***
— Уважаемые экстрасенсы, добрый вечер, — Стас окидывает девятку сильнейших и заостряет свой взгляд на Кате. Красотка явно с ним флиртует, но мужчина, повидавший многое за десять лет работы на главном шоу страны, лишь пренебрежительно фыркает. — Я рад приветствовать всех вас здесь и объявить о начале этого грандиозного проекта, который так просили телезрители последние пятнадцать лет. Проекта, в котором сойдутся победители и финалисты разных сезонов. Чтобы понять, кто в этой лиге сильнейших станет номером один. Может быть вы, Андрей, желаете заполучить титул главного медиума страны? Арсений лишь ухмыляется, вспоминая, как колко проходился по его старшему брату Стас во время четырнадцатого сезона. Тогда все млели при виде харизматичного и чертовски обаятельного парня, буквально теряя голову. Но Шеминов всегда отрезвлял публику, напоминая не забывать об оставшихся участниках сезона. — Спасибо, Станислав, — обворожительно улыбается Андрей, ловко подмигивая в камеру. — Но это уже решать зрителям, а не мне. — А если бы у вас была возможность, кому бы вы отдали руку? Может быть, Арсению? — тонко. — Конечно я отдам ее Арсению, Станислав. Я считаю, что тут нет никого более достойного, чем мой брат. — Как мило, — Стас хищно смотрит в глаза знаменитому медиуму и так же эффектно переводит взгляд на другие, синие. — А вы, Арсений. Зачем пришли на битву сильнейших? — Соперник у меня здесь один. И это мой брат, — Арс не отрывает немую битву взглядов от ведущего. — К сожалению, остальные уже не те, что были раньше. А вот доказать самому себе, а главное другим, что я сильнее — это моя цель. — Смешно, — хмыкает Бебур. — Ты прости, конечно, братишка, но тебе еще расти и расти. Учись, пока я жив. — Ой, че вы их слушаете? — влезает Игорь Джабраилов. Парень сегодня во всем черном, как настаивал, видимо, его хозяин — демон Лелик. — Звездочка должна быть одна. — Звездочка? — скептически смотрит на него прекрасная Катя Варнава. — Звезда должна быть одна. Звездочек и звездунов очень много. И вообще, шел бы ты со своим еболиком, простите меня, куда подальше. Звездочка, блин. — Уважаемые экстрасенсы, не ссорьтесь, — Стас формирует свой звериный оскал в подобие мягкой улыбки, отчего становится еще более жутко. — В одном вы правы — победитель будет лишь один. Может, удача повернется именно к Вам, Антон? Шастун дергается и выныривает из своих мыслей. Ему этот фарс явно противен, и, на долю секунды, он уже успел пожалеть, что сорвался сюда из спокойного и родного Дагестана. — Я пришел сюда потому, что устал от хейта. Устал оттого, что люди считают, что я незаслуженный победитель, и я хочу доказать обратное. Поэтому я стою рядом с сильнейшими экстрасенсами страны, — впиваясь взглядом, Шастун изучает соперников и в очередной раз говорит себе, что да — достоин. — Еще вопросы, Станислав? — А вопрос остался последний — кого бы хотели видеть с собой в тройке, Антон? Антон ненавидит выбирать. Соперники все разношерстные, колоритные и он, очевидно, на их фоне проигрывает с эпатажем. Сергей Борисович Матвиенко, например, напялил на себя все амулеты, что у него припасены в загашнике — деревянный с чучелом смерти, цветные фенечки, и, даже какой-то фиолетовый шар с куриными перьями по бокам. Оранжевые шаровары режут глаз, на контрасте с кучей татуировок в виде рун вызывают легкий эпилептический припадок. Дима Позов наоборот, в классическом черном костюме и черной водолазке, на фоне остальных выглядит как смерть, которая заглянула на этот бал нечисти. Острые скулы, о которые явно можно порезаться, крепкая челюсть и легкий прищур глаз. Словно именно сейчас он выбирает себе очередную жертву. От Джабраилова несет гнилью. Надменный, с кучей издевок и претензий к другим участникам, он будто изначально хочет оттолкнуть от себя всех окружающих. Антон морщится, глядя в хитрые глаза-бусинки, и ловит себя на мысли о количестве детских комплексов в бедовой голове. Девчонки тоже не так просты, какими хотят казаться. Олеся, хоть и ведет себя, как глупенькая барби, сошедшая с экрана телевизора, на деле оказывается хитрой и крайне расчетливой барышней, успевшей завязать кучу полезных связей среди съемочной площадки. Антону даже пришлось постыдно прикрыть глаза, когда он застукал ее в обнимку с директором площадки. Вике на всех насрать. Прямолинейная, простая, как три рубля, девушка, вообще непонятно, что она тут забыла. Ей хочется грязно ругаться, много пить и продолжать записывать подкаст на VK. Вика теперь больше блогер, чем экстрасенс. Ей бы в стендап идти с ее постельными шуточками про мужиков-импотентов и сраных бывших. Антон знает, о чем говорит. Антон подписан. Варнава наоборот — мисс загадочность. Колоритная, статная, она похожа на жену генерала, которой приходится копаться на кладбищах, забивая очередной осиновый кол в могилы. Взгляд нечеловеческий, хищница из плоти и крови. К ней хочется подойти и попросить защиты, но в тоже время бежать куда подальше, сверкая пятками. Антон бы точно не захотел перейти ей дорогу. А еще Антон чтит семью. Ему тяжело без дедовой поддержки, без вечных нравоучений, за которыми ощущались невероятное волнение за успехи, спокойствие и тотальное доверие в способности единственного внука. Семья — это про поддержку, это про полное согласие с действиями родного человека. Семья — это абсолют. У Арсения не было семьи. Нет, у него есть брат, известная в узких кругах мама с просто нечеловеческими способностями. Но у него также нет поддержки и беспрекословного внимания. Арсений кусает губы и так по-доброму смотрит на Антона, что единственный, кому хотелось бы хоть немного раскрыться в этом театре абсурда, становится именно парнишка, имеющий полную семью, но лишенный ее по иерархии. Андрей. Смутные ощущения. С одной стороны о его способностях в кулуарах съемочной площадки давно перешептываются и восхищаются возможностями медиума. Каждую гребаную программу кто-то кидал в адрес экстрасенсов нелицеприятные фразочки из серии: — «А вот у Бебура было лучше. Бебуришвили точно бы рассказал больше. С Бебуром рейтинги были выше.» Бебур, Бебур. Чертов Андрей, который своей харизмой затопил остатки разумного в головах окружающих. И это не зависть. Это что-то среднее между легким налетом пренебрежения чужой надменности и жалостью к младшему брату. — Я отдаюсь на волю фарта, Станислав, — Шаст решает, что выбирать особо все равно не получится — наверняка у съемочной площадки прописаны все дальнейшие действия, а провоцировать окружающих, чем, кстати, сейчас и занимается Шеминов, у него нет никакого желания. — Ну что же, Антон, дело ваше. А я попрошу внести в наш зал шляпу фокусника. — Мы что, в Гарри Поттере? — шепчет Джабраилов, но его слова не остаются незамеченными. — Сейчас залетит сова, насрет нам всем на головы, а метла выгонит из студии ссаными тряпками. — Игорь, у вас есть какие-то другие предложения? — Стасу явно нравится количество желчи, запечатанное в этих участниках. — Давайте, мы обязательно их рассмотрим. — Мои идеи вам не понравятся, так что давайте играть по вашим правилам, — Джабр опускается в поклоне, продолжая стрелять маленькими глазками в сторону Варнавы. Все пару часов, что они снимают, он не может отвести от нее взгляда. — Тогда приступаем. В этой шляпе написаны ваши имена. Сейчас я буду вытаскивать их по очереди, определяя первый состав, который поедет прямо со съемочной площадки на испытания, — Арсений впивается ногтями в ладонь, пока Стас мешает шарики с их именами. — Первая тройка — Екатерина Варнава, Сергей Матвиенко и Арсений Попов. Сегодня вы отправляетесь в Пензенскую область, а мы будем наблюдать за вашими успехами через экран. Вы готовы, дети? — Заебись, высплюсь. А то опять ни черта не спал всю ночь, — бормочет Игорь. — Не попрусь больше в слякоть на кладбище. Столько говна вчера принес. — Мы вам не мешаем, господин Джабраилов? — Стас начинает потихоньку закипать. Все экстрасенсы — устоявшиеся звезды, и приструнить их немного хочется. А иногда просто мечтается ударить кого-то. Благо, у Стаса в этом огромный опыт и тотальная безнаказанность. — Это я с Леликом общаюсь, вы ему не мешаете, — скалится Джабр, и половина съемочной площадки вообще жалеют, что с ним связались. Но против рейтингов не попрешь, поэтому генеральный буквально заставил притащить новую звездочку последних сезонов. — Тогда передавайте привет вашему Лелику. А первая тройка отправляется на испытание. Увидимся чуть позже, дорогие телезрители, — Стас улыбается в камеру, но, услышав заветные слова «Стоп, снято», вмиг возвращает свое пренебрежительное лицо и уходит в гримерку.***
Холодно. Майский ветер, хоть и должен быть теплым, предугадывающий скорое появление лета, но здесь, в очередной глубинке, погода диктует свои правила. Огромная луна почти полная, что не может не радовать — все, кто хоть немного связаны с эзотерикой, знают, что даже стрижки и посадки чего-то на огород рекомендуется делать именно тогда, когда полный белый диск входит в свои законные владения, что уж говорить о практиках, а также дополнительных порталах, что приоткрываются в это время и выливают огромное количество грязи из потустороннего мира. Не зря именно в полнолуние так много самоубийств. Арсений в очередной раз трясется на кочке и приоткрывает глаза. В машине немного душно, но если открыть форточку, то есть вероятность заболеть, а им, с таким плотным графиком съемок, точно нельзя простывать. Небольшой минивэн давно выехал на проселочную дорогу и ярко слепит фарами полосу в никуда. Ехать им еще порядка двух часов, а значит, что очередное испытание проходит в очень далекой глубинке. Трое экстрасенсов, два оператора, звукач, и ведущий испытаний — Дмитрий Журавлев, едут впереди процессии на новеньком комфортабельном авто, пока остальные члены съемочной площадки трясутся в обычных маршрутках, точно не приспособленных для переезда на дальние расстояния. Легкий храп разрезает тишину, и, было бы естественно, если бы громкие звуки издавал слегка полноватый оператор, что катается по всей стране на протяжении десяти сезонов. Или же звукач — Арс сам лично видел, как тот выпивал что-то от простуды, боясь пришедшей слабости и небольшой головной боли. Храпит Катя. Единственная девочка, в поисках опоры облокотилась головой на Сережу Матвиенко, забавно клюющего острым носом в чужую женскую грудь. Их разница в росте, кажется, на полторы головы минимум, но это не мешает им удобно устроиться друг на друге, немного продлевая необходимый сон. Они едут первыми. Арсений, утопая в собственных мечтах посоревноваться с братом, искренне надеялся, что их поставят в одну тройку, но чуда не случилось, а спорить с желчным ведущим не было никакого желания. Ну и пусть — компания оказалась не столь отвратительной, как он боялся, а свои способности он еще успеет показать на испытаниях. Лунный диск постепенно сменяется светлыми полосками на небе — розовые, красные отливы немного греют душу, пряча свет звезд. Такого в городе точно не увидишь. Арс вглядывается в окно и его взор падает на огромную бескрайнюю территорию — поля сменяются лесами, а одинокие умирающие деревушки не вызывают ничего, кроме чувства тотальной тоски. — Приехали, — слышится от водителя, и парень крутит головой, рассматривая просыпающихся членов съемочной команды. Катя морщит аккуратный носик и раскрывает огромные глаза, медленно понимая, что вообще происходит. Сережа еще больше укатился в ложбинку меж аппетитной груди, которую, Екатерина, и не старается прикрыть. Наоборот, гордо показывает, чем ее наградила матушка-природа, облачаясь во все более откровенные наряды. — Серега, — Журавлев, успев проснуться, с интересом рассматривает интересную картину напротив, подмигивая Кате. — Давай обратно поменяемся, я бы с удовольствием хотел выспаться. — Твоя жена не поймет, — с хрипотцой отвечает ведьма. — Лучше бы обратил внимание на Ваню — он у тебя с каким-то Степкой никак не может поделить игрушки в садике. Не разберешься — они подерутся. — И пусть, — Дима продолжает внимательно изучать черноволосую. — Он пацан, пусть учится за себя постоять. Подобные предупреждения не редкость, и все давно привыкли к странным рекомендациям экстрасенсов, стараясь выполнять все в точности, как им советуют. Дима все еще крайне скептически относится к гадалкам и шаманам, но отрицать чужие способности он явно не намерен, хотя крайне хотелось бы. Журавлев телеведущий, и знает, какую важную роль играет правильно поставленный свет, звуковая дорожка и монтаж. Даже наблюдая откровенный шлак на съемках, после качественной обработки получается вполне себе качественный продукт, который притащит к телеэкранам мамочек, пенсионеров и молодых девчонок, вздыхающих по очередному крашу. — Приехали? — Сергей Борисович наконец-то поднимает голову, и, завидев небольшое пятно от слюны на чужой коже, поднимает руку и бесцеремонно вытирает мокрую дорожку. — Прости, Кать. — Да ладно, — Варнава гладит мужчину по голове. — Я привыкла, что мужики пускают на меня слюни. — Есть жвачка у кого-то? — встревает звукач. — Изо рта воняет, не могу. — А нам дадут привести себя в порядок? — Катя крутит головой в попытке разглядеть, куда их все-таки привезли, но огромное столпотворение перекрывает всю территорию. — Мы в поле, Кать, — Арс встревает, рассматривая проселочную дорогу. — Навряд ли. У меня есть вода, лишняя зубная щетка и зеркало. Катя с теплотой смотрит на Попова и наклоняется, чтобы потрепать его по щеке. Парни уже привыкли к ее странному поведению. Жена генерала — она и в поле жена генерала. Пропустив всех на выход, Арс выходит последним и потягивается — мышцы затекли за долгую поездку, а легкий ветерок щекочет лицо. Деревня — это совсем не его стихия, но тут так тихо, что воздух разрезает любой звук. Насладиться спокойствием ему не дают — их привычно загоняют обратно в минивэн, чтобы дать последние наставления перед испытаниями. Первые разы Арс был ошарашен, что им буквально диктовали правила нахождения на камере — это не бери, сюда не смотри, это не говори. Правила площадки оставались неизменны — зритель должен услышать то, что хочет, а сами способности можно и докрутить тревожной музыкой. — Там будет семья, — рассказывает директор съемочной площадки, пока звукач застегивает петлички на Катиной блузке. — Что именно там случилось не знаю, но связано с детьми. Побольше жалости. У матери, вроде, проблемы с сердцем, поэтому не переборщите. Бабка будет причитать и путать, мы с ней уже общались — тот еще фрукт. Отец не хотел ехать на съемку, но его уговорили — он крайне скептичен, так что не лезьте к нему. Серег, — мужчина поворачивает голову и смотрит внимательно, — сделаешь ритуал? — Если мне дадут добро, то обязательно. Без спроса, как Джабр, даже лезть не буду, — хмурит брови, готовясь к очередному объяснению, почему так делать нельзя и какие последствия потом ожидают всех — его самого, семью и дальних родственников, но директор отмахивается, не желая тратить время попусту. Его задача — картинка получше, а какая высшая сила там потом их проклинать будет — совсем не его дело. Работая почти пятнадцать лет на одном проекте, он так и не поверил в экстрасенсов. — Ладно, — вздыхает Сергей, протягивая руку к своему чемодану, — мне надо переодеться. Кать, выйдешь? — Ой, чего я там не видела, — смеется Варнава. — Не первый год снимаемся. Ладно, мальчики, не буду смущать. Я тогда пойду первой, а вы пока приводите себя в порядок. Арс смотрит, как Серега превращается в Сергея Борисовича Матвиенко, алтайского шамана, напялив на себя шаровары, коих в гардеробе за все три года нахождения на экране, зрители лицезрели немеренно. Это даже стало его некой фишкой — появляться в ретузах цвета собственного настроения. Огромное количество бус и фенечек неизменно ложится на крепкую шею мужчины, а заранее приготовленная сумка с атрибутикой спокойно стоит на сидении и ждет своего часа. — Готов? — спрашивает шаман, заканчивая последние штрихи огромной серьгой из гусиного пера. — Я все равно последний, так что немного подремлю, — говорит Арс и остается один в авто, пока Серега выходит к остальным.***
— Здравствуйте, Арсений, — Журавлёв прячет ладони в карманах, хотя это и запрещено для съемки, но все уже изрядно устали и промерзли — вечер плавно перетекает в ночь. — Здравствуйте, — Арс окидывает взглядом собравшуюся процессию и останавливает свой взгляд на заплаканной женщине. «Точно мама», — проносится в голове. — Сегодня вам предстоит понять, что же случилось в этой деревне. Из подсказок я могу дать этот конверт. В нем фотография и личная вещь. Арс кивает головой и тянет руку к конверту, стараясь сосредоточиться на ощущениях. Они стоят на опушке леса, птицы щебечут, хотя для них это совсем не время. Попову разрешили проходить испытание третьим, и он крайне рад, что будет колдовать в ночное время суток — тьма всегда помогала ему. От конверта холодно. Арс смотрит пустым взглядом на женщину, в глазах которой теплится надежда, но все зря. Холод не приходит просто так — он лишь показатель смерти, которая никогда не пугала Арсения, но явно разобьет родительское сердце. Медиум не любит работать с детьми — самое страшное горе услышать, что надежды уже нет, что мать больше никогда не сможет обнять своего ребенка, которого она выстрадала, пока родила, воспитала и молилась ночами о его появлении. Картинки проносятся в голове, пока паззл складывается в единое, и Арсений старается подобрать слова, чтобы не травмировать чужую психику. Но все они прекрасно понимают — ему придется сказать правду. В отчаянном желании матери увидеть своих детей, а Арс не сомневается — там мальчишка лет пяти и белокурая принцесса, чуть постарше, остатки надежды разбиваются о ледяной голос. — Мам, покорми Бублика, — шепчет Арсений, надвигаясь на женщину лет сорока с уставшим лицом. Он слышит чужой плач, но не может с этим ничего сделать. Дар, данный свыше, одновременно можно считать и проклятием. Арсений смотрит в печальные глаза, в которых видит тонкую нить надежды, а в отражении — сердца этих самых детей, которые застряли тут из-за чужих слез. За спиной мелькает фигура мальчишки, грязного, в разорванной куртке и окровавленными волосами, но в памяти навсегда остаются только светлые образы счастливых, здоровых детишек. Живых. — Я понимаю, — сглатывает Арсений, стараясь подобрать слова, — что это все слишком тяжело, но вам нужно их отпустить. Иначе они так и застрянут тут меж мирами. Своими слезами вы делаете больно им. Они все слышат. Истерика быстро сменяет мнимую надежду. Женщина складывает ладошки и воет. Ее последний шанс, за который она так цеплялась, разбивается вместе с остатками души и материнской любовью. Арсений молча подходит и обнимает ее, стараясь закрыть от всех горестей. Ей больно, чертовски невыносимо слышать о смерти своих детей. Она догадывалась, но отказывалась в это верить, надеясь, что экстрасенсы никогда не подтвердят ее догадок. — Что с ними случилось, Арсений? — Журавлев старается поддержать бедную женщину, но она и слышать ничего не хочет, просто тихо плачет у мужа на плече. Мальчик стоит совсем рядом, протягивает холодную ладошку и гладит маму по спине, пуская ледяной мороз по коже. Он хочет ее утешить, рассказать, как сильно скучает и переживает. Как видит собаку, которая скулит и скребется в попытках сбежать в сторону леса, где лежат останки брата и сестры. — Дядя, — Арсений видит за спиной отца белокурую красавицу в разодранном платье. — Скажите папе, чтобы он не ходил больше к тете Нине. Мама плакать будет, если узнает. — Прости, не могу, — шепчет Арс. — Они вышли на прогулку, — обращается уже к ведущему. — Давид взял с собой Бублика, — мальчишка кивает, слушая чужой рассказ. — А Алена не взяла с собой куртку. Я чувствую, как ей холодно, — легкий мороз пробирает по коже. — Была осень, сентябрь, кажется. Собака убежала, а ребята пошли ее искать. Там был охотничий ров, — показывает руками ограждение, — Они туда и угодили. — А вы можете указать место, Арсений? — бабушка с тоской смотрит на продрогшего медиума. — Мне нужно место, куда бы я приходила их оплакивать. Арс смотрит на призраков, которые жмутся к своей семье, стараясь согреть их тела своими ледяными сердцами. Они совсем маленькие, но такова их судьба. Тяжелый, страшный, но справедливый путь, написанный еще до рождения. Их худые тела заляпаны кровью, а от огромных царапин на душе камень — скорее всего до них добрались дикие животные. — Не надо, — дети с благодарностью кивают головой. — Они бы не хотели, чтобы их нашли. Живите настоящим, а память сохраните в своем сердце. Перестаньте плакать, — обращаясь уже к матери напрямую. — Они все слышат, постоянно приходят и не могут переродиться. Я знаю, как ужасно это звучит, и понимаю, что это практически невозможно. Но сейчас они тут, с вами, обнимают вас. Отпустите, — уже чуть тише. Ему плевать на рейтинги, на то, в какую камеру он смотрит и что о нем подумают телезрители — сейчас его мир сузился до горя этой женщины, до разбитого сердца отца и слез бабушки, которым придется смириться. — Алена просит, чтобы вы принесли на опушку леса ее куклу, с желтым бантом, — Арсений вслушивается в тихий шепот ребенка. — Не вините собаку, она очень переживает. И перестаньте винить себя. Тишину можно резать ножом, всхлипы прерывает только вой собаки, что вдвойне холодит кожу, заставляя покрываться мурашками. Он не может ничем помочь, может лишь обнять убитых горем родителей. Но навряд ли это им поможет — липкое чувство оплетает позвоночник и хочется сбежать, вернуться снова в свою одинокую квартиру и не приезжать больше на испытания. Сердце разрывается от беспомощности. — Мы можем поговорить с вами наедине? — мама вытирает слезы рукавом и смотрит в голубые глаза. Это максимум, что Попов может для них сделать.***
— Добрый вечер, дорогие экстрасенсы, — Стас быстрым шагом входит в гот зал и встаёт напротив участников. — Как вам первое испытание? Начнём с вас, Екатерина. — Ну что я могу сказать, Станислав? Было холодно, — смеется девушка. — А так все как обычно. Арс старается оттолкнуть негативные воспоминания на задний план, но потухшие глаза бедной женщины никак не выходят из головы. Смеяться, как остальные, не хочется — чистое лицемерие. — Ну что же, тогда оставим комментарии на потом. Переходим к оценкам. Достаньте, пожалуйста, ваши конверты. Напоминаю, что максимум десять баллов может получить каждый участник. Начнём с Екатерины. Камера приближается к каждому, чтобы крупным планом запечатлеть итоговые оценки. Свет немного слепит, но ко всему можно привыкнуть. — Десять, десять, десять, — Шеминов окидывает взглядом цифры и задерживается на откровенном декольте Варнавы. — Десять, десять, семь. Почему семь, Игорь? — Стасу приходится оторваться от любопытного зрелища. — Чем вам не угодила прекрасная работа Катеньки? — Она не сказала главного — что дети погибли, — пожимает плечами чернокнижник. — Я считаю, что она дала ложную надежду. Я смотрел на эту тетеньку и мне так чисто по-человечески жалко ее было. Ну сами посудите: приходит эта мадам и говорит, что смысла в дальнейших поисках нет. Почему нет? Их украли и увезли в Египет? Нет. Но они-то этого не знают. — Ты думаешь, что все так просто? — шипит девушка, превращаясь в фурию. — Я сказала так и не буду менять своих слов. Поиски бесполезны. — Но ты не сказала им, — настаивает на своем Игорь. — Лучше горькая правда, чем … — Она мать, и ей было тяжело такое слушать, — вступается Складчикова. — А теперь представь, что это могли быть твои дети. — Да пофигу вообще, — отмахивается Джабр, стряхивая с плеча невидимые пылинки. — Испытание она прошла хреново, пусть и получает такую оценку. Скажите спасибо, что там вообще не ноль. — Пусть думает, что хочет, — отрезает Варнава и пялится куда-то в стену, за камеру. — Я считаю, что все сделала правильно. — Давайте не ссориться, — Стас, все время стоявший в углу, прерывает чужую ссору и переводит все внимание на себя. — Следующий на очереди Сергей Борисович. Понравилось испытание? Сережа достает телефон из кармана и что-то быстро печатает. — Я решил взять обет молчания на ближайшую неделю, — хрипит динамик механическим голосом. — Испытание не понравилось, мне очень жаль детей. — А что скажете про других участников? Комфортно было работать бок о бок с сильнейшими экстрасенсами страны? — Да, мне удалось выспаться, — на что Арсений начинает тихонько смеяться, вспоминая слюни на большой груди. — Рад это слышать, а теперь к оценкам. Десять, десять, десять, пять. Игорь, что не так с Сергеем Борисовичем? — Он не ответил почти ни на один вопрос, Станислав, — ухмыляется Джабраилов, чувствуя на себе прожигающий взгляд шамана. — Ну пришел, поколотил в свой бубен, сжег пару свечей и ушел. — Но Екатерине вы поставили семь, — ехидно улыбается Шеминов. — У нее грудь большая. — Ты охренел? — ведьма взрывается и начинает орать. — Я пришла участвовать в шоу, чтобы помогать людям. — Почему не помогла тогда? Почему ввела в заблуждение? Не сказала, что бедные дети мертвы? — Так, прекратили немедленно. Что за детский сад? — Шеминов начинает закипать от чужой наглости. Он искренне не понимает, что тут забыл этот выскочка. — Это вырежем, мы не дом два снимаем. Кирилл, — обращается к звукачу, — если Игорь еще хоть раз что-то ляпнет, выруби у него микрофон. Продолжаем, — вновь натягивает приторную улыбку, от которой мерзко становится. — А теперь давайте посмотрим на оценки Арсения Попова. Десять, десять, десять, все экстрасенсы поставили вам десять баллов, Арсений. И даже Игорь, похвально. Игорь, почему такая оценка? — Я решил молчать, господин ведущий, и не открывать свой хавальник до конца передачи. — Это ваше решение, Игорь. — Это ваши угрозы, Станислав, — не отступается Джабр. — Но я молчу, можете дальше снимать свою передачу. Арсу смешно. Этот странный цирк, который он наблюдает ровно с момента включения камер, неприятно оседает на языке. Каждый из них состоявшаяся личность, популярный человек. Им бы в МХАТ идти, на актерское отделение. Мысли копошатся неприятным роем и отвлекают от съемок. Что он тут делает — одному Богу известно, но сдавать заднюю точно не намерен. — Оценки героев мы узнали заранее — каждый поставил вам десять баллов. А оценки телезрителей мы узнаем ровно через неделю. Переходите на сайт телеканала и оставляйте ваши баллы дорогим экстрасенсам. На сегодня все. Не хворайте, — Стас подмигивает в камеру своей фирменной улыбкой и выходит из зала, завершая съемочный день. Игорь подходит к Кате и о чем-то шепчет девушке, пока та не начинает смеяться, хлопая товарища по плечу. — Это шоу, Катюш, — легонько кладет свою руку на талию ведьмы. Все верно. Это лишь шоу. А шоу должно продолжаться. Show must go on.