Клуб Защиты Тёмных Искусств

      — Кто-то умер, а я упустила шанс нарядиться по этому поводу? Вот ведь жалость.       Девятого сентября, в понедельник, Большой Зал встретил студентов траурным убранством. На столах — чёрные скатерти, на стенах вместо знамён факультетов пустые чёрные полотнища.       — Интересно, по какому поводу траур? — проговорил Рабастан, озираясь.       Судя по недоумённому шепотку над столами, не только он и Люси задавались вопросом. Вскоре ответ прозвучал из уст директора Дамблдора. Он вышел к кафедре и сдержанно объявил:       — Думаю, вы заметили, что наш Зал сегодня выглядит по-другому. Траур мы посвящаем кончине мсье Николаса Фламеля и его супруги Пернеллы. Оба мирно ушли этим утром на своей вилле в Девоншире, в возрасте 658 и 655 лет. Уверен, многим здесь знакомы их имена. Мсье Фламель был величайшим магом и алхимиком, создателем единственного в мире Философского камня, почётным ветераном Континентальной Магической Войны, просветителем и меценатом. А ещё он был моим дорогим другом. Я знаю, он отправился на вечный покой по собственному решению, последней волей завещав Философский камень на благо науки. Потому я отпускаю его с лёгким сердцем. После столь долгой и славной жизни смерть для него и его любимой жены — лишь очередное приключение. Почтим их память минутой молчания.       Дамблдор молча поднял серебряный кубок. Многие ученики последовали его примеру.       — Какая невыносимая чушь, — прошептал Риддл, при этом на его красивом лице мелькнуло презрительное выражение.       — Ты о чём? — тоже шёпотом спросила Люси.       — «Очередное приключение» — это когда тебя пожирают черви? Как бессмертный человек мог отказаться от бессмертия по собственной воле? Я бы никогда не отказался.       — Может, ему скучно стало? — пожал плечами Рабастан. — За шесть-то веков.       — «Скучно»? — фыркнула Люси. — Значит, он не умел развлекаться. Если бы я стала бессмертной, то построила бы замок где-нибудь в тёмной чаще и наводила ужас на окрестные деревни. Поклонялась старым богам, купалась в магловской крови. И, разумеется, держала большой гарем горячих любовников и любовниц.       — Неужели? Серьёзные у тебя планы, — Риддла это развеселило.       — Серьёзнее некуда. Иначе какой вообще смысл в бессмертии? — максимально серьёзно ответила Люси и тихо прыснула.       Дафна Гринграсс с другого края стола посмотрела на них с укоризной. Так себе они выдержали минуту молчания.       Люси выпила утренний кофе и закусила булочкой. Настроение у неё было, на удивление, недурное. Рука, благодаря стараниям медсестры из Больничного крыла, почти не болела. Но бодрый дух быстро сбила записка, которая спорхнула на стол самолётиком. Обычно так отправляли сообщения преподаватели. А преподаватель уж точно не похвалит Люси за примерное поведение. Она, мрачно вздохнув, развернула записку.       — Наказание, — буркнула Люси в ответ на вопросительные взгляды, — от Амбридж. Приходить к ней в кабинет и всю учебную неделю, каждый день торчать там с восьми до девяти вечера.       Рабастан нахмурился:       — То есть, она не только сделала то, что сделала, а ещё и наказать тебя решила? Обычно я не сторонник нарушения школьных правил. Но, может, ты просто проигнорируешь это?       — Тут написано, что если я вздумаю «проявить неуважение», в Малфой-Манор опять заявятся с проверкой инспекторы, — скривилась Люси.       — Давит через твоих родителей? Вот ведь тварь.       — Ага, ещё какая тварь. Но что с ней поделаешь.       После завтрака стояли пары Трансфигурации. Это, по мнению Люси, был самый скучный в мире предмет после Истории Магии. Но на Истории хотя бы можно было подремать, а здесь назойливая речь профессора МакГонагалл мешала. Сегодня профессорша загрузила класс превращением белых шахматных пешек в чёрных ферзей.       — Вот это да, ва-а-ау, — выдохнула Люси, рассматривая свою пешку с «интересом». — Потрясающая магия!       Профессор МакГонагалл обернулась, сверкнула на неё острым взглядом из-под квадратных очков:       — Легкомысленное отношение к предмету не лучшим образом отразится на вашем академическом будущем, мисс Малфой.       — Pardon, почему легкомысленное? — Люси изобразила обиженную невинность. — Преобразование деревянных фигурок приводит меня в восторг. Я вся трепещу, честно! Разве бывает что-то увлекательней, чем превращать тупой и бесполезный мусор в ещё более тупой и бесполезный мусор? Сгораю от нетерпения научиться.       — Зачем тебе столько тупого и бесполезного мусора? — пихнул её в бок Рабастан. — У нас уже есть Лонгботтом.       Слизеринцы захихикали, даже невозмутимый Риддл за первой партой улыбнулся.       — Мисс Малфой, — голос МакГонагалл зазвенел с нотой металла. — Напоминаю, что вас в моём классе ничто не держит.       — Боюсь, что держит. Взаимные обязательства по обучению, заключённые при моём поступлении в школу.       — Тогда хватит тратить своё и моё время! Приступайте к выполнению тех самых обязательств! — МакГонагалл порывисто прошла за преподавательский стол и села, всем своим видом показывая, что в дальнейших препирательствах участвовать не будет. По-честному, не такая противная тётка. Только вся нервная, напряжённая, точно внутри у неё железная палка. Из-за этого Люси тянуло её понемногу подначивать.       После первых уроков прошёл обед, затем ничем не примечательные сдвоенные Чары. А после Чар и ужина настало время Люси подняться в кабинет Защиты от Тёмных Искусств на наказание Амбридж. Класс с зашторенными окнами имел будничный вид, разве что сейчас в нём не было учеников. Амбридж, восседавшая на привычном месте в розовом царстве, искоса взглянула на Люси и процедила елейно:       — Мисс Малфой — не ждала, что вы придёте вовремя. Но, видимо, моё замечание насчёт ваших родителей положительно действует на дисциплину. Кхе-кхе, замечательно… Присаживайтесь за первую парту, вот эту.       Люси села, куда она указала. На парте лежала тетрадь и перо для письма. Неужели наказание Амбридж — это обыкновенные «строчки»? Не может такого быть, наверняка здесь скрывается какой-то гадкий сюрприз.       — И что мне нужно делать?       — Будьте любезны, мисс Малфой, раскройте тетрадь и пишите в ней — «Я должна подчиняться». Повторяйте строчку, пока не закончится ваше время. У нас его достаточно, чтобы посыл… впечатался глубоко.       Люси, безразлично пожав плечами, села за парту и полезла за чернильницей в сумку. Амбридж остановила её с любезнейшей из улыбок:       — Нет-нет, вам не понадобятся чернила. Это особое перо, зачарованное лично мной. Оно прекрасно пишет и так.       Люси взяла чёрное перо и коснулась листа острым кончиком. И тотчас тыльную сторону её правой руки противно царапнуло, словно ткнула невидимая игла. Она отдёрнула не столько из-за боли, сколько от испуга — что за чёрт?.. Судя по довольной физиономии Амбридж, она этого и ждала. Расплывшаяся рожа жабы обозлила Люси. Нет, эта женщина не увидит её растерянности и страха. Люси, сделав вид, что всё в полном порядке, стала писать, как обычным пером. На руке у неё появились порезы, тонкие, точно от края листа бумаги. Кровь засочилась с пера. Её собственная красная кровь легла на строчки, свилась в слова.       Я должна подчиняться.       Боль нарастала. Сначала тонкая и острая, она въедалась глубже, словно в кисть загоняли железку. Сжимать перо становилось практически невозможно, пальцы сводило судорогой. На секунду Люси остановилась, чтобы встряхнуть руку. Амбридж немедленно встрепенулась и сладко пропела:       — Что-то не так, мисс Малфой? Может быть, вы желаете что-нибудь мне сказать?       — Я уже всё сказала на уроке.       Не без удовольствия Люси отметила, что ноздри Амбридж яростно раздулись. Это удовольствие чуточку притупило боль. Порезы заживут, а вот Амбридж всю жизнь будет помнить, как визжала в горящей кофточке на глазах у класса.       Я должна подчиняться. Я должна подчиняться.       К концу назначенного часа порезы-буквы на кисти отчаянно кровоточили, с них капало на тетрадь и на стол. Рука распухла, пальцы противно липли друг к другу. Люси, чуть пошатываясь, встала из-за парты и под взглядом Амбридж просеменила к выходу.       — До завтра, мисс Малфой! В то же, кхе-кхе, время, — влетел ей в спину язвительный голосок.       Люси, пряча искалеченную кисть в рукаве, спустилась в слизеринскую гостиную. Сейчас, после девяти вечера, там становилось тише — студенты разбивались на маленькие кучки вокруг столов, повторяли домашние задания, читали, обсуждали вполголоса школьную жизнь. Рабастана где-то носило. Из тех, кого можно было назвать знакомцами, Люси заметила только Муфалду. Рыжая тоже её приметила, более того, сразу сообразила — что-то случилось. Она помахала Люси рукой и подвинулась, освобождая место рядом на диване. Люси видимо пошатывало, от пульсирующей боли темнело в глазах, потому она поспешила сесть.       — Кошмар какой… — шёпотом выдохнула Муфалда, увидев руку Люси. — Это… Амбридж сделала? Её «наказание»?       — Оно самое…       Люси откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. Кровь с её руки медленно пропитывала мантию, на чёрной ткани расползалось мокрое блестящее пятно.       — Малфой, — окликнула Муфалда, — у меня есть кое-что. Когда жаба тебя обожгла, я на всякий случай сварила. Жди здесь — я сейчас принесу.       Муфалда убежала по лестнице в спальню и вернулась через несколько минут, неся банку, полную фиолетовой жидкости. Люси сразу же признала настойку щупальцев растопырника — в Дурмстранге ей доводилось использовать.       — Опусти в неё руку. Давай, вот так. Аккуратно.       — Ты сама сварила? — Люси чуть не застонала от удовольствия, ощущая, как боль уходит. — Надо же, какая молодчина. А мне вот Зельеварение никогда не давалось. Хуже, чем с ним, у меня только с готовкой. Скажи, Муфалда, сколько с меня? Я заплачу.       — Даже не вздумай! — Муфалда вскинулась, её зелёные глаза свернули негодованием. — Твои деньги мне не нужны.       Повисла небольшая пауза. Люси легонько болтала пальцами в фиолетовой жидкости, чуть прикрыв глаза. Затем она широко распахнула их и уставилась на собеседницу прямо:       — Почему ты мне помогаешь?       — Скажи спасибо Рабастану. Он говорил про тебя много хорошего, а ему я верю.       — Я оскорбила тебя в первый день.       — Да. Но что бы там ни было между нами, жаба не вправе так поступать ни с кем. Хочешь ты этого или нет, Малфой, сейчас ты одна из нас. А Слизерин своих не бросает. Ты держи, держи в растворе. Чем дольше, тем лучше.       Люси какое-то время молча сидела, а Муфалда следила сквозь стенки банки, как заживает порез.        — А как вообще вышло, — спросила Люси, — что ты отдельно от остальных Уизли? Я не замечала, чтобы ты с ними пересекалась.       — Ещё чего. Мне общения с ними и так по горло хватило. Мой папа — Альберт Уизли, брат Артура, отца гриффиндорской семейки. Наша мама рано умерла от драконьей оспы. Папа всегда много работал, сидеть со мной было особо некому, так что он часто меня отправлял к дяде и тёте. А я эти визиты просто ненавидела.       — Хм-м, почему? Когда я навещаю свою тётю Беллу, мы отлично проводим время.       — У тех Уизли — дом вверх дном, бардак, все друг у друга на головах стоят. Тётя Молли дёргает на помощь по хозяйству, кузены носятся и орут… Просто кипящий котёл. А я, понимаешь, с детства любила сидеть одна, в тишине. Ещё рисовать любила и зелья варить из листиков, — Муфалда чуть-чуть улыбнулась, но тут же вновь помрачнела. — Словом, ещё до письма из Хогвартса я решила, что буду держаться от них отдельно. Поступлю куда угодно, но не на Гриффиндор с кузенами. А Слизерин мне посоветовал Рабастан. Мы с ним в поезде познакомились первого сентября.       — И, как я вижу, вы с моим братцем всё ещё не разлей вода.       — Рабастан — мой лучший друг. Думаешь, ты первая, кто обозвал меня «предательницей крови»? Он всегда меня от этого защищал.       Люси вытащила руку из настойки, сжала и разжала пальцы пару раз. Отёк уже заметно спал, порезы закрылись, кровь перестала течь.       — Я тебя оскорбила, не разобравшись в вопросе. Мои извинения.       — Извинения приняты. Ты, если что, обращайся. У меня есть ещё настойка.       Помощь Муфалды пришлась очень кстати. Без настойки растопырника Люси за эти пять дней, наверно, сошла бы с ума, а то и лишилась кисти. Каждый вечер после пар она приходила в розовый кабинет, бралась за перо и распарывала едва поджившую за ночь рану.       Я должна подчиняться.       Тяжелее всего было даже не выносить боль, а скрывать эту боль от Амбридж. Не выдавать себя ни единым звуком, ни единым движением, ни единым взглядом.       Я должна подчиняться.       Амбридж впивалась глазами в лицо Люси, как тогда, когда жгла руку — жадно ловила малейшие признаки боли. Но Люси выводила кровавые буквы спокойно, неторопливо, с расслабленным и почти скучающим выражением. Проклятое перо вгрызалось в мясо, как голодная собака, жующая кисть.       Я должна подчиняться. Я должна подчиняться.       Люси считала себя достаточно закалённой. Всякое с ней случалось, и на уроках, и особенно во внеурочное время. Она уже давно научилась носить прочную маску, надёжно прячущую все чувства. Но едва истёк последний час наказания в пятницу, и она с гордо вскинутой головой покинула кабинет — маска слетела. Люси отошла по коридору от двери шагов на десять, привалилась к стене и расплакалась самым позорным образом, задыхаясь, шмыгая носом. Хотелось в голос завыть от боли и унижения.       «Я должна подчиняться.» Эти проклятые слова кровавой вязью въелись в мозг. «Впечатались глубоко», как Амбридж хотела.       Спокойно, спокойно… Надо закурить — тогда отпустит. Простая мысль заставила Люси взять себя в руки и отправиться на поиски места для перекура. Кисть она замотала бинтом, вымоченным в настойке, который заранее сделала для неё Муфалда. В гостиную не хотелось спускаться, хотелось побыть в одиночестве.       С местом повезло — в конце коридора попалась дверь на балкон. С замком, но простая «Алохомора» решила проблему. Балкон украшали две страшные, но по-своему очаровательные горгульи. Люси забралась на постамент к одной из них, свесила ноги вниз, закурила. Справа и слева сияли окнами соседние башни, под ботинками раскинулась россыпь огней в парке Хогвартса, за его границами расстилалась сплошная пронзительно-синяя ночь. Серебряная луна, словно чей-то издевательски прищуренный глаз, подглядывала из-за облаков. Холодный ветер трепал волосы Люси и уносил клубы серого дыма из её рта. В Дурмстранге, наверно, уже и снег выпал, а здесь тепло ещё…       Тишину нарушило хихиканье и непонятные звуки — возня, шлепки, чмоканье. Люси высунулась из-за горгульи. И сразу глаза зацепились за рыжие длинные волосы. Джинни Уизли, с ней какой-то темнокожий пацан с Гриффиндора, чьего имени Люси не помнила. Парочка увлечённо тискалась на балкончике. Люси не пришла в восторг от их соседства и втянула побольше воздуха в лёгкие, чтобы вежливо попросить обоих убраться к чёрту. Но парень первый её заметил:       — Эй!.. А ты что здесь забыла?!       Джиневра Уизли деловито отряхнулась, одёрнула юбку, застегнула пару верхних пуговиц на рубашке.       — Известно, что, Ли. Шпионит за нами. Шпионит для своей ненаглядной инспекторши Амбридж, как весь её факультет-помойка. Нарушителей ловит.       Люси выкинула недокуренную сигарету, спрыгнула с постамента на балкончик и сделала к парочке несколько неторопливых шагов.       — Расслабься, Уизли. Мне совершенно безразлично, где и каким способом ты принимаешь чужие телесные жидкости по тарифу три кната за час.       — Не отнекивайся! Ты за нами следила! Какого чёрта?! — Уизли с вызовом упёрла руки в бока. — Завидуешь, потому что тебя саму никто никогда не полюбит?       Люси засмеялась. Смех у неё был резкий и злой.       — Дешёвое развлечение, которое крысы вроде тебя называют «любовью», мне совершенно неинтересно. Вот уважение — другое дело, уважение — это важно. И что-то мне кажется, тебе стоит ему поучиться, Уизли. Мальчик — ты, пока цел, отойди в сторонку.       — Не трогай Джинни! — выпалил Ли, но Уизли сама его отпихнула:       — Уйди, Ли. Она нарывается. Хочет драки — будет ей драка.       — Драка? О, нет. Никакой драки, Уизли, — Люси медленно достала волшебную палочку, переложила из покалеченной правой руки в левую. — Я просто размажу тебя по стенке.       Уизли тоже выхватила палочку:       — Expelliarmus!       Люси в этот миг уже спряталась за постаментом горгульи. Красная вспышка разрезала темноту, отколола кусочек каменного крыла. Вспышка ещё не угасла, а Люси уже атаковала в ответ. Из её палочки вырвался синий сияющий шар «Бомбарды». Уизли отшатнулась, но Люси целилась не в неё. Шар с грохотом ударил в перила балкона и вышиб сразу три столбца из баллюстрады. Каменная пыль поднялась в воздух облаком, кусок пола у края вслед за обломками рухнул вниз.       — Ты ненормальная! — воскликнула Уизли. — Ты что творишь?!       — Так интереснее, да? А то было скучно…       — Confringo! — Уизли запустила в Люси шар огня, затем ещё один и ещё. Та отразила все заклятия неуловимым росчерком.       — …Нет, всё ещё скучно. А если так?       Резкая белая вспышка толкнула Уизли, снесла её с ног и швырнула прямо в проём.       — НЕТ! — Ли с воплем бросился к краю. Прежде, чем его ноги после прыжка коснулись камней, Люси уже подхватила Джинни движением палочки. Та повисла над краем пропасти на волне голубой энергии.       — Дёрнешься, мальчик, — Люси обернулась на Ли, — и я отправлю её в полёт. Мне и так тяжело удерживать палочку нерабочей рукой. Веришь? Хочешь проверить? Не хочешь — тогда стой смирно.       Люси, держа горящую волшебную палочку перед собой, подошла к сопернице и заглянула в её лицо. Оно было очень, очень бледным, в светлых карих глазах застыл страх. Красивая девочка, на Муфалду похожа. Но мозгов, как у садового гнома.       — А ты, выкидыш предателей крови… Запомни мои слова хорошо. Больше ты никогда не разинешь пасть на меня, мою родню и приятелей, мой факультет. Знай своё место. Если забудешь — я сразу тебе напомню. Ты пожалеешь об этом, и пожалеешь горько!       Грубым рывком Люси швырнула Уизли на пол балкона. Парень бросился к ней — утешать, поднимать… Но Люси уже не смотрела. Не оборачиваясь на них, она быстрым шагом удалилась прочь, подальше от места драки.