Тайный жмыр!

Данкан Хобхаус. Человек-зеро. Никому не известный и незнакомый. До пятого курса этот парень, почти что буквально, не существовал в жизни Хогвартса. Школьные будни и веселье проходили мимо, как и большинство одноклассников. Заурядный, тихий и неприметный. Многие даже не догадывались о его существовании до злосчастного инцидента, но об этом чуть позже. Время завтрака и все взгляды снова были прикованы к столу Слизерина, за которым пафосно восседала Серебряная Тройца. С тех пор, как появилась новенькая, все в школе пошло наперекосяк. И никого даже не волновало, что девчонка в униформе Пуффендуя каждый раз садится за чужой стол. Делала, что хотела. Привыкли. Она избранная, с мощным волшебством. Все дается с полпинка, большинство в рот заглядывают… И не важно, что ходят слухи, как она убивает пепламб и пользуется непростительными. Не доказано. В Хогвартсе она знаменитость, всем помогала. Щедрая душа. Даже преподавательский состав от нее в восторге. Данкан не ел, тоже смотрел. Зато его ела зависть. И как так получилось, что она, даже не поступив на Слизерин, закорешилась именно с ними, а не с умными когтевранцами? Не надо было медлить, а сразу подойти к ней, но Данкан боялся. Боялся всего на свете. Из-за чего и огребал больше, чем положено. Но так дальше продолжаться не могло. Еще с самого первого дня, он решил подружиться с ней, но… созревал для действий очень медленно. Нужен был предлог и их, к слову, у него были тысячи. Смелости не было. Но теперь, после произошедшего двумя неделями ранее, он вынужден что-то сделать. Это уже вопрос жизни и смерти. — Эй, Пушок, соль передай, — окликнул кто-то из когтевранцев по соседству, заставив вздрогнуть и противно поежиться. Данкан делал вид, что не слышит, не понимает и вообще его здесь нет. Не сработало. Парня толкнули в плечо и навалились сверху, заставляя чуть ли не лечь на скамью, невероятно грубо унижая своим поведением. За это он безмерно благодарен Сэллоу, он запустил этот процесс. Когтевранец, всего-то хотел избавиться от роли массовки. Стать заметным, значимым. Обзавестись наконец друзьями. Поэтому, во что бы то ни стало, решил вступить в их секту. К Мраксу подходить, или к самой Эмси, побоялся. Только Себастьян не вызывал в нем бешеную панику и внушал хоть какое-то спокойствие. Хобхаус наивно подумал, что он из них самый безобидный. И зря. План состоял в том, чтобы на занятии по уходу за магическими животными, наладить общение с этим болтливым слизеринцем. Сделать так, чтобы он его заметил и не забыл. План сработал. К концу урока Данкан получил невероятный испуг, чистку носоглотки от бешеной пушишки и не менее пушистое погоняло. Все его заметили и запомнили. Больше когтевранец к Сэллоу не подходил. Но мнения не поменял. Утешал себя мыслями, что стань он членом их компании, как все его вмиг зауважают и заценят. Мир заиграет новыми красками, а единороги начнут и правда срать радугой. Ссыкливый, но упрямый. На очереди стояла вечно солнечная Эмси. Не только потому, что была из Пуффендуя. Щедро улыбалась всем, стоило только с ней заговорить. На самом деле это был нервный тик, но Данкан этого не знал. Тут тоже все показалось предельно просто. Поскольку девочка с ядреной магией бралась за любое поручение или просьбу, не составило труда придумать повод. Тем более, он сам нарисовался несколькими днями ранее. Спасибо Сэллоу еще раз. Барсучка оказалась той еще змеюкой: потребовала за свою помощь непомерную плату, а получив отказ, скривилась и в отместку, прямо перед ним, сожрала этот злосчастный лист гигантской Ядовитой Тентакулы, издевательски смачно причмокивая. Очередной провал. Из этой тройцы, Мракс — самый молчаливый, и при этом именно о нем ходило больше всего животрепещущих слухов. К слову, многие из них распускал Себастьян. К наследнику Слизерина Данкан подходить боялся по многим причинам. Он заставлял коленки трястись и колотиться сердце, проявлялась странная одышка, а тело бросало в жар. Данкан, несмотря на место в Когтевране, в таких вещах тупил, как самый рыжий гриффиндорец. Далеко не сразу сообразил, что это не симптомы драконьей оспы или африканской лихорадки. И вообще ничем он не заразился. По школе ходили тревожные слухи, что у Мракса есть ручной Василиск, которого он может пустить в ход, если вывести его из себя. Приводили в пример Анну Сэллоу, которую никто еще с прошлого года не видел. А ее брат как-то странно об этом отмалчивался. Ручная несуществующая зверушка слизеринца конечно пугала, но чаще будоражил воображение Данкана почему-то василиск-младший. Хотя и на него смотреть бы побоялся. Какое отношение имел член Мракса к какому-либо виду заболеваний Хобхаус еще выяснял. *** Оминис ненавидел Рождество каждой чешуйкой своей слизеринской души. С самого детства родители заставляли наряжаться в нелепые костюмы для общей колдографии, чем привили к этому празднику нелюбовь. Теперь же, она и вовсе переросла в лютую ненависть. Связано ли это с тем, что Себастьян в прошлом году нажрался как свинья, и приполз только под утро? Конечно. С тем, что его друзья, в последнее время, не отлипают друг от друга и постоянно трахаются, как кролики? Несомненно. Его непомерные планы и подстрекательства по захвату мира пропускали мимо ушей и, что хуже всего, часто заставляли унизительно отсиживаться под дверью. Но… Оминис любил подслушивать. Это придавало его жизни хоть какой-то остроты. По звукам, кстати, чаще всего, не было понятно: барсук душил змею или змея барсука. Радовало сейчас только то, что Мракс не видел блаженные рожи окружающих, в преддверии праздников, этого он бы точно не пережил. По обыкновению, после занятий, Оминис отправлялся прогуляться по школе и провести некоторое время в уединении. Чаще всего он выбирал место в прохладном холле крыла Защиты от Темных Искусств, у больших витражных окон. По сути, место было не столь важно, но там реже всего, кроме придурковатого Пивза, еще кто-то ошивался. Но не теперь. И дело было вовсе не в надвигающемся Рождестве, а в одном несносном когтевранце. После случая с листом Ядовитой Тентакулы, свидетелем которого Мраксу по счастливой случайности посчастливилось стать, Хобхаус начал вести себя еще страннее, чем до этого. Это одиозное недоразумение не сводило со слизеринца своих четырех глаз. Казалось, будто следовал за ним повсюду. И подглядывал, смотрел, пялился. Срывал своим присутствием столь желанное уединение, но не разговаривал, держался на расстоянии и молчал. Бесил. Были и хорошие дни: когда объявлялся Пивз. Визг Хобхауса луной разлетался по Хогвартсу, что необычайно тешило хладнокровное сердечко слизеринца. Данкан, как магнит, притягивал полтергейста своей кислой миной. Сегодня, день не располагал для надежды. Отвратительное настроение сопровождало Мракса еще с завтрака. «Эти двое» опять сосались, не обращая на Его Слизеринское Величество никакого внимания. А посему, он раздосадовано разрывался между выбором: отправиться в крипту и, как настоящий мужчина, без свидетелей, поплакаться самому себе в жилетку, или отыскать этого пушишечного паршивца и всыпать ему по первое число. Рождественской премии как раз хватило бы на все праздники. Выбрал первое. Гордость не позволила выбрать второе: пришлось бы спуститься с пьедестала. Такое поведение присуще деревенщине Сэллоу, но никак не наследнику Слизерина. Поэтому Мракс недовольно потопал в любимое тайное место, шипя проклятия на парселтанге себе под нос. Сам не заметил, как засиделся допоздна. Уже не только время ужина прошло, но настал комендантский час, а это не сулило ничего хорошего: путь к общежитию, в подземелья, пролегал довольно дальний. Скрытно, под дезиллюминационными чарами, Оминис добирался до винтовой исчезающей лестницы. Пригнувшись, передвигался по коридору вдоль портретов. Неважные личности, не проявляли особого интереса к ночным прохожим, если те не тыкали им Люмосом в лицо, но могло быть исключение, а рисковать Мракс не хотел. Не хватало, чтобы его с позором застали за нарушением школьных правил. Это совсем не значило, что он их не нарушал, но, как часто повторял его, пока еще умеренно, скользкий друг: «Главное — не попасться». До лестницы оставалось всего ничего, как внезапно, снизу, послышались голоса: профессор Шарп сетовал на травмированное бедро, щедро изливая все свое раздражение старосте школы, а тот лишь обреченно поддакивал. На кой этот старый черт выполз из подземелья, на ночь глядя, Оминису узнавать совсем не хотелось, поэтому он незамедлительно юркнул в ближайшую каморку. Василиск им в жопу, появиться в такой неудачный момент! Оминис уже подумал, что погорел, когда следом за ним, спустя мгновение, протиснулось чье-то тело, испуганно щелкнув за собой дверью. — Хобхаус? — не поверил своей палочке Мракс, но все же возмутился шепотом. Внимание привлекать к их местоположению было ни к чему. — Если ты ищешь свои яйца, то они в другом месте. Проваливай. — А я… — выдавил очкарик и сжался, как пружинка, изо всех сил пытаясь стать невидимым. Напрочь отшибло, кто перед ним. Идиот. — Мне… надо. — Надо. — Не то утвердительно, не то вопросительно, но однозначно недовольно фыркнул Мракс. Данкан трусливо прятался от старост, совсем как… Оминис не прятался. Он выжидал удобный момент, не желая ни с кем вступать в беседу. Было уже совсем поздно, и юный господин сильно устал. Не хватало еще задерживаться по каким-то пустякам. Хотя сейчас он именно это и делал. Данкан снова таращился своим бесявым, едким взглядом. Все еще не соображал, зачем. Дыхание сбилось вконец, и он прижался спиной к двери, как испуганный поросенок при виде гадюки. Разве, что не визжал. Наказания все-таки боялся больше, чем Мракса. Имея за плечами опыт общения с двумя из этой троицы, уже инстинктивно ждал подлянку, хотя слизеринец еще повода не давал. Внезапно, он уловил какое-то подозрительное шуршание над головой и сердце свалилось в пятки быстрее, чем трусливый взгляд когтевранца дополз наверх, к потолку. — О-ми-нис… — невнятно промямлил он, — Т-тут… — Ну что еще? — прошипел недовольно слизеринец. Даже помолчать паршивец не мог. Находиться с ним в одной тесной комнате уже настоящее наказание, а тут еще и… — О-омела. Услышав этот багровый тон, Оминис резко поменялся в лице, растягивая губы в хищной ухмылке, точно чеширский кот. Был бы он зрячим, глаза бы тоже наверняка загорелись, но… довольствуемся тем, что имеем. Не раздумывая ни секунды, он властно перешагнул пространство каморки до двери, заставив парня грохнуться затылком, от такой резкой смены настроения. Блондин навис над ним, расставив руки, словно медвежий капкан: правую у виска, а левой потянулся к его талии. Взволнованное дыхание когтевранца лишь еще сильнее распаляло. — Ты что же, поцелуй у меня просишь? — с издевкой прошипел он снова. Слизеринец наклонился непристойно близко, еще чуть-чуть и они соприкоснутся носами. Лицо обдало сладким жаром, а очки мгновенно запотели. Несмотря на столь смущающую близость, Хобхаус боялся даже отвернуться. Мракс скользнул рукой по его талии, за спину, нащупал пальцами округлую ручку и резко отворив дверь, вытолкнул парня в коридор. Данкан ахнул и свалился навзничь, растеряно наблюдая, как Мракс, предельно доволен собой, быстро захлопывает дверь перед ним. Наслаждаясь тем, как стихающие шаги вновь становятся громче, Оминис уже триумфально предвкушал предстоящий выговор трусливому когтевранцу. Вот только в такой смущающей, напряженной обстановке, он идентичный идиот, тоже забыл кто перед ним. Это не Себастьян, и не Эмси, которые сочтут это шалостью и поведут себя лояльно. — Он т-там в чулане! — голос ябеды привел в чувства быстро, но недостаточно, чтобы придумать, как скрыться в комнатушке два на два, где нет даже окна. Дверь резко распахнулась настежь, заставляя слизеринца постыдно вздрогнуть. На пороге показался семикурсник из Когтеврана, которого в этом году избрали на место старосты школы, а за ним, пошаркивая, подполз и декан. *** В Хогвартсе, несомненно, существовало лишь одно-единственное универсальное наказание на все случаи, за которое неустанно, и с неизменным восторгом, отвечал профессор Шарп. Драть котлы — самая невероятно извращенная пытка. Именно драть, а не драить, потому что трахаться с котлами приходилось почти что буквально. Каждый ученик школы, за весь период учебы, хотя бы раз вкусил этот запретный плод. Использовать заклинания — запрещено. Любые вспомогательные средства-зелья — запрещено. Дополнительные инструменты, особенно магические — запрещено. Шарп питал слабость к хнычущим мальчикам, один из которых как раз выскочил из его кабинета, когда парни зашли в класс. Только декан Слизерина позволял себе довести племянника заместителя директора до слез и, видимо, очень этим гордился. Но тут были личные счеты. Уизли меры в своих несанкционированных экспериментах не знал и изводил профессора на занятиях не меньше. Так что поделом ему. Обоим. Из всего инвентаря, для отработки вручались только щетка и мыло. Оминис брезговал. Он даже посуду дома не мыл, за него все делала прислуга. Не пристало самому наследнику Слизерина заниматься столь унизительным занятием. Переминался с ноги на ногу, не раздумывая с какой стороны подступиться, а как слинять, беспалевно и красиво. Решил идти в нападение. — У меня нет времени на эту чушь! Нас бы не поймали, если бы ты помалкивал, — твердо заявил он, — сам эту кашу заварил, сам теперь и расхлебывай. Главное, не дать Хобхаусу повода усомниться в его словах. Мракс развернулся и уверенно пошел к выходу, убежденный в том, что с таким хлюпиком прокатит что угодно, если правильно подать. — А-ну стоять! Туфта твоя отмазка, не буду я за двоих горбатиться! Слизеринца резко передернуло. С дуру не знал, то ли бросаться наутек, то ли с разворота выпалить Остолбеней ему в лицо. Лишь спустя мгновение до него дошло происходящее, и он удивился такой своей реакции. — Ты что, огрызнулся? — гоготнул Мракс, пытаясь скрыть свое смятение, медленно и угрожающе пошел обратно. — А вот это интересно… Ты где таких словечек понабрался? Пытаешься меня спровоцировать? Или же… задержать? Что-то в этом парне раздражающе цепануло. И в этот раз не его трусость. Но и не смелость. Данкан повел себя нелогично, заставив слизеринца на мгновение усомниться в себе, а это грозило вспышкой гнева. Когтевранец это почуял, начал инстинктивно пятиться и обходить стол, ограждаясь им от собеседника. Боялся. Так-то лучше. — Почему ты меня ненавидишь? — не выдержал он. — Не ненавижу. Презираю, — исправил Мракс. — Э… понятно. Почему? Хобхаус, похоже, собирался-таки довести слизеринца до белого каления. — А сам как думаешь? Твое поведение недостойно. Ни твоего происхождения, ни пола, ни факультета, однако… Чего еще можно ожидать от такого труса, как ты? Умолять девчонку выставить тебя в хорошем свете, заставив ее рисковать собой, пока ты отсиживаешься в тепле и безопасности. Ты так низко пал, что хочется лишь вытереть о тебя ноги, — скривился Мракс. — И, кстати, я слышал ваш разговор с Уизли по поводу директора и грязнокровок… Довольно смелые заявления, как для человека, который от любого чиха готов напрудить в штаны. — Но ты ведь… сам из чистокровных… — растеряно замямлил Данкан покраснев, как помидор. Конечно же он знал, что Оминис их слышал. — И? — Мракс на секунду подвис и удивленно вскинул бровь. — Ты что же, намекаешь, что таким образом пытался… впечатлить меня? Внезапное озарение свалилось, как снег на голову. Он ожидал чего угодно, но точно не этого. Перспектива стать могущественным, рафинированным Лордом, и создать свою собственную империю зла, манила откуда-то из мрачных закоулков испорченной души уже давно. Оминис перестал скрывать удивление, хлопал длинными ресницами, складывая в голове предшествующие события в собственный паззл. Невероятный идиотизм и подхалимство, но ему это понравилось. Наконец-то все сдвинется с мертвой точки. Хобхаус подходил по некоторым параметрам и был из чистокровной семьи. Тем более, у каждого могущественного Лорда должен быть свой ручной слуга-крысюк и когтевранец уже начал становление на этот истинный путь. — Ох, знаешь, Данкан, — быстро переобулся Мракс и повернулся к столу, на котором по-прежнему в три горки покачивались грязные котлы, начал снимать с себя мантию и закатывать рукава. Так картинно и медленно, чтобы когтевранец успел им налюбоваться, а блондин добиться того, чего хотел изначально, — я мог бы сделать для тебя исключение… мне действительно необходим кто-то вроде тебя, но… я очень занят. Еще, из-за тебя, отрабатывать наказание приходится… А мне ведь нужно все подготовить для столь важного события… — Я могу помочь, — перебил Хобхаус на радостях. — Отлично, я на тебя рассчитываю, — выпалил слизеринец, схватил мантию и поспешил к выходу. — Жду тебя в семь у выхода из Часовой Башни, — бросил он напоследок, захлопнув за собой дверь. Оминис был вне себя от себя. Какой же Хобхаус наивняк все-таки. Данкан же, в свою очередь, охерел от того, что ему теперь придется все перемыть в одиночку, но тайное свидание со слизеринцем в семь приятно грело душу. *** Ветер заметал снег внутрь Часовой Башни через арочный проход. Снаружи стоял собачий холод, но учеников это ни капли не останавливало, ведь сегодня наступили рождественские каникулы. Дети веселились во дворе, лепили снеговиков и бросались снежками. Затем, снеговики лупили снежками в детей. Данкан нетерпеливо расхаживал от стены к стене, под решеткой, и ждал назначенного часа. Коленки снова волнительно тряслись, но он утешал себя тем, что это от холода. Наконец-то начал соображать, что никаких других симптомов опасных заболеваний у него не наблюдалось, а трепет от встречи с парнем так и не прошел. Прямо из ниоткуда объявился Мракс, на что когтевранец восхищенно разинул рот. Блондин повел его обратно в замок. Дорогу перепутал. Но сделал вид, что все так и задумано. Спустя полчаса молчаливого скитания по замку он наконец вспомнил, через какие ворота нужно выйти, чтобы попасть в сад Хогвартса. Не хотел палиться раньше времени. Все выглядело подозрительно сразу же, но Хобхаус слишком увлекся разглядыванием слизеринца. Вблизи он видел его редко, поэтому пользовался такой щедрой возможностью, пока они шли по протоптанной тропинке, мимо дракона-куста, через сад. Очухался только когда спустились по каменной лестнице и остановились перед деревянной дверью в стене. Мракс, недолго думая, толкнул парня вперед, через вход, и запечатал его за собой чарами. На приступ паники и вопрос, что они здесь делают, ответил, что это такой обряд инициации. Все через него прошли и теперь черед когтевранца. Назад пути нет. Данкан за десять секунд истерично прокрутил в голове всевозможные варианты своей самой мучительной смерти и даже мог поклясться, что слышал Василиска. Тьма все сгущалась, а страх усиливался. Только бы и правда не обоссаться. Мракс толкнул его вперед с нетерпеливым «иди» и тот, потряхиваясь, пошел, протягивая дрожащей рукой палочку с Люмосом впереди. Самое время было зарыдать, но слизеринец был его последней надеждой, которую терять не хотелось. Поэтому втянул сопли обратно. К заброшенному туннелю примыкала комната, заставленная столами, садовыми горшками и жаровнями. Оминис выровнялся с ним рядом. Впереди, под тусклыми лучами зимнего заходящего солнца, росла гигантская Ядовитая Тентакула. От увиденного у Хобхауса перехватило дух. Не только от страха, но, несомненно, от него тоже. Когтевранец крепко вцепился в рукав слизеринца и благодарно жался к нему с каждым шагом, пока тот не остановился. Данкан вожделенно рухнул перед ним на колени, и на две минуты Мракс застыл почти что в высшей степени блаженства, наслаждаясь своим превосходством, умом и благодетелью, пока не понял, что Данкан спешно стягивает с него штаны. С небес на землю пришлось экстренно свалиться. — Погоди, мы так не договаривались! — воскликнул он, но было уже поздно: штаны слетели до щиколоток со скоростью света, а его член оказался во рту когтевранца раньше, чем он договорил. Еще пытался выдать что-то вразумительное, даже Василиском пригрозил, но парнишка так увлекся процессом, что заставил слизеринца поперхнуться слюной. Оминис забыл на кой он потащил извращенца в этот тайный проход. Сейчас больше волновала вероятность покушения на собственный, который так же ловко чарами не запечатаешь. И как бы слизеринец ни старался, а против природы не попрешь — возбудился, хоть и не хотел. Мысли о том, что вообще происходит резко таяли. Трудно было думать о чем-то помимо жадного, жаркого рта вокруг своего члена, тем более сопротивляться, но Мракс пытался до последнего. Безуспешно, конечно. Что-что, а сосать Данкан умел во всех смыслах. По натуре было положено. Оминис и подумать не мог, что парень окажется куда искуснее девчонки. Не то, чтобы ему было особо с кем сравнивать, но была там одна отбитая экспериментаторша… И что за пошлые мысли в голову поползли? Слизеринец даже от себя нехило прихерел. А вообще, Мракс пытался беречь свою девственность до свадьбы. Анальную — до смерти. Искренне еще надеялся, что со второй получится. Неопытность Данкана с лихвой компенсировалась стараниями. Настолько, что слизеринец медленно поплыл. Расслабился окончательно и, простонав что-то невнятное, по интонации похожее на «ебись оно все гиппогрифом», схватил парня за волосы, подмахивая бедрами в такт его движениям. Внутри закручивался ураган, с каждым толчком усиливаясь до предела. По телу пробежал разряд тока. Мракс снова застонал и дернувшись назад, кончил парню на лицо. Пока Хобхаус протирал очки и лицо от спермы, он обессиленно сполз на пол теряя остатки власти над ситуацией, зато по-прежнему неизменно доволен. Оминис растаял и подобрел. Василиском больше не угрожал. Вот, что человеку необходимо дарить, чтобы он полюбил Рождество. Мракс, избавившись от спермотоксикоза, даже предложил украсить гигантскую Ядовитую Тентакулу и встретить Рождество там вместе. Данкан вежливо отказался, но обещал повторить, если слизеринец будет вести себя хорошо. На анальную девственность покушаться не стал. На этот раз. Тоже из вежливости. Прихватив желанный лист дурацкого растения, когтевранец помахал слепому Мраксу и смылся через люк в оранжерею. *** Данкан и правда исправил свою репутацию. Честным путем. За что получил заслуженное уважение всей школы, даже двойное от Себастьяна, но тот все равно продолжал звать его Пушком, теперь в отместку за Мракса. В их отбитую компашку Хобхаус вступать не стал, хоть его и не звали. Зато теперь мог похвастаться, что подружился с василиском Мракса, правда в подробности никогда не вдавался. Мракс требовал продолжения банкета. Данкан требовал пересмотра условий их сотрудничества. И жили они долго и счастливо. И умерли в один день. Когда всех порешила Эмси со своей злоебучей древней магией.