Хуже некуда

Сегодня пятница, день который все по обыкновению ждут, за исключением учащихся и трудящихся по субботам. Девчонка в таковое число не входила, та и в принципе не особо парилась на счет успеваемости и посещаемости. На этой неделе ей выпал джекпот и на учебу она не являлась вовсе. Совсем не переживая о возможных проблемах с непониманием новых тем. Она точно знала, что понадобиться ей могут в основном специальные предметы, по её профессии. Не сказать, что она прирожденным финансистом была, но на бухгалтера пошла услышав от женщины какой-то, что это самая базовая профессия. Благо баллов в школьном аттестате и знаний по важнейшим предметам для поступления хватило. Та никогда умом незаурядным не отличалась. Даже в её характеристике с места учебы было прописано, что она просто нормальная, если вкратце. Тимофеева никогда не старалась выбиться в первые ряды. Ей и на задворках было хорошо. Хотелось только из дерьма, что жизнью собственной именовалось вырваться. Не старалась та и на экзаменах вступительных, к зачетам не готовилась никогда, могла себе позволить важные лекции прогулять. Если коротко, то поведение хуже среднего. Правды ради был в ней аспект за который все грехи прощались — это амбициозность. Цепляло то, что девочка маленькая совсем в любые возможности и инициативы вгрызалась зубами крепко. Смело всегда заявляла чего хочет, если спрашивали план действий, то она его поэтапно расписывала. Никто никогда не узнает, что заготовок не было и все её слова импровизацией чистой являлись. Главным было первое впечатление, она умела его производить на уровне подсознательном. Девчушка к себе располагала простотой и логичным построением мыслей. Звезд с неба та не хватала никогда, здраво оценивая себя и возможности собственные. Не приписывала себе никогда регалий мнимых, но и от существующих не отказывалась, преподнося те максимально правильно. В целом она в чужих глазах кем-то праведным была, кем-то кто за выдуманную справедливость выступит всегда и кем-то кто правила придуманные соблюдает. Главным из них было — не выделяться. Всегда предпочитала слиться с массой серой и лишний взгляд к себе не приковывать. Нельзя сказать, что она внешне плохой была. Лицо весьма приятное имела, волосы на удивление сносные, с учетом, что их мылом хозяйственным моют и фигура которая между спортивной и дистрофичной граничила. Не повезло ей стать эталоном, несмотря на ебало милое, ибо приглядеться к нему сквозь тряпки поношенные, а после и остальные данные природные рассмотреть хотелось не всем. Казалось, что основным её недостатком низкая самооценка была, которая граничила с ненавистью к себе, хотя, скорее причиной отношения подобного служило отсутствие внимания как такового. Подобное объяснить сложно, скорее невозможно даже, но она о подобных тонкостях сейчас не думает. Впрочем когда она думала о чем-то кроме проблем насущих? Вопрос риторический. Вновь невезение в отсутствии телефона домашнего. Хотя, подобное под невезение подписать сложно, скорее можно охарактеризовать как нищету убогую от которой скрыться хочется. Смириться с судьбой подобной приходятся абсолютно не по собственному желанию. Будь её воля она бы все ради жизни нормальной отдала, но некому попросту, потому мирится через силу. У неё из атрибутов роскоши в квартире только подгоны от Радика и розы Турбо подаренные. Жаль, что ей смелости не хватит заявить, что часто жрать попросту нечего. Деньги — лучший подарок, подобная фраза для неё в действительности актуальна, но она того не признает, сугубо из чувства гордости. Ей иногда хотелось пыл собственный поубавить. Обычно во всех изречениях и рассказах в женщинах скромность ценилась. Под подобное определение она подходила лишь частично. Часто не стесняющаяся слова грубого или попросту криков, она была специфичной. Хуже её непредсказуемости был только фактор того, что остальные подобные манеры бестактными считали. Если честно признаться, то её мнение чужое не особо заботило. Привыкла она уже различные комментарии нелестные в свой адрес слышать. Последнее время спонсором всех слов уничижительных был человек, к которому она чувства искренне теплые питала, от чего вдвойне паршиво становилось. Валера словно глаза на все её преимущества закрывал, только лишь в недостатки всматриваясь. Конечно, она не идеальна, но оскорблений им выброшенных все равно не заслуживала. Ева глаза закрывала на многое, если совсем откровенно, то почти на все. В отличии от подружек его единомышленников она ни разу ему за побои не предъявляла. Никогда не упрекала в том, что тот мотальщиком был, даже когда принимала от него что-то, то происхождение вещей не уточняла, понимая, что объяснения нормального не получит. Туркин её выслушал недавно и вопросом впрямь задался. Он сам понять не мог кем они друг другу приходятся, происходящее между ними даже отношениями не назовёшь. Все равно она любую провинность прощала, несмотря на то, что пылила в начале. Причиной поведения подобного внутренняя слабость являлась от которой избавиться куда сложнее, нежели от физической. Ничтожная, она вправду чувствовала себя ничтожной. Наговорила вначале в надежде, что тот осознает все и вести себя иначе начнёт. Не учла лишь один момент — такие как он не исправимы, ровно настолько же насколько она. Девушка его и впрямь злым каким-то, жестоким на задворках сознания считала. Предпочитала промеж глаз пропускать, что сама не лучше. Мало того что такая же нервная, истеричная и агрессивная в моменте, так ещё в отличии от Туркина даже факта вины признать не может. Тот хоть и не извиняется напрямую, но ошибки загладить пытается, а она? Она сейчас номер второй по счету в бумажке написанный набирала гудки на той стороне слушая. — У аппарата, — констатировал неизвестный на том конце провода. — Раджа на базе? — без уточнений вопрошала она. — Отсутствует, — явно затягиваясь после ответа уведомлял тот. — Кто интересуется? — А кто спрашивает? — вопросом на вопрос отвечает та. — Ты чей вообще? — Базар фильтруй, подстилка ебаная, — явно тоном неприязнью и отвращением заполненным утверждает. — Если я тут значит — свой. — Мать твоя подстилка, щенок, а я… — начинает девчонка. — Тёма? — голос на вопрошающий сменяется в моменте, от чего та ухмыляется невольно. — Собственной персоной, — хмыкает в трубку. — Не узнала? — в трубке тон сменяется на ещё более добродушный. — Не-а, — признается. — Мотор, — констатирует он. — Ебать, — улыбается Тимофеева. — Пригоняй к нам, братец твой припрется сегодня по-любому, — улыбаясь аппарат пластмассовый придерживая зазывал. — Встречай на остановке, сынок, — кидает девчонка трубку на место закидывая и к автобусу подходящему подрываясь. Она в салон душный, но теплый от того запрыгивает и три копейки кровные на билет тратит. К окну присаживается, унылые пейзажи разглядывая. Интересно, что бы с ней сделал Валера, узнай о её действиях? Страшно представить, если честно, потому та и не станет. Он на неё срывался из-за мелочей таких, что смешными казались. Что бы он сделал узнай, что она сейчас на другой район прется с улыбкой во все тридцать два? Причем к человеку, которого не видела уже несколько лет и который лишь отпечатком в памяти остался. Впрочем, Туркину бы дела не было к кому она там прется, он бы за сам факт произошедшего зацепился, шлюхой конченной её выставляя. Таковой она точно не являлась, но на счет допустимости общения с иной группировкой он бы и раздумывать не стал. Запретил бы сразу же, и по понятиям бы прав оказался. Именно поэтому она о подобном ему и не расскажет и будет надеяться, что никто иной не поведает. Улицы серые за окном наблюдает и границу одного из районов пересекает. Везет, что время дневное и из народу только бабуля на другом конце автобуса. Она на дома засматривается невольно, заняться то больше и нечем. Разве, что подумать о том, почему Туркин не заявляется к ней. Словно он зависимость какую-то больную вызвал. С ним было плохо, но без него ещё хуже. Уже сложно представить, если честно то, что тот может никогда не появиться. Такого исхода она явно не желала, ибо уже привыкла к нему. Привязанность чувство насколько ебаное, что от него отмыться хочется, любым способом избавиться. Жаль, что водные процедуры любого плана не помогут. Даже если она в кровь всю кожу на теле наждачкой сотрет, на теле следы прикосновений останутся. Девушка его точно не любила, чувств насколько высоких, чистых и светлых не пытала, та и пытать не умела. У неё все знания о подобном базировались лишь на телесериалах и мелодрамах, что по телевизору крутились. Хотя, какая разница сейчас до Турбо? Тот он ней не думает явно, не гложет себя так как она. Ему повезло менее впечатлительным и мнительным быть. Возможно, тут ещё немаловажную роль его воспитание уличное играет, но она об этом в данном промежутке времени не задумывается. Или делает вид, что не размышляет вовсе? Ответа и сама не знает, впрочем. Перед глазами остановка виднеется, весьма забытая, но от того не менее родная и она усмехается слегка. Чувство ностальгии любые переживания перебивает и она на выход стремится. Из транспортного средства выпрыгивает почти что, осмотреться хочет, но чувствует как руки чужие на глазах оказываются обзор перекрывая. — Страна чудес все та же, — хмыкает понимая кому ладони на её лице расположившиеся принадлежат. Годы идут, а у него методы не меняются. — С тобой не интересно уже, — отпуская её проговаривает, а девчушка к нему разворачивается. — До последнего не верил, что это ты, мать, — лыбится тот. — Ильдар, угомонись, — но он лишь прижимал её к себе, словно удушить пытался. — Я тоже рада тебя видеть, — все же признается. — От тебя хер знает сколько ни слуху ни духу, только Раджа недавно сказал, что ты живая вообще, — возглашал Мотор. — А с хрена ли вы решили, что я коньки двинула? — брови приподнимая вопрошала. — Ты как Раджу посадили не наведывалась почти. — Я вообще-то приезжала, — оправдывается она. — Ладно, правда редко. — Исправляйся, — давал наставление или просил, так и не поняла. — Пойдем, довезу с ветерком. Указывал он на «Москвич» синего цвета, от чего та в действительности удивлялась. Она конечно подсознательно понимала, что куда более родной для неё Хади-Такташ значительно успешнее Универсама будет, но не рассчитывала, что насколько. Сам факт наличия хоть одного автомобиля на группировку уже неплох, но в «Стране чудес» как она сама этот район именовала, почти каждый вышестоящий сейчас транспорт собственный имел. Салон весьма чистым и приятным казался, за исключением того, что в нос сразу запах сигарет ударял. Она не долго думая прикуривает очередную, пока водитель автомобиль завести пытается. Дергаются резко и она клуб дыма сизого проглатывает поперхнувшись. Горло дерет и та прокашляться старается, едва ли получается, ибо ощущение неприятное все равно внутри оседает.