Арка перемен

      Он сам не понимал, как так вышло. Все резко навалилось, и закрутилась череда событий. Неусыпный присмотр за золотой троицой, преподавание и совмещение должности декана, а ещё и оборотень, возомнивший из себя профессора, и, как вишенка на торте, сбежавший из тюрьмы недруг. Затем выяснилось, что Петтигрю жив. И стало как-то до тошного много мародеров на территории Хогвартса для Северуса.       Но дела шли не так плохо. Люпина уволили. Блэка собирались казнить, что приводило Снейпа в восторг. Он не мог упустить возможности последней встречи с ним. Он пришел. Даже вошёл в камеру, ничуть не боясь мужчины, что больше походил на оборванца, чем на наследника чистокровного рода. Это польщало травмированное эго Снейпа. На какой грани бы тот не ходил, первым казнят именно этого борца света. Потом встреча глазами, и как-то незаметно ухмылка слизеренца исчезла. Вместо нее он предлагает своему недругу огневиски, который собирался опустошить сам, празднуя поражение мародера.       Они сидели молча в тот вечер, по-очереди отпивая из бутылки. Луна тогда была прекрасна, но тосклива. Снейп не понимал, что делал. Нетипично молчавший Блэк не способствовал разъяснению ситуации. Было бы привычней, если бы они повздорили, подрались, поорали друг на друга, припоминая в тысячный раз одни и те же оскорбления. Как раньше. Но стояла тишина, нарушаемая лишь свистом ветра, что слегка задувал сквозь прутья решетки.       Все резко навалилось. Здоровье решило капитулировать именно в тот момент совершенно внезапно. Другого и не ожидалось, честно говоря. Но все же Снейп надеялся на то, что умрет бетой. Он никогда не верил, что доживёт до старости, поэтому считал, что его небольшая мечта вполне исполнима. Но нет. Поэтому чувствуя накатывающие, словно приливами, волны ненавистной течки он лишь истерично хохотнул. Потому что только у него мог произойти сбой в организме, который держался на подавителях с самого его раскрытия омеги, перед мародером. Раздражающим Сириусом Блэком.       Бродяга отрывает взгляд от луны и переводит его на источник шума. Он удивлённо оглядывает запрокинувшего голову на стену Снейпа, задерживая взгляд на длинной шее. Потом до него доносится слишком концентрированный запах кофе, отдающей практически невыносимой горечью. Но тонкая нотка сладкой карамели заставляет рот наполниться слюнями.       Они были достаточно пьяны, чтобы не задаваться вопросами: почему Северус не пытается использовать чары сокрытия или уйти; почему Сириус игнорирует факт того, что Снейп омега, оставляя практически незаметные поцелуи на белоснежной шее, беззащитно открытой.       Тихие стоны, похожие на вслипы, доносившиеся от омеги, окрыляли Блэка, а осознание, что откинувший свой панцирь и явивший миру свою хрупкую и трепетную сущность, это никто иной как Снейп, вспыхивало глубоко в душе жаром, огнем страсти.       Незаметно для мародера, он потерял рваную рубаху. Он слишком концентрировался на поцелуях чувствительной шеи и груди, поглаживаниях отзывчивого тела, когда же Северус методично его раздевал, желая большего. Он слишком долго держал себя взаперти, не давая спуску своему внутреннему я. Он презирал себя за это. Но сейчас туман в голове от выпитого спиртного и боль, нарастающая где-то в животе, распространяющаяся во все стороны, убивали его сопротивление и оставляли только жаждать альфу, даже этого раздражающего Блэка.       Беспрерывные едва заметные вздохи и поскуливания ласкали слух Сириуса. Отзываясь на взмахи ресниц и изгибания тела навстречу себе, бродяга спешил выпотрошить желанную омегу из бесконечных защитных слоев сюртуков и рубах.       Соприкосновение нагими телами ощущается обжигающим фейерверком, заставляющим зазвучать стоны в унисон. Сириус никогда себя не представлял со Снейпом. Если такое и могло случится то только в кошмаре, в жизни оказавшимся сказкой.       Он любил заниматься ярким и быстрым сексом с хаотичным темпом. Всегда мог зайти на несколько заходов, оставляя собственнические отметины. Но сегодня все было по-другому. Истосковавшаяся по теплу душа желала заласкать тело под собой, методично вылизать и только после медленно присвоить себе. Сириус не отказывал себе в этом. Он гладил разгоряченную кожу бедер Северуса, пока облизывал соски и спускался лёгкими поцелуями вниз к истекающему и твердому естеству.       Снейп не выдерживал пытки, он хотел быстрее. Он чаще выдыхал нагретый воздух, громче поскуливал на особо ярких ласках и старался ногами прижать Сириуса ближе, всеми способами говоря, что ему мало. Но альфа не спешил, он наслаждался близостью, отдающей горечью кофе и последними часами жизни.       Блэк прикусывает внутреннюю сторону бедра, и чувствует руку Северуса в своих волосах. Она нежно, совсем нехарактерно для слизеренца, перебирает вьющиеся и всё ещё густые локоны. Сириус стонет хрипло, утыкаясь в промежность омеги, и даёт себе насытится запахом. Когда Северус уже начинает ерзать в нетерпении и непонимании медлительности альфы, тот размашисто лижет анус, собирая крупные капли смазки. Омега неожиданно высоко стонет и скрещивает ноги на плечах альфы.       Блэк урчит в промежутках между ввинчиванием языка на возможную глубину. Крепкий кофе, что лишается горечи и больше разбавляется приторной карамелью, и бархатистые, глубокие стоны кружат бродяге голову.       Узел, что скручивался внутри омеги, неожиданно для него развязывается в момент присоединения пальца к языку. И Северус отпускает себя, сильно выгибаясь и приглушая протяжный стон, закусывая губу. Пока он ловит яркие вспышки, Сириус продолжает вводить пальцы внутрь, вылизывая в этот раз впалый живот от семени. Он брезговал делать подобное раньше, но сейчас хотелось позаботится о доверившейся ему омеге.       Не было необходимости в растяжке омеги в течке, Сириус знал это, он чувствовал насколько внутри ткани мягкие и эластичные, податливые. Он просто не отказывал себе в доведении Снейпа до иступления всеми возможными способами, включая пальцев. От четырех внутри, а также от лёгких покусываний сосков, омега снова срывается за грань. За грань удовольствия и своей воли, едва разборчиво, сдавленно зашептав:       — Ну же…хочу ближе…       Сириус не расслышал слов, слишком растворившись в голосе, на интуитивном уровне поняв желание омеги. Альфа пристроившись, ощутил мгновенно за спиной сковавшие его длинные ноги Северуса, а на плечах руки. Внезапно они увидели друг друга. Ощутили напряжение, растворились в моменте. Не существовало ничего, кроме глаз напротив: сверкающих драгоценными сапфирами и ониксами.       Первый толчок. Плавное вхождение, без малейшего сопротивления. Полное доверие. Глаза в глаза, слезящиеся от избытка чувств. Дыхание общее на двоих. Губы в опасной близости друг от друга, а за ними невидимая черта невозврата.       Второй толчок. Дрожащие стоны. Смешанные запахи. Отступившее одиночество, ошпарившееся от жара и страсти тел.       Третий толчок. Гармония, неожиданно возникшая между альфой и омегой, слизеренцем и гриффиндорцем, врагами. Затерявшееся глубоко внутри страх смерти.       Сириус и Северус в поисках тепла сплетались телами сильнее, тёрлись в медленном танце любви. Только таким словом можно было назвать то, чем они занимались. Даже если Сириус и Северус с этим не согласны. Их альфа и омега были именно в любви, что отогнала страхи и заполнила пустоту. Пусть и на одну звёздную ночь. Но этого достаточно, чтобы почувствовать новый прилив сил для прохождения дальнейшего пути с достоинством. Каким бы этот путь не был.       Невыносимое притяжение склонило их лица чрезвычайно близко, при каждом толчке щекоча щеки омеги свесившимися, словно занавес, волосами альфы. Сириус не успевает коснуться желанных губ, как омега выгибается, первым достигая кульминации и теряя сознание.       Северус, вымотанный собственными оргазмами, спокойно засыпает, не чувствуя узел внутри себя и то, как с ним переворачиваются, меняясь позициями, и накрывают сверху мантией.       Эта была единственная подобная ночь, когда от желания доставить ласку, дрожали руки и замирало трепетно сердце, ни у Сириуса такой не было, ни тем более у Северуса. Возможно, от того она и дала плоды с первого и единственного раза.       Северус проспал пару часов, но этого было достаточно, чтобы сознание прояснилось и ужаснулось. Он сбежал. Трусливо и очень глупо, позабыв о том, что необходимо сохранить свой секрет. Но он все ещё был уверен, что Блэк смертник, а потому и не слишком боялся раскрытия…той ночью, но все изменилось на утро, когда Блэк сбежал. Снова.

****

      Время шло. Мародер никак не высовывался на собраниях ордена. Совершенно обычно и обыденно кидался оскорблениями и был шумным. Лёгкое сканирование его мыслей дало понять, что он уверовался, будто все между ними было сном, либо же просто начинающимся семейным сумашествием. Северус облегчённо выдохнул. До того момента, как не понял, что забеременел. Он готов был, как истеричка зарыдать, рассматривая восхитительную лазурь в пробирке, говорящей о наличии малыша. Ему не нужен был ребенок. Точно нет. Ему хватает Хогвартса, полного взбаламошеными детьми. А особенно Поттера, что не жалея никого, встревал во всевозможные неприятности.       Не исчезнувшая, а слегка померкшая и иногда пульсирующая темная метка, ещё сильнее тревожила и убеждала, что ребенку не место в этом мире. Снейп ходил по грани, в любой момент мог лишится жизни. Он не хотел оставлять сиротой ещё не рождённого малыша, и не знал кому его отдать в случае неизбежного.       Но рука так и не поднялась уничтожить зародыш жизни.       А, что если он всё-таки выживет? Война закончится. Он останется один?       Стоило мелькнуть подобным мыслям, как он уже не смог вернуть решимость принять абортивное зелье.       Он метался между страхом за новую жизнь и желанием ее. Северус никогда не предполагал, что сможет зачать. Он принимал подавители с самой своей юности. С первыми признаками течки в тринадцать лет он отказался от своей сути, выбрав жизнь неприметного беты. Наличие беременности после стольких лет истинное чудо.       Каждый вечер последующих дней Северус вставал возле зеркала и проверял рост живота. Он решил для себя. Как только наступит два месяца, он проверит здоровье ребенка и тогда уже выберет его судьбу. С неудовольствием он замечал в себе страх найти отклонения в развитии. Но он был беспочвенным, мальчик внутри него рос на зависть крепким и здоровым.       Он до сих пор, по прошествии нескольких лет, не понимал, как смог все вытерпеть и скрыть ото всех.       Временами он совершенно не мог спокойно реагировать на реальность. Только одно участие Поттера в турнире Кубка Огня едва не довели его до слез на глазах у всех. Сначала истерических слез, а затем и сострадательных. Никогда ещё он не жалел Поттера, как в тот момент. Возможно, именно тогда он посмотрел на него как на обычного ребенка. Увидел его страх, растерянность и одиночество. Казалось, тогда Северус вернулся в период токсикоза так сильно его тошнило стоило ему вернуться в свои покои.       Из-за чертовых гормонов чертова омега в этот период считала всех жителей Хогвартса младше восемнадцати своими детьми. Сначала Северус перестал зверствовать, почти не назначая отработок. Перешёл на преподавание теории, отменив практику. Это в его то любимых зельях. Потом забыл о снятии баллов. В какой-то момент он даже подвязал шарф какому-то первокурснику-пуффендуйцу, хорошо Северус успел одернуть омегу и сделал это на расстоянии при помощи палочки.       К счастью, тогда все были слишком поглощены турниром, чтобы замечать какие-то изменения в Снейпе. Его периодическое отсутствии на приемах пищи из-за токсикоза, незаметно набранный вес, не скрываемый даже чарами.       Он справился.       Северус нашел врачей. Он буквально боится вспоминать сколько тогда навесил на них обязательств и клятв, а потом и стирающих память чар.       Но он дал жизнь маленькому Сэму.       Чтобы снова едва не забиться в истерике. Чертов турнир. И чертов Поттер. Он возненавидел его заново, когда метка на руке напилась чернотой. Он возненавидел его настолько, что готов был самолично доставить его Лорду, лишь бы тот его отпустил. Но он знал, что этим все не кончится. Что если он так поступит, то Сэму придется жить в мире тирании. И даже если Северус добьется теплого местечка для них, то это не будет жизнь. Он не хотел, чтобы его сын ходил бледным и напуганным, как Драко Малфой. Поэтому он продолжил служить двум сторонам в надежде, что не умрет раньше, чем Сэм впервые встанет на ноги.

****

      Северус в домашних брюках и лонгсливе расхаживал по гостиной своего дома с ребенком на руках. Мальчик приблизительно двух лет плакал навзрыд на протяжении часа.       — Что за истерика, Сэмюэль? — спокойно, без привычной язвительности и холода, звучал голос. — Ты уже взрослый, чтобы так долго плакать.       Сэм качает головой, не успокаиваясь и начиная нервно икать.       Северус целует в лоб беспокойного ребенка, чувствуя лишь слегка повышенную температуру из-за продолжительных слез, второй раз палочкой проверяет небольшое тельце, но снова никаких отклонений не находит. Он с Сэмом на руках садится на диван. Малыш доверчиво утыкается в шею мужчины, всхлипывая и сотрясаясь всем телом от икоты.       — Тилли, — вызывает домовика Северус, поглаживая ребенка по спине. — принеси подогретое молоко и добавь туда каплю успокаивающего бальзама.       — Сейчас Тилли выполнит. Мигом, сэр! — отозвался домовик, мгновенно исчезая.       — Чертов Блэк. — шепчет себе под нос Снейп, за дело обвиняя гриффиндорца. Все же из-за него он не явился домой, пропав на сутки. Не удивительно, что Сэм перенервничал, доведя себя до слез.       Сам по себе мальчик вышел очень спокойным ребенком, если принять во внимание второго его отца. Такие истерии у него от силы было две, не так много для такого малыша. Но каждый раз Снейп иррационально пугается, будто с ребенком что-то не так. Поэтому старается провести с ним время в это стрессовое для организма состояние. Он и так непозволительно редко бывает дома, скидывая все обязанности на домовика.       Ему до сих пор тяжело осознавать себя в новой роли, иногда он забывается и начинает отчитывать профессорским голосом, например, за раскиданные игрушки, тем самым пугая Сэма.       Снейп не понимал, как проходил весь период беременности, но рад, что смог это сделать до возрождения Лорда, в более менее спокойной обстановке Хогвартса. Не было ни подставных темных Лордов, ни милых трехголовых псов, ни гигантских смертоносных змей. Даже лже-Грюм не особо тревожил.       Самое отвратительное это эмоциональные качели, которые необходимо было сдерживать. Если к постоянному угрюмому настроению, к язвительности и бывало черному веселью студенты успели привыкнуть и не видели ничего странного, то внезапно заревевшего ужаса подземелья не выдержали бы, но запомнили бы навечно. И если для всех все изменения были незаметны, то для Снейпа это было невыносимо. Очередные проверки домашних заданий вызывали продолжительные слезы, эти слезы способствовали растущему бешенству на самого себя и новому потоку. Постоянно меняющиеся вкусы в еде добивали, но хорошо, что только в еде. Если бы он ещё и цвету одежды изменил в пользу цветастых мантий Дамблдора, то он бы точно сбросился с Астрономической башни. Потом было не легче. Постоянные кормление и переодевание, половину дел по воспитанию он смог переложить на домовика, но даже так ничего не успевал. Он разрывался между домом, школой и собраниями.       А теперь ещё и выкрутасы Блэка. Его проснувшееся странное влечение. Если бы не явно демонстрируемое возбуждение и даже некое помешательство, Снейп бы решил, что тот нашел новый способ издевательств. Но метка все опровергала. Северус боялся копать дальше, он просто не хотел верить в правдивость возможных чувств. Так не бывает, не у Блэка.       И все же Северус рехнулся. Иную оценку своему сознанию он не мог дать. В здравом уме он связал бы Блэка, снял все его побрякушки и снова стёр бы память. Или запытал бы его до состояния родителей Лонгботома. Но не допустил бы до самого дорогого, до его сына. Теперь приходится вздыхать и примиряться с мыслью, что нужно собирать чемоданы. Ведь блохастая скотина успела всех уведомить, что Снейп переезжает, и Гарри будет жить с ними.       — Сэр, Тилли принес молоко.       Появление домовика отвлекает от мыслей. Северус передает принесенные молоко безропотному Сэму и смотрит, как тот маленькими глотками пьет, едва не разливая. Со временем икота затихает, а дорожки слез высыхают. Спустившись с колен и поставив на стол кружку, мальчик улыбается отцу. Снейп непроизвольно отзеркаливает улыбку. Сэм однозначно был поводом для хорошего настроения.       — Пойдем прогуляемся во дворе, вымогатель? — тепло спрашивает мужчина, потрепав по кудрявой черной макушке. — А потом приступим к вещам, нам предстоит целое путешествие.       — Да! — крикнул мальчик.       Блеск радости загорается в его глазах. Хоть он и не понял до конца предложение, он услышал заветное слово «гулять», ещё и вместе с отцом. Этого было достаточно, чтобы он вприпрыжку умчался одеваться.