[11:40]
Моя Одна & Единственная (Мама): Желаю тебе хорошего дня! Моя Одна & Единственная (Мама): Заглядывай как-нибудь Моя Одна & Единственная (Мама): Мы с папой очень по тебе скучаем Моя Одна & Единственная (Мама): Мамуля тебя любит Тепло улыбаясь, Сынчоль отправил целую кучу сообщений в ответ, пообещав, что он постарается провести день хорошо, что он их тоже любит и что он, возможно, зайдет к ним сегодня чуть позже. Может, он даже позвал бы с собой Джонхана и Сокмина. Его мама в любом случае выносит ему мозги с тем, что хочет с ними познакомиться. — Хорошо! Мы сегодня собираемся заказать пиццу, так что, если вы хотите выбрать начинку, возвращайтесь поскорее! — прокричал в ответ Мингю; его голос гремел и отражался от стен. Сынчоль легко мог понять, почему он иногда выступал в роли мегафона Джонхана. — Поняли, приняли! — ответил Сокмин. — Увидимся, — сказал Чхве, помахав на прощание Чану, который находился на кухне и делал себе сэндвич. Он бы тоже мог крикнуть, но он только совсем недавно проснулся. Так что… нет, никаких криков. Закрыв за собой дверь на ключ, они отправились в свое привычное путешествие до кампуса, а затем и до научного корпуса. И каждый раз Сынчоль убеждался, что они с Сокмином, в некотором смысле, идеально подходят друг другу, словно кусочки пазла. Сокмин всегда вел беседу, а Сынчоль послушно ее подхватывал. И, конечно, осознание этого факта и привело к тому, что их болтовня превратилась в… — Знаешь, если бы ты был геем, то стопроцентно был боттомом, как мне кажется, — внезапно съязвил Сокмин, в ту же секунду напрягаясь всем телом, уже зная, что сейчас его ударят по руке. — Что? Почему? — Сынчоль не оскорбился или что-то в этом роде. Просто он точно не согласен с тем, что был бы снизу. Да, он очень тревожный, и да, он любит, когда другие берут инициативу в свои руки, но он был уверен в своих силах. — Я точно верхний!.. ну, если б был геем. — Ла-адно, может, ты был бы свитчем, — продолжил Сокмин, чуть призадумавшись. — Это тот, кто может быть и топом, и боттомом. Ты занимался сексом с девчонками, так что не можешь быть только боттомом. — Но я и не свитч! — Сынчоль толкнул Сокмина немного сильнее, чем намеревался, но Сокмин все равно от души расхохотался. — О да, ты точно был бы свитчем. — Да я тебе еще покажу, — выдохнул Сынчоль. — Ну конечно, ты мне покажешь, — поддразнил Сокмин, игриво дергая его за ухо. Сынчоль отказался продолжать дебаты, потому что понял, что они ни к чему не приведут. Но когда они вошли в аудиторию и неторопливо направились к своим местам, Сынчоль не мог не задуматься о том, действительно ли он выглядит как боттом или нет. Ему было интересно, что по этому поводу думают все остальные. Но, с другой стороны, Сынчоль знал, что размышления о том, что другие думают о нем, только усилят его тревожность. Он знал свои триггеры, и знал их уж слишком хорошо. Именно по этой причине у него уже долгое время не случались панические атаки. Так что, когда началось занятие, он предпочел слиться с остальными студентами и вести себя так же, как и они; что было навыком, который он давным-давно приобрел.***
— Ты что-нибудь понял? — прошептал Сокмин, когда они начали собирать свои вещи в сумки и снова выходить из кабинета. Вскоре после этого у Сынчоля было еще одно занятие, поэтому он убедился, что на этот раз у него при себе имелась правильная тетрадь. Все время, пока он вёл конспект, его беспокоило то, что он должен был решать математику в тетради по всемирной истории. — Что-то да… — произнес Сынчоль. — Мы можем чуть позже попробовать позаниматься по учебнику вместе. — Окей. Мне нужно бежать в библиотеку. Нужно распечатать мой доклад по гражданскому праву… наша преподавательница — одна из тех, кто не знает, как работать с компьютерами и интернетом. — Хорошо. Увидимся дома. — Ага. Зайди ко мне, как освободишься! Они оба разошлись в разные стороны, когда вышли из аудитории; Сынчоль направился направо, а Сокмин — налево. Обычно последний провожал его на занятия, так что Сынчолю пришлось признать, что ему было немного одиноко, когда он тащился на свою самую ненавистную пару: введение в математический анализ. И у Джонхана тоже в курсе имелись пары по матанализу. Сынчоль честно не понимал, как ему удавалось заниматься без желания выбросить все учебники в ближайшее же окно. Все, что делал Джонхан — засыпал каждый раз, когда темы становились чересчур скучными или же чересчур сложными. — Сынчоль! — окликнул его чей-то голос. Это заставило его остановиться, и у него перехватило дыхание. — Ты, значит, избегаешь меня? Наен всегда удавалось с легкостью читать его, как открытую книгу. Она стояла, прислонившись к стене, в нескольких сантиметрах от входа в правое крыло математического корпуса. У Наен имелось полное расписание его занятий, и она достаточно часто бывала в кампусе, чтобы знать, где находится каждое из зданий. Он совершенно забыл об этом… Боже, ну почему он сегодня не пошел через левое крыло? — Нет, — сказал Сынчоль, подходя к ней поближе; его руки были тревожно засунуты в карманы джинсов. — Тогда почему ты не отвечаешь на мои сообщения? — Наен оттолкнулась от стены и приблизилась к Сынчолю. — Ну, я правда не знал, что тебе ответить… — тихо сказал Сынчоль, наконец встретившись с ее обвиняющим взглядом. Ему не было смысла лгать Наен. Он сам по себе был ужасным лжецом, и он слишком уважал ее, чтобы открыто врать ей. — Как насчет «хэй» или «как дела»? — она пожала плечами. Ее тон голоса был беспечным, но Сынчоль не мог пропустить мимо ушей еле различимые нотки раздражения. — Ты ведешь себя так, словно я непонятно кто с самой вечеринки. — Да, я знаю. Я… стоп. Подожди. Что? — она что, заметила его тогда? — Конечно, придурок. Я видела тебя на вечеринке, — она уперла руки в бока и сердито посмотрела на него снизу вверх. — Я была там с Цзецюн. Я уверена, что ты нас видел. — Да. Видел, — только и сказал Сынчоль. — Ты гомофоб? — она кивнула в его сторону и вопросительно приподняла бровь. — Или ты приревновал? — Н-Ничего из этого, — пробормотал Чхве. — Это просто… сбило меня с толку. — Почему? Ты расстроился из-за того, что мне нравятся девушки? К тебе это не имеет никакого отношения. — Просто… почему ты мне не рассказала об этом? — слабо ответил вопросом на вопрос Сынчоль. Теперь, когда он столкнулся с этим странным чувством лицом к лицу, он понял, что причина, по которой он был так расстроен, заключалась в том, что она ничего ему не сказала. Неужели она правда думала, что он будет смеяться над ней? Неужели она совсем ему не доверяет? — Я просто экспериментировала. Я не думаю, что мне нужно было о таком тебе сообщать. Мы ведь с тобой не в отношениях. И она была очень права… — Но я, вообще-то, собиралась тебе рассказать, — продолжила Наен. — Мне было очень интересно узнать, привлекают ли меня девушки, и я «попробовала» с Цзецюн, потому что я ей доверяю. Но ты меня игнорируешь чертовыми неделями, так что, каким образом я вообще смогла бы тебе об этом всем сообщить? — Мне жаль… — Тебе и должно быть, — выплюнула она, прежде чем позволить своему голосу немного смягчиться после глубокого вдоха. — Сынчоль, ты же знаешь, что я тебе доверяю. Хоть мы и занимаемся сексом, ты по-прежнему один из самых близких друзей, которые у меня есть. Сынчоль кивнул и, не говоря ни слова, притянул Наен к себе, чтобы обнять. Он крепко прижался к ней, надеясь, что она сможет ощутить, насколько ему жаль. Ее хихиканье заставило его улыбнуться. — Итак… — Итак… Я — бисексуальная женщина, — объявила она, отстраняясь от Сынчоля с яркой, лучезарной улыбкой на лице. И когда Сынчоль вообще в последний раз видел ее такой счастливой? Если бы он присмотрелся повнимательнее, то еще бы заметил и облегчение, охватившее ее прямо после того, как она это сказала. Неужели каминг-аут действительно так влияет на людей? — Поздравляю, На, — он не знал почему, но ему показалось, что будет правильно поздравить ее, раз она почувствовала уверенность и гордость после самоидентификации. — Эм… а что насчет Цзецюн? Несмотря на то, что поначалу на ее лице было написано небольшое замешательство, вскоре она разразилась смехом: — Возможно, я немножечко в нее влюбилась. Сынчоль быстро посмотрел на часы, видя, что оставалось всего десять минут до начала пары. У него было достаточно времени. — Немножечко? — Агась, — рассмеялась она. — Пожелай мне удачи, что ли. — Я держу за вас кулачки. Они проговорили еще несколько минут, и Наен проводила его до класса, когда у него оставалось всего две минуты до начала занятия. А затем она ушла, поцеловав его в щеку и сказав на прощание несколько приятных слов: — Возможно, мы больше не сможем проводить время вместе так же, как это делали раньше, но я всегда буду целовать тебя и обнимать, когда тебе это будет нужно. И Сынчоль точно не знал, почему… но у него было стойкое ощущение, что это ему больше и не понадобится. Казалось, что его ждет более светлое, а еще менее одинокое будущее. Что ж… в любом случае, сейчас он был уверен в том, что его будущее после матанализа однозначно будет блестящим, потому что, как только его профессор открыл рот, ему сразу же стало трудно понимать хоть что-нибудь.***
— Ханни! Ты нужен Сокмину! — сказал Чан излишне громко, так как Джонхан был в комнате один. Он пытался написать для Минки несколько отчетов об участниках, их оценках и общем обзоре того, как они устроились в доме. Это была проверка, которая была предназначена для отслеживания улучшения успеваемости и самочувствия участников. Минки и Джонхан верили в то, что проблему можно решить до того, как она станет слишком серьезной и бросится им в глаза. Однако… настоящие собрания происходили в конце каждого месяца. Поскольку на этой неделе приближался конец сентября, это означало две вещи. Первая: ему придется созвать обязательное собрание в пятницу или субботу. Вторая: приближался его день рождения. Джонхан любил свой день рождения и очень дорожил этим праздником. Но в этом доме… дни рождения всегда были поводом для бурной ночи. Ему нужно было начинать мысленно готовить самого себя прямо сейчас, чтобы быть по-настоящему готовым ко всему, что может произойти. — Скажи ему, чтоб сам ко мне зашел. Я занят. — Хорошо! — ответил Чан, вновь захлопывая дверь; и она открылась еще раз только тогда, когда спустя пару минут на пороге появился Сокмин. — Что такое? — спросил Юн. — Если это насчет пиццы, то тебе надо еще немножко подождать. Сам помнишь, что произошло в последний раз, когда я позволил одному из вас выбрать начинку раньше остальных. — Это не про пиццу, — усмехнулся Сокмин. — Мне нужно, чтобы ты поговорил с Сынчолем вместо меня. В конце концов, ты же наш президент. Джонхан пристально посмотрел на Сокмина, видя его милую, умоляющую улыбку насквозь. Сокмин не хотел расстраивать Сынчоля, поэтому он хотел, чтобы он это сделал вместо него… это было немного низко. — Мне страшно, — наконец признался он, не выдержав пристального и раздраженного взгляда Джонхана, направленного прямо на него. — Что, если это правда? Но что, если это не так, и я задену его? У него тревожность и депрессия, и я не хочу, чтобы я случайно его триггернул… Джонхан вздохнул. Он прекрасно мог понять его страх. Сынчоль был немножко… чувствительным и ранимым, и они не могут знать, насколько сильно его заденет такая ситуация. Но у Джонхана были дела. — Может, попросишь Джихуна помочь тебе? Джихун отлично играл роль дипломата, когда Джонхану не удавалось этого делать. Хоть он и был достаточно прямолинейным человеком, что-то в том, как Джихун говорил все честно и как бы заставлял их понимать друг друга, всегда срабатывало как нужно. — Я никому больше не рассказывал об этом. Не хочу, чтоб поползли какие-то тупые сплетни. Со стороны лидера послышался еще один вздох. — Ладно. Я поговорю с ним. — Спасибо тебе большое! Я скажу ему, чтоб он поднялся к тебе, как только он вернется, — Сокмин быстро чмокнул Джонхана в затылок. — Я уберу всю кухню в следующий раз, как только настанет твоя очередь этим заниматься. — О, так ты должен был с этого и начинать, — рассмеялся Джонхан, похлопав Сокмина по плечу. — Всегда пожалуйста.***
Когда Сынчоль вошел в дом, там было непривычно тихо. Не то, чтобы прям тихо-тихо, — такого здесь никогда и не было, — но все же как-то… тихо. Он скинул ботинки и направился к лестнице, откуда вскоре донесся шум. О, так вот оно что — было так тихо, потому что внизу никого не было. Он счел это хорошим знаком, означающим, что он не пропустил голосование по выбору пиццы. — Сынквану нравится Хансоль! — это однозначно крикнул Мингю… — Мы с ним вместе ходим на пары по гражданскому праву! — послышался голос Сокмина. — Я могу достать его номер для тебя. — Фу! Ребята, оставьте меня в покое! Сынчоль отправился в свою комнату, планируя переодеться в более удобную одежду, а затем отправиться в комнату Вону и Сокмина, чтобы присоединиться к их веселым подшучиваниям. Когда он уже почти снял рубашку, его телефон провибрировал. Мать Хан: Зайди ко мне в комнату пожалуйста Он не стал утруждать себя отправкой ответного сообщения. Он просто попросит Джонхана пойти с ним навестить его родителей, когда зайдет в его комнату. Он снова пересек холл, чтобы добраться до комнаты Джонхана и Джихуна; внутри горела мягким светом лампа, а сам Джонхан сидел на своей кровати, положив ноутбук на скрещенные ноги. — Хэй, — Сынчоль приветливо помахал рукой, захлопнул за собой дверь и прилег в кровать рядом с ним. Да, он достаточно сблизился со всеми в доме, так что сразу же падать на чужую постель для него стало чем-то вроде нормы. — Чем занят? — Только что закончил с той самой отчетной ерундой для Минки, — промычал Юн. Сынчоль взглянул на Джонхана, желая убедиться, действительно ли тот выглядит таким уставшим, как можно было предположить по его мягкому голосу. Но, судя по всему, это была не усталость; казалось, что что-то прочно сидело у него в голове и какие-то шестеренки там, внутри, усердно вертелись. — О чем думаешь? — Я… Джонхан резко вдохнул, а затем снова выдохнул. Он отложил свой ноутбук в сторону и повернулся так, чтобы голова Сынчоля лежала у него на коленях. Прислушавшись к голосу своего внутреннего родителя, Джонхан начал поглаживать Чоля по волосам, заставив того немного рассмеяться. — Ты знаешь девочку по имени Деми? В следующие пару мгновений выражение лица Сынчоля поменялось со сбитого с толку на шокированное, а затем — на задетое за живое, и только потом уже на раздраженное. — Откуда ты знаешь Деми? — Эм, она подруга… моя подруга, — лидер в последний момент решил все же не приплетать Сокмина к этому разговору. — Она рассказала мне, что ты якобы симулировал свою депрессию, оскорблял ее, изменял и в целом был… плохим человеком. Я знаю, что ты точно не выдумывал депрессивное состояние, но… я хотел бы спросить, было ли правдой хоть что-то из этого. — Конечно, нет, — Сынчоль горестно усмехнулся, сразу же поднимаясь с кровати Джонхана. Он, честно говоря, не хотел, чтобы его трогали сейчас. — Я… Джонхан пристально посмотрел на него, как будто ожидая ответа. Нет, его взгляд был больше похож на надежду и мольбу об ответе. — Я бы никогда не стал делать такое… — пробормотал Сынчоль; его эмоции колебались между гневом и грустью. — Я никогда не изменял ей. Я не придумывал депрессию. Я также никогда не оскорблял ее. Я имею в виду, конечно, я мог что-то сказать не особо приятное, когда мы ссорились, но я всегда извинялся за всё. Я старался быть для нее самым лучшим парнем, настолько сильно, насколько способен. Она… она… сколько людей знают об этом? Так вот почему все мои старые друзья меня так сильно ненавидят? Потому что она несет всем подобную чушь? — Я ничего не знаю насчет твоих старых друзей. И я не знаю, насколько много людей слышали об этом, — начал говорить Джонхан. — Но это то, о чем она мне рассказала. Я просто хотел поинтересоваться об этом у тебя. — Что еще она говорила? Джонхан притих, сильно не желая произносить следующие слова. Но, со вздохом, он все же продолжил: — Ты якобы не позволял ей уйти от тебя, когда она попросила расстаться, и… Сынчоль недоверчиво усмехнулся. Он почувствовал, как что-то сжалось у него в груди, когда он подумал о том, скольким людям Деми могла рассказать эту чушь. Неужели этот слух так далеко распространился, а он даже и не заметил? Неужели теперь все его ненавидят? — Чоль, — тихо позвал Джонхан, тоже поднимаясь с постели. — Я не знаю, что у тебя сейчас на уме, но я хочу, чтобы ты знал, что сейчас все в порядке. Твои старые друзья на самом деле не были твои друзьями, если они даже не дали тебе шанса объясниться. Не думай об этом слишком много, иначе у тебя начнется паническая атака. Сынчоль глянул на Джонхана, пока слезы стремительно наворачивались на его покрасневшие глаза, и он снова усмехнулся, на этот раз более обиженно. — Она тебе и об этом разболтала? — прошептал он. — Неужели ты ей веришь… — Нет, конечно, — сразу же выпалил Юн. — Я спрашиваю у тебя об этом как раз потому, что я не верю ни одному ее слову. Я просто хотел узнать то, какой была ситуация с твоей стороны. — Я не позволил ей сразу уйти, потому что… я хотел объяснить, что не изменял ей. Что я не притворялся, когда чувствовал себя плохо, — слабым голосом начал объясняться Сынчоль, вытирая слезы, прежде чем они успели бы пролиться, но их все равно будто бы стало больше. — Но она не захотела меня слушать. Я схватил ее за руку, но тут же отпустил… это было совсем не то, что можно подумать. Я клянусь тебе… — Я тебе верю, — ответил лидер еще более мягким голосом, чем ранее. — Просто позволь мне… Когда Джонхан попытался взять того за руку, Сынчоль сразу же отступил назад, уворачиваясь. — Я… мне нужно прогуляться. — Сынчоль… постой. Джонхан чуть ли не умолял его остаться. Сынчоль знал, что это так. Но он правда не хотел оставаться здесь и выставлять себя дураком, плача. — Мне нужно пройтись, — повторил он, покидая комнату. Какая-то часть Джонхана искренне хотела побежать за ним, но глубоко в душе он знал, что Сынчолю действительно нужно было сейчас побыть одному. И как бы сильно Джонхан этого не хотел, он должен был заботиться о благополучии Сынчоля. Трудно точно знать, чего ты хочешь, когда твои мысли мечутся быстрее, чем может выдержать твое тело. Джонхан слишком хорошо знал это чувство. Поэтому он решил немного подождать, прежде чем пойти за ним. Лидер сел обратно на кровать, тяжело вздохнув.***
Ну почему все эти плохие вещи продолжают случаться в его жизни? Он что, настолько плохой человек, раз этот мир продолжает наказывать его? Битва в его голове продолжалась даже тогда, когда Сынчоль вернулся в кампус. По мере того, как солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо в оранжевые и розовые тона, в кампусе становилось все спокойнее и тише. Здесь было меньше людей и было уже не так оживленно; лишь несколько человек прогуливались, как и Сынчоль, спокойно идущий к своему месту назначения. Сынчоль просто сел на ту же скамейку, на которую он всегда приходил, когда ему нужна была минутка. Сев, он закрыл лицо ладонями и резко вдохнул, застонав от головной боли, которую сам же и вызвал. Часть его сознания убеждала его, что он прекрасно знает, что этот слух был ложью. Что Джонхан был прав насчет того, что его друзья были дерьмовыми, потому что даже не пытались выслушать его версию событий. Что он совсем не был плохим человеком. Но другая сторона сомневалась в правдивости его слов. Сомневалась в том, что его воспоминания не были искажены, и он действительно причинил ей тогда боль. Может быть, он был настолько плохим человеком, что убедил себя в том, что именно он и был жертвой. А что, если этот слух, на самом деле, был правдой? Запустив пальцы в волосы, Сынчоль подавил сильное желание потянуть себя за них. Он вспомнил голос своей матери, который успокаивал его всякий раз, когда он находился в подобном состоянии. Он вспомнил обо всех членах семьи, которые поверили бы ему. О его новых друзьях… Сынчоль глубоко погрузился в себя, чувствуя себя абсолютно изнеможденным. Прошло всего около десяти минут с тех пор, как он вышел из дома, а он уже чувствовал себя так, будто пробежал целый марафон. Из-за того, что его глаза были так плотно закрыты, было совсем неудивительно, что он не почувствовал чьего-то приближения, и его душа чуть не покинула тело, когда кто-то коснулся его. — Я не хотел тебя напугать! — произнес голос в панике. Взглянув на оказавшегося перед ним человека, Сынчоль вопросительно нахмурил брови. — Хансоль? — Ага, — упомянутый по имени усмехнулся, приподняв голову, чтобы застенчиво почесать затылок. — Выглядишь так, словно у тебя что-то случилось. Так что, эм… вот он я. — Ага… я… — и Сынчоль вздохнул. Хансоль взял на себя смелость медленно сесть рядом с ним, поставив рюкзак на землю. Некоторое время они просто сидели молча, прежде чем Хансоль полез в свою сумку. Сынчоль наблюдал за ним, пока тот копался в нем в течение секунды, а затем он достал откуда-то плитку шоколада, который, как оказалось, был его любимым. Тот протянул ее Сынчолю. — Возьми. Я куплю себе еще, когда пойду домой. В любой другой день Сынчоль стал бы отказываться и сопротивляться, не желая быть обузой для Хансоля. Но прямо сейчас… сейчас он мог признать, что ему и правда не помешала бы шоколадка, и поэтому он принял ее. — Спасибо… — пробормотал Сынчоль, пока в его улыбке отчетливо читалась благодарность. — Да без проблем. Открыв шоколадку, Сынчоль со вздохом откусил кусочек. Хансоль рассмеялся. — Так… это из-за Деми? Сынчоль посмотрел на Хансоля широко раскрытыми глазами, продолжая спокойно жевать: — Откуда ты знаешь? — А я всегда все знаю, — сказал Хансоль, откидываясь на скамейку и вытягивая ноги. Он выглядел достаточно серьезным; но когда Сынчоль просто продолжил смотреть на него, не принимая это за ответ, Хансоль сдался и продолжил: — Я слышал, как она говорила с кем-то об этом. Разозлилась, что одна из ее подруг знает тебя. Не знаю, кто именно из подруг, но Деми… — он вздохнул. — Разозлилась. Сказала, что чувствует себя преданной. — Так… ты обо всем этом тоже в курсе? — осторожно поинтересовался Сынчоль. — Да. Трудно было не быть в курсе. Сынчоль почувствовал, как у него скрутило живот от волнения. Он даже не был уверен, хочет ли он еще шоколада. Увидев реакцию Сынчоля, Хансоль приобнял его. — Эй. Все в порядке. — Не в порядке… в начале года у меня совсем не было друзей. Да ты только представь, что думают обо мне люди вокруг, когда я просто прохожу мимо… — Да кому вообще есть дело, что они там думают? — Мне, — ответил Сынчоль сквозь стиснутые зубы. — Мне есть дело. Ему было очень неприятно признавать это, но… это была чистейшая правда. Люди, которые считали его ужасным или делали что-то еще, что ставило его в неудобное положение, приводили его в ужас. Все это приводило его в ужас. Все это только усиливало чувство в его груди, которое заставляло его ощущать себя так, словно какая-то надвигающаяся опасность преследует его каждый чертов день его жизни. Врач говорил, что это зовется «тревожностью». Сынчоль же больше предпочитает называть это «жизнью в кошмарном сне». Чхве вздохнул, обрабатывая все мысли в голове. Может, ему и правда стоит вновь продлить рецепт на таблетки… Хансоль, по-видимому, поняв его состояние, просто кивнул в ответ. — Ладненько. Я предлагаю следующее. Если я услышу, как кто-то говорит об этом, я сразу же вступлюсь за тебя. И ты сам в курсе того, что ты любимый гетеро Сынквана, так что я уверен, что он с радостью сделает то же самое. На этот раз Сынчоль искренне рассмеялся: — Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз меня называли гетеро, а не «гетераст» или «гетеросексуал». — О, думаю, я тоже теперь буду тебя так называть, — промурлыкал Хансоль. — Не надо. — Слишком поздно. Это уже запечатлелось в моем мозгу. Они смеялись еще некоторое время, прежде чем Сынчоль окончательно пришел в себя и произнес: — Большое тебе спасибо, Хансоль. Я правда очень ценю то, что ты сделал для меня. — Да не за что. Знаешь, я думаю, тебе стоит поговорить об этом всем со своими друзьями тоже. Так будет лучше, чем держать все в себе. — Думаю, я так и сделаю, — кивнул он. — Так будет лучше.***
— Чоль! — Сокмин первым вскочил с дивана и бросился на Сынчоля, когда тот вошел в парадную дверь. — Мы так переживали… Сынчоль ждал, что вот-вот зазвучит хор из «на самом деле, мы даже не собирались волноваться», но… этого не произошло. Все сидели внизу в кругу, как обычно, когда они собирались голосовать за то, какую пиццу выбрать. Но, очевидно, они еще не начали, потому что никто из них не кричал и не дрался. — Ты в порядке? — прозвучал голос Вону из гостиной, где тот сидел. Сынчоль вздохнул и улыбнулся. — Расскажу об этом после того, как мы выберем пиццу. — Боже! Да! — выкрикнул Мингю. — Я умираю с голоду! — Да мы все умираем, — добавил Джунхуэй. — Хорошо, Ханни. Давай начнем наше голосование. С висящим на нем Сокмином, Сынчоль подошел к остальным ребятам, и все они собрались вокруг кофейного столика, за которым сидел Джонхан с ручкой и бумагой. Они с Сынчолем обменялись быстрым взглядом, который закончился тем, что они оба улыбнулись друг другу. Джонхан просто был очень сильно рад, что с Сынчолем все было хорошо. — Хорошо! Итак, кто за пепперони? Руки немедленно взметнулись вверх. — Джихун, подними руку, — пробормотал Сунен, ткнув младшего в плечо. — Я хочу сырную. Сынчоль поморщился: — Кто вообще ест просто сыр с тестом? — Я, — невозмутимо ответил Джихун.***
— Мы верим тебе, — наконец проронил слово Сынкван. — Да… — добавил Чан. — Я всегда думал, что все это немного сомнительно. Типа, ты последний из всех людей, кто стал бы симулировать депрессию. — И, кстати, пусть все твои старые друзья сходят нахуй, — невесело усмехнулся Минхао. — Они даже тебе шанса не дали… тупицы. Сынчоль не мог бы сказать, что был сильно удивлен той огромной поддержке, которую он получил после того, как все им объяснил. Всю эту ерунду со слухами и свою версию ситуации. Казалось, что все жутко разозлились из-за того, что произошло с Сынчолем, разделяя его гнев и боль и вымещая их криками, пока не принесли пиццу. Это вмиг всех успокоило. — Нельзя доверять гетеросексуалам… — пропел Вону. — Я уверен, что геи тоже могут так поступить, — возразил Сынчоль, и впервые никто не сказал слова против. — Вообще-то, ты очень прав, — поддержал Джонхан. — Однажды меня аутнул гей. На моей первой в жизни работе. Мне очень хотелось ему врезать. — О, не заставляйте меня заводить разговор о геях-бифобах, — не смог не вставить свои пять копеек Минхао. Мингю состроил гримасу. — Ох, даже не начинай. У меня аллергия на геев-бифобов, — Сынчоль рассмеялся, когда Мингю навалился всем своим большим телом на спину Сынчоля. — Спаси меня от бифобии, Чоль! — Я сделаю это. Я защищу тебя, — отважно сказал Сынчоль. Но, как только он это сказал, в дверь позвонили. И точно так же, как и остальные, Мингю сразу же пришел в полный порядок. — НАКОНЕЦ-ТО! — Мингю, — предупреждающе сказал Джонхан. — А ну прекрати орать. — Громкий сукин сын, — Сынкван поморщился, за что получил от Мингю только средний палец в ответ. — Да без проблем, когда? — крикнул он. — Да сразу после этой пиццы, — сказал Мингю со слегка чувственным смешком. — Тебе лучше попросить кого-нибудь помочь тебе с этим. Не втягивай себя во что-нибудь, о чем потом можешь пожалеть. — О, пожалуйста, — Сынкван закатил глаза и усмехнулся. — Хорошо, я с радостью. Только подожди немного. Все они прекрасно знали, что это — всего лишь шутка. Как минимум потому, что Сунену не был бы приятен весь этот разговор, если это не было шуткой. Но Вону все равно еле слышно сглотнул. Сынчоль, если честно, не знал, сделал ли он это из-за предвкушения доставленной вредной еды или же ревности. В любом случае, каждый из них был очень рад пицце.