Хуже некуда

Про себя она не единожды уже Валеру прокляла, но уместившись на крылечке техникума все равно ждать продолжала. Обидно очень, как минимум из-за того, что она впервые выглядела столь хорошо. Макияж действительно красивый, и наряд еще краше с ним на пару. Но он об этом судя по всему не узнает, потому что девчонка на крыльце техникума в одиночке ютилась. Закуривает в очередной раз, словно ему на зло. Он её привычку пагубную осуждал, хоть сам от неё же и страдал. Весьма забавно, и в очередной раз подтверждающие, что мы презираем в других то, что имеем сами. Легкие дымом едким наполнялись, едва ощутимое расслабление даря. Хотя, какое там расслабление, когда она в неизвестности томящей сидит? Пар белесый выдыхает и почти заплакать решается. Туркин не опаздывал до этого, причем не опаздывал никогда. Значит ли это, что ему на нее все равно? Нет, точно нет. Может у него проблемы какие-то, или еще чего. Но это точно не просто так, не мог он так поступить без причины. Или мог? Она не знала и от этого сердце сжималось отвратительно, до тошноты практически. Неужели она и прям того заслуживает? Не знает, ибо она не подарок точно, но ощущение ненадобности даже для нее слишком жестокое наказание. Будто он её компании изначально что-то другое предпочел, что попросту омерзительным являлось. На ступенях холодных сидит и бетон словно ледышка ощущается, а она простуду неизвестную подхватить никак не хочет. Желания вообще что-то делать теперь нет совершенно, она словно себя потеряла в чувстве отчаяния мерзкого. В душу будто харкнули все хорошее перечеркивая, но она огонек надежды едва ощутимый сохранять продолжала. Учебное заведение уже раз пять точно обойти успела, а фигуры знакомой даже вдали не виднелось. Кедами своими тряпичными снег подкидывала, что в последней неделе семестра все чаще выпадать стал. Ноги мокрые, что теперь простудой грозили, которую она финансово потянуть не может. Раздражает это все. Ступает безмолвно, вокруг своей оси крутится иногда. Возле ступеней, что к главному входу вели останавливается, осматривается еще раз. К двери деревянной и весьма хлюпенькой тянется, пред этим ступеньки скользкие преодолев. Дергает ту рвано в отапливаемое помещение попадая, от чего жар по ногам в колготках тоненьких проходится. Дядя Илья, которого все уважительно по отчеству величали как обычно на посте охраны сидел, чай попивал. Пары закончились давно, посему переживать ему не о чем. В техникум воры не заявятся, только если в случае, когда резко мел на пару с бумажкой в клеточку понадобится. — Никитич, который час? — вопрошает девчонка на пороге замявшись. — Начало пятого, — равнодушно кидает тот. Осознание тошнотой отдает мерзкой. Он уже точно не придет, у неё пары еще полтора часа назад закончились. Джентльменским опозданием подобную ситуацию не назовешь, потому она на пятках разворачивается, скомканное прощание из себя выдавливая. Улица холодная и противная, от такой спрятаться хочется, но больше всего сейчас не желает оставаться одной. По холодине отвратительной плетется, надеясь при температуре такой ничего ниже пояса не застудить. Ногами перебирает вяло, чувство, что бросил кто-то какое-то отвратительное до ужаса. И оно явно не походит на обещанных бабочек в животе, которые сдохли так и не появившись. Сука, плакать хочется до одури, но показывать слабину подобную куда страшнее, нежели просто с ней существовать. Не дай Бог подумают, что расчихвостили её, что при таком наряде не удивительно вовсе. Но сталкиваться с осуждением и скорее всего последствиями куда хуже не хочет. Бредет по улице темной и от холода ёжится непроизвольно, параллельно понимая, что домой не возвращался не станет. Остаться без опоры сейчас куда более тошнотно, нежели ощутить что-то другое, по крайней мере так казалось. С мыслями собравшись относительно, девчушка к ближайшему телефонному автомату ступает. По пути раздумывает, и искренне не понимает, почему тот пропал? Наверное, она его своими психами все же довела. Правильно ей говорили, что молчание «золото». Только сама она никогда рот прикрывать вовремя не умела, оставляя после себя горечь неописуемую. Он не выдержал наверное, оно и неудивительно. Кому такая как она нужна? По весьма субъективному мнению Евы — никому. Слезы едва сдерживает, но все же номер знакомый набирает, гудки на той стороне провода слушая. — У апарата, — ответ подобный лишь ухмылку вызывает, у них там заело, что ли? — Это Тёма, Раджа на базе? — без прелюдий обходиться. — Нет, — отвечают односложно. — А Мотор? — спрашивает с надеждой. — Есть, — кивает, словно она его видит. — Позови, — указывает, через секунду крик на том конце провода слыша. — Да? — возглашает Ильдар. — Забери меня с технаря, пожалуйста, — тянет голос ослабляя. — Куда вляпалась уже? — Когда приедешь расскажу, — хмыкает привычно. — Мне минут десять, — уведомляет уверенно. — Жду, — трубку на место вешая проговаривает. На стену облокачивается и смеется заливисто, но беззвучно при этом. Со стороны картина подобная психоз какой-то напоминает. Скорее это имитацией хохота являлось, посему еще страшнее было. Он ее до нервного срыва доведет скоро. Какой же Туркин придурок все-таки, что вначале на весь район о переживаниях голосит, а после на свидание, что сам назначил не приходит. Унижение — единственное слово ситуацию произошедшую описывающее. Ведь она действительно его ждала и на манипуляции с внешностью свой согласилась в основном из-за аргумента, что они встречаются сегодня. Судьба иначе распорядилась по всей видимости, или не судьба. Впрочем, какая уже разница, если она сейчас к бетону замерзшему прижимается в истерике бесшумной. Турбо бы видеть её в таком состоянии не хотел, а знать, что стал его виновником так тем более. Просто, так обстоятельства сложились, он же тоже живой человек. Девчонка слишком много себе позволять стала, границы переходя. Конечно, она изначально его своей строптивостью и сопротивлением отчаянным подкупила, но он уже не просто прохожий, который опасность излучает. Юноша считай, что в женихи заделался. Причем не по своей воле совершенно, а только ради того, чтобы её хотелку глупую удовлетворить. Она же того не ценила совсем, судя по всему, раз позволяла себе выпады эксцентричные на публике устраивать. Про то, что конфликт он сам начал тот предпочтет умолчать. В очередной раз ее виновной в своих глазах выставить куда проще. Хотя, она не лучше ничем. Прав был Мотор с тем выражением про цену каждого из них. Правда сейчас очередную папиросу промеж губ сжимая она того не вспоминала, только лишь винила Валеру в настроении испорченном, забывая напрочь о собственных проделках. Мудак, он действительно мудак, она тогда не погорячилась. Бросить её таким паршивым образом это просто подло. Эту юбку она весь день поправляла, бедер столь открытых стыдясь. Едва сдерживалась, чтобы в туалете не переодеться. И ради чего? Точнее, ради кого? Ради того кто даже явиться не соизволил, словно девчонка обиженная. По дороге она свою вину даже смогла признать, лишь частично, но все же. Достаточным наказанием было бы простое опоздание, ведь не столь страшным ее поведение было. Почему-то когда он её вафлершей назвал, а она его помазком то пара предпочла это промеж глаз пропустить. А вчера? Та вчера даже близко подобных предъяв не было. Значит и обижаться не на что, по крайней мере она подобных эмоций не испытывала, значит и он не должен. Никотином организм собственный наполняет и пытается хоть в этом плюс найти. Никто не трещит о вредности курения, ну, и на том спасибо. Но сейчас она наверное и не против его нотации послушать, тот ведь и правда волнуется. Хотя, не столько за неё, сколько о том, что пацаны скажут, но уже лучше тишины давящей. Туркин хотя бы иллюзию заботы дарил, что для нее непривычно в начале было. Сейчас же… Сейчас после одного её звонка приятель старый срывается к ней на встречу. В голове невольно вопрос всплывает. Нужен ли ей он вообще? Признавать не хочет, но ответ лишь один — да. Привязалась на этих глуповатых эмоциональных качелях, что спустя время модными аббревиатурами описывать начнут. Все на деле куда проще, чем показаться может. Они лишь два недолюбленных ребенка, что чрезмерно нуждаются в том, чтобы другие свою любовь к ним показывали. Противоположности притягиваются? Бред, причем такой, который на уши не натянешь. Сладкая парочка тому явный пример. Отличница какая-нибудь давно бы уже эту канитель закончила. Точнее она бы в нее и не ввязалась, когда по темным переулкам шастала. Хорошие девочки на пару с хорошими мальчиками в такое время дома мультики смотрят. Посему тот факт, что они встретились удивления особого не вызывал. Один неприятности для других предоставлял, а она бездумно на них нарвалась. Ещё и в попытке защититься закопала себя куда глубже, нежели изначально. Как из этого все превратилось в то, что она сейчас по улице одиноко ступает с обидой неописуемой? Вопрос, который так и останется без ответа. Сугробы миновать пытается, изредка все же кеды вновь на влагостойкость проверяя. Как неудивительно в этой схватке снег первенство вырывает. В глазах темнеет, она уже вторые сутки не ела нихрена. За забор хватается, плавно на корточки присаживаясь. Проморгаться пытается, но все попытки тщетными оказываются. Веки прикрывает и посидев с минуту вновь ресницами машет. Тушь на них находящаяся мешает, она к инородным текстурам на лице собственном не привыкла. Макияж только дискомфорт приносящий в целом раздражать начинал. Хотелось текстуру эту удалить, голову помыть и переодеться заодно, в привычный вид возвращаясь. Придерживаться продолжает, но топать ко входу начинает, стараясь не задумываться о том как со стороны выглядит сейчас. Жертва, блять, чего конкретно даже думать не хочется. Но при взгляде на нее иного впечатления не создавалось, о чем задумываться не желала совершенно. Впивается в штыки металлические, останавливаясь вновь. Дыхание переводит и спустя бесконечное количество попыток ей наконец лучше становится. Когда желудок крутить перестает, а тело в принципе мутить заканчивает та из-за поворота выходит, аккуратно вышагивая. В глаза фары автомобиля знакомого ударяют и одна быстро к нему направляется оглянувшись напоследок. Несмотря на поступок Турбо переживает, чтобы ему об этом не донесли. Запрыгивает на сидение переднее и дверьми впервые хлопает громко, будто они в его выходке виноваты. — Тёма, че такое? — спрашивает сразу. — Проясняй. — Он не пришел, — хмыкает недовольно между зуб сигарету зажимая. — Ебать, — оглядев её возглашает. — Что не так? — хмыкает привычно. — Ты как баба выглядишь, — заявляет шокировано. — Я и так баба, если ты забыл, — посмеивается та. — Серьезно? — усмехается тот. — Да ну тебя, — фыркает наигранно. Едут быстро, Хасанову давно до правил дорожного движения дела нет. Он отвлекается невольно на подругу поглядывая, а после глаза закатывает демонстративно. Не может поверить, что Тимофеева на женщину похожа может быть, в классическом определении этого слова. Кто-кто, но не она явно так выглядеть должна. Хотя, пусть развлекается пока молодая, дома ещё насидится сполна, с мужем и детьми на пару. Он и не задумывается даже, почему девчушке это все с рук спускается? Причем ни он, ни Раджа, ни кто либо другой ей на место в иерархии не указывал. Словно она без громких слов и глуповатых заявлений на один уровень с ними залезла. Нет, тогда точнее сказать, что не слезала с момента как они десяток лет назад познакомились. Неправильно это все, совершенно неправильно. Расскажи им что-то подобное то у них бы наверняка уши в трубочку свернулись, а после улыбки насмешливые на лице появились. Но тут ситуация другая. Правда на основе чего подобный вывод был сделан до сих пор остается загадкой, о разгадке которой не думают даже. Повороты минуют плавно и она в той же манере дымом сизым салон автомобиля заполняет, перебивая запах ароматизатора, который диковинкой являлся. Тормозит прямо возле входа давно знакомого, и дождавшись пока приятель автомобиль заглушит, наружу выходит. Сквозь проход металлический летит, в сторону переговорки направляясь. Зал осматривая выдает: — Салам всем, — немногочисленную скорлупу приветствует ладони в мнимом рукопожатии скрепляя. — И вам тоже, — в комнатушку проходя добавляет. Теперь реальными рукопожатиями товарищей приближенных приветствует, взгляды озадаченные собирая. — Сеструха, это че за марафет? — не выдерживает Радик. — Это меня подружка собрала, че скажешь? — бровь изгибает привычно. — На бабу похожа стала, — отвечает тот. — У вас че с Мотором один мозг на двоих? — усмехается едва. — На троих, походу, — посмеивается Ринтик, а та еще больше вопроса в жест свой добавляет. — Ты башку на юбку поменяла? — Все с вами понятно, — фыркает недовольно. — Потеряли мы её, пацаны, — впервые вмешивается Ильдар. — Та угомонись ты, я переоденусь сейчас, — словно в оправдание себе кидает. Удаляется в уборную и не раз створку на двери проверяет, прежде чем смену образа произвести. Колготки первыми стягивает все так же со страхом вещь столь дорогостоящую повредить. Сразу штаны надевает, только после этого юбку снимает. В зеркальце небольшом оценивает, что кофточка со штанами и впрямь неплохо смотрится, при этом без перебора Оставить не решается, сказала же, что переоденется. Не уточняла, конечно, полностью ли, но какая разница уже, если она свитер брательником подаренный натаскивает. Шмотье чужое куда более бережно, нежели свое собственное складывает в сумку умещая аккуратно совсем. В отражение глядит, себя осматривая вновь. Укладка благодаря какому-то спрею держалась до сих пор, а вот небезизвестная «Ленинградская» осыпалась слегка. Пальцами продукт отпавший смахивает, невольно отмечая насколько свежее её лицо кажется. Отсутствие синяков под глазами визуально счастливее ее делало, что ли. Штукатурку снимать не хочет, по крайней мере сейчас, уж больно хорошо у Марины это дело получилось. Даже от зеркала отходить совсем не хотелось, реально девочка. Похоже ей в подобное нырять нельзя, иначе свои же не признают. Впрочем, она хоть раз столь глубоко копала? Нет, и не станет, ибо подобное на подсознательном уровне чувствует. Еще раз волосы поправив она окончательно со своим отражением прощается, в сторону комнаты выдвигаясь. Спокойней себя в образе относительно привычном чувствует, несмотря на то, что макияж смущать продолжает. Рядом с Галиакберовым присаживается на диван, сигарету от него прикуривая. На спину откидывается, даже не понимая насколько ее пагубная привычка далеко зашла. Тот на девочку развалившуюся глянул и привстал уходя куда-то, что она сквозь глаза полузакрытые и не заметила. Вернулся так же тихо, только теперь дверь закрыл, причем на ключ, о чего та всё же очи в его сторону устремила. — Мы кооператив оформили, — уведомлял тот довольно. — И на чем отмывать будем? — хмыкала девчушка. — На ширпотребе, — в той же манере отвечал. — Мы ж все равно в черную в основном будем. — Та вдупляю, не тупая, — плечами в своей манере пожимает. — Дай глянуть. — Ты главное разберись что к чему там, чтобы я потом не таскался в непонятках, — наставляет привычно. — Раджа, все ровно будет, — отмахивается та сразу, словно очевидное глаголет. — Верю, — кивает вновь помещение покидая. Документы у него подхватывая она к изучению приступает, закон про кооперацию новый совсем, посему в техникуме о подобном не рассказывают. Учебное заведение ей азы дало, чему она безмерно благодарна. Но теперь разбираться предстоит самостоятельно, без четких инструкций и пошаговых методичек. Ну и хрен с ним, разберется как-то, особенно зная уровень ответственности, который сама себе на плечи закинула. Облажаться никак нельзя, потому она вчитывается внимательно, стараясь ни единой детали не упустить. Пальцами сигарету теребит, параллельно прикидывая как с ее стороны это все происходить должно. Ибо мозги фурычат, но полного осознания нет. В технаре учат считать правильно и честно, ей же нужно сделать так, чтобы все по их расчетам сходилось. К тому же очевидно, что те копейки, которые через кооператив пройдут им особой роли не играют. Просто так безопасней, та и крупные покупки в случае чего объяснить получится. Ева вникает, правда старается не замечая ни времени ни Ильдара, что сверлил её взглядом далеко не первую минуту. Вчитывается в доки официальные, понимая прекрасно, что самой все просчитывать и проводить прийдется. Работенка хоть и не пыльная совершенно, но и легкой её не назвать при всем желании. Причем наверняка она не только бухгалтерией заведовать будет, а в целом документацией их богадельни. Ныряет в информацию, кажется, слишком глубоко, ибо подвисает до такой степени, что прикосновений на собственном плече не ощущает. — Тёма, блять, вернись домой, — дергает значительно сильнее, нежели в предыдущие разы. — А? — подскакивает едва ли. — Чё такое? — Как там Марина? Сильно испугалась вчера? — интересуется вкрадчиво. — Та она даже говорить нормально не могла, — хмыкает пришествие вчерашнее вспоминая. — Вы два идиота, я тебе отвечаю, — фыркал тот недовольство высказывая. — С чего это я идиотка? — тон его подхватывает. — Ладно он, тут даже спорить не буду, — обиду собственную в эту фразу вкладывала. — Да вы ж, бля, одинаковые, — усмехался тот. — Девочку мне напугали орами своими, придурки. — Прям тебе? — К словам не придирайся, — смешок её улавливая заявлял. — Успокойся ты, знаю ж, что понравилась, — произносит спокойно. — Так, че не подмогнешь? — вопрошает резво. — Чтоб ты её как предыдущий десяток на общак отправил? — нападает сразу. — Че сразу на общак? — Мотор, я ж тебя не первый год знаю, и твои похождения, к несчастью тоже, — давить пытается. — Зато сама в такую хуйню не влипаешь, — словно гордится, что пример показательный ей подал. — Ты в другую залезла, — добавляет посмеиваясь. — Очень смешно, — произносит глаза нарочито закатывая. — Не пущу я по кругу твою подруженцию, не ссы, — уверяет тот выражений особо не подбирая. — Надеюсь, — прыскает та в завершение. Их разговоры о Ярмоловой еще ни разу нормально не проходили. Тимофеевой не хочется терять подругу, которая впервые в жизни появилась, а Хасанову она просто понравилась. Обычно дилемм подобных не возникало, ибо девчушка с представительницами своего пола контакт редко находила. Не подходила она под стандарты правильности, а на деле просто не имела финансовой возможности себя под них перекроить. Таскалась себе с пацанами, и старалась лишний раз не отсвечивать. Не хотелось выслушивать лестные комментарии в свой адрес, чтобы потом услышать просьбу с кем-то познакомить. Марина в этом плане ее более чем устраивала, девушка всегда старалась её указания выполнять. Только под давлением Туркина не сдержалась, но оно и не удивительно совсем. Впрочем, спустя несколько минут она об очередном бессмысленном диалоге забывает, взор в бумажки многочисленные устремляя. Нет времени совершенно на раздумья глуповатые, у них через несколько дней первый транш проходит.