***
— Явился! Уже думал, не приедешь, — вскликивает Кайл, протяжно выдыхая, будто бы сейчас с него сошло три пота. — Дверь закрыл. Не открывает. — Уж извини. Где он? — У себя, естественно, ты глянь, — подзывает Гэррик поближе к себе Саймона, прочувствовать и услышать всё самому. — Странный такой весь день ходил. Я и раньше бы позвонил, но если бы знал. Саймон подходит к двери впритык, стучится. Сначала не настойчиво, легонько — ничего не слышно. Потом уже настойчивее — результат такой же. Уже после начинает дёргать ручку — за дверью гробовая тишина, лишь чье-то тяжёлое дыхание периодически перебивает её. — Подожди, ты чувствуешь? — останавливает уж больно разговорчивого в эту минуту Кайла, навострив все чувства. — Что-то животное, странное. — Мы буквально в питомнике, даже не знаю, что я должен чувствовать не звериное… — на полуслове обрывается Гэррик. За дверью вновь послышались странные звуки, такие громкие и сильные. Кто-то явно вне себя и пренебрёг нечеловеческим гневом. По звукам что-то страшное, и любому среднестатистическому человеку необъяснимо. — Да чтоб вас. Отойди, — робко командует Райли, отходя на пару шагов и сам. Одного взмаха руки хватило достаточно, чтобы наложить на всю дверь чары, а после заставить ту отвориться самостоятельно, без лишних выбиваний дверей ногой. И, честно говоря, Саймон хоть и предполагал, что может случится что-то в таком роде, но яро не хотел признавать эти мысли. Именно сейчас открывшаяся картина заставляет глаза округлиться, а сердце уйти в пятки: существо, что больше похоже на собаку, нежели на человека, стоящее на двух ногах, да грызущее первое, что попадётся своими острыми клыками. Глаза ярко светятся, переливаясь с цветом полной луны, что так не вовремя решила раскрыться полностью. Действительно, — полнолуние. Слишком неожиданно это бьёт по восприятию Прайса, как человека. — Прайс, какого дьявола? — первым выкрикивает шокированный Кайл. А Прайс ли это перед ними? Райли уже ни в чем не уверен. Только эта неделя выдалась просто сумасшедшей, но сейчас — выходит за рамки. Сразу же за экзорцистами стали наблюдать светящиеся глаза, а по лицу расползся звериный и пугающий оскал. Существо тяжело и громко дышит, не упуская такой же возможности не дать замершим вздохнуть. Осталось лишь одно — замереть и постараться не двигаться, чтобы не причинить лишнего вреда. Перед ними такой же Джон, только одичавший и вышедший из-под контроля над самим собой же. — Отвлеки его, — тихо шепчет Саймон, да так, чтобы услышал его только Гэррик и никто больше. У таких, как Прайс, большие уши. Слышится только мысленное возмущение и негодование со стороны Кайла, а после громкое рычание, понятно от кого. — Прайс…? — ничего лучше, конечно, Гэррик не смог придумать, но какое-то внимание он всё-таки привлёк на себе. И Райли пользуется этим, тихо накладывает очередные чары оков на зверя перед собой, усмиряя его, делая более скованней, смирней. Оборотни — одни из тех, кто часто встречается Саймону, он беспощадно их или убивает, или использует в своих целях. Редко происходит так, чтобы экзорцист пожалел зверюгу. Тут иная ситуация — он слишком дорожит Прайсом, который нынче утаил тайну, что вот прямо сейчас так ужасно вскрылась. Саймон не может позволить себе кончину дорогого человека. Только не снова. Зверь, сидящий внутри человека, брыкается, не хочет сидеть на цепи или на том же поводке у экзорциста. Оборотень чувствует перед собой угрозу, пытается сопротивляться — без толку. Острые когти впиваются в деревянный пол, скребя тот, оставляя после огромные царапины. Райли сильный экзорцист, спору нет, но он слишком слаб ментально. Руки начинают дрожать, голова идёт совсем кругом. Кайл понимает всю серьёзность, он тут же бросается на помощь. Он проделывает в точности то же самое, как его учили ранее. Оковы получаются достаточно сильные, чтобы замкнуть пасть зверю. — Что ж, что дальше? — спрашивает Гэррик у наставника, совсем не напрягаясь в использовании своих способностей. — Подожди, держи его крепко. Я сейчас, — сквозь зубы молвит Райли, опуская руки и приходя в себя. Кажется, наставник придумал что-то получше. С какой-то дикой неуверенностью в глазах Саймон молча очерчивает символы руками в воздухе, попутно бормоча что-то на латыни под нос. Всё ещё проделывая эти действия Райли подходит ближе к еще не обратившемуся оборотню, прижимая ладонь к чужому лбу. Зверя прошибает как током по всему телу, а сам экзорцист замирает, будто бы рыская по всем уголкам ещё человеческого, но не одичавшего мозга. С громким вскриком, что сумел вызвать мурашки, шерсть врастает обратно, мохнатое существо принимает все свои изначальные человеческие черты. Действительно Прайс. Сколько же вопросов предстоит ему задать, столько же будет и у самого Джона, чтобы задать их экзорцистам. Прайс медленно опускается на колени, глаза его приоткрыты, брови подняты, а лицо упало к груди. Кажись, он немного вымотался, но это если мягко сказать. — Не знал, что ты так умеешь, — восхищенно говорит Кайл, опуская руки, снимая все оковы с тела Прайса. — Я тоже. Не думал, что сработает, — хмыкает Саймон, почесывая затылок. — Чего? Райли подходит ближе к Джону, с озадаченностью в глазах осматривая обессиленное тело перед собой. Прайс крутит головой, вздрагивает, будто его бьёт током небольшими разрядами, он тихо что-то говорит, скорее бормочет под нос нескладные вещи. Саймон смотрит на Кайла, кивая ему, подзывая к себе. — Прайс, — будто взывает к себе опытный экзорцист. И тот поднимает голову. Он щурит глаза от неприятного света в комнате, пытается уловить связь с внешним миром, разглядывает плывущие силуэты перед собой. Недообращение дало о себе знать. — Почему вы здесь? — в недоумении спрашивает Джон, хватаясь за больную голову руками. — Как давно это у тебя? — Саймон начинает заходить с козырей. — О чём ты? — Перефразирую: как давно ты бегаешь в форме собаки? — с озлобленностью и явной обидой пытается донести Кайл. Прайс виновато молчит. Он, конечно, понял, что от него хотят. — Так вот почему ты ушёл с войнушек сюда. К сородичам потянуло? Ты же мне как отец, почему сразу не объяснился? — всё давит и давит на больное Саймон, будто бы зная эту травмирующую точку. Внезапно ноющая метка на спине начинает подавать признаки жизни, которую пора бы приубавить. Райли незаметно для всех морщится, шипит сквозь стиснутые зубы, пока его ноги начинают подкашиваться, однако тут же стойко встаёт ровно. Ему также больно, но лучше уж не пугать раньше времени ещё, казалось бы, близкого человека. — Чёрт, — кряхтит Джон, зарываясь лицом в холодных ладонях. — Боялся вас напугать. Меня бы за психа приняли. — За психов примут только нас. Мы экзорцисты, так что будь добр отвечать быстро и чётко. И у Прайса немой крик. Он всё так же с ладонями на лице, только те немного сползли ниже, открывает обзор глазам. — Экзорцисты…? — переспрашивает Джон, будто бы надеясь, что всё ему это мерещится. — Я думаю, они не нуждаются в представлении. — И я ведь не один такой? — Нет, конечно. Таких, как ты — уйма. И тот пёс, которого ты с одного моего последнего задания забрал — тоже оборотень, но только этот придурок теперь не может превратиться обратно. Стайное ты животное, вот и тянет к своим, — пожимает плечами Райли, складывая руки стопкой, будто понимая, какую лекцию ему предстоит озвучить. — Или ты и этого не знал, когда забрал пса? — по молчанию мужчины можно понять, что ни о чем таком он не знал. Значит действовал по инстинктам. — Мг, — Джон поднимается с места, усаживаясь на ближайший стул. В голове всё ещё необъяснимая каша. — Мальчики, я ведь не хочу никому навредить. Просто и контролировать это — тоже не выходит. Слишком сложно. — Мы не давим на тебя. Рассказывай всё как есть, по порядку. И с громким вздохом Прайс настраивается на разговор. Рассказал тот о том, как вообще это произошло. На самом-то деле Джон до конца не понимал, из-за этого он превратился в чудище, а может и нет. Сейчас всё разместилось по полочкам и встало на свои места. В одну из спецопераций произошло необратимое, из-за чего Прайс был вынужден, да без особых объяснений, покинуть такую работу, и заняться чем-то, к чему в данный момент тянет сильнее. Видать, что в ту злосчастную ночь отряд Джона наткнулся на здоровое существо с меховым покровом. Повезло, к сожалению, не каждому. Один Прайс сумел выкарабкаться. По состоянию вечно дурного самочувствия решил покинуть пост, уйдя в сферу кинолога, поближе к ненавистным четвероногим, которые уже не казались такими противными. Что-то сильно тянуло к ним. Джон действительно не знал, что иногда превращался в эту тварюгу, после обращения память мигом стирало. Но откат от таких действий, конечно, есть, довольно существенный, от которого частенько страдал Прайс. Между тем оба экзорциста впали в ступор после этой истории, пытаясь разобраться досконально. Там же Райли продолжил свои поучительные лекции в мир нечисти. Рассказал он про всё, начиная от нынешней сущности Прайса, заканчивая тем, что этот подозрительный новый знакомый Мактавиш — инкуб, иначе демон. Пришлось так же пояснить за каждое существо и как оно работает, а так же, как работать против него. Не сказать, что Джон был в восторге, но он прекрасно понимает всю серьёзность данного рода занятий и его противников. Про метку ничего упомянуто не было, Райли посчитал, что лучше оповестить об этом чуть позже, красок в ситуации и так полно. Прошло немало времени для всех объяснений по теме, чтобы хотя бы кратко ввести Прайса в курс дела. Саймон ещё долго будет таить спрятанную злобу на Джона за то, что тот сразу не рассказал о своём конфузе. Гэррик же молча анализирует того, кому все это время так хорошо доверял. Почему-то вновь становится не по себе, когда Райли не ощущает присутствия инкуба рядом с собой. Кажется, будто внутри что-то стискивается и не даёт покоя. Будто успел привязаться к тому, кого призирал и считал чем-то ужасным. И, казалось бы, он так зол, что ругается с окружающим миром, потому что поругался с собой.***
— Лучше бы и дальше убегал от проблем. Но, как все знают, от проблем не убежишь, они ведь все равно достанут каждого, а затем поглотят в себе, растворив плоть во тьме. Мактавиш также понимает это, но принимать отказывается. Инкубу не в радость возвращаться в «родные края». Хотел бы он забыть такой дом навсегда и надолго, как долгий и страшный сон. Всё осталось таким же: громкие крики грешников, рычания адских гончих, вся та же архитектура, те же идиотские лица, что хотелось бы, пожалуй, тоже не видеть. Мактавиш шарится по самым потайным и тёмным уголкам преисподней, в надежды отыскать своё коварное начальство, да попробовать договориться по хорошему. Как жаль, что тот, к кому Джон изначально пришёл сам нашёлся. За спиной слышится чей-то знакомый хохот. — Мактавиш-Мактавиш, я ведь говорил не убегать от меня далеко, а ты не послушал, — этот ужасный и холодящий спину голос, что разом вызывает табун мурашек. — Ты же знаешь, что меня нельзя разочаровывать, и также должен знать, что ты должен быть мне благодарен, — я спас тебя. Не хорошо поступаешь. — Здравствуй, Макаров, — явно не в восторге приветствует Джон своего «спасителя». Зубы уже скрипят от одного появления владыки в этих окрестностях. А перед ним всё та же противная морда, по которой хочется хорошо врезать по первое число. И он ведь не инкуб, а попросту обычный демон, что юрко смог пробиться в адской политике, да подняться по карьерной лестнице, перед тем пробежавшись по головам. По его телу также, подобно Джону или даже Саймону, расположены различные узористые, но устрашающие рисунки, те же метки. Глаза его темны, словно глубокая бездна, а в этой темноте они ярко отсвечивают красным светом, запугать которых можно любого, кто осмелится разглядеть что-то кроме ужаса. — Не забыл, я польщён, — усмехается демон, стоящий на несколько голов выше. — Я задам лишь один вопрос: какого дьявола ты молчишь? От тебя несколько дней вестей не было. Тебе до отпуска далеко. Разочаровываешь, — в словах слышится пассивная агрессия, что так яростно вымещает на подопечных Макаров. — И мне это ой как не нравится. — Я не… — каким-то образом Джон пытается придумать то, как бы ответить ненавистному собственнику. — Кхм, я не знаю, как так вышло, клянусь, — Мактавиш старается отвечать так, как это делают остальные запуганные, ведь прекрасно знает, что Макаров желает иного ответа. — Ничего мне рассказать не хочешь, м? — владыка подходит ближе, впритык. Он грубо хватает инкуба за подбородок, впиваясь острыми когтями, притягивая ещё ближе, распоряжаясь, будто бы игрушкой. — Поведать какую-нибудь тайну, к примеру? — Никак нет, Владимир. — Лжец, — демон отпускает инкуба из хватки, но тут же на шее Мактавиша появляются полупрозрачные оковы с цепью, что давно успел нацепить Макаров, в знак собственности. Цепь натягивается, сбивает инкуба с ног, тянет к себе. — Врёшь и не краснеешь, Джонни. Перестань вести себя как вояка, мы не в армии. — Не смей меня так называть, — он не позволит никому называть его такой формой имени. Слишком унизительно слышать нечто подобное с уст второго искусителя. — Да? — демон заливается хохотом, смеётся, чуть ли не плачет. — А знаешь, почему ты ещё жив? — вдруг со смеха тон переходит в свою противоположность. Серьёзность накатывает до краёв. — Да потому что я так захотел, ты ведь буквально создан для бизнеса. И считай, почти свободен, я ведь даже не ограничиваю тебе вход в людской мир. — Я понимаю, но… — Твоя душа принадлежит мне, только мне. На тебе стоит моя печать, ты прикован моими цепями, — Макаров тянет сильнее, заставляя Джона упасть на колени перед ним. — Так что насчёт душ? Ты принёс их мне? — Я… — запинается Мактавиш, не зная, что сказать, ведь понимает, куда клонит его начальство с этим чертовым отчетом. — Нет. — Вот оно как. Джон решает промолчать, лишь бы не сказать лишнего в словесном поединке с собственной смертью. — Раз людей кошмарить не хочешь, то я могу и вовсе запретить тебе выход наружу. Будешь прыгать по членам в аду, — Макаров снимает душащие оковы с шеи инкуба, разворачивается и тихой походкой уходит восвояси. Владимир и вправду поднял Мактавиша с самых низов. Накормил, напоил, приютил, дал адское имя «Соуп», которое в будущем станет его псевдонимом в кругах похоти. Какое-то время Джон был искренни благодарен за такую щедрость, однако быстро попытался забрать слова обратно, как только ему поступило предложение, означающее то, что вероятнее всего его тело начнёт буквально продаваться в преисподней среди других демонов. Прибыль будет получать Макаров, а Мактавиш тем временем в свободное время будет находиться в состоянии покоя. Выбора «Нет» не было. С приходом Владимира к власти в кругу похоти стали меняться законы, касающиеся инкубов и суккубов. Он конкретно поменял концепцию демонов, да под себя. Так же, как он говорит сам, его не привлекает второсортная нечисть, не каждому удаётся пробиться под крыло Макарова. Хочется рвать и ненавидеть этого ужасного манипулятора и адского урода, однако Джон не может этого сделать, а все из-за банального: «Он спас меня», что будет очень долго мучить грешную и несчастную душу. — Чёрт, Владимир! — вскрикивает инкуб, заставляя владыку остановится. — Те люди… Это ведь ты их послал за мной? — Ты ведь сам ко мне пришёл, какой от них тогда толк? — Лжёшь, они тебе не только для этого! — Как хочешь, так и думай, — он прекрасно понимает, для каких целей нужны те скрытные люди, что попятам ходят за указаниями своего владыки. — Я не хочу больше так, ты просто отвратительный… — глаза начинают щипать, одновременно от злобы и от подступающих слёз, которые, конечно, Джон не прольёт, ибо знает, чего добивается этот ужасный прихвостень ада. — Мерзкий ублюдок. — Не льстить, щенок, — хмыкает Макаров, продолжая уходить. — Скоро увидимся. Джон остаётся наедине со своими мыслями. Он зол, нет предела его гневу. Чувства слишком сложные, инкуб не успел до конца их почувствовать при жизни, чтобы хоть понимать, что они из себя представляют. В голове всё ещё всплывают те размытые момент из жизни. После встреч с Макаровым становится жутко не по себе, а в голове вновь и вновь всплывают остатки прошлого. Джон ведь мог попасть сюда в форме обычного и беспомощного грешника. И ведь не от хорошей жизни Мактавиш свернул не на ту дорожку. Его семья — его сёстры — они нуждались в деньгах, в еде, в доме, и самое главное — в любящем брате. Джон был таковым, только жаль, что подстроенный нечистью несчастный случай забрал грешную душу так рано. Ему ведь и тридцати не было, только недавно стукнуло двадцать семь. Один контракт смог унести такого хорошего человека, которого загнала в угол жизнь. Хотя в какой-то степени Мактавиш ни капли не жалеет в содеянном. А Владимир умеет давить на больное, он ни раз это делал. До сих пор для всей нечисти остаётся загадкой то, как обычный демон смог настолько подняться с самых низов. Макаров стал разом для всех его подчинённых непоколебимым хозяином, которому должны кланяться в ноги, целуя их же. Без сомнений, Джон сразу же стал его первым подчинённым, тем же любимчиком из всего сброда второсортных персон, что подстраивались под нужды других. Мактавиш не такой, он пытается противостоять воле покровителя. По крайней мере «пытается», ибо есть то, за что Джон вынужден соглашаться со всем — простое обещание показать нынешнее расположение его сестёр, если те ещё живы, на что, конечно, очень хочется рассчитывать. Остаётся лишь бить воздух руками и ногами, вымещая злобу хотя бы так. Почему-то резко захотелось вернуться обратно к экзорцисту, как бы странно для демона это не звучало, но там, у него, он чувствует себя намного безопаснее, чем здесь, где вокруг один смрад и толпы отчаявшихся продажных отбросов.***
И до сих пор все пытаются прийти в себя. На тусклой стене висят настенные часы. Они громко тикают, помогая хоть как-то держаться в себе. Саймон расплывшись сидит в кресле, сложив ногу на ногу и так же скрестив руки задумчиво размышлял, а-ля: что делать дальше. Прайс так же задумчиво опёрся о письменный стол, перебирая в голове всё, что только можно. Гэррик же стоит у стены, прямо под назойливыми часами, разглядывая уж больно интересный пол, что оказался весь в огромных царапинах, которые нужно будет как-то объяснить. Внезапно мысли более опытного экзорциста прерываются, заменяясь на размышления по поводу инкуба. Он ведь отпустил этого несчастного демона восвояси? Да, контракт был подписан, но всё же что-то в глубине души, если та ещё не на совсем ушла, гложет Райли. — Саймон! — знакомый голос вдруг послышался недалеко. Прямо перед глазами Прайса образовалась более менее человеческая фигура, которая уж больно по описанию походила на того самого инкуба из недавних рассказов Саймона. Мужчина хлопает глазами, в попытках понять происходящее. Ему объяснили, а вот тут показался такой красочный пример. Это стоит того, чтобы переварить увиденное. — Джонни, ты вернулся, — с ноткой счастья на губах произносит Саймон, у которого по жилкам сейчас разливается полное умиротворение, что мешается с недавним стрессом от внезапно вскрывшейся тайны Прайса. Или Джон всё-таки позволит называть себя этой формой имени? Тут же Райли вскакивает на ноги, подходя ближе к ненавистному инкубу. Тот с интересом осматривает комнату, присущих в ней, далее самого экзорциста. Хочется начать рассказывать о произошедшем, однако Саймон оказался чуть быстрее. — Почему не попробовал сбежать? — Я же не тупой, я просто… —останавливается инкуб, опуская голову в пол. — Не знаю. Меня ведь не пугает твой контракт. — Что тогда? — Тогда всё ещё не знаю. У тебя как-то поспокойнее, мудак-экзорцист. Райли тихо усмехается под маской. — Соскучился по мне? — широко улыбается самодовольный Мактавиш, раскидывая руки. — Нет, не заблуждайся. — Да ну, — еле слышно усмехается инкуб. — Не хочешь возвращаться на родину? — Это мазохизм чистой воды, если ты про эту «родину», — Мактавиш поднимает голову выше, заглядывая прямиком в глаза, хоть те и пытались прятаться под маской. — Дерьмово шутишь, перефразируй. — Неважно. Ты выполнил своё обещание. Я разрываю контракт, — после чего Саймон укладывает одну ладонь демону на плечо, а другую размещает по центру грудной клетки. Глаза других наполняются интересом, недоумением. В помещении под полным надзором чужих взглядов с души Мактавиша долой снимаются недолгие оковы, которых никто сути так и не понял. Однако Джон и без того, да и без лишних вопросов смог бы снять их, вот только зачем? Этим вопросом задаётся как сам демон, так и тот, кто нацепил эти оковы. Вокруг одни цепи, инкуб словно цепной пёс с удушающим ошейником на шее. Думать остаётся иначе: остаться с тем, кто всю жизнь пользовался тобой, или же довериться тому, кого знаешь несколько дней? Тяжёлый, однако, выбор, один лучше другого. Очередные чужие оковы спадают, становится чуточку лучше, душевных мучений от этого не становится меньше. Правда в том, что лишь страдания определяют нашу сущность. Они есть единственный признак течения жизни. Джон тихонько понимает это, но признавать не хочет. — Как ты поступишь? — Никак. Спасибо. Карие глаза Райли округляются под его смешанные эмоции. Странно услышать нечто подобное с уст демона. А может не все такие гадкие, как себе представляет Саймон? — Что? За что ты меня благодаришь? — За то, что не убил, наверное? — Мальчики, я всё понимаю, но может вы оставите уже меня в покое и уйдете…? — с громким кашлем тихо спрашивает Прайс. За сегодня произошло не мало, ему бы не помешал перерыв на обдумывание. — Мы понимаем, — Райли подходит чуть ближе. — Мой номер у тебя есть, я всегда на связи. До следующего полнолуния ты должен быть в порядке. — Видимо, пришла твоя очередь заботиться обо мне, — мимолетом натянуто улыбается Прайс, легонько ударяя пару раз сжатым кулаком по груди Саймона. — Мне нужно переварить всё. Уходите. Кайл понимающе кивает, поправляя кепку на голове, покидая помещение, а после и само здание, выходя на тёмную улицу. Райли, конечно, молчалив и холоден, но Гэррик ещё большая загадка человечества. — Вернемся к началу: И как же ты поступишь? — Буду и дальше капать тебе на мозг. Ты — мне, а я — тебе. Инкуб же чувствует что-то странное внутри. И как же он боится, что это ноющее чувство в груди может никогда не пройти. Ему ещё в прошлый раз удалось разглядеть то, что мужчина перед ним — оборотень. Однако он и бровью не повёл, чтобы раскрыть этот факт перед Райли, что, к слову, так яро не хотел принимать это, ведь догадки были. Саймон же плывёт в этом море догадок, загадок и тайн, что приходят ему даже в самых самых страшных кошмаров, после которых так сильно мокнут засохшие глаза израненного человека. Он слишком оглушен шумом внутренней тревоги. — А что с твоим этим «Газом»? — вдруг спрашивает Мактавиш, интересуясь. — Он не совсем как я. Я — другое. Я получил метку вместе со своей силой, которую перенаправил в помощь очистки от нечисти, а он родился с ней. Кайл сильнее меня во многом, даже в моральном плане. Он сильный парень, если что — справится. Его предки были знатными, но скрытными и прирожденными экзорцистами. В какой-то степени я даже рад, что нашёл его первым, чем это сумели сделать плохие ублюдки. В нём есть потенциал… — Есть, он ничего такой. Мне даже показалось, что славный, — хмыкает Джон, за что получает толчок по плечу. Да, Гэррик действительно славный парень. Немного чудаковатый, замкнутый, не совсем влюбчивый в разговоры, однако хорошо и быстро мыслящий. А его скрытые способности помог открыть и взять контроль над теми Райли, за что Кайл ему премного благодарен. День выдался неудачливым, но никто ведь не пострадал — уже хорошо. Демону хочется поведать том, как он побывал у себя в краях, как встретил того, к кому и зашёл, однако он видит затуманенное состояние экзорциста, и молчит. Он молчит слишком долго, кажись, даже высказаться некому. А Саймону хочется расспросить о прошедшей встрече, но он того не делает. И они вновь молчат. Молчат слишком долго, слишком много. В какой-то момент молчание сможет начать убивать их, но они слишком нужны друг другу, чтобы вот так просто раствориться. Но всё же Мактавишу намного приятнее находится в компании жуткого и странного экзорциста с неизвестным прошлым, нежели с тем, кто обрёк на невозможное. Джон благодарен за то, что Райли решился если что помочь с некими личностями, а Саймон старается быть благодарным за то, что демон решился помочь с розыском того, кто оставил метку. И ведь инкуб не сбежал, он смирно отправился следом за экзорцистом, туда, где можно будет хоть немного почувствовать себя в безопасности. Демон понимает весь абсурд до одури пугающий, но всё равно стоит на своём и пытается изменить то, что уже нельзя поменять. Почему-то именно в тот миг они понимают, насколько нужны друг другу. Будь то взаимная выгода, или же услуга за услугу, но они важны и крайне несчастны. Кажется, оба являются ключами и замками одновременно. Быть врагами из-за несхожести в сущности — тяжкое занятие. Тогда может пора уже что-то поменять? Снять метку, найти убийцу, попросить о помощи, защищать — простые, но такие сложные вещи, которые предстоит выполнить.