Тайный жмыр!

Как тихо и уютно становилось в Хогвартсе на время рождественских каникул! Нарядные декорации, реющие в воздухе свечи, гирлянды и веточки омелы вызывали новогоднее настроение даже у самых строгих и зачерствевших преподавателей. Фиолетовые тени во многочисленных углах и закутках замка казались загадочными, но уютными, и даже сама тишина, одеялом укрывшая опустевший замок, была совершенно волшебной. Матильде Уизли нравилось это время. Она в принципе считала, что лучшее, что может случиться с Хогвартсом — отъезд всех учеников. Но и сокращение их числа до пары дюжин тоже было очень кстати. Все отчёты были сданы, все планы закончены, как и праздничные приготовления, легшие на плечи заместительницы директора. Впрочем, это не слишком тяготило ее: за годы, проведённые на должности, она успела поставить процесс на отложенные рельсы и теперь намеревалась провести каникулы, отдыхая наиболее эффективными способами. Так, чтобы хватило впрок на весь следующий семестр. С личными хлопотами она тоже уже разобралась. Трое ее сыновей, слава Мерлину, уже давно выросли и перестали быть самой настоящей катастрофой для любого праздника и мероприятия. Они возмужали, сделали карьеру и разъехались по разным странам, предоставив ей время для себя. Подарки и открытки для них уже были отправлены. Ее дорогой племянник, Гаррет, тоже был обезврежен. Он хотел остаться в Хогвартсе на каникулах, очевидно, замышляя очередное безобразие, но Матильда, упрямо настроенная отдохнуть, трансфигурировала его в табуретку и закинула в багажное отделение Хогвартс-Экспресса. И вот наконец настал момент, которого она ждала с первого сентября. Матильда сняла очки и распустила строгую причёску. Переоделась из аккуратного костюма в мягкую удобную мантию и покинула свою спальню. Украшенные мерцающими огоньками коридоры Хогвартса привели ее на восьмой этаж астрономической башни. Выручай-комнату, обнаруженную еще во времена студенчества, она давно переоборудовала под свои нужды. Подумать только, будучи ученицей, она использовала ее, чтобы заниматься в тишине и покое! Теперь-то она найдет ей лучшее применение. Дверь распахнулась, являя сияющее отполированным мрамором помещение. Вдоль стен возвышались статуи обнажённых мужчин, походящие на античные, с тем лишь исключением, что изображенные натурщики больше вписывались во вкусы Матильды. Предубеждений древних греков насчет зависимости интеллекта от физических параметров она не разделяла. Некоторые из статуй воспроизводили образы реальных людей, например, звёздного певца магической Британии и того симпатичного испанца, что она встретила на конференции по прикладной трансфигурации в Париже. Был тут и Финеас Блэк — в его статую Матильда кидалась тапками и вешала на нее грязные полотенца. Тут было все. Для постороннего это пышущее излишествами и роскошью на грани безвкусицы место показалось бы сверкающим хаосом: мягкие диваны и книжные шкафы из дорогого дерева, картины на стенах, столики и серванты. Бар звякнул хрустальными дверцами, заманчиво распахивая их перед владелицей комнаты и обнажая нутро. — Чего желает мадам? — Деек, появившийся перед ней, услужливо поклонился. Матильда пробежалась глазами по содержимому бара: взять дорогой огневиски, конфискованый у семикурсников, или, может, предпочесть алкоголю веселящую субстанцию? Принесение в Хогвартс подобных веществ было запрещено, но тетушка ловко подставила Гаррета — тот и сам промышлял контрабандой, вот и заработал себе репутацию, которой грех было не воспользоваться. Обнаружив нычку, завхоз не стал разбираться, обвинив бедового гриффиндорца, а саму субстанцию передал заместительнице директора для утилизации — все, как и было задумано. — Пожалуй, начну с шампанского. Эльф тут же наполнил бокал сверкающим напитком. Сделав глоток, декан гриффиндора прикрыла глаза от удовольствия. Каникулы начинались лучше некуда. Прикончив бокал, она поставила его на хрустальный столик и прошла дальше — там комната, чутко отзываясь на любое желание владелицы, уже воздвигла огромную ванну из розового кварца, которая стремительно заполнялась горячей водой и ароматной пеной. Матильда сбросила мантию и погрузилась в приятно обжигающую воду. Понятливый эльф сориентировался и проворно подал ей следующий бокал. Заместительница директора блаженно вздохнула: вот что значит правильный выбор карьеры! В своём деле она поднаторела. Все в замке работало, как часы, почти не требуя от нее многих усилий — а что не работало, то можно было поставить в вину директору. Но в целом она могла заявить, что у нее все под полным контролем. Матильда даже была способна с дотошной точностью определить, кто, где и чем сейчас занимается: Оггспайр опять взбирается на балочные перекрытия астрономической площадки, пока напуганный до усрачки Таккар убеждает ее слезть. Пруэтт наверняка зажимает под омелой какую-нибудь пуффендуйку. Сэллоу делает нервы Мраксу, а новенький пятикурсник Джон Стармэн в чаще Запретного леса режет Пепламбов. Бэй Ховин уехала на каникулы к родне, Мирабель наверняка сейчас развлекается в теплицах с тентакулами, а Ронен катает шары. А вот Шарп, самый занудный из профессоров, после Биннса, наверняка уже готовится ко сну. Опустошив второй бокал и потребовав у домовика третий, Матильда выкинула из головы все рабочие мысли. *** За стенами Хогвартса бушевала безжалостная метель. Древние деревья Запретного леса скрипели, склоняя голые ветви под порывами ледяного ветра. Неприметная палатка, скрытая в каменистом овраге, казалось, вот вот утонет в сугробах, такая хлипкая и беззащитная против непогоды. Но внутри, вопреки всем законам физики, царила роскошь и уют. Залитый тусклым светом коридор вел в несколько комнат, которые никоим образом не могли помещаться в маленькую палатку. Одна из комнат была кабинетом. Полумрак в этом с шиком обставленном месте рассеивали только горячие отблески камина, огонь в котором потрескивал в такт ритмичным шлепкам и поскрипыванию внушительного, видавшего виды стола. Вальяжно развалившись и бесстыдно обвив обнаженные бедра вокруг любовника, на столе постанывал Руквуд. Его глаза были блаженно прикрыты, а возбуждение возвышалось над подтянутым животом, покрытом полоской рыжеватых волос, словно древняя башня над шотландским ландшафтом. Глава Пепламбов, ни капли не стесняясь, наслаждался ритмичными движениями своего партнера. Жесткие, но лишенные грубости толчки были именно тем, что ему хотелось ощущать своей задницей в этот прекрасный декабрьский вечер. Виктор то приоткрывал глаза, подернутые томной дымкой, кидая на своего любовника призывные взгляды с фирменной хитринкой, то запрокидывал голову, подставляя шею под новые засосы, то принимался ласкать себя, даже не ради собственного удовольствия, а ради зрелища. Его партнер будто бы остался ко всем этим ухищрениям равнодушным, продолжая свои мерные, идеально выверенные движения. Только хватка на бедрах стала жестче. Руквуд не возражал. Ему вполне хорошо лежалось на отполированной поверхности стола, на которой точно останется потный отпечаток его задницы. С такого ракурса открывался прекрасный вид, и Виктор не отказывал себе в возможности им насладиться. С собственническим удовольствием Руквуд рассматривал корпящего над ним мужчину. Его сильные, с проступившими от напряжения венами руки, которые на каждом такте притягивали его бедра к себе, насаживая глубже. Его подтянутый торс, покрытый родинками и каплями пота. Широкие плечи. Темные волосы, вольной гривой сбегающие на плечи. Брутальное перечеркнутое шрамом лицо с застывшим суровым выражением, будто его обладатель в текущий момент находился на крайне серьезной министерской операции. Это было недалеко от правды. Главе Пепламбов, бесстыдно ерзающему на органе Эзопа Шарпа, было невдомек, какие мысли терзают бывшего мракоборца. Пусть задница проходимца была такой восхитительно тугой и горячей, этого было недостаточно, чтобы заставить зельевара целиком расствориться в удовольствии и забыть обо всем. Тянущее горько-сладкое чувство в груди было более осязаемо, чем наслаждение, откликавшееся в теле с каждым новым толчком. То, что было для него лишь рассчетом, всего лишь заданием, проросло внутри. Стало камнем на сердце. Бывших мракоборцев не бывает. Поздно было лгать себе и повторять, что подобные утехи — всего лишь часть миссии, ничего личного, и вообще, один раз не донжуан. Поздно было отступать. Его гражданский долг — сдать Виктора властям, как только накопленного компромата будет достаточно. Для главаря преступной банды, занимающейся грабежом, шантажом, мухлежом и кутежом, да еще связавшегося с гоблинами, поблажек не будет. Только вот этот неопределенный момент, когда же будет достаточно, все не наступал. Всё в этой миссии шло через задницу, но каким-то невообразимым образом ранило в самое сердце. Будто стремясь достучаться через задницу до сердца Виктора, Эзоп ускорился, вбиваясь в него в неистовом темпе. Он склонился над распростертым любовником, вжимая его всем телом в полированную поверхность стола, явно негодующего от такого вопиющего осквернения, если бы только столы могли негодовать. Виктор, тут же пользуясь возможностью, впился в губы зельевара, а потом ласково укусил его за ушко. Кожа скользила по коже. Возбуждение супостата проезжалось по животу Эзопа с каждым движением. Они были единым потным комком страсти. Стол жалобно скрипел, Руквуд развязно стонал и ерзал под бывшим мракоборцем, стараясь как можно активнее возить своим достоинством по рельефному прессу любовника. Его действия возымели эффект: прохиндей излился, склеивая тела партнеров белесой липкой субстанцией. Эзоп и сам был близок к апогею наслаждения. Вжимаясь всем телом в Виктора, он вовсю эксплуатировал его великолепную задницу. От удовольствия перед глазами засияли белые точки, когда… Дверь вдруг распахнулась. За спиной раздался высокий «Ой!», быстро переросший в неопределенный вопль. — Кто посмел?!.. — Виктор рывком сел на столе. Эзоп не шелохнулся, всем телом прикрывая обнаженного любовника и вынужденно сверкая собственными голыми ягодицами, только выкрутил шею, пытаясь разглядеть вошедшего. Натренированная память тут же определила миниатюрную девушку, ввалившуюся в кабинет с пурпурной жабой на руках: Поппи Свитинг, Пуффендуй, пятый курс. Ягодицы тревожно сжались. — Всем молчать и не делать глупостей! — скомандовал Эзоп, выдавливая из себя самый непререкаемый преподавательский тон, на который только был способен, судорожно придумывая план, который смог бы спасти студентку от лидера преступников и собственную честь от запятнания. — Профессор? Профессор Шарп? Как? Как вы могли! — Ее тонкий голос быстро перешел от растерянных интонаций к возмущенным. — Вы знаете, кто это? Что он сделал? Это негодяй, мерзавец, подлец! И вы с ним? Вы хоть знаете, что он делает с несчастными зверушками?! Мисс Свитинг выставила на руках перед собой пурпурную жабу, в вылупленных глазах которой читался самый настоящий культурный шок. — Он эксплуатирует несчастных животных! Наносит невосполнимый ущерб экосистеме! Он порабощает драконов, истребляет редких эндемиков! А еще организовал подпольные бои пурпуных жаб с гадюками! — Ты! Это ты! — вскричал Руквуд из-за плеча Эзопа, пытаясь нашарить на столе свою палочку. — Ты угнала моего дракона! Движением руки Шарп уложил его обратно на стол. — Я разберусь! — рявкнул он, приманивая к себе штаны. Двойной Остолбеней настиг обоих его собеседников, позволяя профессору наконец прикрыть конец. — Мисс Свитинг, я сопровожу вас в Хогвартс. Но вы понимаете, я никак не могу позволить вам запомнить все это. Обливиэйт! *** Поппи опомнилась в холле Большого зала с пурпурной жабой на руках. Как она здесь оказалась — и Поппи, и жаба, — оставалось загадкой. Такое иногда случалось. Бывало, она садилась за домашку по арифмантике и начисто забывала, что вообще такое цифры. Или по восемь раз за вечер заходила на школьную кухню, чтобы осмотреть ассортимент еды, проверить, что ничего не поменялось, и вернуться обратно. В любом случае, у нее были более важные дела, чем размышлять над своей потерей памяти. Надо было позаботиться о несчастной животинке. Недолго думая, она решила пристроить ее в виварии своего хорошего друга Джона Стармэна. Не обращая ни капли внимания на факт, что отбой уже прошел, пуффендуйка отправилась на восьмой этаж астрономической башни, но дверь Выручай-комнаты упорно не желала проявляться. «Занято», — грустно подумала Поппи, поглаживая жабу по россыпи бородавок. — А кто тут такой хороший? Кто такой красивый? — просюсюкала пуффендуйка, размышляя, что придется идти в личный террариум профессора Ховин. Она, конечно, уехала на каникулы, а вламываться в ее владения без спросу было очень и очень невежливо, но на что только не пойдешь ради спасения живого существа! — А ты у нас самец, да? Вижу эти отростки на голове, и еще один, с другой стороны. А кто у нас такой хороший мальчик? Такой милый склизкий бородавчатый мальчик! Такой пурпурный! Поудобнее перехватив увесистого жабца под пузико, она отправилась прочь из замка к хижине преподавателя по уходу за магическими существами. На улице бушевала метель, но отважную зооактивистку это не остановило. Она закутала волшебную тварь в свой плащ, прижав к груди, в которой билось горячее, доброе и храброе сердце. Возле хижины, почти наполовину заметенные сугробами, высились волшебные хлева для животных. Дойдя до нужного, Поппи вскрыла замок алохоморой, а потом добила дверь монтировкой — таким необходимым навыкам взлома ее научил тоже Джон, за что ему большое спасибо. Если б не это полезное умение, ее благая миссия по спасению животных была бы далеко не такой успешной. Войдя внутрь, девушка словно оказалась в другом мире — ее окружила теплая влажность, а в нос ударил сырой запах болота. Вокруг раздалось заинтересованное кваканье. — Сейчас, мои дорогие! — Поппи посадила спасенного жабца на землю и щедро насыпала тварям корма, но квакучее сообщество не обратило внимания на еду, сосредоточившись на новичке в их коллективе. Жаб сделал робкий шаг вперед и тут же оглянулся на свою спасительницу. Его круглые выпученные глаза были полны неподдельного страдания, и сердце пуффендуйки облилось кровью. Тем временем, глава стаи приблизилась к новичку, резко выстрелила языком — напуганный Жабец отшатнулся, чем вызвал всеобщее неодобрение. Волшебные твари загалдели. Будто получив сигнал, они подпрыгивали к несчастному новичку, пугали его, ударяли длинными языками, и всё это не прекращая громкого, явно издевательского кваканья. Тот отступал назад, к кустам, то и дело бросая на Поппи умоляющие взгляды. «Это самая настоящая травля!» — возмутилась она. Не такой судьбы она желала своему подопечному. — Да что ж вы за звери такие! — укорила их она. — Пойдем, золотце. Она снова подхватила жабца на руки и с гордо поднятой головой покинула террариум. — Впервые вижу, чтобы жабы позволяли себе такое свинское поведение! — пожаловалась Поппи подопечному. Разговаривать с фантастическими тварями для неё всегда было проще, чем с человеческими. — Все как у людей. Вот и все, что было. Снова укрыв животинку своим плащом, пуффендуйка возвращалась в замок, продолжая свои мысли вслух: — У нас тоже таких хватает. Вот, Пруэтт, например. Задирает тех, кто слабее, и постоянно выпендривается. Нет, Ганьер со Слизерина, конечно, хуже… — она сама не знала, почему имя рыжего гриффиндорца первым пришло на ум. — Но все равно, оба хороши! Им должно быть стыдно за свое поведение! Не понимаю, почему таких вообще называют животными или тварями. Настоящие животные ведут себя гораздо лучше! Хотя, как ты сам видел, тоже бывают исключения. Но все равно! Несправедливо так обзываться, как будто это что-то плохое. — Она на минуту задумалась, вспоминая сплетни, ходившие в общей гостиной. — Хотя вот девушка Джона говорит, что он в постели настоящее животное, и явно имеет в виду что-то позитивное. Ой, мне никогда не понять этих заморочек! Жабец на руках молча внимал. — Знаешь, а ты такой чудесный собеседник. Ничего, сейчас мы найдем тебе новый домик. Будешь жить припеваючи в сыром загнившем болоте, я стану приносить тебе мух и червей. Доживешь так до самой старости. Жабец грустно всхлипнул. *** Пощечина обожгла щеку. Эзоп молча стерпел ее, глупо было ожидать от Виктора иного. Вернув студентку с жабой в Хогвартс, зельевар счел свой долг выполненным и вернулся к любовнику, с которым не закончил. — Как ты мог! Оставил меня обнаженного, обездвиженного на этом сраном столе и ушел с какой-то писюхой! — негодовал Руквуд. — Это!.. Это!.. Он не находил слов, чтобы выразить всю глубину своего возмущения. — Это провал. Фиаско! Полный крах! — внезапно переменив настроение, Виктор сел в кресло и сжал голову руками. Его слова, кажется, относились вовсе не к зельевару. — Полная задница. Все летит впустую! И еще ты! — Он обвинительно тыкнул в Шарпа. — А-ах, Мэрлин же побери! Дракон угнан! Жабо-гадючье шоу сорвано! Меня буллят школьники, какие-то малолетки! Ранрок только и ждет повода меня кидануть, а еще мне нашептали птички, что рядом трется крыса из Министерства! И еще ты! Так и не объяснив, что имеет в виду под этим расплывчатым «еще ты», он обессиленно уронил голову на руки. Эзоп подошел к своему парню и молча приобнял его за спину. — Я чувствую, пахнет жареным. Надо драть когти. Валить. Сматываться. Делать ноги прочь из Британии на континент, залечь на дно в каком-нибудь маленьком бельгийском городке, пока меня не прижали со всех сторон! И гори оно все синим пламенем! Все эти банды, схемы и махинации, и гоблины, и школьники, и все! Мне надо сменить имя. — Виктор поднял глаза на Эзопа. — Мне придется уехать. Это означало разлуку, но Шарп почувствовал воодушевление от одной мысли, что Виктор бросит свои грязные дела и начнет новую жизнь. Слова про смену имени вызвали у него странную идею: слишком утопическую, будто пришедшую из мира пони, радуги и сахарной ваты. Руквуд может сменить фамилию. Эзоп возьмет его в мужья, и Виктор Руквуд исчезнет — появится Виктор Шарп, достойный член общества и благочестивый супруг, каждый вечер встречающий своего благоверного с работы с подносом горячего борща. — У меня есть идея, — сказал бывший мракоборец. — Мне нужно подумать. И развернулся к двери. — Ну ты и козел! — крикнул ему в спину пока-еще-Руквуд. *** Эзопу нужно было подумать. Оставить все схемы, детально продуманные планы внедрения в Виктора и его шайку, чтобы заключить брак с отъявленным мерзавцем и прохиндеем? Это точно было какое-то помутнение, но мысль с каждым мгновением становилась все более и более навязчивой, оккупировав его мозг, будто гоблины окрестности Фелдкрофта. Уж лучше бы он запал на какую-нибудь благочестивую медсестру, но ведь сердцу не прикажешь! Хотелось поразмыслить. Эзоп собрался на Астрономическую башню — размышления идут лучше в соответствующем антураже, а что может быть лучше, чем сидеть на обзорной площадке, курить, пить кофе и думать о Нем. Но, когда он поднялся на восьмой этаж, в голову пришла мысль, что то место наверняка оккупировано Таккаром и Оггспайр. Шарп, конечно, мог использовать свои профессорские полномочия, но общения со студентами ему на сегодня было достаточно. Он остановился в коридоре восьмого этажа и задумчиво прошелся взад-вперед, размышляя, что делать. Ему нужен был хороший совет. Внезапно в стене проявилась дверь. Недолго думая, профессор вошел, сразу же растерявшись, увидев среди варварски аляпистой роскоши здоровенную пенную ванну и женщину в ней. Сразу он не узнал её: лицо незнакомки, словно античная мозаика, покрывали кружочки огурцов. В одной руке она держала бокал с шампанским, ногти на другой ровняла заколдованная пилочка. Школьный эльф делал массаж торчащих из пены ступней. — Извините! — только успел пробормотать зельевар. — Эзоп, это вы? Не стесняйтесь, проходите! — Только сейчас он узнал голос профессора Уизли. Заместительница директора не капли не смущалась, вероятно, этому поспособствовали пустые бутылки от шампанского вокруг. — Что-то случилось? Вы звучите расстроенно. Шарп горестно вздохнул. — Это какая-то черная полоса! Все планы летят в тартарары, мой парень — тот еще маргинал, а вдобавок студентка видела мою голую попу! — С кем не бывает, — философски отозвалась Матильда. — Вам надо отдохнуть и рассказать мне все по порядку. Наверное, это была какая-то Рождественская магия, но уже вскоре Эзоп лежал в куче пены во второй ванне, воздвигнутой комнатой. Эльф подал ему бокал с шампанским, и профессор тут же закусил, стащив кусочек огурца со своей щеки. — Должен вам признаться, уважаемая, на самом деле я вовсе не тот, кем кажусь. — Алкоголь настроил его на откровенность. В крайнем случае, он как раз недавно практиковался в Обливиэйте. — Я не ушел на пенсию из-за травмы. Меня выгнали за недостойное поведение на рабочем месте. Все эти ордена и письма я специально раскидываю вокруг, чтобы заработать уважение доверчивых школьников. Я думал, что смогу восстановить свою репутацию, внедрившись в доверие к Руквуду, но все пошло через жопу. Им как раз нужен был варщик-поставщик смазки, и я решил, что это идеальная возможность, но кто ж знал, что он настоит на том, чтоб тестировать ее лично? — Бывший мракоборец горестно вздохнул. — А сейчас я хочу позвать его замуж и надеюсь, что он бросит свои грязные делишки. Наверное, пора признать, что я идиот. — Ну почему вы так категоричны? — отозвалась Матильда. — Мы все совершаем ошибки, а любовь, как известно, меняет людей. Рискните. Доверьтесь своему сердцу. На крайний случай, если вдруг брак окажется неудачным, вы же зельевар — справитесь с тем, чтоб сварить какой-нибудь яд. — Вы даже не сомневаетесь, что Виктор согласится? — В его возрасте уже не до разборчивости. Часики-то тикают. — Спасибо, — с чувством поблагодарил Шарп и потянулся, чтобы чокнуться бокалом с коллегой. Значит, решено: он предложит Виктору руку, сердце и политическое убежище. *** Пурпурный жаб смотрел на Поппи. Поппи смотрела на него. Сколько невысказанных чувств передавал этот взгляд, и сколько из них оставались загадкой! Пуффендуйка смутилась и отвела глаза. Она вновь стояла в коридоре восьмого этажа, надеясь, что комната впустит ее в логово Джона и она сможет наконец пристроить несчастную животинку в виварии. Ее надежды вновь не оправдались. «А могла бы сейчас зажиматься под омелой с каким-нибудь гриффиндорцем, а не вот это все. И жаба еще эта», — пришла в голову внезапная мысль. Девушка тут же смутилась: это абсолютно точно было недостойно зооактивистки — как она может думать о такой ерунде, когда у нее на руках несчастное, беспомощное, убогое, бородавчатое существо? «Мне нужно место с водой», — подумала Поппи. — «Нужно помочь жабцу». Дверь в Выручай-комнату наконец проявилась, и пуффендуйка не раздумывая зашла внутрь. — Мисс Свитинг?! Опять вы?! — П-п-профессор? Голые коленки Шарпа, торчащие из облака пены, почему-то навевали дежа вю. Словно пытаясь загородить себе обзор, Поппи выставила жабу вперед. — Этой твари нужна помощь! — Интересно, что это тут такое? — животным внезапно заинтересовалась профессор Уизли — только сейчас Поппи заметила ее присутствие. Огурцовый камуфляж на лице заместительницы директора ввел ее в заблуждение. — О, замечательный пример продвинутой трансфигурации! Кто бы это ни сделал, я бы добавила ему десяток баллов! — О чем это вы? — растерялась студентка. — О жабе у вас в руках. Неужели вы не заметили, что она какая-то несуразная, нелепая и перекошенная? Будь я рожденной жабой, наверняка бы засмеяла эту особь. — Это лукизм, дискриминация и буллинг! — тут же возмутилась Поппи. — Да, он кривой и жалкий, и отростки у него короткие, и бородавки несимметричные, и пасть непропорциональная, но это не значит, что этот индивид не заслуживает такой же любви, как и остальные жабы! — А вы считаете, заслуживает? — в голосе опытной преподавательницы звучала каверза, как будто она пыталась подвести студентку к некому выводу. — Конечно! — горячо заверила Поппи. — Вот и славно, потому что, чтобы развеять такой тип чар, как раз требуется поцелуй истинной любви. Или хотя бы симпатии. Так что вы можете помочь ему и расколдовать мистера Пруэтта прямо сейчас. — П-п-пруэтта? — опешила пуффендуйка и на всякий случай переспросила: — Леандера? — Да-да. Это было какое-то тотальное невезение. Жабец оказался вовсе не жабцом! И кем! Задирой с гриффиндора! Да Поппи бы предпочла кого угодно, да хоть зловещего Мракса на его месте! Мысль о том, что ей придется целовать тварь, которая на самом деле Пруэтт, очень смущала. — Держи, дорогая, — профессор Уизли протянула ей бокал с шампанским, и девушка хряпнула его залпом. — Должна сказать, в виде жабы ты нравишься мне больше, — обратилась она к заколдованному парню, вернув себе толику уверенности. — Но я в целом очень и очень добрая. А вот ты должен задуматься о своем поведении! «Кто знает, может, ощутив, как неприятно быть жертвой, на своей шкуре, он исправится? Возможно, я бы смогла его выдрессировать», — подумала Поппи. Не давая себе времени передумать, она приложилась губами к слизкой, прохладной кожи земноводного. Магия тут же подействовала, и вскоре перед ней уже стоял высокий рыжий юноша. Этот поцелуй внезапно вызвал у пуффендуйки такую бурю эмоций, что она издала смущенный вопль, закрыла лицо руками и сбежала из Выручай-комнаты быстрее, чем зелье из котла Гаррета. — Поппи, подожди! Я должен кое-что сказать! — Леандер устремился за ней. Ученики покинули помещение, и преподаватели наконец оказались в тишине и покое. — Все-таки мудрая вы женщина, Матильда, — заметил Эзоп, чокаясь с ней бокалом. — А в ювелирке вы разбираетесь? Мне нужна помощь с выбором кольца. — Почему бы и нет? — Благодарю. В душе зельевара появилось устойчивое чувство, что всё наладится и всё у всех будет хорошо.