Современный богатырь

      В августе меня транспортировали к границе. Люди были неразговорчивы, да и я сам тоже не горел желанием хоть что-то делать. Ведь чем мы ближе находились к границе, тем страшнее становилось. И неудивительно, ведь пункт нашего назначения — Московия. Тёмное место, унылое и страшное. Любой, кто хоть раз там окажется, тронется умом.       Через целый день пути мы уже были там, однако путь по ЗРРФ ещё продолжится. На той стороне виднелась отличная охрана границы и высокие технологии, из-за которых я не смог бы пройти незамеченным, если бы не план архангельцев. Если вкратце описать их план: они устраивают пограничный конфликт с коллаборационистами Финляндии в Онеге (так называемые кирпичниковцы), а после Мурманского восстания подводят конфликт к эскалации и объявляют Финляндии войну. Их счастье, что Финляндия очень много потеряла в Jatkosota, Из-за чего после войны покинули союз, а то была бы это ранняя и бесполезная война. Причём тут Московия? А при том, что меня забросят Онегу перед вторжением, где Германия границу контролирует в разы хуже чем здесь.       Когда мы наконец закончили долгий путь по ЗРРФ, я оказался в Усть-Ваеньге. На этой стороне Северной Двины было пусто и тихо. Да и на той стороне, в Пянде и Уйте, тоже никогда не было какой-либо тесноты. А сейчас эти далёкие пограничные посты постигнет ад. Жуков считал, что «Катюши» могли бы переломить ход войны, а потому сделал передовую во всей России РСЗО «Надюша», названную, как бы с иронией, теми людьми, которые потеряли последнюю надежду уже давно.       Наконец, 1 сентября 1968 года западнорусские войска обстреляли Онегу. Я пошёл с остальными войсками на штурм, однако позже затерялся и продолжил путь лишь ночью. Пробравшись в тыл коллаборационистам, я заложил бомбу под единственный мост здесь, который позволяет снабжать войска через болота, и ушёл к границе с Московией. Для этого я перебрался там в Мирный, убил одного офицера, украл его документы и переделал под свои, а также стянул одежду (а я специально искал того, кто по параметрам примерно как я) и пошёл по дороге в Конёво. Это погранпереход между самой восточной колонией и Онегой. Я открываю дверь КПП, выхожу и замираю.       Последний рубеж для всей Европы, самая дальняя точка борьбы с азиатскими ордами, рай для арийских поселенцев, воцарившийся на части мертвого и гниющего трупа, которым была Россия. От Архангельска и до Астрахани лежит безусловный трофей национал-социализма — рейхскомиссариат Московия, направляемая твердой рукой рейхскомиссара Зигфрида Каше и фюрера. Вот чем является Московия. Так писала об этом месте немецкая пропаганда.       Но давайте перейдём немного вперёд во времени, ведь там, на севере, настолько пусто, что нечего описывать. Моя же задача сейчас — расследовать границу. У меня есть два пути. Первый — ходить по границе и всё зарисовывать вручную. Второй — приехать в Москву и через нужного офицера добраться до этих знаний. Я выбрал второй вариант, ибо я знаю, кто отвечает за первые три линии обороны. Итак, по поводу «вперёд во времени». Перейдём к моменту, когда я оказался в Вологде. Самый русский город, превратившийся в большое кладбище, которое занимает 2 километра перед въездом сюда. На фонарных столбах висят трупы. ТЭЦ, когда-то питавшая город, лежит в руинах, отчего в домах нет воды и света. А далёкие переулки завалены трупами, от которых исходит невыносимый смрад.       Здесь я лишь ради одного: стащить немецкую форму и документы. Поэтому ночью я просто убил одного из патрульных и тут же свалил из Вологды. Началась тревога, и путь на Москву был закрыт. Придётся идти в обход, через Новгород. Там я оказался уже через 5 дней. Новгород, а точнее Хольмгард, был ничуть не лучше Вологды. Я бы даже сказал, что хуже, ведь на главной площади периодически русских людей сажают на кол, а все здания тут специально уничтоженные. Всё, чтобы избавиться от следа России в этом великом городе.       Приближаясь к Москве, я пришёл в германо-русскую химеру. Тверь была уничтожена в ходе войны, а когда всё закончилось, центр был отстроен ради немецких элит. Там всё вылизано, красиво. Но стоит выйти за стену, отделяющую арийцев от унтерменшей, как вы увидите, как на ваших глазах может произойти расстрел какой-нибудь семьи, которые внезапно оказались евреями. Здесь меня и задержал один из патрульных.       — Legen Sie Ihre Dokumente dem Unterscharführer vor. — Потребовал у меня оберштурмфюрер       — Ja, Herr Oberbürgermeister. Hier, halten Sie.       — Günther Hasen, also? Warum tummeln Sie sich im Leerlauf? — спросил тот меня о причине пребывания в Твери.       — Herr Oberbürgermeister, ich bin gerade im Urlaub. Ich ging in Richtung Moskau. Hier ist ein Urlaubsblatt. — отдал я тому заранее приготовленный листок отпуска.       — In diesem Fall haben Sie viel Glück, sich auszuruhen, Soldat. Aber seien Sie vorbereitet, die russischen haben etwas vor.       — Essen, vorsichtig sein!       После этого короткого диалога он отпустил меня, а я направился в памятник советского поражения. Москва — родина и символ единой России был захвачен в конце 1942 года, после чего эти нелюди пошли дальше на восток.       Через неделю я уже был в Москве. Миллионник, чистый и отстроенный исключительно на немецкий манер и заселённый исключительно немцами, кроме самых окраин. И то тех держат в качестве дворников и сантехников. Мол, не гоже арийцу делать подобную работу самим. Что касается памятных мест, их здесь больше не осталось. МГУ уничтожено (сожжено дотла), монастыри (из тех что остались после революции) взорваны, третьяковская галерея была сожжена, Останкино взорвано, ВДНХ сожжено. Ничего не пожалели, сволочи, кроме одного: Кремля и прилегающей к ней территории. Они стали музеем великой войны, которая положила России конец. Я слышал они хотели и мавзолей оставить, но Ленина увезли в Тюмень, так что и его взорвали.       Сам же Кремль представлял из себя здание, поражённое грустью за все павшие в войне жизни. Куранты упали, крыши обрушились, какая-то часть стены проломлена. Что-то покрыто сажей, будто-бы был пожар. Храм Василия Блаженного тоже сгорел, оставив от себя только жалкую тень былого величия. Но я не на неё смотреть приехал, нет. Я приехал взять схемы обороны. В ЮВАО есть небольшой участок частных секторов, в котором и живёт наш генерал. Туда я и направился.       Ночью, под покровом тьмы, я перемыкнул через забор. Свалился я на солдата, который чуть не поднял тревогу. Я перерезал ему глотку и спрятал в одном и кустов. Далее я пришёл ближе, вскрыл входную дверь и оказался внутри. Я уже давно многое знаю про этого человека, и я знаю где он сейчас. На второй этаж, направо и до дальней двери. По пути я встретил сына этого генерала и его жену. Со страху разоблачения я тут же зарезал их. Путь держал дальше, я открыл тихо дверь и прошёл внутрь. Они (генерал, жена и внуки) спали, и пока я их не разбудил я запер дверь и отключил здесь всех провода. Итак, понеслась. Я ударил генерала со всего маху, чем разбудил семейство и поднял виновника за волосы с кровати.       — Sag mir, Hund, wo sind die Zeichnungen der Verteidigungslinie? — потребовал я у него всё, что знает об обороне.       — Ich verstehe nicht, worum es geht.       — Mach mich nicht zum Narren, ich weiß sehr gut, dass du eine Verteidigungslinie gegen Russisch entwickelt hast. Wo sind die Zeichnungen?       — Die Zeichnungen sind im Hauptquartier!       — Scheiß auf dich selbst! Los, ich warte auf dich! — приказал я ему самому сделать мне карту, поскольку официальные документы в штабе       — Ich werde dir nichts tun       — Dann wirst du deinem Tod begegnen — он отказался, от чего я несколько раз ударил его лицом об стол       — Willst du zeichnen?       — nein!       — Dann wirst du nicht nur dem Tod begegnen. — Я навёл пистолет на его родню, которая не смогла сбежать, ибо я всё предусмотрел.       — Warte! Okay, ich werde sie zeichnen. Überzeugt, Hund.       Он начал наносить всё на бумагу. Укрепрайон за укрепрайоном, склад за складом, дивизию за дивизией. Сначала общий вид, затем к каждому региону отдельно. Наконец, через полтора часа работы он закончил. Я взял листы, осмотрел их, сложил и застрелил генерала. Он будет опасен во время войны. Его жена попыталась закрыть внукам глаза, но те уже орали от страха. И тогда я понял. Я ответил себе на вопрос, заданный в Чёрной лиге. Встретив отродье нацистское, я не просто уничтожу его, как делали это нацисты. Теперь я буду уничтожать их с наслаждением. Нацисты породили монстров. Меня, Чёрную лигу, ЗРРФ. Мы все тебе их самый страшный кошмар.       Я убил всех, кто был в доме, поджёг кровать, открыл дверь и вышел из дома через то окно, где не было часового. Там я вновь перелез через забор и удрал так быстро из Москвы, как только мог. Бежал я в сторону Гудерианштадта, дабы выйти к границам, где планировалось поднять восстание рабов. Их конец всё ближе, и никто им более не помощник.