По стопам отца

Начало похода запомнилось всем трём членам экипажа... незабываемым. И дело не только в том, что яхта приросла к берегу в самом буквальном смысле. Всё самое интересное ждало путешественников дальше: в этот же день, ближе к вечеру, яхта встретилась с почтовым судном. Его работники пожелали нашим друзьям счастливого плаванья, а заодно поделились свежими газетами. Отправившись дальше, Христофор Бонифатьевич встал рядом с мачтой и с интересом раскрыл одну из газет, надеясь вычитать что-нибудь интересное. Но каково же было его удивление, когда на главной странице он обнаружил фотографию себя, дочери и своего ученика, а прямо под ней крупная надпись: "Капитан Врунгель и яхта "Беда", на которой он отправляется". Беда? Христофор Бонифатьевич сначала подумал, что в газете ужасная опечатка. Однако взглянув на фото, он убедился в обратном - на снимке все трое: Христофор Врунгель, Полина и Лом были запечатлены со спины, а также в глаза отчётливо бросалась корма яхты с названием... Беда. Глаза капитана округлились, он едва не подавился воздухом. Не может такого быть! Дабы точно убедиться во всём, он бросился к корме. Полина и Лом очень удивились резкому передвижению капитана, поэтому молча переглянулись. Тем временем Христофор Бонифатьевич поглядел на корму и всё стало ясно - газета не врала. Всё было именно так - вместо того названия, которое он дал своей яхте, там красовалось слово Беда. - Пап, ты чего? - удивлённо спросила Полина, увидев выражение лица отца. Последний позвал свою команду и с досадой объяснил, в чём дело, а также показал. - Сбило две первые буквы во время такого... необычного старта. И наша Победа стала Бедой - констатировала Полина, почесав затылок. Она не скрывала того, как сильно поразила её эта ситуация, которая одновременно показалась девушке комичной. Впрочем, Лому тоже - парень молчал, но только потому что еле-еле сдерживал смех, который так и норовил прорваться. Когда капитан Врунгель и его дочка развернулись, парень громко закашлял, чтобы отвлечь внимание. - Извините, Христофор Бонифатьевич... подавился - объяснился Лом, не переставая кашлять, стараясь скрыть хохот. И если капитан поверил ему, то младшая помощница раскусила своего друга почти сразу. Не удержавшись, она захихикала. - Вот уж не думала, что поплыву на корабле с названием таким - теперь и Полина начала скрывать сильный смех. А вот Христофору Бонифатьевичу было не до смеха. "Это же скандал! На весь мир так прославимся. Вернуться? Нет, ещё хуже сделаем, заклеймят, чего доброго. Настоящие моряки из-за каких-то там двух букв курс не меняют! А эти журналисты уже сделали своё дело: Врунгеля, капитана Победы, уже никто не узнает, зато весь мир узнал о капитане Беды" - размышлял Врунгель старший, стараясь сохранять серьёзный, собранный вид. - Ну что же, друзья. Раз так случилось, мы уже ничего поменять не можем. Да, я считаю, что название корабля очень важно, однако, не стоит забывать, что именно судно делает своё имя, а не наоборот. Поэтому Беда - не беда! - торжественно объявил капитан Врунгель. Лом и Полина согласились с капитаном. Девушке даже нравилось новое название их яхты - необычное, выделяющееся, которое точно войдёт в историю. Так и пошли наши отважные путники дальше. Милю за милей глотала Беда, несясь вперёд. За работой все трое не замечали времени - на третьи сутки показались берега Норвегии. Христофор Бонифатьевич уже бывал в этих местах, поэтому улыбнулся, снова увидев необычайной красоты фиорды. Яхта неспешно шла по этим широким, запутанным заливам, или бухтам, кто как называл, а её экипаж любовался на невероятную красоту, которая раскинулась перед ними. Огромные скалы, изрытые трещинами и обросшие мхом, высокие и, казалось, неприступные! Погода стояла облачная, но при этом вполне тёплая. В воздухе стояла торжественная спокойствие и нерушимая тишина. - Невероятная красота... - молвила Полина, которая с трудом могла отвести взгляд от величественных фиордов. Широко распахнутыми глазами она глядела на них, стараясь запомнить каждую деталь. Лом тоже не скрывал своего восхищения. Подняв брови и приоткрыв рот, он смотрел на этот дивный пейзаж, словно маленький ребёнок. И парень и девушка видели норвежские фиорды в самый первый раз в жизни, поэтому капитан Врунгель решил сделать здесь остановку, дабы показать детям всю красоту поближе. - Время у нас ещё есть, торопиться некуда. Не погулять ли нам до обеда? - улыбаясь спросил он, подняв бровь. - Есть погулять до обеда! - гаркнул Лом так, что от фиордов пошло громкое эхо. Парню не терпелось спуститься на берег, да и Полина предвкушала интересный поход. Но вот прежде, чем путешественники смогли сойти на скалистую поверхность, случилась пара довольно необычайных событий. Когда яхта подошла близко к берегу, паруса были спущены, руль закреплён, а якорь отдан, ничего не предвещало беды. Христофор Бонифатьевич, Полина и Лом переодевались в своих каютах, когда что-то пошло не по плану. Все трое почувствовали, как судно резко начало наклоняться на нос, что физически невозможно, если ничего не происходит. Полина сначала подумала, что ей мерещится, или что ей стало плохо и шатает. Но нет, по ощущениям всё было нормально - голова не кружилась, тошнота или недомогание не ощущалась. Да и не могло же поплохеть вот так на ровном месте. А яхта всё продолжала клониться к носу - мебель начала ехать в эту сторону. Тогда девушка бросилась к выходу, на корму, чтобы в случае чего не остаться в замкнутом пространстве. Когда Полина и её спутники выскочили на палубу, не понимая, что происходит, они увидели весьма печальную картину - нос судна погружался под воду очень стремительно, а корма же напротив - вздымалась вверх. Едва успев наглухо задраить вход в каюту, все трое бросились на корму и уселись на неё. Сделано это было очень вовремя - ещё немного, и Беда встала в горизонтальном положении, словно буёк или рыболовный поплавок. - Мы словно на Титанике... - молвил Лом глухим голосом, озираясь по сторонам. - И не говори - вздрогнула Полина. Парень чуть нахмурился, поглядев на свою подругу. - Полина... тебе страшно? - спросил он с искренней заботой в голосе. Девушка покачала головой. - Нет, мне не страшно. Чего глубины пугаться или высоты? А вот уколов или прививок я боюсь - вспомнила она, хмыкнув. Лом удивлённо поднял брови. - Да, мне становится крайне некомфортно во время любых уколов или чего-то подобного. В детстве вообще панический страх накатывал - рассказывала Полина. Христофор Бонифатьевич это помнил хорошо - всякий раз, когда маленькую Полину нужно было отвести на прививку или взять кровь из пальца, у неё начиналась натуральная истерика: она громко плакала, дрожала от страха, а могла и начать звать на помощь. После этого отцу приходилось минимум полчаса успокаивать свою дочку. Повзрослев, Полина перестала реагировать столь бурно, но до сих пор ей было страшновато во время таких процедур, девушке приходилось долго морально готовиться к этому. Врунгель старший, вспомнив, не стал ничего говорить, ведь он был деликатным человеком, не желавший рассказывать очень личные подробности. Лом изумлённо почесал затылок. Он и не думал, что у Полины с детства такой страх имеется, но парень отнёсся к чувствам девушки с полной серьёзностью. - Не знал про это. Но, Полин, когда пойдёшь снова на уколы - смело можешь звать меня, я буду рядом. Не хочу, чтобы тебе было страшно - мягко улыбнувшись предложил Лом, который трипанофобией, боязнью уколов, вообще не страдал. Полина тоже улыбнулась, повернув голову к своему другу. Для неё эти слова были действительно важны, поэтому девушка поблагодарила доброго и заботливого Лома. "Он не смеётся надо мной и не считает мои страхи чем-то неважным, а поддерживает. Это многое говорит о нём" - подумалось Полине. Окинув взглядом всё вокруг, девушка сменила тему, обратившись к капитану: - Хватит о страхах. Папа, что всё-таки произошло, из-за чего мы в таком... идиотском положении? Христофор Бонифатьевич хмыкнул. - Сам виноват. Мы прилив прозевали, не учли особенность грунта. Якорь держит нас, как и полагается, а вода тянет. Вот и встали, придётся ждать отлива - ответил он. Лому и Полине всё стало ясно. Делать нечего - пришлось ждать отлива. Сидя на корме, все трое порадовались, что день был облачный, ведь если бы жарило летнее солнце, то им пришлось бы не сладко. Капитан и его помощники коротали время за разговорами. Врунгель старший пустился в рассказывание множества историй из своей жизни, в большинстве из которых центральным событием было плаванье. Многие из этих историй Полина знала, но с большим удовольствием послушала отца ещё раз. А Лом, казалось, запоминал каждое слово, вникая в рассказы Христофора Бонифатьевича, которые тот преподносил очень интересно, с огоньком. В них могло происходить всё, что угодно, но не верить было просто невозможно - и Полина и Лом точно знали, что всё это происходило наяву! Похожим способом наши путешественники коротали время чуть позже, когда произошло следующее. Морские стихии определённо игрались с ними. Отлив начался, когда и предполагалось, однако, тут роль сыграл пролив, а точнее овраг из скал. Вода начала стремительно уходить, а вот яхта по счастливой - или несчастливой, тут как посмотреть - случайности очень прочно застряла между отвесными стенами. Фраза Лома о том, что произвести измерение температуры забортной воды не представляется возможным из-за отсутствия таковой очень сильно озадачило Христофора Бонифатьевича, да и Полину тоже, которая с утра подумала, что неправильно расслышала своего лучшего друга. Но когда все трое поглядели в пропасть под яхтой, которая достигала около сорока футов в длину, Полина громко рассмеялась. Ей эта ситуация показалась крайне забавной, ведь за сутки попасть под влияние и прилива и отлива - редкое везение. Или невезение. Ожидая, пока вода снова подхватит корабль, члены его экипажа старались не сидеть сложа руки. Да и Полина в тот день была особенно разговорчива, она развлекала всех историями из жизни, большинство из которых она договаривала с трудом, так как мешал громкий смех. Врунгель младшая была из таких людей, которые во время рассказывания смешных историй или шуток сами громко смеялись, и это порой мешало. Как только прилив наконец-то начался, и яхту подхватили волны, Врунгель старший распорядился поскорее отплыть чуть подальше, чтобы впредь не допустить подобных ситуаций. Но раз было принято решение погулять, то путешественники всё-таки спустились на твёрдую землю фиорда. Ветер там гулял сильный, но зато он был просто чистейшим и таким свежим! Фиорды пришлись всем троим по душе. Полина и Лом не могли отвести взгляд от той удивительной красоты, которая раскрылась перед ними. - Всё это достойно того, чтобы быть нарисовано лучшими художниками - сказала Полина, любуясь. - Или снято лучшими фотографами - уловил её мысль Лом. Что правда, то правда. Скалы поросли большим слоем мха, тут же начинался густой лес. В нём стоял галдёж птиц, самых разных животных и так далее. Такой изумительной красоты никогда не увидишь в городе, тем более густо населённом Ленинграде. - Как же всё-таки хорошо путешествовать! Можно посмотреть на столько всего интересного и восхитительного - воскликнула Полина, широко улыбаясь и вдыхая свежий хвойный воздух полной грудью. Христофор Бонифатьевич ответил: - Согласен, это прекрасное занятие. А уж профессия наша позволяет видеть весь свет. Девушка хмыкнула. Одна из причин, по которой она решила пойти по стопам отца - стать мореплавательницей - заключалась в том, чтобы иметь возможность легально ездить за границу, приобретать импортные вещи, считавшиеся роскошью в Союзе и смотреть на что-то, кроме поучающих плакатов. Полина совершенно не понимала, почему у них в стране было так строго с выездом. Сиди всю жизнь дома и трудись. Трудиться - это замечательно, это прекрасное дело, которое развивает. Но что плохого в том, чтобы просто посмотреть другие края? "Повезло, что у меня такая привилегия" - подумала она и улыбнулась. Хотя она очень любила свою родину и гордилась ей, девушка была рада отправиться куда угодно. Так незаметно прошло несколько часов. Путешественники, гуляя по лесу и скалам, совершенно не заметили, как спустились сумерки. Потемнело, а дорогу найти в такое время очень сложно. Местность незнакомая, как бы не углубиться совсем далеко. Поэтому было решено ночевать прямо здесь, а по утру, как рассветёт, найти дорогу к яхте. Полина первым делом поинтересовалась, не опоздают ли они к старту регаты, но капитан Врунгель заверил её, что времени ещё много, дорога не длинная. Вскоре был разведён костёр. Лом сделал это быстро и ловко, будто бы далеко не в первый раз, что немного удивило Полину. Сидя перед пламенем, которое хорошо грело, троица развлекалась разговорами о жизни. Травили байки, кто о чём, а затем перешли уже к более личным, глубоким воспоминаниям. Так, Христофор Бонифатьевич поинтересовался у Лома, почему тот поступил в мореходку в восемнадцать лет, спустя год после окончания школы. Полина тоже когда-то размышляла над этим вопросом, но не решалась спросить. Боялась, что влезает не в своё дело. Лом слегка погрустнел и уставился на пляшущие языки пламени. - Были на то причины, связанные с семьёй. Когда я окончил школу, умер мой отец. Это... было большое потрясение для моей семьи - матери, двух младших братьев, да и других родственников. В тот момент мы сильно нуждались в деньгах, помощи ждать было неоткуда, и мне пришлось временно забыть про учёбу, мечту, и пойти работать, пока все в себя приходили. Я не мог бросить родных в такой трудный период, хотя всей душой и сердцем тянулся к морю, к путешествиям. Так прошёл год... очень тяжёлый. Мы наконец-то смогли восстановиться, у меня появилась возможность съехать и начать жить самостоятельно, пусть я всё ещё отсылаю родным часть денег - рассказывал Лом глухим голосом. Было понятно, насколько ему тяжело и больно об этом говорить. Его глаза, обычно весёлые и жизнерадостные, грустно смотрели в никуда. В них отражалось красно-оранжевое пламя костра. Полина поражённо взглянула на своего друга. Вот почему он поступил позже и не любил рассказывать о своей семье. Сердце девушки сжалось от грусти и жалости. Пережить такое... это просто ужас. "У нас обоих нет родителя. У меня мамы, у него папы. Но вот я свою маму не помню, ничего не понимала, когда всё произошло, поэтому не испытывала такую боль. А вот Лом пережил такое в семнадцать лет. Бедный, бедный Лом. Боюсь себе представить, что он чувствовал" - подумала Полина и подвинулась ближе к парню. - Ломик, это ужасно, что ты пережил, я сочувствую - сказала она, осторожно положив руку на его мощное плечо. Христофор Бонифатьевич тоже не промолчал. - Потерять близкого человека - всегда очень сильная боль, очень хорошо понимаю вас. Но вы не опустили руки, не опустились, а продолжили бороться, трудиться. Жить. И это много о вас говорит, Лом - сказал он. В его голосе слышалась забота и беспокойствие. Он слишком хорошо понимал боль парня. Но в тот момент Полине показалось, что Врунгель старший обращается к Лому не как к ученику или старшему помощнику, а как к родному сыну или близкому другу. - Правильно папа говорит. Ты сильный и идёшь вперёд, несмотря ни на что. Помни, что с тобой мы, твои друзья, ты не один, Лом - заботливо продолжила говорить Полина, глядя в глаза своего друга. На лице последнего появилась слабая, трепетная улыбка. Лом очень редко показывал свою слабую сторону кому-либо, практически никогда. И тем более не делился переживаниями. Но вот он сделал это и получил в ответ поддержку и добрые слова дорогих ему людей. От этого чувствительное и доброе сердце парня, которое грустило, вновь начало наполняться радостью. - Спасибо вам, большое спасибо! Ваша поддержка так важна для меня, никогда этого не забуду, - воскликнул Лом, глядя на Врунгелей с благодарностью в глазах, - но давайте не будем о плохом. Предлагаю говорить о чём-то весёлом и хорошем. Чуть подумав, Полина Врунгель заговорила, хмыкнув. - У меня есть очень трогательное воспоминание... связанное с папой. Он ведь часто уезжал в плаванья, а у меня не всегда была возможность поехать с ним. Школа могла быть или ещё что-нибудь. Обычно, мне всегда было известно, в какой день папа вернётся из плаванья, но тогда он решил устроить мне сюрприз... Полина хорошо помнила тот мартовский день. И её отец тоже, отчего он улыбнулся. Это произошло больше десяти лет назад, буквально за пару дней до её десятилетия. Христофор Бонифатьевич должен был вернуться из полуторамесячного плаванья через неделю, и Полина очень сильно ждала этого. Всё это случилось во время самого обычного занятия по лёгкой атлетике, которое проводилось внутри огромного крытого стадиона. По понятным причинам заниматься на улице пока ещё не было возможности. Полина с другими ребятами с разбега прыгала в яму, доверху наполненную поролоном. Многие любили баловаться - во время прыжка махать руками, что-то выкрикивать, а особенно ловкие ухитрялись сделать кувырок вперёд. Полина тоже любила так делать, а будучи по природе очень активной, ей буквально не сиделось на месте - она прыгала и бегала, выполнила различные упражнения, пусть и совершенно не всегда идеально. Многое у девочки получалось не так хорошо, как хотелось бы. Однако Полина не расстраивалась и не вешала нос, так как знала - от этого она не становилась хуже. Тренировка была в самом разгаре. На стадионе было шумно. Там занимались как детские группы, так и взрослые. Стоял гул голосов, топот ног, пахло поролоном и резиновым покрытием. В какой-то момент, вылезая из поролоновой ямы и поправляя волосы, заплетённые в неровные, торчащие косички, девочка услышала, как её позвал тренер. Ничего не подозревая, Полина подошла к нему, а спустя секунду, тот развернулся, и девочка громко ахнула от изумления. Сначала она даже подумала, что ей показалось. Примерно в десяти метрах от неё, недалеко от входа стоял её отец! Живой, настоящий, приехавший на целую неделю раньше обещанного! Он широко улыбался и махал рукой своей дочери. Ступор сменился резко накатившими эмоциями. Секунда, и вот Полина со всех ног мчится к отцу, по которому так скучала, которого так хотела увидеть. На глазах её сами по себе появились слёзы, она не выдержала и громко закричала: "папа"! Метр за метром, маленькая Полина бежала к отцу, который присел и выставил вперёд руки. И вот, когда Полиночка добежала до него, Христофор Бонифатьевич заключил её в объятия, поднял и прижал к себе, чуть закружив. Как же он скучал по своей маленькой дочке, по самому дорогому человеку на всём белом свете! - Ты вернулся, папа, вернулся! Наконец-то - воскликнула Полина восторженным голосом. Ей не верилось, папа вернулся пораньше и так обрадовал её. Девочка обвила ручками его шею, не желая отстраняться, заканчивать объятия. - Доченька... Полиночка... как же я скучал по тебе, моя маленькая - говорил Христофор Бонифатьевич, прижимая к себе ребёнка. Его сердце тоже радостно билось, душа ликовала, из глаз едва не покатились слёзы счастья. Он навсегда запомнил, как Полина бежала к нему через стадион, словно в замедленной съёмке. А в сознании Полины надолго, очень надолго осталось воспоминание о том, какое искреннее счастье и радость испытывала она в ту минуту, когда долгая разлука с папой наконец-то завершилась... Лом присвистнул и широко улыбнулся. Его светлые большие глаза блестели. - Я представил. Как же это трогательно, просто невозможно - растрогался парень. Несмотря на то, что он всем и всегда виделся непоколебимым, железным и в какой-то степени даже грозным, Лом был очень душевным, немного ранимым и даже сентиментальным. Визуализировав в голове сцену, про которую рассказала Полина, Лом едва не расплакался от таких эмоций, но вовремя взял себя в руки. - Это было так давно... однако мне помнится всё до мелочей. Да и вообще большую часть детства хорошо помню - ответила Полина, улыбаясь и мечтательно глядя на далёкие звёзды, что светили ярко и казалось, с интересом разглядывали путников, которые заплутали во многовековых фиордах. - Тем же самым похвастаться не могу - бросил Лом и отвернулся. Полина это заметила, но не стала говорить что-либо. Однако странная реакция друга слегка насторожила её. Ночь прошла незаметно. За воспоминаниями и байками путники не заметили, как рассвело. Забрезжил рассвет, который в этих местах был особенно красивым. Завтракая вкусной земляникой на ходу, капитан и его помощники двигались в сторону берега, надеясь при свете отыскать яхту. Христофор Бонифатьевич уверял, что сейчас это будет сделать куда проще, а Полина и Лом с удовольствием верили ему. Спустя какое-то время Полине показалось, что откуда-то несёт гарью. - Неужели кто-то ещё костёр жжёт? - спросил Лом, почесав затылок. Христофор Бонифатьевич нахмурился. - Было бы странно. Здесь никого нет, мы бы ещё ночью услышали или увидели. Поторопимся. Спустя десять минут путешественники ощутили, что стало жарко, причём довольно резко. Откуда-то издалека раздался рокот и грохот, ещё какой-то шум. Лишь обернувшись и приглядевшись, они застыли в изумлении: огонь охватывал метр за метром леса, поглощая всё на своё пути. Белки, птицы и другие животные спасались бегством. Оцепенение сменилось решительным действием. Все трое как ужаленные бросились бежать, боясь представить себе, какой страшной смертью могли погибнуть. Христофор Бонифатьевич бежал на удивление быстро, почти не отставая от дочери и своего ученика. А пламя нагоняло. Уже вскоре путешественники поняли, что оказались в плачевном положении: путь в стороны отрезан огнём, а скала заканчивается обрывом прямо в море! Единственное, что обрадовало: прямо под ними находилась красавица Беда, покачиваясь на волнах и как бы подзывая к себе. Начала нарастать паника. Друзья прижались друг к другу, пытаясь придумать, что же делать. В глазах Полины можно было увидеть натуральный ужас, да и её спутникам тоже приходилось несладко. Но тут выход подсказали находчивые белки - одна за другой они начали сигать прямо на борт яхты, которая словно пришла на выручку. Глядя на толпы белок, храбро прыгающих вниз, Христофор Бонифатьевич скомандовал: - Старший помощник Лом, ну-ка вы первый за белками. Полный вперёд! Лом посмотрел вниз испуганными глазами и отпрянул назад. Он дрожал. - Вот я говорил, что не боюсь уколов. А вот высоты... очень боюсь! - воскликнул он, - не могу, Христофор Бонифатьевич! Увольте, не буду прыгать, я лучше сгорю! Полина и её отец переглянулись. Увидели, что дело плохо. Человек погибнет в огне, но не прыгнет с такого высоко обрыва. Но тут на ум Полины пришла хитрая мысль. - В таком случае я прыгну первой! Будь что будет! И никто не успел сказать ни слова. Через пару секунд Полина разбежавшись уже летела с обрыва прямо в объятия волн. Реакция не заставила себя долго ждать. Перепугавшись за девушку, Лом, невзирая ни на что прыгнул за ней, крича её имя. "Как быстро боязнь высоты победить можно, однако" - подумал Христофор Бонифатьевич. Но нужно было спасаться, поэтому он не задерживаясь бросился вниз вслед за детьми. Когда все трое взобрались на борт яхты, то почувствовали небывалое облегчение. Не важно, что у них на судне теперь полный груз живых белок. Самое главное, что они живы и здоровы, спаслись из страшной опасности. - Полина, как же я перепугался за тебя, когда ты прыгнула! - воскликнул Лом, обнимая свою подругу. Она тоже не удержалась и крепко обняла друга. - Иначе было просто нельзя, Лом - пожала она плечами, а про себя отметила: "Однако быстро он бросился за мной, несмотря на сильный страх. Вот это я понимаю - мужество. Но... неужели я так дорога Лому, что он так переступает через себя?". - Это очень смело, очень! - воскликнул парень, глядя на девушку с неподдельным восхищением в глазах. Врунгель был солидарен с его словами. - Самое главное, что спаслись. Мы большие молодцы! Поспешим же отсюда, друзья. Пора выдвигаться.