По стопам отца

1959 год. За 20 лет до основных событий. Стены роддома словно давили. Куда ни погляди, всё выглядело удручающе. Белые стены, на которых висели различные плакаты. Окна, через которые в здание попадал дневной свет. Лампы, то и дело мигающие. Скамейки, стоявшие в коридоре. На одной из них сидел мужчина двадцати семи лет. По его позе, выражению лица и мимики было сразу заметно, что он очень сильно нервничал. Но это не было приятное волнение. Он очень переживал. Так сильно, что чуть не испортил свою шапку, которую он мял в руках, пытаясь хоть как-то успокоиться. Этого мужчину звали Христофор Бонифатьевич Врунгель. Он был одет в чёрное пальто и такого же цвета брюки. Тёмные короткие волосы, усы, которые он активно отращивал, бросались в глаза каждому, кто посмотрел на него. Но вот, что было непривычно, так это выражение лица мужчины. Врунгель, как правило, спокойный, выглядел так, будто вот-вот сорвётся. Его тёмные глаза блестели и, казалось, дрожали. Он сам еле держался, чтобы не затрястись. Если накрывала паника, он начинал глубоко дышать. Это помогало. Хоть и не так, как хотелось бы. Хотелось зажмуриться и прийти в себя, но не получалось. Сердце сильно стучало. Грудь слегка болела. Настолько сильно переживал он. Но Врунгель волновался вовсе не за себя. Прямо в данную минуту его любимая жена, самый родной человек на всём свете, мучилась от родов, которые начались на неделю раньше. Не критичный срок. Но он помнил, что его жена не обладала самым крепким здоровьем, поэтому переживал сильнее обычного. Скоро, совсем скоро их долгожданный ребёнок должен был появиться на свет. Но уже во время схваток начались осложнения, о чём сообщили врачи. А спустя некоторое время его жену срочно перевели в реанимацию. В тот момент Христофор Бонифатьевич едва не поседел. Настолько сильно испугался он за любимую. Врач сказал, что шансы спасти роженицу были, и что не стоит паниковать раньше времени. Однако Врунгель понял по его голосу, что положение весьма серьёзное. Да и другой врач сообщил тоже самое, когда вышел из палаты неотложной помощи, где сейчас находилась жена капитана. - Делаем всё возможное, гражданин. Сейчас сюда направляются лучшие хирурги, мы сделаем всё возможное и невозможное, чтобы помочь вашей жене. Ситуация сложная. Вопрос жизни и смерти... - сказал он, явно волнуясь. Врунгель лишь кивнул и ответил что-то вроде "спасибо". Тревога усиливалась с каждой минутой. Он был готов услышать всё, что угодно. Ему было очень жаль, что его не впустили к любимой. Но он понимал, что не сможет чем-либо помочь, а будет только мешаться. Получив всю информацию от врача, Христофор дошёл то телефона и позвонил родителям жены, которые находились у себя дома. Им было известно, что у той начались роды и очень волновались за неё. Капитан передал им всё, как есть дрожащим голосом. Сказать, что они перепугались - ничего не сказать. Узнав, что их дочь в тяжёлом состоянии находится в реанимации, они тут же сообщили, что выезжают в роддом. Христофор сидел на скамье почти не шевелясь. То и дело он начинал тяжело дышать, заламывать пальцы рук, лишь бы не сойти с ума. Ожидание неизвестного пугало гораздо сильнее, чем если бы хоть что-то было понятно. Мужчину бросало то в жар, то в холод. Он не помнил, когда в последний раз так переживал. Ко всему этому на нервы действовали крики рожающих женщин из других палат, которые можно было услышать на других этажах, не в реанимационном отделении. Христофор Бонифатьевич очень боялся в один момент услышать страшные новости, подобные тем, которые он когда-то услышал. Они касались его родителей. Отец погиб на фронте, а мать не выдержала горя. Её здоровье ухудшилось, она сама осунулась и буквально через год её не стало. Тогда Врунгель пожелал больше никогда не слышать таких ужасных новостей о близких людях. Он был совсем юным, и эти две смерти сильно подкосили его на какое-то время. Несколько раз в палату неотложной помощи вбегали врачи, ввозили какое-то оборудование. Оттуда слышались голоса, довольно громкие, но разобрать, что говорили было проблематично. Врунгель успокаивал себя как мог. Хватался за любую тень надежды, что всё будет хорошо. "Врачи умелые и опытные. Они делают всё, что могут. Если есть надежда, никогда не нужно отчаиваться" - думал Христофор Бонифатьевич. На помощь пришли приятные воспоминания об их с женой совместной жизни. О том, как сильно ждали они этого ребёнка, как планировали свою жизнь. Всё это было так приятно вспоминать, что Христофор даже позволил себе слабо улыбнуться. Он никогда в жизни не был религиозным человеком, но в тот момент ему искренне захотелось перекреститься и прочитать молитву. Хоть в те времена это порицалось, но мужчина был готов на это, если бы это только могло помочь. Сколько так просидел капитан Врунгель, он не помнил. Определённо можно было сказать, что по его ощущениям прошла вечность. Погружённый в мысли, он не услышал, как в палате неотложной помощи шум и голоса стали гораздо громче. А потом утихли. Из некого транса Врунгеля вывел скрип двери и шаги нескольких человек. Несколько раз моргнув, он поднял голову и увидел, что к нему приближаются двое врачей - мужчина и женщина. Лица обоих были словно в смятении. Никто из них не хотел смотреть Христофору в глаза. Капитан поднялся со скамьи и быстрым шагом направился в сторону докторов. - Что случилось? Есть новости? Как она? - начал спрашивать он, чувствуя, как сердце начало колотиться. Доктора переглянулись, не зная, что сказать. На лице женщины Врунгель увидел неподдельную грусть. Скорбь. Молчание будто бы сказало всё за себя. - Как?... что?... что произошло? Скажите, как есть - начал заикаться Врунгель, чувствуя, как его тело начало леденеть. Его медленно оковывал страх, переходящий в ужас. - Нам... очень тяжело говорить это вам, но приходится, - медленно заговорил мужчина, - ваша жена... Тут женщина опустила голову и сняла с неё медицинскую шапку. Её коллега сделал тоже самое. В ушах Врунгеля раздался мерзкий писк, сердце бухало, как ненормальное. Самые страшные опасения сбывались. Здесь и сейчас происходил самый настоящий кошмар наяву. Он лишь слегка приоткрыл рот. Глаза его округлились. - Нет... Нет... как? - медленно, глухим голосом промолвил мужчина, чувствуя, что с трудом может стоять на ногах. - Ещё в начале схваток у неё начались сильные осложнения. Возникла угроза жизни не только для роженицы, но и для младенца. Были приняты экстренные меры, вызваны лучшие специалисты, но произошла непредвиденная ситуация... - начала рассказывать женщина, запинаясь через слово. - У несчастной открылось кровотечение. Болевой шок, осложнения и слабый организм... просто не выдержали. Всё произошло буквально за одну минуту... её не стало - продолжил мужчина. (Включайте Ludovico Einaudi - Experience) Сердце пропустило удар. Такой мощности и силы, что Христофор Бонифатьевич чудом не сошёл с ума. Он сел на скамью, схватившись рукой за сердце. Он с трудом мог дышать. В голове эхом проносились слова доктора: "Её не стало". Врунгель просто не мог в это поверить. Всё происходящее вокруг казалось нереальным. Его начало трясти от ужаса. - Нет... нет... - проговорил он несколько раз, схватившись за голову. - Гражданин, мы бы не стали так шутить. Ни за что. Мы... очень соболезнуем вашему горю - пытаясь сохранить серьёзность, проговорил врач. - А... ребёнок? - спросил Христофор, глядя на врачей таким взглядом, что кому угодно стало бы не по себе. - Ваш ребёнок жив, с ним всё хорошо. Его жизни ничего не угрожает - утешила женщина. Эта новость радовала, безусловно. Но при мысли об умершей жене заставили Врунгеля выпасти из реальности. Христофор пытался отрицать то, что произошло. Какое-то время он не желал принимать тот факт, что его жена, его самый любимый и дорогой человек, скончалась. Резко и неожиданно. Но вскоре шокированный Христофор Бонифатьевич перестал окружать себя ложной надеждой. Отрицание прекратилось. Он понял окончательно - её больше нет... Что происходило дальше, Христофор помнил плохо. После разговора с врачами он не знал, куда деваться. От безысходности, щемящей тоски и грусти он не выдержал. Слёзы полились из глаз. Голова разболелась, в ушах стоял адский звон. Хоть он и понял, что произошла трагедия, ему сложно было поверить в это. Ещё вчера его любимая жена была жива. Он глядел на её лицо, слышал её чудесный голос, они вместе держались за руки. А теперь её нет. Теперь она мертва. Всякое появление облика жены в голове заставляло несчастного Врунгеля лишь сильнее страдать. Слёзы водопадом лились из глаз, тело била дрожь. Врунгель сидел согнувшись, закрыв лицо руками. Ему было абсолютно всё равно, что подумают о нём окружающие. Здесь и сейчас он потерял близкого человека. Он переживал страшную потерю и большое горе. Сердце нестерпимо болело, ощущение нереальности происходящего накрывало с головой. Всё вокруг казалось серым и мрачным. Особенно за пеленой слёз, которые, казалось, не закончатся никогда. По совету врачей Врунгель отправился домой. В роддоме ему делать было нечего, пребывание там ничего бы не дало. Ему нужно было явиться на следующий день. Христофор решил последовать его совету и усилием воли покинул это здание, которое теперь казалось во много раз мрачнее. Мужчина плохо помнил, как он добирался до дома. Медленно, на негнущихся ногах. Лицо его не выражало никаких эмоций. Он шёл на автопилоте, словно безвольный зомби. Серые, грязные улицы не придавали его состоянию радости, даже наоборот. Но в тот момент несчастный Врунгель не обращал на окружающую среду ни малейшего внимания. Оказавшись в квартире, он практически сразу же дал волю эмоциям. Сидя за кухонным столом, он, подперев голову рукой, опустошал одну рюмку водки за другой. Христофор огляделся. Его уютное гнёздышко теперь показалось ему пустым. Без неё исчезли краски. Исчезла радость. Пропал всякий смысл. И счастье. Теперь его точно не было здесь. В голове Врунгеля творился полный каламбур. Всё смешалось в настоящий хаос. То и дело возникала перед ним та сцена, когда врачи со скорбью сообщили ему о смерти жены. Те жуткие минуты, когда он пытался осознать то, что произошло. Вспоминая всё это, Христофора вновь накрыли эмоции. Тоска. Неподдельная грусть. Ко всему этому он почувствовал злость. Обиду. Капитан не понимал, почему именно с ним происходит такое? Почему все те, кого он любил, умирали? Что плохого он сделал, за что ему такие испытания? Думал он об этом, уже сидя на постели в спальне. Взгляд Христофора упал на многочисленные фотографии, стоявшие на столе, полке. Одна из них висела на стене. На них его жена и он такие счастливые! Они вместе. Вдвоём. А теперь они навеки разлучены. Больше он никогда не увидит ту, которую так любил всем сердцем. Врунгель отдал бы всё на свете, чтобы спасти её. Но этого сделать было уже невозможно. От накатившей злости, чувства безысходности и острой тоски, слёзы вновь хлынули из его глаз. К горлу подкатил огромный ком. Мужчина больше не мог сдерживать эмоции и чувства. Настолько больно и горько он давно себя так не чувствовал. Его воспалённый мозг почти отказывался нормально работать. В груди чувствовалась сильная боль, рвущаяся наружу. Виски будто сдавило. Как же паршиво чувствовал себя Христофор Бонифатьевич в тот вечер, в который он оплакивал свою любимую, которой не стало буквально несколько часов назад. Казалось, света больше нет. Не существовало больше надежды. Любви. Нет больше повода для того, чтобы хотя бы улыбнуться. Единственное, что осталось - боль и щемящее чувство одиночества. В тот день что-то будто надломилось в нём. Христофор поймал себя на мысли, что был готов потерять кого или чего угодно, но не её. И так и всегда. Лишь хорошие умирают так рано. Её смерть была мучительна, Врунгель знал это. Проматывая в голове буквально всё, что произошло за день, и не переставая ронять горькие слёзы, мужчина и не заметил, как уснул. Силы окончательно покинули мужчину, организм просто отключился, не выдержав того чудовищного стресса, который испытал Христофор за тот мартовский день. Но даже несмотря на это, ночью из глаз несчастного мужчины, пережившего такое горе, катились слёзы, а вместо нормальных снов он видел лишь какой-то каламбур, и единственное, что, а вернее, кого видел во сне Христофор Бонифатьевич, была его умершая жена... *** Утро было серым и холодным. Совершенно безрадостным. Врунгель проспал часов двенадцать, не меньше. Он сумел успокоиться, но душа всё равно болела. Голова ходила кругом, тело ломило. Христофор оглянулся. Теперь он жил здесь совсем один. Из квартиры будто бы пропала душа, любовь, тепло. Тишина давила на виски. Гнетущая, вгоняющая в тоску. И пусть Врунгель понимал, что он справится, что будет жить дальше, это всё равно было невероятно тяжёлым испытанием. Сидя на кухне, он пытался поесть, но кусок совсем не шёл в рот. Аппетита не было. Как и настроения. Настолько паршивого утра никогда не было в его жизни. Христофор Бонифатевич просто не мог поверить - ему двадцать семь лет, а он уже остался совсем один. Вдовцом. Отцом-одиночкой. Но тут, думая об этом, мужчина вспомнил слова доктора: "Ваш ребёнок жив, с ним всё хорошо. Его жизни ничего не угрожает". Эти мысли заставили Врунгеля вздрогнуть. Его жена умерла. Но он совершенно забыл, что перед смертью она успела родить ребёнка. Их долгожданного первенца. Накануне, будучи убитым горем, он даже забыл спросить пол ребёнка... Мысли о новорожденном заставили Христофора задуматься. Ему нельзя раскисать и уходить в себя. Нельзя деградировать. Ведь ему предстояло воспитывать и растить их малыша. Врунгелю даже стало неловко. "Что бы сказала она, видя, как я сижу тут и расклеиваюсь? Я должен быть сильным. Должен, просто обязан идти дальше. Ради ребёнка. Ради того, кого мы так долго ждали" - подумал Христофор Бонифатьевич. Разумеется, он понимал, что быть всегда сильным невозможно. На то он и человек, чтобы иногда давать слабину. Но в данный момент этого допускать было нельзя. В жизни бывает всё. Она ставит нам преграды, проверяет на прочность. Что бы ни случилось, какая беда не заявилась бы на порог, нельзя сдаваться. Ни за что. Врунгель это понимал. Теперь, когда за ночь он смог успокоиться и немного прийти в себя, он мог мыслить чётко и рационально. Его рука сжалась в кулак. - Жизнь преподнесла такое испытание. Но я не сломаюсь - пробормотал он и пошёл собираться. Нужно было вернуться в роддом на оформление множества документов, решить большое количество вопросов по поводу ребёнка и умершей жены, а также поговорить с её родителями, которые тоже переживали ужасное горе. Врунгель прекрасно понимал, что они чувствовали... Стояло начало марта. Улицы Ленинграда были грязными и серыми. Погода стояла очень неприятная. Дул холодный ветер. Люди шли кто куда, глядя себе под ноги, чтобы ненароком не поскользнуться. Христофор тоже шагал, смотря куда-то вниз. Как и вчера, его лицо почти не выражало эмоций. Мысли путались, в ушах всё также гудело. Христофор всё ещё не мог привыкнуть, что его любимой больше не было на свете. Сложно, невероятно сложно было осознавать, что скоро наступит день её... похорон. А ведь она была такой молодой, всего на год младше него. Как же несправедливо и глупо! Больше никогда Врунгель не поговорит с женой, никогда не обнимет её, не услышит её задорный смех и красивый голос. Всё это вгоняло в сильную, разъедающую изнутри тоску. Родители жены были сами не свои. По их глазам было понятно, что они очень много плакали. Странное дело: они будто состарились на многие годы вперёд. Врунгель даже не сразу узнал их. Они сообщили, что сами решат все вопросы, касаемые похорон их дочери. А Врунгелю предстояло решать другие. Не менее важные. "Теперь я отец-одиночка. Пусть её со мной нет, но я не сломлен. Я воспитаю своего ребёнка сам, и не перед чем не остановлюсь. Ничего не боюсь" - думал Христофор Бонифатьевич. Смерть его возлюбленной сильно подкосила его. Он понимал, что как раньше уже ничего не будет. Но капитан Врунгель не был сломлен. Закалённый жизнью, он готов был на любые испытания. Он размышлял об этом несколько дней, до момента выписки их ребёнка. У него родилась дочка. Здоровая, маленькая девочка, которой теперь Христофор был готов посвятить свою жизнь. Забрать малютку домой он смог спустя пару дней, уже после оформления множества документов и бумаг. На выписке, столь грустной, присутствовали и родители его умершей жены. Внучка стала их единственным смыслом жизни, они не могли наглядеться на малышку. Да и сам Христофор тоже. Он вышел из роддома на улицу. Из облаков иногда выглядывало солнце. Родители умершей жены стояли рядом с дорогой, ожидая заранее вызванное такси. Христофор Бонифатьевич Врунгель посмотрел на них, а за тем на крошечный комок, который он держал на руках. Малышка крепко спала. Её заботливо запеленали и укутали, поэтому холода она не чувствовала. Врунгель посмотрел на неё и лёгкая улыбка появилась на его уставшем лице. Малютка была очень милой. И такой беззащитной. Глядя на неё, на это маленькое создание, Христофор почувствовал, будто бы счастье... возвращается к нему снова. Глядя на дочку, его сердце наполнилось такой любовью и трепетом, что он даже удивился. Но не показал этого. А лишь прижал малышку к груди и негромко, медленно проговорил: - Обещаю, я всегда буду рядом с тобой. Что бы ни случилось, никогда не брошу тебя и всегда позабочусь о тебе. Обещаю. Полина...