Тайный жмыр!

Зал украшен остролистом, этот праздник долго длится, Рождество всегда чудесно! Пойте святочные песни! Расставленные по всему замку рыцарские доспехи распевали рождественские хоралы и будто специально насмехались над ней. Рождество никогда ещё не казалось таким печальным. В этот год Аделаида впервые оставалась в Хогвартсе на рождественские каникулы. В своём последнем письме (которое он даже побоялся отправлять совой и передал через Майю, в очередной раз невесть как оказавшуюся замешанной в его дела с гоблинами) дядюшка поздравлял племянницу с грядущим праздником и искренне сожалел, что в этот раз они точно не смогут встретить его вместе. И как бы скромно ни отмечалось Рождество в доме дяди, оно было в сто раз уютнее, чем перспектива встретить праздник в одиночестве. Все друзья разъехались по домам. Натопленная гостиная пустовала. На подоконнике лежала забытая кем-то газета с крупным заголовком «Виктор Руквуд снова убит!». За столом факультета в Большом зале сидело не больше пяти человек. Аделаида слышала, как кто-то из преподавателей уговаривал директора на время каникул устроить для всех оставшихся в замке учеников один большой стол. И как тот строго отказал, сославшись на школьные устои, которые подобное предложение попирает самым возмутительным образом. С тоски Аделаида готова была заговорить даже с нелюдимой Поппи Свитинг, тоже проводящей каникулы в школе, но та ещё до рассвета сбегала к своим волшебным питомцам, изредка появлялась на обеде или ужине и не понятно, когда возвращалась. Посмотри, как звёзды ярки! Упакованы подарки, Мы поём и веселимся, и морозов не боимся! Зимний Хогсмид походил на ожившую Рождественскую ель: повсюду сияли огни, играя яркими бликами на снегу, со всех карнизов, арок, сводов свешивались гроздья еловых украшений, то тут, то там в еловой зелени мелькали ягодки омелы, под которыми стеснительно хихикали неловкие парочки. Из то и дело открывающихся дверей магазинчиков и пабов одуряюще тянуло шоколадом, корицей, имбирными пряниками и сливочным пивом. Пушистые шапки снега прикрывали крыши, делая дома похожими на пирожные со сливочной глазурью. Ада шла по улочке, утопив подбородок в шерстяном шарфе, и представляла, как здорово было бы гулять здесь с друзьями. Или даже с каким-нибудь одним другом. Или может не совсем и другом. Они бы дурачились, кидая друг в друга снежки, делали снежных ангелов и лепили снеговиков. Её снеговик вышел бы чуть кривоватым, но зато Аделаида заколдовала бы его так, чтобы он обнимал своими руками из еловых веточек всех одиноких прохожих. Падающий снег оседал бы на ресницах Ады и поблёскивал в свете огней, а её друг (или, может быть, не совсем друг) осторожно сдувал бы эти снежинки, а потом, задорно хохоча, высыпал бы ей на голову целый сугроб. Раскрасневшиеся от мороза и с замерзшими от снега руками, они бы прибежали греться в уютное кафе, пили там горячий шоколад и ели пирожные. Ада бы обязательно испачкала кончик носа кремом, и друг бы долго старался не смеяться над её забавной мордашкой, но наконец расхохотался бы так, что на них стали оглядываться. В отместку, делая вид, что поправляет его шапку, Аделаида бы макнула его самого носом в шоколад, а потом хихикала, глядя, как он дурашливо пытается достать до носа языком. Согревшись и вдоволь насмеявшись, они вернулись бы на улицу и гуляли, рассматривая витрины и заходя в маленькие магазинчики, пока под самый вечер не остановились бы под одной из арок, увитых омелой, и долго смотрели бы друг другу в глаза, не решаясь перейти эту границу и превратиться в уже-наверняка-не-друзей. Прочь уходит год прошедший, встретим новый и безгрешный, Под луной на небосводе мы поём назло погоде! Но всё это были лишь мечты. Ада в одиночестве прошлась по узким улочкам, поправила нос-морковку пухлому снеговичку у невысокой каменной ограды, купила стаканчик горячего сбитня, чтобы согреть замерзшие ладони, послушала музыканта-колдуна на площади и, тайком поглядывая на развешанные повсюду пучки омелы, неспешно направилась обратно в замок. Добрый князь наш Венцеслав в день Стефана вышел. Снег лежал, пути застлав и засыпав крыши. Во внутреннем дворике у кабинета трансфигурации на каменном парапете замёрзшего фонтана сидела шумная компания старшекурсников. Ребята хохотали, взрывали хлопушки, распевали песни, кто-то играл на мандолине. Рыжеволосая девушка звонко хлопала ладонями в такт и кричала: — Давай, Андрюха, жги! Аделаида осторожно выглядывала из-за колонны, согревая дыханием замерзающие пальцы. Как ей хотелось в эту весёлую компанию: смеяться над дурацкими шутками, слушать музыку красивого струнного инструмента и может даже напевать что-то под задорный мотив, улыбаться в ответ на улыбки. Но Ада не знала никого из этих ребят: судя по цветам формы все студенты были с других факультетов. А подойти и познакомиться — слишком страшно. И девушка стояла, спрятавшись в тени. В глубине души она надеялась, что её увидят и позовут. Но не выходила из-за колонны. Ночь. Луны горит маяк. И мороз крепчает. Видит князь — один бедняк хворост собирает. — Ларсон, а ну убрал свои руки! Прекрати, немедленно! — раздался гневный голос из-за двери, мимо которой Ада шла в Большой зал. Она совсем замёрзла на улице и, вернувшись в гостиную, долго отогревалась у камина. Идти на ужин не хотелось. В почти пустом огромном зале девушка чувствовала себя маленькой и совершенно ничтожной. Но голод всё сильнее давал о себе знать, и пришлось всё же вылезти из тёплой норки. Голос за дверью казался знакомым. По характерному тонкому щебетанию Аделаида узнала студентку из Рэйвенкло, что в библиотеке приставала ко всем с вопросами. Кто такой Ларсон, Ада вспомнить не могла. Они пересекались на уроках? С какого он факультета? Задумавшись, девушка не успела вовремя сойти с движущейся лестницы и вместо первого этажа попала на третий. Поплотнее запахнувшись в тёплую шаль поверх мантии, она отправилась к Большому залу в обход. «Мой слуга, приди скорей, подскажи, дружище: Кто таков крестьянин сей? Где его жилище?» На третьем этаже возле статуи какой-то горбатой ведьмы суетилась небольшая группа странно одетых студентов, изредка переругиваясь и одёргивая друг друга. — Где, Мерлин его прокляни, этот Ларсон? Его только за Смертью посылать! — недовольно шипела стервозного вида брюнетка в длинной алой мантии. — Ушёл на кухню за припасами, — пожал плечами высокий худой парень в неприлично узких зелёных штанах. Из-за плеча у него торчал колчан. — Вечно его где-то носит… — шмыгнул носом невысокий крепыш, поправляя сползающий на глаза белоснежный кудрявый парик. — Идёмте уже, пиво ждать не будет. Ларсон догонит… «Он в пяти верстах живет, под горой за лесом, Где источник воды льет, у Святой Агнессы». «Кто бы ни был этот Ларсон, сегодня он, похоже довольно популярен!» — подумала Ада, спускаясь по ступенькам. Вдруг она остановилась. Какое-то слово в подслушанном разговоре неуловимо цеплялось за поток мыслей, вновь и вновь прокручиваясь сломанной шестерёнкой. Точно! Кухня! Студенты самого дружелюбного и трудолюбивого факультета имели одно неоспоримое преимущество перед другими — в пяти минутах от входа в гостиную располагалась потайная дверь на кухню, где в любое время дня и ночи любая страждущая душа могла найти утешение и угощение. Не желающие брать, не отдавая взамен, многие студенты проводили на кухне часы, помогая эльфам с выпечкой, делясь семейными рецептами, вышивая красивые узоры на салфетках или украшая каменные стены и своды росписями, милыми безделушками, тщательно подобранными пучками трав и цветов. На кухне Аделаида никогда не чувствовала себя одинокой, поэтому ужину в огромном холодном зале под взором учителей без раздумий предпочла чаепитие в пышущей жаром печей обители хогвартских эльфов. «Что ж, неси вино и снедь, соберем дровишки. Бедному, что хочет есть, отдадим излишки». Аделаида только успела откусить кусочек пирожного, как на кухню, распугав тишину, шумно ввалился странно одетый парень. К нему навстречу тут же поспешили несколько эльфов. Выдав, чуть задыхаясь от бега, что-то вроде «Драсьте, мне как обычно», парень приподнял с глаз сползший берет с сиреневым пером и, сделав несколько шагов, застыл, наткнувшись взглядом на девушку. После пары мгновений разглядывания незнакомца, Ада распознала в нём однокурсника с Рэйвенкло, а в странном костюме — наряд средневекового музыканта. — Привееет, а ты что здесь… — парень подошёл ближе, рассматривая Аделаиду; недоумение в его голосе мешалось с любопытством, — одна делаешь? — Ем? — неуверенно отозвалась Ада. Однокурсник хмыкнул, наклонив голову. Берет, мелькнув пером, тут же свалился на пол. А когда парень наклонился его поднять, Ада разглядела за его спиной гриф какого-то музыкального инструмента, треснувший юношу по затылку, как только он распрямился. Аделаида хихикнула, чуть не подавившись пирожным. — А ты? — решила она поддержать разговор, выписывая пальцем в воздухе неопределенную фигуру, намекающую на странный внешний вид пришедшего. — Друзья пригласили на маскарадную вечеринку в Хогсмиде, — отложив берет на стол, парень прошёлся пальцами по светлым волосам. — Пришёл взять чего-нибудь вкусненького. Ада понимающе кивнула, заметив, как эльфы уже тащили огромный мешок в их сторону. — Я, кстати, Эндрю, — представился, наконец, незнакомец. — Ларсон. Подозрительно покосившись на пирожное в своих руках, Аделаида отложила его подальше, чтобы не подавиться случайно ещё раз. — Аделаида Дубс. А тебя там, кажется, уже заждались… — Пожалуй да, — нахмурился Эндрю, — Но знаешь, что? Он вдруг чуть подмигнул девушке и отошёл к держащему мешок провизии эльфу, что-то негромко объясняя тому на ухо. Эльф несколько раз кивнул и вдруг исчез с тихим хлопком, а Ларсон, широко улыбаясь, развернулся к Аде, снял со спины инструмент, оказавшийся мандолиной, аккуратно положил его на ближайший стул, а сам нагло уселся на скамью рядом, тут же прихватывая со стола кубок со сливочным пивом и пирожок с вишней. — Надеюсь, ты не против моей компании? Всё собрали, припасли бедняку в угоду. И вдвоем вперед пошли в злую непогоду. Минуты летели, сбиваясь стаями и незаметно превращаясь в часы. Эндрю рассказывал потрясающие истории и смешно шутил. Аделаида, не стесняясь, хохотала в голос. С новым знакомым оказалось неожиданно легко: они болтали обо всём на свете, умяли целую гору пирожков и пирожных, дурачились, как дети, соревнуясь, кто съест больше перечных чёртиков за раз и угадывая вкус Бетти Боттс по выражению лица друг друга. Никогда ещё Аде не было так весело проводить время с парнем. — Мисс и мистер будут ещё пить сливочное пиво? — услужливо поинтересовался незаметно подошедший эльф. — Спасибо большое, мы больше не будем, — Аделаида вежливо улыбнулась. Она уже перешла на горячий шоколад. — А я бы ещё выпил! — с энтузиазмом выдал Ларсон. Девушка прыснула и поспешила заесть смех булочкой. «Тьма сгущается, мой князь. Ветер крепче, чаще. Я замерз, в снегу увяз. Не пройти мне дальше…» — Щас спою! — вдруг заявил Эндрю, отставляя пустую бутылку и поправляя на голове дурацкий берет с пером. Этот берет они надевали по очереди, пытаясь как можно дольше удержать его на голове, не уронив. Ада постоянно проигрывала, когда, смеясь, запрокидывала голову. — У тебя там точно сливочное пиво было? — Аделаида подозрительно покосилась на этикетку. — Серьёзно, хочешь, я сыграю? — улыбнулся Ларсон, стряхивая с брюк остатки крошек от печенья. — А ты умеешь? — Ада с сомнением взглянула на парня, добавляя зефирок в свою чашку. — Шутишь? — тот как будто даже обиделся. — Думаешь, это так, реквизит какой-то? — он мотнул головой в сторону лежащей неподалёку мандолины. — Это первоклассный инструмент, между прочим! Мне мать подарила. — Так и быть, сыграй! — развеселилась Аделаида и устроила локти на коленях, подпирая подбородок и щёки ладонями. Забравшись на край стола, Эндрю сложил одну ногу на другую, пристроил на них мандолину, коснулся рукой струн. — Я знаю одну песню… Мне её мама пела. Много лет назад, — взгляд Ларсона не отрывался от пола. Он вдруг растерял весь шутовской флëр. Пятая дочь Великого князя, прекраснее всех Эллисив слыла. К ней сватались многие храбрые воины, норвежскому Харальду она была отдана. Пальцы Ларсона плавно скользили по струнам. Светлая чёлка тенью падала на лицо каждый раз, когда он чуть наклонял голову. Смешное перо на шляпе колыхалось, будто пританцовывая в такт балладе. Мягкий голос нежно вплетался в мелодию. Заколдовывая, зачаровывая. Белые комочки зефира в чашке таяли и растекались пенкой по горячему шоколаду. Сердечко Аделаиды таяло и растекалось от глаз цвета горячего шоколада. Прибыл жених в город в полном доспехе, с ним сундуки злата и серебра. Выдана замуж наша Эллисив и королевой норвежской наречена. Казалось, даже дрова в камине стали потрескивать чуть тише. — Почему ты здесь? — тихо спросила Аделаида, не желая разрушать хрупкое волшебство. — Не понял, — Эндрю приподнял на неё взгляд. И бровь. Руки всё так же продолжали гулять по струнам, наигрывая неспешный мотив. — Ты мог бы праздновать со своими друзьями. В таком костюме, с мандолиной, ты точно имел бы успех на вечеринке. Почему ты не пошёл к ним? — Потому что встретил тебя, — просто ответил Ларсон. — Ты сидела тут одна, грустная и одинокая. — Ну и что? — непонимающе сдвинула брови Ада. — Как что? Это же Рождество! — Эндрю, казалось, был поражён до глубины души, что приходится объяснять очевидные вещи. — В Рождество никто не должен быть одинок. «По следам моим ступай сколько будешь в силах. Кровь твоя, ты верь и знай — не застынет в жилах». — Уже поздно, мне лучше вернуться в гостиную, — Аделаида ладошкой прикрыла зевок. На кухне не было ни окон, ни часов, но судя по тому, как хотелось спать, вероятно, было уже далеко за полночь. — Я провожу, — с готовностью соскочил со стола Эндрю, убирая мандолину в хитрый крепёж на спине. — Мне недалеко, — засмущалась Ада. Никогда раньше никто не провожал её до гостиной. — А мне не сложно, — улыбнулся Ларсон и галантно повёл рукой, пропуская девушку вперёд. Так, след в след, слуга ступал при погоде скверной. Путь, что Свя́тый указал — был один лишь верный. В ночной час коридоры замка были наполнены таинственными шорохами, потрескиванием свечей и редким лязганьем доспехов. Дорога от кухни до гостиной, как ни растягивай её, заняла не больше пяти минут. В последней арке Эндрю вдруг придержал Аделаиду за край рукава, взглядом указывая куда-то вверх. Среди зелёных веточек, увивающих свод, белели ягодки омелы. — Это же традиция, ничего личного, — хитро подмигнул Ларсон Аде и вдруг быстро прижался своими губами к её рту. Мысли увязли словно в горячем шоколаде. Традиция или нет, но это было довольно приятно: вот так посреди холодного каменного коридора чувствовать близко-близко кого-то тёплого. Особенно если этот кто-то совсем недавно потрясающим голосом пел романсы. Только для тебя. На следующий день тишину и скуку замка петардой разорвало возвращение Майи. Как настоящий Санта, она завалилась в Большой зал во время завтрака с мешком подарков и ворохом невероятных историй. Аделаида с интересом разглядывала подаренную ей милую безделушку и слушала рассказ об очередных приключениях подруги, но взгляд её то и дело скользил к центру стола, где в изящной вазе сверкал своей снежной белизной пышный букет георгинов с привязанной к нему запиской: «Для Аделаиды. P. S. если вы — не она, то руки прочь! P. P. S. я серьёзно, отошли быстро, не ваше. Э. Л.»