Хуже некуда

За окном картина серая, весьма грустная и отчасти депрессивная совсем. В здравом уме оставаться при обстановке столь гнетущей весьма сложно. Им ехать не долго совсем, но она окошко приоткрывает и бычок выбрасывает не желая приезда дожидаться. На район, что в памяти навсегда останется смотрит за прохожими из окна автомобиля наблюдает. Ничего не изменилось толком, все своим чередом идет. Её присутствие здесь для обычных прохожих не значит ничего, но для неё все равно остаётся чем-то важным. Знакомое СТО на горизонте появляется и та улыбается невольно, на что сопровождающий лишь ухмыляется одобрительно. Тормозит резко под навес заезжая, а девчушка не медлит, сразу вылезая из машины и дверь едва слышно захлопывая. Несмотря на эмоции переполняющие рушить окружающее все равно не хотелось. В гараж залетает, а Ильдар за ней следом прется, едва машину запереть успев. Она помещение обычно забитое полностью осматривает, но оно пустым совсем оказывается. — Мотор, а где все? — поворачиваясь вопрошает удивленно. — В душе не ебу, я когда за тобой ехал все здесь были, — так же глазами зал пустующий обводя заключал он. — Ну и хер с ними, пойдем перетрем, за жизнь молодую расскажешь. Та хмыкала и в дверь, что из автосервиса в качалку вела проходила. Внутри едва ли поменялось что-то, только разве что в «Переговорной», как её гламурно именовали время от времени мебель сменилась. Диван кожаный, чем-то напоминающий тот комплект, что у Раджи в квартире находился стоял. Столик симпатичный сменил старое подобие, которое они когда-то откопали. В целом находится здесь стало куда приятней, посему она в кресло из которого лучший обзор открывался впечатывалась, на спутника глаза переводя. — Нормальный вы тут марафет навели, конечно, — ещё раз осматриваясь возглашала она. — К твоему второму пришествию готовились, — посмеиваться он. — Да, ну, тебя, — возмущенно голосит. — За встречу выпить не предлагаю, — убеждения ее вспоминая утверждал. — Иль поменялось что? — Не, все по старому, — отвечает та, на что напротив сидящий не реагирует вовсе. — Не удивлен, — хмыкает тот. — Че ты? Как сама? — Жива, как видишь, — усмехается. — А ты? Вижу у вас тут поменялось все. — И давно ты себя к нам не причисляешь? — бровь изгибает вопросительно. — С тех пор как вы меня к себе звать перестали, — очевидно иронизирует девчушка. — Тём, не веди себя как баба, а, — выдает юноша, на что та прыскает невольно. — Не буду больше, — утверждает, от чего смешок слышит. — А че, у тебя ухажер какой-то есть? — вдруг выдает парень, у Тимофеевой сразу глаза по пять копеек, но врать она не хочет. — Не то что ухажер, такое, хуй пойми что, — усмехается Ева невольно. — Чей он? — А ты догадайся, — подначивает та на очевидное указывая. — Ну, где я живу? — На Универсаме, вроде? — спрашивает юноша. Жаль, что разговор прикрывается резко, в помещение толпа заваливается. Лиц знакомых море и все как обычно избитые наглухо. У многих капли багровые по лицу стекают, у других вещи порваны, но взгляд сразу цепляется за неизвестного которого под руки тащат. Она подрывается по привычке к незнакомцу подбегая. Никто на неё толком внимания не обращает, атмосфера не та совсем, потому ей сквозь толпу протискиваться приходится. — Что с ним? — взглядом всех стоящих обводя за знакомое лицо цепляется. — Сыч, блять, реагируй, — дергает парня, что на неё смотрит так словно трупа увидел. — Тёма? — единственное, что из уст вырывается. — Сам видишь, — кидает девчонка вновь дергая за руку. — С этим что? — Пырнули, — кивает на лежащего в подтверждение. — Аптечку неси и сумку мою с дивана, — говорила та в другую сторону отходя. В уборную забегала ведро как всегда в углу стоящее прихватывала обмывая под напором воды холодной, что в лицо плескалась, несколько раз. Капли на лицо попадающие раздражали, но сейчас не особо волновали. Емкость наполнив, она тряпку первую попавшуюся схватила под водой простирать пытаясь. Когда та относительно чистой стала в ведро её закидывала и руки промывала. В зеркальце крохотное, над раковиной висящее поглядывала и руками влажными прическу взъерошенную поправила. Дама, все-таки. Ведро в руку хватает быстро, тяжести от двенадцати литров жидкости не ощущает почти. В голове воспоминания проскальзывают, она вновь в привычную колею возвращается. Нет трепета, нет шока, нет волнения и даже маломальского переживания нет. Девчушка прекрасно знает, что делать сейчас нужно. Потому в зал выбегая к травмированному подлетает. — Разошлись, — бросает рвано, толпу отгоняя. На её пялятся с удивлением, кто-то от непонимания, что здесь какая-то телка забыла и почему в таком тоне общается, а другие возрастом постарше толком и не верят глазам своим. Ей на подобные тонкости до одного места сейчас, та на корточки присаживается тряпку выкручивает и рану открытую промывает. Порез кровоточит страшно, вязкая красная жидкость в ткань въедается. Девчонка её промывает несколько раз и назад к ранению возвращается, параллельно посматривая на лежащего. Тот ей полудохлым кажется. — Ты как? — спрашивает не отрываясь от занятия основного, но в ответ лишь хрип слышит. — Дайте этому покурить, чтоб не отрубился с концом, — орет в тоне приказном и тряпку в ведро откидывает. В аптечке роется спирт найти пытается, психует почти, но эмоции показать не позволяет. Когда она коробочкой спасительной заведовала, то все разложено в правильном порядке было. Сейчас же бардак какой-то. Все же выудив бутылек полупустой она вату схватила марлей её обматывая. Она понятия не имела делают ли так в больницах, но подобную конструкцию придумала давно, заметив, что иногда кусочки ваты к разорванной человеческой плоти пристают, а отрывать их удовольствие не из приятных. Рана не слишком страшная, но весьма глубокая и что куда хуже — широкая. Мясо человеческое теплое на ощупь и казалось пульсирующие, она это почувствовала едва пальцем к нему случайно прикоснувшись. Пострадавший шипел страшно, пока она сооружением собственноручно сделанным проходилась рвано. Нежно у неё не получалось, она не жалела раненных никогда. Для неё куда важней было все обработать тщательно. Несмотря на то, что она глаза на отрезке кожи кровоточащем заостряла, все равно заметила как промеж губ мужчины сигарета появилась. Она бы и сама не отказалась, но уже после того как работу завершит. — Кури молча, че ты воешь как баба? — прыскает на лежащего, что отвечать ей ни сил ни желания не имеет. Тот соглашается с ней молчаливо, но девчонка в подтверждение слов своих слегка спирт прям из бутылочки выливает и казалось вбивает в плоть. Старалась аккуратней, но нажимала сильно, выбирая пыль и грязь на теплом мясе осевшую. Когда жидкость липкая и вязкая с меньшим энтузиастом струить начинает, то девчушка изобретение незаурядное откидывает и в сумку лезет. Маленький швейный набор всегда при ней был, старая привычка. Достает иголку с ниткой, наспех ту продевает узелок формируя. Сначала за иголку придерживая нитку прям в бутылек окунает, а потом за кончик держится и сам инструмент обмывает. Каплю обеззараживающего и себе на руки льет, растирает, дезинфекцию проводя ещё раз на ранение смотрит. Правды ради она подзабыла как с таким обходиться, но деваться некуда уже. Хмыкает под нос себе и за кожу целую хватается стягивая пальцами ту, паренек лежащий едва вопль сдерживает не представляя, что его спустя секунду ожидает. Иголкой под кожу проникает в части где куски ткани разъединившиеся свела и лежащий дергается невольно. Она вперед подаётся под кожу иглу вводя. Поддевает вторую часть изнутри, полностью иглу внутрь пропихивает, так что с другой стороны лишь кончик торчит. Новую ранку мелкую теребит и кончиками ногтей инструмент вытаскивает. — Не вой, — агрессивно указывает Тимофеева от дела не отрываясь. Продолжает второй рукой кожу придерживать и манипуляции однотипные проводить. Рана жидкость оттенка яркого выделяет и та почти стекать начинает, но у неё все руки задействованы уже. Последний раз из плоти иглу окровавленную вынимает и и узелок формирует, лишнее ножиком подрезая. Инструмент окровавленный вытирает и назад в швейный набор закидывает. Руки, что в багровый цвет окрасились осматривает, но секунду спустя за кусок марли хватается, чистой стороной с тела пострадавшего запекшуюся кровь стирает. Выбегает из зала и локтем дверь в уборную приоткрывает. Под напором воды холодной красную субстанцию с рук вымывает и об себя вытерев назад рвется. Формируя уже второе приспособление из ваты, только размером поменьше значительно, она вновь спиртом его заливает. По ранению куда менее кровоточащему проходиться и на месте шва оставляет. — Прижми, — наставляет она пострадавшего. — Мотор, прихвати кого-то, мне его перевязать надо, — кричит внимание на себя обращая. Ребята реагируют почти сразу, с дивана подрываясь и неизвестного под руки подхватывая. Тимофеева руку стоящего с раны убирает и ещё раз чистой стороной промачивает шов. Бинтом обматывает место ранения аккуратно, стараясь дополнительного дискомфорта не приносить. Сверху марлей фиксирует, перетягивая. Ещё раз осматривает работу свою и рукой указывает парням, чтоб неизвестного опустили на диван старенький, что теперь в углу ютился. — Пусть лежит сейчас, завтра перемотайте, чтоб не загноилось все к чертям, — начинала спокойно та, но под конец все же заключала агрессивно. — Не, будет тебе повод завтра приехать, — говорил Ильдар, а после взгляд на юношу расположившегося на диване переводил добавляя: — Судя по всему не только завтра. Спорить не хочется, та и в целом ей делать нечего, потому она лишь ладонями по лицу проводит. В очередной раз в уборную прется, ещё раз руки вымывая и по лицу холодной водой плеская. В зеркальце небольшое глядит и волосы вновь взъерошившиеся поправляет, губы сухие водой смачивает, от чего те цвет более насыщенный принимают. Отражение почему-то больше не кажется противным, или отталкивающим. Скорее наоборот, она чувствует себя симпатичной и даже весьма красивой. Ощущение это давно забытое. Наверное самооценка её менялась от того где и в каком окружении удавалось оказаться. Сейчас она чувствовала себя уверенно, безопасно та и в целом куда более счастливо, нежели в обычный день. Даже раны чужие латать здесь приносило куда больше удовольствия, нежели прохлаждаться где-то в другом месте. Она не помнила, и не понимала впрочем тоже в какой момент сама отгородилась. Ей никогда не было страшно с этими людьми, они никогда не позволяли себе лишнего по отношению к ней и никогда не заставляли её ощущать себя паршиво. С другими они были отъявленным зверьем, наверняка это пугало подсознательно. Сегодня же страх почему-то испарился окончательно и она за дверную ручку дернув ко всем возвращалась. Выходя в зал основной она сначала присаживалась аптечку собирая. Решила, что сейчас раскладывать так как ей удобно будет. Её кто-то за плечо дергает, но она не реагирует сразу, баночку в аптечку опуская. Как только у неё руки пустые оказываются её кто-то подхватывает резко на плечо закидывая. В пол-оборота та лицо знакомое замечает и ухмыляется невольно. Ехала ради него, но случайно ещё кому-то помогла. — Раджа, — довольно тянет девчонка даже не пытаясь сопротивляться. — Кто ж ещё? — хмыкает тот на землю её опуская. — Говорят ты меня искала, че там натворила уже? — Чего сразу натворила? Просто увидеться хотела, — возмущенно заявляет та. — И вообще, я хоть раз сама тебе жаловалась? — Не заводись, я просто волнуюсь, — с улыбкой проговаривал он девчушку успокаивая. — Хорошо, — соглашалась она аптечку прихватывая и за другом в комнатушку проходя. Там все уже расположились давно, посему она на единственное свободное место присаживается, на краю дивана, с Галиакберовым рядом. Беседы далеко не светские о произошедшей стычке она промеж ушей пропускала в основном, ибо те зацепились с «Жилкой». Ничего удивительного и нового их рассказы не сулили. Сценарий подобных перепалок она наизусть выучила, но несмотря на концентрацию с которой та увлеченно раскладывала медикаменты все равно разговор слышала. Влезать не хотелось, ибо попросту сказать нечего. У неё практических знаний в разборках пацанских не было, потому оставалось только слушать молча. Закончив с организацией аптечки она её на привычное место относит, выставляя аккуратно. Возвращается бесшумно почти и назад на диван плюхается. Пачку сигарет, что очевидно Радику принадлежали подхватывает одну доставая. По карманам собственным рыщет зажигалку вытаскивает, параллельно сигарету губами сжимая. Чиркает едва слышно и клуб дыма сизого без рук втягивает, игрушку забугорную назад засовывая. Облако белесое в сторону выпускает, улыбаясь кончиками губ. — Тём, — окликают её от чего та из транса выходит. — А? — голосит встрепехнувшись. — Че такое? — Ты точно пить не будешь? — спрашивает Сито бутылку беленькой демонстрируя. — Не, Андрюх, не моя история, — вновь отнекивается, заранее вопросы дополнительные отметая, напоминает: — С моей наследственностью мне и дышать рядом нельзя. — Правильно, — хмыкает Галиакберов, куда-то отходя. Возвращается быстро за спиной что-то прячет, девчонка бровь изгибает вопросительно, а тот улыбается загадочно. — Раджа, не томи, а, — не сдерживается та. Он руку вперед выводит сжимая в той бутылочку стеклянную. В сравнениями с «Буратино» по объему раза в два меньше. На этикетке надпись «Пепси-Кола» красуется. У неё на лице шок нескрываемый, она даже дым сигаретный выдохнуть забывает. Удивления на радость сменяется быстро и она приятеля в объятия крепкие заключает. — Я в ахуе, — все на что у той слов хватает. — Спасибо, — перенимая тару возглашает. — Рад, что понравилось, — по голове слегка провел волосы взъерошив. Назад по местам рассаживаются и ребята себе по стаканам граненым водку разливают. Она же об стол бутылочку открыть старается, и когда выходит крышечку откладывает. Губами к стеклу холодному прикасается и отпивает газировку цвета черного. Глаза расширяются от вкуса неизведанного, очень сладко и очень необычно. Та со всеми чокается и ещё один глоток делает. — Это пиздец вкусно, — в плечо Радика толкая едва ощутимо проговаривает она. — Попробуй, — бутылку протягивая предлагала. Тот не отказывается, принимает и отпивает слегка, после жестом спрашивает, не против ли она с остальными разделить. Девчонка не возражает, естественно. Все за столом сидящие отпивают слегка, и тара назад к ней в руки возвращается. Сложно не заметить того, что с ней спокойно из одной бутылки пьют, и при этом кучей унизительных вопросов не засыпают. Ей хорошо, сейчас вправду хорошо и особенно тепло, душевно, не хотелось уходить и принимать тот факт, что помещение все же покинуть придется. Она чувствовала себя как дома, хотя впрочем здесь и был её дом.