороге гардеробной: — Слушай… Только не говори никому о моем происхождении, прошу. Дайнслейф бросает пытливый взгляд на его рога, но никак не комментирует. Только согласно кивает. — Не скажу. И все равно со своим видом приходится смириться. О том, чтобы маскироваться с утра до вечера не может и быть речи — все равно не хватит сил. Потому хвост нехотя соглашается нырнуть к ноге, в штанину брюк, а рожки Кэйа пытается спрятать, взъерошив волосы, и надеется, что получится выдавать их за заколки. С формой Дайнслейф действительно не ошибся. Вещи на стойке для одежды, на которые Кэйа не обратил внимания ночью, оказываются как раз ему по размеру. К слову, хоть суть формы и сводится к белым и коричневым тонам, выбирать есть из чего. На вешалках красуются пиджаки, однотонные футболки, теплые свитера, жилетки и такого же цвета безрукавки, одну из которых Кэйа, после недолгих раздумий, все же берет. А еще, к его смущению, там обнаруживается пара юбок, которые в мужской школе вызывают вопросы. В конце концов, он останавливается на кофейного оттенка брюках в клетку, зауженных внизу, белой рубашке и галстуке, с которым после пяти минут войны перед зеркалом приходится просить помощи. Он еще немного смотрит на свою повязку, которую не снял с ночи. Внезапно вспоминается презрительный вопрос заместителя — «Нацепишь на себя и будешь дальше скрывать, как какой-то изъян?» Хладная улыбка черкает лицо. Ошибаешься — я ее и снимать не буду. (В ванной, если что, не считается). — А ты случайно не умеешь… — Кэйа выходит с галстуком в руке. Дайнслейф кивает на полуслове, завидев корень проблемы, и жестом подзывает его к себе. — Спасибо, — Кэйа скромно благодарит и вручает галстук ему. — Ничего страшного, — понимающее хмыкает Дайнслейф. И Кэйа совсем не знает, куда смотреть, когда подходит совсем близко. Дайнслейф полностью сосредотачивается на вязании хитроумных узлов на его шее, пока сам Кэйа весь теряется и блуждает взглядом по углам комнаты, чтобы не смотреть прямо перед собой. Ну что за чертовщина, если он сам черт?! Да быть не может, чтобы его жизненного опыта, состоящего из одной девушки, двух парней, гуляния за ручку и целовашек в родительском саду, сейчас не хватало для того, чтобы не испытывать смущения от таких простых вещей, как стоять визави! Сто процентов, все дело в инкубской ауре Дайнслейфа. Выпускает свои флюиды секса на всю комнату, завлекает бедного новичка и не краснеет, гад! Нет уж, фигушки. Если уж заместителя он как-то стерпел, значит и тут будет стоять до последнего. Последнего завязанного узла на галстуке, но не суть. И только мысль, что он так просто не сдастся, начинает укореняться в голове, как давно остекленевший взгляд решает, что пришло время сфокусироваться. И попадает прямо на то, что Кэйа так старательно избегал последние десять секунд. У Дайнслейфа внезапно привлекательное лицо. Прямые белокурые волосы скрывают лоб до самого носа — тонкого, правильного. Светлые брови с изломом смягчает спокойный взгляд под длинными ресницами, широкие зрачки плещутся в яркой радужке — мятное море в золотых песках. — Где ты все это взял? — спрашивает Кэйа, пытаясь отбросить накатившее наваждение. — Их доставляли кладовые, — пожимает плечами Дайнслейф. — Я просто назвал размер. Все. Кэйа не сразу понимает, что последнее было про галстук, и еще немного утопает в глазах, устремленных теперь на него. Благо Дайнслейф быстро переключается на повседневное. — Кстати, насчет обуви — такое я не угадал бы, поэтому у тебя тут… — говорит он, глядя куда-то в сторону. Кэйа еще немного моргает в пустоту, и наконец, идет за Дайнслейфом. Вместо четырех разных видов обуви он взял четыре разные по размеру пары шоколадных дерби с увесистой платформой. Красивые, заразы, а вместе с формой — прямо образец классики. К которому его рога не клеятся совсем, ха. Кэйа даже пожалел, когда одна из пар ему подошла. Но черт бы с ними — не нарываться же на неприятности в первый день, расхаживая в своих кедах. — Кладовщик разрешил тебе потом зайти в хранилище и выменять три лишние пары на нужные. Кэйа невнимательно кивает и неверующе смотрит на Дайнслейфа. Столько усилий ради того, с кем виделся от силы полчаса. — Почему ты был так уверен в том, что я вернусь? — рискует спросить Кэйа. — Я не был, — голос Дайнслейфа становится… откровенным, что ли? — Только надеялся, что ты не плод моего воображения. — Ты так шутишь? Он пожимает плечами с загадочной полуулыбкой. — Тебе, кстати, идет коричневый.↯︎ ↯︎ ↯︎
В столовую их отводит Ризли, дождавшись перед этим, пока все выйдут из номеров. По дороге Кэйа заново пропускает мимо ушей его вчерашнюю лекцию о том, что и где находится, пока Дайнслейф рядышком активно вертит головой в направлении того, о чем идет речь. Кэйа же витает в облаках, бездумно следуя за толпой. На него накатывает мандраж, рядом с которым в мыслях упрямо борется за главенство его любовь к архитектуре, благодаря которой ни одна картина, статуя или спиральная лестница не остается пропущенной мимо его внимания. А с другой стороны страх активно подпитывают назойливые мысли о том, кем он окружен. Ведь даже Дайнслейф — тот, кого Кэйа сначала принял за надоедливого, но обычного парня — даже он все это время продолжает быть инкубом. Масла в огонь подливают воспоминания о вчерашней ночи. Казалось бы — что страшного в том, что эти ребятки немного… проще относятся к интимной близости, да? Подумаешь — ему от этого ни жарко ни холодно. А потом в голову ударяет призрачное ощущение пальцев на своем языке, в ушах звучит томное «я использую только рот», а перед глазами мелькают кадры того, как расстегивалась чужая ширинка. Блять. — Кэйа? — Что?! Он приходит в себя на пороге столовой, когда понимает, что крикнул на Дайнслейфа. — Прости, — Кэйа тут же осекается. Руки, сжатые в кулаки, разжимаются. Хвост, спрятанный в штанине брюк, мечется как бешеный, рискуя прорвать ткань кисточкой. Ноги сами несут его за ближайший круглый столик куда-то ближе к углу, чтобы не бросаться на других, как собака. Дайнслейф, к удивлению, оказывается рядом. — Прости, я просто задумался, — еще раз извиняется Кэйа, глядя на его задумчивое лицо. — Ничего, — понимающее кивает он. — Не любишь привлекать внимание? — кивком показывает на центральные столы. — Не люблю, — просто соглашается Кэйа, замечая, как рядом присаживаются еще несколько ребят, пара из которых озадаченно косится на его рога. К удивлению Кэйи, его причуды не особо выделяются среди самых странных аксессуаров, которыми обвешанные некоторые ученики. Чокеры, цепочки, усеянные стразами лица — это еще цветочки, которые он по пути случайно высмотрел на других. Ах да, и кое-кто не только одевает те юбки, которые Кэйа нашел в своем гардеробе, но и натягивает к ним длинные чулки или гетры. Теперь, на фоне одинаковой униформы, это выбивается из общей картины еще больше, и в этом есть плюсы: его шансы выдать свои рога за часть фриканутого образа, только повышаются. Кэйа косится на свой завтрак. Поверхность молочной каши, которую пронзают кусочки сухофруктов и орешков, выглядит аппетитно. На тарелочках рядом ждет своей очереди выложенное полукруглом песочное печенье, блюдечко с вареньем и чай, от которого в воздух поднимается пар. Как там говорится в таких случаях — грех жаловаться? — Приятного аппетита всем, — желает Дайнслейф. — Взаимно, — эхом отзываются несколько голосов.↯︎ ↯︎ ↯︎
В нужный класс Кэйа идет, полностью положившись на Дайнслейфа, который, судя по его собранности, ни слова не пропустил на вчерашней церемонии. И только благодаря той уверенности, которую он источает все утро, страх неизвестного начинает слегка притупляться и отступать. Эта его приветливость… слишком удобна — даже создает иллюзию того, что у Кэйи появился союзник. И оттого напряжение подступает опять. Неспроста это, шепчет подсознание. — А потом нас разбили на классы, — рассказывает Дайн. Просто Дайн — так он предложил сокращать свое имя после того, как Кэйа дважды его перекривил. — И тебя записали со мной. Повезло, наверное? Иначе, Кэйа уверен, что заблудился бы еще на этапе, когда вместо привычного Ризли под столовой их встретил десяток новых провожатых, которые начали собирать свои классы, чтобы отвести в нужные кабинеты. В толпе из двух десятков парней с учителем во главе они добираются к нужному месту. И опять Кэйа тормозит в пороге кабинета — на этот раз от простого удивления. — А мы писать совсем не собираемся? — хмурится он, рассматривая очередную заставленную мягкими диванчиками комнату. По спине пробегается холодок. Нет, он ведь видел парты вчера. Сваленные в кучу, в темной комнатушке где-то в глубине замка, но все же. — Не задерживай остальных, — невзначай подгоняет Дайнслейф. — Мы тут что, чаи гонять будем? — выразительно шепчет ему Кэйа, минуя учителя, который ждет, пока все войдут, за единственным в комнате столом. Дайнслейф подталкивает его к диванам в самом конце класса — Кэйа только мысленно одобряет это решение. Но когда к ним собирается сесть один из парней, который с ними завтракал, Дайн накрывает рукой свободную часть и говорит: — Прости, друг, тут занято. — Э-э-э… — хмурится Кэйа, когда парень находит себе другое место. — Мы еще кого-то ждем? — Не хочу, чтобы нас подслушивали, — Дайнслейф без предупреждений оборачивается к нему. — Потому что у меня есть пара вопросов. Кэйа не злится только потому, что удивляется. Он оглядывается на учителя, который все еще не спешит начинать, и с ожиданием оборачивается на Дайнслейфа. — Каких? — Где ты вчера пропадал? Пытался сбежать отсюда, пока не напоролся на тентаклю, которая долго меня порола, а потом сын директора мастурбировал мне в присутствии еще троих работников школы и чуть не отымел в рот, когда они вышли. — Ты не захочешь знать. От собственного пафоса сразу же заржать хочется, да только некрасиво получится. Дайнслейф от такого ответа только сильнее хмурится, придвигается ближе и понижает тон: — Что-то случилось? Кэйа молча качает головой. Ничего, о чем тебе надо знать. Дайн расценивает это, как переживание, а не нежелание говорить, потому что склоняется прямо к его уху и шепчет совсем тихо: — Нужна помощь? Если что, я знаю, к кому можно обратиться. — Да нормально все, — отодвигается Кэйа, слегка нахмурившись. — Точно? — Дайнслейфа это не убеждает. А он прилипала еще тот. Кэйа двигается еще немного в сторону, и вот уже подлокотник дивана упирается ему в локоть. А еще заманчиво открывается вид на окно. — Да точно, говорю, — отмахивается он, глядя на лес снаружи. — Тогда, на всякий случай, знай: тот мужчина, что отводил нас на завтрак, очень добрый. — Ризли-то? — Кэйа округляет глаза. — Он и добрый?! — Знаешь его? — Дайнслейф удивляется не меньше. — Просто услышал имя, — быстро оправдывается Кэйа. — На злую дворнягу похож, — и от души добавляет, вспоминая, как главный добряк школы на пару с другой особой исключительной доброты обещал ему пытки в подвале: — Я бы к таким жутким типам ближе, чем на расстояние пушечного выстрела не подходил. — Думаешь? — Дайн только недоверчиво щурит глаза и слегка поджимает губы. — Он, как только услышал, что ты пропал, сразу бросился тебя искать. Сказал, если что, говорить ему. «Доносить ему», мысленно поправляет Кэйа. — Очень мило с твоей стороны, — и натянуто отвечает вслух, — но не надо было так беспокоиться. Как видишь, я целый и невредимый. Не говорить же, что в самом деле Ризли его спас. — И я рад это слышать, — примирительно улыбается Дайнслейф. — Потому что ты вчера так отреагировал, будто до последнего не знал, кто ты, — он многозначительно вскидывает брови. — Ха-ха, ну что ты, конечно я знал, — отмахивается Кэйа. — И это действительно так. — Что так? — он цепенеет. — Ты не знал. Внезапная серьезность Дайнслейфа приводит в кратковременный ужас. А потом включается самозащита — агрессия. — Ну и что с того, если я не знал? — Кэйа шепчет совсем тихо, злобно зыркая на Дайна, который теперь отворачивается к центру класса, где начинает говорить учитель. — Расскажешь всем? — Здесь нет ничего постыдного, Кэйа, — Дайнслейф говорит совсем спокойным, сдержанным тоном, но от звучания собственного имени становится внезапно неприятно, неловко и жарко. — Я говорил тебе вчера и повторю сегодня: ты можешь на меня положиться. Не говори, где был вчера, если не хочешь, но прошу: не пытайся врать, если совсем ничего не знаешь. Просто спроси у меня — я не буду смеяться, обещаю. Со мной можно быть честным. Кэйа смущенно складывает руки на груди и следует примеру Дайнслейфа, обращая внимание на урок. Просто спроси, бе-бе-бе, не пытайся врать, бла-бла-бла, я такой проницательный, умный и добрый, что готов быть твоим школьным гидом, психологом и мамочкой в одном флаконе. Ага, верю-верю. Ладно, правда, внимание на урок, а не расследование источника этой нежданной доброты от постороннего. Преподаватель как раз заканчивает со вступительными словами в жанре «я так рад новым (м)ученикам» и «постараемся же (не сдохнуть) в этом году», и переходит к теме первого урока. Прелестно. — А теперь давайте полностью посвятим вступительный урок тому, что ждет вас во время учебы, — учитель поднимается из-за стола со стопкой каких-то бумаг. — Прошу, раздай каждому по одной, — он передает их ближайшему ученику. Парень — всем рыжикам рыжик — прытью срывается с места и бросается выполнять поручение. Полминуты, и он уже неведомым образом добирается до дивана Кэйи. — Берите, — протягивает им по бумажке и летит к следующим ученикам. Кэйа успевает заметить на нем юбку, из-под которой — чего-чего? — торчит лисий хвост. Но вот ушей нет и близко, и от этого в голову приходят не самые приличные мысли. — Дайн, у него же настоящий хвост? Дайнслейф отрывается от своего листика и следит взглядом за обходящим класс лисом. — Провокатор, — говорит в конце концов. — Лучше не забивай голову. Кэйа, последовав его совету, тупится в свой лист под нарастающие разговоры учеников. На бумажке каллиграфическими буквами выведено:↜︎ Список предметов ↝︎
↯︎ Философия секса ↯︎ Анатомия инкубов ↯︎ 999 способов соблазнения ↯︎ Искусство оральных ласк ↯︎ Основы полового акта Список продолжается далеко вниз, но дальше пятого пункта Кэйа не читает — совсем глаза на лоб лезут. — А где… математика? Языки какие-то? — он пробегается глазом по неприличным названиям и заглядывает Дайну в расписание в ожидании наткнуться на предметы, которые у него были в обычной школе. Но вот беда — у Дайнслейфа точь в точь такой же списочек. У Кэйи — микроинфаркт в добавок. Он вертит лист с мыслью, что с противоположной стороны будет написано что-то еще. Например, нормальное расписание, подпись о том, что все эти предметы на выбор или хотя бы большая разноцветная надпись о том, что это все большая шутка, и с Первым апреля, если уж на то пошло. Даже если до него еще месяц. Но с обратной стороны только полупустой лист с припиской снизу — всякие подписи и печати, убеждающие в том, что этот стыд кем-то там утвержден и одобрен. Какой псих может посчитать такое нормальным? Ой, да, верно — директор. Славно — раз даже первый человек школы считает это нормальным, то паковаться надо было и уматывать еще вчера, а не всяких щупальцев стрематься! — Дайн, а чем мы тут заниматься собираемся? — неверующе спрашивает Кэйа, совсем отчаявшись. Дайнслейф мягко улыбается, отрываясь от своего листа. — Для тебя это совсем дико, да? — Да это пиздец. Это же слишком, — шепчет Кэйа, округляя глаза от его спокойности. — На что я подписался? — Не беспокойся — трогать тебя с первого дня не будут, — успокаивает Дайнслейф. — Ага, не будут, — Кэйа прыскает в ладонь и в последний момент скрывает еще более громкий истерический смешок. А как же, не будут. А вчера что, значит, было? Приветствие для особенных? Вип-выступление? Приватная комната? А лучше бы приватный телепорт отсюда, чтоб их всех! — Нет, правда, — Дайнслейф пытается еще что-то доказать, но учитель привлекает всеобщее внимание парой хлопков в ладони. — Теперь, когда все ознакомились с названиями ваших будущих предметов, прошу обратить внимание на обратную сторону расписания. Нет, если он сейчас еще и директора хвалить начнет — Кэйа точно выйдет в окно. И Бобу с собой прихватит, если тот будет пытаться помешать. — Помимо удостоверения о подлинности, вы можете наблюдать здесь пустое пространство. Кэйа фыркает — да вы прямо-таки капитан Очевидность, учитель. — В этом месте будет появляться ваше ежедневное расписание. Они не мнутся, не мокнут и не горят… На глазах у Кэйи один из особо любопытных учеников сминает бумажку в комок и распрямляет, получив столь же идеальный листик. — …но это не спасает их от потери, — говорит преподаватель, заметив это. — Поэтому настоятельно прошу вас не забывать, где вы оставляете расписания. Хорошо? К ответному групповому «хорошо» не присоединяется, кажется, лишь Кэйа, за что получает осторожный тычок локтем от Дайна. — Чего? — Не спи. Учитель продолжает: — А теперь перейдем непосредственно к тому, как будет проходить ваша учеба. Для начала спрошу, есть ли среди вас те, кто получил дар не от отцов? Дайнслейф косится на Кэйю, но тот молчит, как в рот воды набрал. Нет, зачем лишний раз позориться (еще и при всех), если желание проверить, лазит ли Боба по окнам в дневное время, начинает брать над ним верх? Жаль, Дайнслейф не может прочесть его мыслей. — Профессор, — он вскидывает руку вверх. — Уверен, что даже если среди нас такие есть, то они стесняются признаться. Учитель задумчиво косится в их сторону и, кажется, смотрит на Кэйю. Кэйа со всей силы думает, что его рога — обруч, и вообще, хватит на меня пялиться. — Ага, я забыл уточнить насчет обращений, — вспоминает преподаватель. — Наша школа отдает предпочтение общению на равных, поэтому всегда говорите с любым сотрудником на Ты, — и добавляет: — Так что прошу, обходитесь без титулов — зовите меня просто по имени. — А как его там? — вовремя спрашивает у Дайна Кэйа. — Чжун Ли, — подсказывает тот. Прошедший по классу шепот быстро затихает, и Чжун Ли возвращается к теме. — Хорошо, теперь я продолжу так, как если бы среди вас были ученики, все еще мало понимающие свою природу. Но прошу, не стесняйтесь задавать уточняющие вопросы, если что-то не понимаете. Тут нет ничего такого. Кэйа обиженно косится на Дайнслейфа, который смотрит в ответ с лицом Так-Будет-Лучше. — Во-первых, все молодые инкубы делятся на два типа, — начинает лекцию Чжун Ли. — Если у вас случался полноценный половой акт с проникновением, то независимо от позиции в нем, при достижении оргазма, ваше тело почувствует жажду, которая станет регулярной и утоляемой только с помощью последующих совокуплений, — он многозначительно обводит взглядом класс. — Это называется пробуждение. Кэйа понимает, что с каждой фразой у него появляется все больше вопросов, но пытается впитывать информацию, сопоставляя ее с тем, что произошло вчера. А учитель — душнила еще тот. Забросал умными терминами, что фиг разберешься. Проникновения-совокупления, а нормальными словами — хрен там. — Еще бы раз и помедленнее, — бормочет Кэйа, пытаясь запомнить все услышанное. — Что ты не понял? — Дайнслейф как будто ждал своего времени. — Всего! — Кэйа возмущенно хлопает рукой по колену. — Он будто не про секс говорит, а задачу по физике в уме решает! Дайн посмеивается и берется переводить на каэнрийский: — Это просто: как только займешься анальным сексом, станешь пробужденным. Будешь хотеть еще и регулярно питаться Амаре. — Чем-чем питаться? — Сексуальной энергией. На лекции расскажут. — А почему только… таким способом? — недоверчиво щурится Кэйа. — Самому пробудиться никак не выйдет? — Нет, потому что должна произойти высшая ступень слияния, — Дайнслейф разводит руками. — А чужой рукой не подойдет? — уточняет Кэйа на всякий случай. — Нет. — Ртом? — Кэйа, поверь, — добродушно улыбается Дайнслейф, — Если бы минет работал, Чжун Ли обязательно бы растянул свои объяснения на эту деталь еще в десяти абзацах. Кэйа удивленно вскидывает брови. Этот жук еще и шутить умеет, да ну? Плюс очко в его копилку. — …всех девственников, — слово, режущее слух, заставляет обратить внимание на Чжун Ли, — прошу всех потратить первый месяц учебы на то, чтобы пробудиться. Кэйа ошарашенно моргает. — Эй, — шепчет он, покосившись на невозмутимого Дайнслейфа. — А ты пробужденный? Дайнслейф только утвердительно кивает и глазами указывает на учителя, призывая ко вниманию. В принципе, логично, раз он весь такой уверенный в себе. Но не успевает он испугаться, что Дайн захочет есть в комнате, или еще чего доброго, когда Кэйа будет спать, как его успокаивает Чжун Ли: — Помимо обычной столовой в нашей школе функционирует трапезная, экскурсию к которой вам проведут позже, — рассказывает он, уперевшись руками в стол. — Там вы всегда сможете найти себе пару для утоления сексуальной жажды, если таковой не имеете, поэтому я убедительно прошу: не пренебрегайте подпиткой — это ваш главный источник здоровья и силы. Те же, кто еще не пробудился, должны использовать это время, чтобы сделать это до того, как мы перешли к практической части обучения. Кэйа давится воздухом, закашлявшись себе в руку. Практическая часть? С другой стороны, чего он ждал от предметов с такими названиями? — Мы уважаем право каждого ученика на пробуждение в комфортных условиях, а еще хотим, чтобы между вами царила дружеская атмосфера к моменту начала практики, так что весь первый месяц обучения будет посвящен вашему сближению и раскрепощению самых стеснительных учеников. Но настоятельно прошу: подойдите с ответственностью к вашему первому разу, если не хотите, чтобы он произошел прямо во время урока. Тесные отношения между учениками всегда поощряются и одобряются, так что все в ваших руках. В крайнем случае, вы всегда можете выбрать себе комнату в трапезной. Кэйа зависает где-то на этапе осознания того, что они собираются заниматься этим прямо на занятиях. Нет, если до сих пор из шкафов почему-то не выпрыгнули клоуны со свистками-язычками и не осыпали всех конфетти под крики о том, что это все розыгрыш, то пора бы им, блять, появиться. Преподаватель объясняет еще то, как работает их «поденное» расписание — новый день, новый список занятий; рассказывает о всяких активностях, дополнительных предметах — и они как раз нормальные; отвечает на пару диких для Кэйи вопросов, но нормальных для остальных. Один из таких задает тот самый рыжик, который опять занимает диван в первом ряду прямо перед столом учителя. — Чжун Ли, а мы можем заниматься подпиткой с учителями? — беззаботно интересуется он. — Если они будут не против, то конечно, — ответ Чжун Ли совсем выбивает из колеи. Но не рыжего — Кэйю. — А ты не против? — вызывающее спрашивает парень. Ох, Кэйа начинает осознавать, почему Дайнслейф назвал его провокатором. Чжун Ли слегка наклоняется через стол и отвечает тягучим медовым голосом: — Спроси у меня еще раз после окончания занятия. И продолжает лекцию, как ни в чем не бывало. Для Кэйи эта сценка, словно пощечина. Неужели им можно? Поднявшаяся внутри волна несправедливости мешает слушать дальше. А почему тогда «держись подальше от заместителя»? А как же «ему нельзя спать с учащимися»? Неужели Ким ему наврал? Но его лицо, в момент, когда он узнал, что Кэйа просто ученик… Нет, такое невозможно сыграть. Он же буквально вызверился, Кэйа ведь хорошо слышал, как он ругал Дилюка за дверью. Но почему учителям можно, а заместителю — нет? — Им что, реально никто не запрещает? — Кэйа обращается с вопросом к Дайнслейфу. Он только спокойно качает головой. — Они ведь должны учить нас. Конечно, они будут всячески с нами взаимодействовать. От услышанного становится совсем не по себе. Учителя не только могут. Учителя будут. — И даже с такой целью… — в голове все не укладывается это различие. — Они ведь тоже инкубы, — пожимает плечами Дайн. — Да и любовные отношения нам никто не станет запрещать. — Но почему? — еще больше удивляется Кэйа. — Потому что нет ничего сильнее, чем питание, соединенное с чувствами. Это наводит на другой вопрос. — Получается, инкуб может спать только с другим инкубом? — хмурится Кэйа, быстро соскакивая с волнительной темы о Дилюке. — А как они тогда размножаются? Только с инкубами-девочками? — Эй-эй, — тормозит его Дайн, слегка улыбаясь на слове «девочки», — не спеши. Конечно, мы можем жить и с другими видами. Да и наша бисексуальность не ограничивает нас в выборе любого партнера, — добавляет он. Кэйа, который и так пропустил половину мимо ушей, плавая в новой для себя информации, уже и не пытается запомнить все — только цепляется за первые пришедшие в голову вопросы с надеждой, что потом ему все повторят. — А как от других… кушать? — виновато улыбается он, не найдя слова лучше. — Сексуальная энергия присуща каждому, — терпеливо объясняет Дайнслейф. — Но только инкубы ею питаются, понимаешь? Так что твое будущее не потеряно, если ты об этом. Закончишь школу и можешь жить с любым, кого твое сердце пожелает. — Но чему мы будем учиться все это время? Дайнслейф откидывается назад и складывает руки на груди. — Тому, как получать удовольствие и извлекать из него силу. Кэйа отодвигается в сторону. Мама, лучше бы я выколол себе глаз.↯︎ ↯︎ ↯︎
Час разъяснений азов бытия извращенцем запоминается лишь поверхностно — гораздо больше начинает беспокоить перспектива скорой потери девственности, о которой его — чего? — просят? Ладошки потеют от одного только представления, как он попросит у кого-то заняться этим. Да ни за что в жизни. В мыслях удобно возникает кандидатура соседа, которую Кэйа поспешно — пшел прочь — выпинывает из своей головы. «…если не хотите, чтобы он произошел прямо во время урока» — вспоминаются слова Чжун Ли. Вот гадство. Да что за сложнейшие задачи с первого дня? — Эй, — подзывает Дайнслейф. — Не отставай. Кэйа в пару шагов догоняет его. Не хватает только потеряться в трех кустах. К его удивлению, после лекции Чжун Ли, их не мучают следующей, а отправляют куда-то во внутренний сад замка — прогуляться. — Расписание не только поденное, но и вседневное, — беззаботно объясняет проводник их группе. — Немного учебы, немного передышки, немного учебы. С утречка и до вечера. Кэйа только фыркает, плетясь между пышущей зеленью растительности, нагло игнорирующей отсутствие солнца под землей. — Они так пекутся о регулярном отдыхе, будто боятся затрахать учеников до смерти. Дайнслейф тихо посмеивается. — А ты улавливаешь на ходу. — Что? Я же пошутил! — Опять отстаешь от группы, — дружелюбно напоминает Дайн, игнорируя его панику. Зато ее подмечает кто-то другой. — Такие себе шутки, — звучит со стороны. Их проводник где-то впереди говорит, что отпускает всех погулять, но Кэйа уже не слышит его слов. Как и не замечает позы замершего рядом Дайнслейфа. — А рога еще краше. Брюнет примерно его роста стоит напротив с руками в карманах и с любопытством оглядывает Кэйю. Троица за спиной незнакомца, кажется, тоже входит в его компанию, но пока не спешит вмешиваться. — Чего тебе? — решительно отзывается Кэйа, чувствуя подскочившее напряжение. — Это ты вчера свалил прямо с церемонии? — вызывающее спрашивает парень. Кэйа смеряет его небрежным взглядом. Челка на бок до половины глаз, серебряная серьга в форме ручной косы, задорные огоньки в карих глазах. Выскочка, да еще и без чувства самосохранения. — Не твоего ума дело, — бросает Кэйа и собирается развернуться. В спину ударяет ветер, а в руку в мгновение вцепляется чужая, собирается дернуть на себя — Кэйа чувствует начало движения — и останавливается. Дайнслейф врастает в землю плечо к плечу к Кэйе и удерживает незнакомца за плечо. — Отойди, — от звучания его голоса становится не по себе. — Самайн! — окликает кто-то из подтягивающейся толпы. — Тихо, — парень раздраженно дергает головой, откидывая от лица челку, и еще раз пробует дернуть Кэйю на себя. — Плохо расслышал? — повторяет Дайнслейф так тихо, что слышит только Кэйа и скандалист напротив. — Самайн, не надо! — повторяет кто-то. Кэйа неосознанно следит за выступившими венами на оголившейся руке Дайнслейфа — бледность в синих молниях смотрится внушительно. От него исходит странного рода напряжение. Небо перед каменным дождем — вот-вот ударит, но когда именно — гадай и бойся. — Давай, — подначивает его Самайн, игриво дернув бровями. — Рискни. Да что с ними всеми такое? Кэйа заставляет подняться собственную силу. Оба взгляда обращаются на него. Чувствуют? Не важно. Он вкладывает в короткое движение энергию и рывком освобождает руку. Дайнслейф отступает одновременно с ним, не сводя взгляда с опять чем-то заинтересованного Самайна. — Тебе что, делать нечего? — Кэйа пытается звучать скучающее. — Просто к парнокопытным иначе не относятся, — улыбается Самайн и направляет указательный палец ему в ноги. Кэйа опускает взгляд. Блядство. Сердце пускается в пляс. Мало того, что хвост выбрался острой кисточкой в мир, задрав штанину, он покачивается теперь в воздухе во всей красе. Не как безвольная веревка, не как просто аксессуар, а как двигающаяся часть его тела, которая сдает Кэйю с поличным — прямо как утром при Дайнслейфе. Какое же это блядство. Перешептывание его класса превращается в настоящий гул. Кэйа поднимает взгляд на безэмоционального Дайна, оглядывает столпившихся одноклассников и останавливается на гаденькой улыбочке напротив. — Тебе, видать, рогами мозг пробило, — приторно-сладким голосом предполагает Самайн, — раз ты спутал элитную школу с хлевом. Кэйа стискивает зубы, чувствуя накатывающую злость. «Лучшее из того, о чем можно было мечтать», да, нихуя не уважаемый заместитель? — Хочешь узнать, что пробьют мои рога, если ты не завалишься? — угрожающее спрашивает он, делая шаг навстречу. Рука Дайнслейфа ложится ему на плечо. — Не мешай, — чуть не рыкает на него Кэйа, скидывая чужую ладонь. — А ты с какими уродствами, а, защитничек? — Самайн потешается еще больше. — Не страшно лезть сразу на двоих? — Дайнслейф и сам шагает ближе. — Боюсь, тут ты неправ, — Самайн оглядывается назад, и когда к ним начинают подходить еще трое, Кэйа жалеет, что не успеет закатить рукава. — Эй, вы! — грозный голос Ризли сотрясает воздух. — Что вы там делаете?! Захотели наказания во второй же день? — Тебе тут не место, рогатый, — бросает Самайн напоследок. — Будто я не знаю сам, — фыркает Кэйа, разворачиваясь. Он собирается шагнуть в сторону к Дайнслейфу и смешаться с толпой до прихода Ризли. Но Самайн — вот ведь подлая змеюка — внезапно выдает ему то, что действует, как отрезвляющая пощечина в этом балагане, в котором Кэйа уже во всю вписался, как его часть. А это ведь ни хрена не так. — Так разорви контракт. — Что тут происходит? — голос Ризли звучит гораздо ближе. Вся их компания начинает разбредаться. Кэйа чувствует, как упускает что-то важное, и это важное — совсем не Дайн, который сторожевым псом смотрит на окружающих. — Оставайся тут, — бросает ему Кэйа, уносясь следом за толпой в ту сторону, где маячат на виду черные как смоль волосы и сережка-коса в ухе. — Потеряйся, — бросает Самайн, почувствовав его руку на запястье. — Стоять, — тормозит Кэйа, прилагая недюжинную силу, чтобы рвануть его на себя. Самайн, поняв, кто перед ним, поспешно толкает его за ближайшую цветочную стену. — Ты сбрендил? Я при охраннике с тобой драться не буду, — быстро говорит он. — Я и не хочу драться, — не отстает Кэйа, вцепившись в него руками. — Что ты имел в виду под разрывом контракта? Самайн еще пару секунд выглядит так, будто остужает свое желание его обматерить, потом пялится непонимающее и наконец складывает губы в беззвучное «о». — А ты и правда безбашенный, — гогочет он. — Говори, — повторяет Кэйа, не отпуская рук. Но Самайн больше и не пытается вырваться, лишь косится в сторону. — Твой защитничек тебя ищет, — говорит он. Кэйа видит Дайнслейфа, который ходит между арок и клумб с цветами, обеспокоенно заглядывая туда-сюда. Т-ц, прилипала. — Не называй его так, — цедит Кэйа. — Я его не знаю. Говори, — повторяет он, встряхивая Самайна за грудки, — как мне свалить? Самайн коротко облизывается, быстро косится в сторону и опять на Кэйю. — Разорви контракт, — повторяет он. — Пойди к директору. Расскажи кто ты и чего хочешь, и он с радостью это сделает. Но обязательно покажи ему, что ты… черт. Он подмигивает напоследок, а в следующий момент настойчивым жестом отталкивает Кэйю от себя. — А теперь сдохни уже, козлина. — Сам сдохни, — слабо отвечает Кэйа, уже наполовину увязнув в размышлениях. Дайнслейф вырастает рядом, словно из-под земли. — Что вы делали? — спрашивает сходу. — Тебя волнует? — запоздало огрызается Кэйа. Сердце разгоняется от одной фразы. Надо было пойти к директору с самого начала. Ярость охватывает от самого осознания произошедшего. Они все знали и не сказали. Облегчение — почти осязаемое, но недоступное пока — обещает себя, как только Кэйа попадет туда, к тому, кто отпустит его из этого проклятого места. — Кэйа, ты куда? — Не иди за мной, — бросает он через плечо, почти бегом возвращаясь на поляну, с которой их разогнал Ризли. — Кэйа! Ризли находится у входа в одну из замковых арок и слегка удивляется, увидев запыхавшегося Кэйю. — Что, надумал признаться во всех своих грехах? — шутливо произносит он. — Отведи меня к директору, — сразу же просит Кэйа, немного отдышавшись. Ризли с любопытством окидывает взглядом что-то у него за спиной. Миг, и Дайнслейф встает рядом, как будто и не слышал, что сказал Кэйа. — Я же просил со мной не идти, — раздраженно повторяет Кэйа. — К директору нельзя, — решает ответить Ризли. — Зачем тебе туда? — вмешивается Дайн. Кэйа тушуется. Так невовремя вспоминается, как он говорил Дайнслейфу, что к Ризли близко не подойдет. Ну и пошел он — сам виноват, что влез. — Надо, — грубо отрубает Кэйа. А потом осторожно: — Прошу, — и с полными надежды глазами смотрит на Ризли. — Мне очень нужно. — Ученики к директору не ходят, — качает головой он и начинает разворачиваться. — Идите себе погуляйте, ребята, пока есть время. Кэйа боковым зрением замечает, как Дайнслейф сбоку косится на него, и наплевав на все, окликает Ризли еще раз. — Эй! А к заместителю можно? — глупое решение, но лучше так, чем вообще никак. — Тебе, парень, вчерашних проблем не хватило? — вскидывает бровь Ризли. — Это ему не хватило, — машинально огрызается Кэйа, делая шаг к нему. — Отведи меня. Пожалуйста, — нехотя добавляет. Ризли обнажает зубы в плутоватой улыбке и смотрит с прищуром. И как такое может показаться «добрым»? Кэйа буквально чувствует, как Дайнслейф жадно, как губка, впитывает каждое слово, и это, черт побери, ужасно раздражает. — Окей, — соглашается Ризли. — Идите за мной. — Он не идет, — Кэйа закрывает Дайнслейфу путь рукой. — Кэйа, — начинает тот. — Ты же… — Хватит. Отвали от меня, — терпение невероятно быстро кончается. Надо было все же отметелить того хамоватого брюнета, а не рычать теперь, выпуская пар совсем не на том, кто того заслужил. — Если ты собрался жаловаться… — но Дайнслейф сам делает хуже. — Я на тебя сейчас пожалуюсь, блять! — кричит Кэйа, с концами теряя контроль. — Ты мне кто?! Старший брат? Личный слуга? Телохранитель? Я не просил за мной следить! Отвали и займись своими делами! Ризли тихо присвистывает. Кэйа не дает никому времени вставить фразу и летит вперед. — Идем, — бросает он в надежде, что за ним последует в этот раз тот, кто нужен. Ризли догоняет его и хлопает по плечу. — Ну ты и стерва, — лыбится он. — Это я просил у него за тобой, бестией, присмотреть. Кэйа сдерживает свой поток брани в себе только потому, что перед ним, вроде как, работник школы. — Спасибо, — цедит он сквозь зубы. Кто тебя, блять, просил, — добавляет мысленно.