***
Сборы проходят в попыхах. За что любит своего свёкра Чимин, так это за то, что он умеет собрать всё большое семейство в крайне короткие сроки. Но ко всему прочему сам он терпеть не может спешку, поэтому нервничает — не забыл ли чего дома, необходимого в путешествии. Чемоданы уложены, такси уже в пути к ним, а сонный и лохматый омега сидит на ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж, и сёрбает кофе из чашки, пока Юнги даёт указания своему заместителю (которого, к слову, нанял с подачи Чимина, чтобы разгрузить себя) по поводу рабочих обязанностей и планов на эту неделю. Чимин сильно зевает, широко раскрывая рот и челюсть неприятно щёлкает. Кто придумал самолёты в восемь утра?! Бросает взгляд на смартфон, а там светится сообщение от папы:Мы приземлились! Скоро поедем заселяться. Вы уже выехали в аэропорт?!
Омега открывает диалог и быстро печатает в ответ:Ждём такси, как только пройдём регистрацию и сядем в самолёт, я напишу.
Папа отправляет в ответ смайлик с сердцем, а Чимин мечтает, чтобы рейс отменили. Если его родитель подозрительно ласковый, то жди беды. Они точно что-то устраивают. И это может обоим не понравиться. Юнги заканчивает разговор как раз в момент, когда возле ворот сигналит яркий жёлтый автомобиль. Они довольно быстро доезжают до аэропорта, Чимин как-то пропускает мимо и регистрацию, и посадку на рейс, только зевает всё время и кладёт голову Юнги на плечо. В самолёте душно, где-то тявкает собака, а омеге хочется спать. Мин, устраиваясь в кресле, включает наушники с играющей там неизвестной мелодией, а Чимин вставляет в уши беруши, чтобы вздремнуть. Он вспоминает приятные Гавайи, их с Мином свадьбу и тёплое солнышко, от которого хочется морщить нос. Тогда было невыносимо красиво. Юнги, пообещавший надеть бусы из цветов, стоял в светлой рубашке у алтаря, украшенного тропическими растениями, морской ветер развевал его волосы и заставлял щурить глаза. Чимин никогда не забудет того, как дрожало в тот вечер его сердце. Он выходил замуж за замечательного альфу, стоя на берегу моря и держа его за руку. То, как они принесли клятву друг другу, словно в самых романтичных фильмах, а потом… Как чайка нагадила Хвасану на голову. Боже, они ухохатывались тогда до колик в животе, особенно отец Юнги, который при этом вытирал неожиданный подарок небес с густых волос супруга. Хвасану это настроение не испортило, он только посетовал, что счастье привалило нежданно. Мол, говорят, такое к удаче. Вечер после церемонии запомнился омеге так же хорошо: то, как Юнги при свете множества свечей на открытой веранде неловко кружил его в танце, постоянно путаясь и спотыкаясь, держал Пака в объятиях и шептал ласковые слова на ухо, которые стоили даже оттоптанных ног. Его глаза сверкали не хуже звёзд на красивом безоблачном небе над морем. И ночь после… Конечно, это была не их первая ночь вместе, Чимин уже тогда знал, каким ласковым и страстным может быть альфа, но было что-то волшебное в том самом выражении — «первая брачная ночь». Снятые на время церемонии домики находились в трёх шагах от моря, каждой семье выделили по отдельному, и когда родители и друзья разошлись по своим, чтобы отдохнуть, Чимин и Юнги выскользнули на совершенно тёмный морской берег. Они хотели просто посидеть, наслаждаясь светом звёзд и полумесяца, чтобы прохладная солёная вода омывала им ступни, а песок приятно пружинил, как вдруг Юнги выдал: «Пойдём купаться». Чимин даже похлопал глазами от такой спонтанной идеи, но, естественно, редко проявляющееся сумасбродство мужа поддержал. Они скинули одежду, сразу же с плеском врываясь в уже остывшее море, окропляли друг друга брызгами. Юнги хохотал тихо и низко, тогда как Чимин пищал, стоило его окунуть с головой. Помнит, как сейчас, что море тогда, пусть и было прохладным, но плавать в нём было сплошным наслаждением. Мин поймал его в кольцо рук и прижал к себе, тут же целуя. — Стой, — шептал Чимин, стараясь остановить альфу. — Что если родители увидят? — Во всех окнах темно, — выдохнул Мин, оборачиваясь к берегу, едва видневшемуся из-за фонариков на крыльце домиков. — Юнги, — выворачивался омега, упираясь ладонями в грудь, но тот не отпускал. — Я всегда хотел сделать это на море, — посмеялся он, вдруг осыпая влажную от воды кожу на шее поцелуями. Чимин не выдержал и охнул, стоило Юнги прикусить ключицу, нежно проводя руками по талии ближе к бёдрам. И уже вода не казалась такой прохладной, но руки альфы всё равно были ужасающе горячими. Омега обхватывал его за плечи, пока Мин ласкал его под водой, то прикасаясь к животу, то задерживаясь на чувствительной груди. Целовал его губы и прикусывал подбородок, обласкивая. У Чимина кружилась от его ласки голова, он часто вздыхал, уже ощущая, как горячий ком скапливался внизу живота. Юнги никуда не торопился. Он, проводя ладонями по бёдрам, оглаживал их и чуть сжимал. Плавно переходя на ягодицы, чуть разводил их в стороны, дразня Чимина короткими, будто случайными касаниями подушечек пальцев к сжавшемуся анусу. Чимину уже тогда не казалась плохой идея сделать это прямо сейчас, потому что альфа подхватил его на руки, вынуждая обвить пояс ногами. Его губы касались сосков, подразнивая, и Чимин тихо простонал, ощущая на чувствительном месте горячий мягкий язык. Он стонал, прикусывая пальцы, чтобы их точно никто не смог услышать, а Юнги проходился ладонями по ягодицам, дразнил вход и возвращался к ласканию бёдер и возбуждения. Чимину уже нетерпелось получить мужа целиком. Он настойчиво тёрся, призывно постанывал в ухо, подталкивая Юнги к действиям, и альфа поддался на его манипуляции. Проведя пальцами между половинок, мягко ввёл один в омегу, вызывая довольное мурчание, а после сразу второй — не то чтобы после прошлого раза растяжка им сильно требовалась, но Мин никогда ею не пренебрегал. Несколько движений, и Чимин уже начал нервничать. Он кусал альфу за плечи, шёпотом требуя войти, нервно ёрзал в его руках, и тот подчинился. Толчок оказался резким и глубоким, Юнги сразу заполнил Чимина, вынуждая широко раскрыть рот и чуть смежить веки. Омега сорванно вскрикнул, позабыв об осторожности и тишине. Единственное, о чём он мог сейчас думать, это горячие поцелуи мужа в шею и его тяжёлое, сбитое дыхание. Юнги чуть подался назад, видимо, касаясь дна ногами, а потом приподнял Чимина в воде, тут же опуская на член обратно. Такое Паку нравилось, он не только звёзды в небе видел, но и перед собой, когда Мин чувственно с каждым новым проникновением проходился головкой по простате. Толчки ускорялись, Чимин стонал от каждого, вцепившись в плечи альфы, а тот всё наращивал темп. Это было не то чтобы неудобно, но Мин порядком пыхтел, когда с каждым разом насаживал омегу на себя, позволяя ему вскрикнуть, когда выходило особенно резко и пылко. Оргазм приближался, Чимин, просунув между ними руку, коснулся себя, доводя до пика, Юнги был не против. Стоило только Паку сжать его внутри упругими стенками, как он излился следом, целуя припухшие от покусываний губы. Чимину же потребовалось несколько минут повисеть на Юнги, крепко держащем его в воде, чтобы прийти в себя. Он вздохнул и мягко оставил дорожку поцелуев от виска до шеи Мина, крепко его обнимая. Это была лучшая поездка на море за всю его жизнь. Чимин не замечает, как погружается в сон, а просыпается только тогда, когда Юнги медленно снимает маску с его глаз и смотрит на супруга с искорками в глазах. — Прилетели? — чуть хрипло спрашивает омега, и альфа кивает, помогая ему достать беруши. Приятно поспал, ничего не сказать. Воспоминания о Гавайях травят душу, когда в иллюминаторе самолёта Чимин видит только сугробы и сияющие огни аэропорта. Он, вздыхая, топает с крайне недовольным видом за Юнги, уже готовится к тому, чтобы встретиться с морозным воздухом Шамони-Мон-Блан. Несмотря на то, что Чимин ожидал, будто будет чувствовать себя ужасно, свежий зимний воздух ласкает колкими прикосновениями щёки, и омега жмурится, вдыхая его — резкий и холодный. В аэропорту их встречает гомон толпы, но присланная родителями машина такси быстро доставляет пару в отель Le Chamonix , и только оказавшись в фойе гостиницы, Чимин блаженно выдыхает. Им вручают карточку-ключ от номера, который для них забронировали родители, и омега поспешно тащит свой чемодан к лифту, чтобы поскорее заселиться. В отеле превосходно: светлый ковёр и приятные пастельных оттенков стены навевают покой. Чимин перестаёт хмуриться, лишь быстренько пихает на полки в шкафу свои вещи. С Юнги они успели за короткий срок второго брака побывать лишь на Гавайях и Чеджу, а остальное время занимала работа и отдых в приятной компании друг друга. Так что Франция становится пусть и сюрпризом, но очень приятным, и Чимин, несмотря на изначальное недовольство, начинает улыбаться. Как и всегда, стоит ему оказаться в новом интересном месте. И даже перспектива валяться на снегу, потому что омега совершенно не в ладах с лыжами и тем более сноубордом, не портит нарастающие впечатления от поездки. Хвасан выбрал хорошее место. Юнги отходит ненадолго, чтобы забрать присланные им ски-пасс , а после обхватывает Чимина руками сзади. Они оба не ждут, что родители ворвутся в номер с громкими разговорами, но альфа супруга не отпускает, продолжая обнимать. Хвасан и Минги довольно их оглядывают, наблюдая за тем, как их ребёнок расслабленно отлипает от своего омеги и, недовольно (но только для виду) бурча, позволяет родителям начать себя обнимать, а те не прекращают при этом болтать что-то крайне эмоциональное. Чосоль проходит мимо четы Мин и коротко, но крайне ласково обнимает сына, а Ёнджун с кем-то говорит по телефону, оставаясь у двери в номер. — Как долетели? — спрашивает Чосоль, когда бурные приветствия родителей Юнги перемещаются в лице двух весёлых свёкров, пышущих, как обычно, энергией, на Чимина, хохочущего от их активности. — Прекрасно, — спокойно отвечает Юнги, разбирая оставшиеся в чемодане омеги вещи и начиная раскладывать свои. — Мы запланировали с Солем кучу мероприятий, здесь есть где разгуляться, — радостно машет рукой Хвасан, оглядывая пару, пока Ёнджун приветственно целует сына в макушку, наконец убирая телефон. — Мы почему-то не сомневались, — усмехается Юнги, рассматривая красное от эмоций лицо папы. — Так что собирайтесь, некогда отдыхать! Сначала — обед, а после уже можно отправиться на склон, — выдаёт Минги, треплет Чимина по волосам. Родители Юнги — настоящая прелесть. Они больше всего радовались и плакали, когда парочка звонила им впервые по видеосвязи, чтобы сообщить о женитьбе. В то время Мины были в Ильсане по делам, и Юнги предложил обрадовать старших новостью сразу же, не затягивая. И это того стоило. Оба знали, сколько усилий приложил альфа, чтобы прийти к тому, что имеет сейчас, после трёхлетнего тяжёлого периода, и очень радовались, увидев сверкающее кольцо на пальце омеги, показывающее, что на этот раз никаких сделок, договоров и контрактов. Чиминовы родители счастье показывали сдержанно, поздравляя женихов, но Чимин-то знал, что чета Пак тоже были взволнованны происходящим между омегой и альфой. И видит, что папа доволен их встречей, теперь более простой и радостной, чем ранее. Пака до сих пробивает на слёзы потому, что Чосоль, отбросив свою чопорность и сдержанность, на церемонии под цветочной аркой, где Юнги и Чимин тихо обещали друг другу всё самое сокровенное, что только могут дать, ревел в отцовский носовой платок, думая, что никто и не заметит. Чимин заметил, и это тронуло его до глубины души. К слову, с отцом, как тот и мечтал, омега станцевал. Под переливы игры Юнги, решившего порадовать семью музыкой в собственном исполнении, он кружился с Ëнджуном, разодетым в пурпурные шорты и яркую рубашку (в выборе одежды ему помогал Минги, это все поняли сразу). С цветочными бусами на шее, он со скромной сдержанной улыбкой дарил Чимину танец с родителем, означавший гораздо большее, чем кто-либо может представить. Чимин вспоминает эти короткие мгновения с теплом, рассматривая переговаривающихся родителей. Те покидают их с Юнги номер, и Чимин выдыхает, падая на кровать. — Я совершенно не умею кататься на лыжах, — проговаривает Пак, вызывая улыбку на лице мужа. — Моего папу это не остановит, — констатирует он и натягивает на себя термобельё.***
Хвасан и правда потащил их на обед в ресторан отеля, где превосходно готовят французскую кухню. Чимин, наевшись от пуза, понимает, что его организм после раннего подъёма и перелёта отказывается куда-либо ещё двигаться, но уже загоревшуюся идеей семью это мало беспокоит. Хвасан и Минги хватают его под руки и тащат в сторону приехавшей машины, которая должна их отвезти ближе к самому спуску, где люди развлекаются, увлечённые горным спортом. Чимин морщится, отпирается, но слабо, чисто для приличия. Юнги рядом с ним выглядит спокойным, но и в глазах любимого альфы Пак замечает удивительный блеск предвкушения. Для Чимина интерес появляется, когда вся честная компания приближается к лыжному магазину, где можно взять на прокат инвентарь. И пока все шумной гурьбой ищут специализированные ботинки, подбирают палки, подходящие им по длине, и материал, из которого изготовлены лыжи, Чимин вяло болтает ногами, усевшись на диванчике. Он не раздражён, просто немного устал. Здесь, бесспорно, красиво. Даже из окна магазинчика омега может наблюдать за заснеженными горными склонами и тем, как красочно смотрится на их фоне фуникулёр. Чимин улыбается — а вот покататься на подъёмнике ему хочется. Он не боится высоты и с удовольствием разглядит красоты Де Блан с высоты кабинки, где всё, несомненно, будет казаться захватывающим дух. Омега вздрагивает, когда с ним рядом плюхается папа, уже снаряжённый в лыжный костюм. — Ты чего такой вялый? — спрашивает серьёзно он, оглядывая Чимина. — Устал после перелёта, — жмёт плечами Чимин, не понимая, к чему тот клонит. — У тебя нет никаких противопоказаний к катанию? — щурится Чосоль, вынуждая Пака зависнуть. Чимин не понимает сперва, к чему спрашивает родитель о подобном, а потом вспоминает, что родители с нетерпением ждут момента, когда Юнги и Чимин обрадуют их новостью о пополнении в семье Пак-Мин. — Па-ап, — устало хнычет он, натягивая шапку на глаза. — Я ведь тебе уже говорил, что мы с Юнги решили подождать с детьми. Я пока не хочу, он тоже. Дай нам пожить в своё удовольствие! — Юнги уже взрослый мужчина, — выдыхает возмущённо Чосоль, упирая руки в бока. — Что значит пожить в своё удовольствие? Вы семья! — Я знаю, — приоткрывает и показывает один глаз из-под края шапки омега, глядя на папу, насупившись. — Но ты не считаешь, что ещё слишком рано об этом думать? — Вообще ни разу, — серьёзно отвечает тот, вынуждая Чимина застонать. Если папа во что-то упёрся, то ему не выйдет ни объяснять, ни игнорировать ужасную настойчивость. Чимин привык к такому уже, однако в этой теме хочет придерживаться собственного мнения. Если они с Юнги решат завести ребёнка, родителям, конечно же скажут. Но давления не хотят оба. Потому что дети — слишком ответственный шаг, слишком тяжёлый, Паку трудно даже подумать о том, что вся его яркая и энергичная жизнь будет принадлежать только одному существу. Чимин отмахивается от папы, когда тот начинает причитать на эту тему вновь, пока между ними не втискивается нагло Юнги, садясь посередине и разделяя омег. — И что тут происходит? — Папа снова за своё, — отфыркивается Чимин, чувствуя, как муж в объёмной куртке обнимает его рукой. — Чосоль, — улыбается Юнги, привлекая внимание тестя, — мы усиленно работаем над этим вопросом. Каждую ночь. И не только. В этом Юнги похож на своего отца — абсолютно мизерная доля стеснения и полное отсутствие комплексов. Именно потому без зазрения совести вынуждает Чосоля смутиться и вскочить с диванчика, уматывая в сторону Хвасана, с которым за последние месяцы всё же с дружился, чтобы пожаловаться на парочку. Юнги едва различимо прыскает, вызывая и на губах мужа слабую улыбку. — Они как коршуны, — морщит нос омега, чувствуя, как Юнги потирает его плечо ладонью, на которую пока не нацепил перчатку. — Ждут птенцов, — смешливо произносит Мин в ответ, показывая мужу искорки в глазах. — Пошли, а то уже жарко. Чимин вздыхает и сдаётся, позволяя ему утащить свою уставшую тушку в сторону выхода, прихватывая по дороге лыжи. Когда Чимин говорил, что отвратительно катается на лыжах, он не врал. И стоило только им всем, заворожённым видами Шамоли-Де-Блан, спуститься с подъёмника, пытаясь устоять на лыжах, Чимин шлёпается лицом в снег из-за того, что его ноги разъезжаются в стороны. Он недовольно сопит, когда гогочущий Минги помогает ему выбраться и устоять на месте, а Юнги, сдерживая смешки, подхватывает под руку. Катание — не его. И вид спуска, горных вершин и съезжающих по рыхлому снегу людей даже не радуют, потому что через полметра Пак падает снова. И даже час, проведённый с мужем на тренировочном несложном спуске, не способствует прогрессу: Чимин по-прежнему остаётся валяющимся в сугробе в очередной раз. Расстроившись и распсиховавшись, он отстёгивает ботинки от креплений лыж, и садится обиженно на снег подальше от катающихся детей. Да, здесь дети и такие, как сам Пак — не умеющие ездить. Юнги вздыхает и шлёпает куда-то ненадолго оставляя супруга в одиночестве. Чимин любуется видами гор и деревьев, тем, как грохочет неподалёку фуникулёр, вздыхает, выдыхая облачко пара изо рта. Он начинает мёрзнуть и оглядываться, когда замечает, что Мин долго не возвращается. Начинает искать его взглядом, но альфы нигде нет. Это угнетает ещё больше, но до той поры, пока Юнги не появляется перед ним — чуть запыхавшийся, с румяными от мороза щеками и блестящими глазами. Юнги идёт зима, он словно преображается. Лето — красивое время года, однако оно так альфу не красит, как снег, лёгкий мороз и активность. Мин красив среди всего этого белоснежного великолепия. Нагнувшись над омегой, болтает огромной резиновой плюшкой, и тут внутри Чимина начинает просыпаться азарт. Санки! Ну, не точно санки, но что-то похожее и явно предназначенное для катания. Вот это уже Чимину безумно нравится! Он радостно пыхтит, поднимаясь со снега, и бросается мужу на шею. — Еле нашёл, — отвечает ему Мин, обнимая с трудом в объёмном лыжном костюме — они оба сами похожи в этих лиловых утеплённых вещах на два пончика. Чимин принимается пританцовывать, когда альфа ведёт его чуть выше по спуску, чтобы скатиться. Здесь дети и правда тоже катаются на подобных плюшках, однако те гораздо меньше, а вот та, которую притащил Юнги, выглядит массивнее. Омега возбуждённо притопывает на месте, пока Юнги удерживает кругляк, позволяя ему усесться. Чимин устраивается в середине и предвкушающе закусывает губу, глядя, как двое детей впереди проносятся по склону на лыжах. Юнги вдруг толкает плюшку и торопливо на неё заскакивает позади Пака, а тот верещит, пока «санки» набирают скорость. Он хохочет, забывает смахивать снег, попадающий в глаза, а Юнги сзади крепко его удерживает, чтобы не свалился. Он едва заметно управляет их движением, то склоняясь в один бок, то направляя плюшку дальше. Чимин смеётся, держит рукой в перчатке объёмную пушистую шапку, пока они не вскакивают на бугор и не взлетают над землёй. И тут омега испуганно вопит, пока они летят какое-то время, а после опускаются на снег, двигаясь дальше. Вцепляется одной рукой в ручку на боку плюшки, а второй в удерживающего его Юнги. Альфа низко смеётся на очередном «вираже» в виде снежного комка. Они снова подскакивают и на самом конце склона вываливаются из плюшки, катятся по мягкому снегу. Чимин рвано дышит, словно бежал, вокруг снуют люди на лыжах и сноубордах, кто-то кричит им отойти, но Чимин выдыхает и направляет взгляд в безоблачное, кристально-голубое морозное небо, наслаждаясь приятным биением разбуженного адреналином сердца. Юнги лежит рядом и смотрит на него, отчего Чимин не сдерживается и переводит взгляд в глаза альфе. Щёки горят от попавшего на них снега, улыбка не сходит с лица, и омега, придвинувшись и сцепив испачканные в снегу пальцы в тёплых перчатках с ладонью Мина, горячо целует его в губы. Быть может, Шамони не так уж и плох для спонтанного отпуска. Они отлепляются друг от друга лишь в тот момент, когда над ними нависает серьёзная тень Хвасана, упирающего руки в бока и приподнявшего специальные жёлтые очки. Он любуется парой, но держит на лице строгое выражение, через которое то и дело прорывается шальная улыбка. — Чего разлеглись! А ну бегом кататься, у нас расписание на неделю забито достопримечательностями, — выдаёт важно омега, пока пара, лежащая на снегу, покатывается со смеху. Да, активное времяпрепровождение, организованное родителями, им обеспеченно.***
Чимину нравится путешествовать. Да, Хвасан только делает толчок своими попытками вытащить их из дома, и дальше Юнги и Чимин уже сами начинают разъезжать по разным странам и местам. Множество фотографий хранится в альбомах, с годами прибавляются фоторамки на стенах и полках, оживляя до того минималистичный интерьер дома. Но во главе всех, которые имеются у них с Юнги, стоит всегда, несмотря ни на что, только одна. Крошечный полароидный снимок из парка развлечений, где они просто смотрят друг на друга во время ливня. Он стоит у Юнги на рабочем столе, единственное, что вообще там находится, помимо рабочих принадлежностей. Чимин со временем расписывает целую стену в гостиной. Он рисует каждый раз новую деталь в их необычной карте путешествий, изображая миниатюру места, где альфа и омега побывали, добавляя туда новую фотографию, сделанную во время поездки. И будь то Амстердам, или солнечный Бали, они неизменно продолжают исследовать новые места, когда Юнги не погружен в работу, а у Чимина нет клиентов. Через несколько лет к их совместным фото прибавляется кое-что новое. То, чего обе семьи ждали с нетерпением. Чимин думал, что, когда это случится, он уже не сможет путешествовать, как раньше. Но на стене появлялись всё новые места, и единственным отличием прошлых лет становилось лишь то, что на снимке их трое. Они с Юнги поставили целью заполнить стену целиком, посмотрев как можно больше мест и услышав сотни историй за ту вечность, которая вытекла из договора о семиста двадцати часах.