Современный богатырь

      Мой путь из Оренбурга лежал на север. Конечно, было бы ближе идти через Башкирию, Вятку и Коми, однако, как я узнал, власовцы, а точнее, их нынешний лидер недогенерал Буянченко, захватили практически весь юг России до Урала. В противовес им сейчас выступают остатки Генштаба Красной армии в ЗРРФ в лице генерала Жукова, а также пермяки, что разочаровались в этой жизни, но зато уверовали в немецкую исключительность. Я тогда приметил примерный маршрут и понял, что через вагнеровцев будет быстрее. Почему вагнеровцев? Потому что их лидера, Алексея Добровольского, в те дни звали все Гутрумом Вагнером. Он стал первым человеком в своём движении, которое создано ради поклонения немцам и перенимания их образа жизни. Особенно это подкрепляется его весьма посредственными знаниями историями, где якобы Россия стала империей, потому что кое-что переняла у Пруссии. Уже осенью 1966 года я прошёл в их земли. Их погранслужба у Оренбурга просто никчёмна, а заметивший меня солдат, что собирался поднять тревогу, был убит бежавшими из Перми, или, как они его называют, Пермьхайма, людьми. Мы встретились у трупа часового, где и начали разговор.       — Спасибо, мужики, — начал разговор я. — Думал, этот боец сейчас тревогу поднимет.       — Да добро, что уж там, — отвечал мне лидер группы. — Ты кем будешь и зачем в Пермь идёшь?       — Я просто неравнодушный человек. Сам пытаюсь к ЗРРФ пробраться, и через Пермь проще всего. По пути пару концлагерей планировал сломать.       — О-о-о, наш, получается. Хвала всем существующим богам, эти твари совсем озверели. Русский язык вне закона, русская внешность вне закона, русские обычаи вне закона, русские привычки и одежда вне закона. Мало нам было этого, так ведь ужесточился верфайб, а концлагеря уничтожают тут же за неповиновение. Они людей угробили, наверное, уже больше, чем нацисты. И требования для становления «арийцем» тоже выросли. Кошмар, проще говоря. Бегут все, кто умеет это делать.       — Я думал, что с прошлого раза они уже хуже не сделают, потому что некуда.       — Да если бы. У нас, конечно, был шанс на спасение, если бы ведущие «арийцы» поддержали Шульца, но Вагнер уже казнил его недавно. Вот теперь думаем, что будет с русским рейхом.       — Всё плохо будет. Ладно, мужики, перебегайте. Пока погранцы пропажу не заметили.       — Хорошо. Тебя это как звать-то?       — Вася… Зайцев       — Матвей Путилов. Ну, давай, ещё свидимся. — И убежал так быстро, как только мог.       Увы, то, что я увидел далее, повергло меня в ужас. Сёла, ещё вчера бывшие лишь небольшими островками русскоговорящих сообществ, стали концлагерями. Целиком и полностью. Первым таким стал концлагерь «Августовский». Ограждён колючей проволокой, по периметру часовые. Внутри всего три жилых дома для местных, остальные либо под производство отданы, либо под дома военных. Ну что, пора вспомнить как устраиваются диверсии. В Московии мне это понадобится.       Самое плохое в этом деле — ровно две вещи. Первая — терять время. А теряется его много, поскольку мне нужно полностью разведать место, подготовить план, так ещё и на жизнь искать что-либо. Вторая — холодно. Пока я всё это делал, настал ноябрь, а это уже холода и переход на новую форму (которая у меня, к счастью, была). Наконец, после кучи ловушек, после организованной диверсии, после разведки я начал операцию. Для начала — не дать им сообщить ничего в штаб. Потом — дать заключённым путь к выходу. После этого — уничтожить электрообеспечение. Всё это я сделаю всего одной цепочкой взрывов, которые я подготовил. Ну, детонатор, не подведи.       Я нажал на кнопку, и тут же раздалось три взрыва. Гражданские вышли посмотреть, что произошло, а в войске «арийцев» началась паника. Да, теперь дело за малым. Дать два выстрела до часовым, что охраняют склад с оружием. Эти голубчики отсюда лежали как на ладони. Глубокий вдох — и оба хлопца уже лежат на земле. Как немцы. Как предатели. Узнав обо мне, люди устроили бунт. И моё убийство часовых этому лишь помогло. И теперь по мою душу послали людей, которые даже не знают, что их ждёт. Вот они только вышли ко мне, как тут же лишились своего командования. Вот первая группа перешла первую черту, как тут же провалились в волчьи ямы, наспех собранные капканы, упавшие на их головы брёвна и прочие ловушки, которые можно сделать без особых навыков и материалов. Я в это же время устранил тех, кто решил к ним присоединиться. После этого я начал перебегать вокруг концлагеря, а они бежали туда, где в последний раз видели вспышку от моего выстрела, периодически постреливая в ту сторону, надеясь подавить меня огнём.       Перебежав на другую сторону села, я наблюдал за преследовавшими меня людьми. Они нарвались на растяжки, которые тут же сработали. Численность охраны всё падала, люди дали вооружённый отпор, и при моей снайперской поддержке концлагерь был очищен от немцефилов. Наконец, я вышел к людям.       — Стой! — Крикнул, прицелившись, в меня из STG-59. — Ты кто?       — Я вам помогал из-за села. Похвально что вы среагировали.       — Так это вы устроили этот переполох. Спасибо вам, добрый человек. Откуда вы?       — С Оренбурга иду. Вижу, село знакомое. А оно уже не село, а самый настоящий концлагерь.       — Знакомое говорите? Погодь, снайперка, советская форма, шрам на лбу. Уж не вы ли богатырь?       — Не знаю, меня так ещё никто лично не называл.       — Понятно, в любом случае спасибо.       Люди начали собираться уходить отсюда. По итогу часа через 2 они собрались, однако появились те, кто был против. Они были как Гутрум. Разочаровались и решили остаться, дабы стать истинными арийцами. Их было мало, всего 3 человека, однако это не помешало местным не дать мне убить их на месте. Смирившись, я ушёл дальше. По пути было ещё много подобных концлагерей. Камбарка, Оса, Оханск. В какой-то момент я пришёл в первый город, в Набережные Челны. Город был пародией на более страшное место, на сам Пермьхайм. Окраины были большим концлагерем, где людям приходилось жить либо в палатках, либо в бараках без воды и отопления. А центр, где жило несколько тысяч арийцев, был обеспечен в полном достатке. Жалкая копирка рейхскомиссариатов.       А под декабрь я добрался до самого Пермьхайма. Копирка Москвы. Большие красочные здания, богатство центра и тотальная беднота окраин. Я зашёл сразу же в центр города в поисках хотя бы самого захудалого мотеля. К несчастью, у меня только рубли. А их принимают аж в Сосновом Бору. Это далеко. Это город насквозь надо пройти. Проходя через рынок, ко мне прилипла служба «Аусамнт»..       — Buyrger, worten See. Warum seend See in das aresche Gebiet gekonmen? — обратились ко мне полицаи.       — Ich komme von einer Mission von der russisch-Westfront zurück. Es gibt keine Dokumente, ich habe es verlassen, damit SMERSH es nicht bemerkt. — ответил я им на чистом немецком.       Немецкий я знаю хорошо. В школе сначала хорошо учился, потом сам изучал. Потом вообще война, где мы часто языков брали. Ну и мои прогулки по империи нацистов. В итоге мой немецкий для них прозвучал идеально. Неудивительно, ведь они наделали тонну ошибок. В общем, приняли за своего.       — Es tut mir leid, Herr…       — Hase.       — Ja, Hase. Ich wysste nicht, dass See ein vahrer Arier sind.       — Nichts, lernen Sie. Lassen Sie mich jetzt durch, ich muss mich ausruhen.       Обменяв рубли на русмарки, я наконец смог переночевать и вновь перебинтовать рану, которая уже почти зажила. На следующий день я выдвинулся дальше. Подделав пропуск, я выдвинулся к землям оружейников Златоуста, и уже в Чусовом я перешёл границу, пользуясь пропуском и идеальным (по меркам этих пародистов) говором. Так я попал в одно из самых адекватных государств русской анархии.