Современный богатырь

      С прошлой части я узнал, что стало с Валей. Он расстрелял несколько человек практически в упор, переплыл речку неподалёку и зашёл за бугорок. Оттуда он какое-то время вёл огонь, пока нацисты не подобрались вплотную. Там он себя и подорвал вместе с этими сволочами. Узнали мы это во время наступления на Оршу, обходя этот город с севера, то есть там же, где мы сбегали. Я выпросил время похоронить его достойно, которое мне дали ввиду подошедших резервов у противника. Также в ходе всё большего продвижения вглубь Беларуси мы получали всё больше и больше доказательств того, что белорусов более не существует как народа. Это дало нам карт-бланш. Использовав всю экипировку, мы начали использовать такое оружие, которое уничтожало всё. Да, это было химическое оружие и нафпалм. Зелёный газ накрывал города и сёла, бункеры и пулемётные гнёзда. И плотность была такая, что немцам кожу разъедало. Мы же были к этому готовы, а потому молча двигались. Впрочем, мы отравили не только военных, но и всех, кто приехал колонизировать наши земли. Теперь мы здесь боги войны.       Через какое-то время мы дошли и до границы Союза. Первое поселение, что мы освободили от нацистов на границе между бывшим СССР и рейхом, — это Брест-Литовск с крепостью. Ирония, это был первый атакованный город, а теперь это первый освобождённый пограничный город. На юге наши войска ведут бой за Львов и остатки Кавказии в Азербайджане, а на севере мы отрезали Остланд от Германии и уничтожаем их в окружении. А отсюда, из Бреста, уже видна старая Польша. Или, как её окрестили нацисты, генерал-губернаторство. Всего-то стоит перейти речку Западный Буг.       Да только кто позволит? Нацисты всё гонят и гонят людей и технику. Ощущение, будто всё наворованное они сейчас сюда, на фронт, отправляют. Лишь бы нас задержать. Только вот не сдержали они нас, не сдержали.       Чтобы решить эту задачу, нам дали приказ: взять языка. Группу я собрал из трёх человек. Всех их вы уже знаете: я, Саня Матросов да Матвей Путилов. Собрались быстро, вышли ночью, шустро переплыв на наспех собранном плоту речку, и пошли по польским землям. Переплыли мы неподалёку от реки Кшны. Оттуда, продвигаясь по лесополосе, мы достигли деревень Непле и Стажинка. Пустых деревень.       — Вот это да. И ни одного солдата здесь. Может доложить? Пусть сюда армию ведут, и языка брать не придётся. — от досады предложил Саня       — Ты думай что говоришь. Сам же видел сколько солдат у реки и у каждого от обстрелов ушки на макушке. А со своими спутниками да самолётами они любые крупные передвижения наши видят, пусть и с запозданием небольшим. — Ответил ему Матвей.       — Хватит спорить, ей богу. Давайте думать где можно языка взять. — остановил я назревающий спор и открыл карту.       — Смотри, — позвал меня Матвей. — видишь, тут небольшое сосредоточение сёл. Вот, пять штук целых.       В самом деле, там было пять сёл: Мокраны-Старе, Малувка, Малова-Гура, Млыньске и Треты. Идеальное место для размещения полевого штаба, а, соответственно, и для взятия языка. Ещё немного осмотрев карту я наконец принял решение.       — Хорошо, идём до Мокраны-Старе. А там уже найдём где языка взять.       — Эх, далеко. — наиграно выругался Саня.       — Ничего, ты великую войну прошёл и километр-другой пройти сможешь. Выходим.       Но долго пройти не удалось. Через десяток метров неподалёку от нас начали рваться артиллерийские снаряды. Честное слово, как же я был благодарен своему везению, что это не от «Солнцепёка». Потому что если это был бы он, на нашем месте сейчас лежали бы угольки. Немного полежав, вжавшись в землю, мы пошли дальше. Передвигались лесополосами и таким образом добрались до цели. Деревня эта — одна сплошная улица. Тут языка было не найти. А вот дальше, за небольшим водохранилищем в Малова-Гура, его было найти. Штаб был оборудован в церкви у этого самого водохранилища. Самая трудность была в часовом, однако у меня не просто так есть группа. Дождавшись отбоя, эти двое пошли отвлекать и по возможности устранять часовых, а я пробрался в саму церковь. Бойцы спали, а кого-то умелого было не найти. Я решил схитрить и разбудил одного из них.       — Hey, wach auf.       — Was ist passiert?       — Erinnerst du dich nicht daran, wo unser Hauptquartier ist?       — Nein, was?       — Ja, der hauptmann sucht nach ihm.       Так я опросил нескольких человек, пока один мне не ответил.       — Das Hauptquartier? In der Ecke schläft er selbst.       — In welchem?       — Da, siehst du, das Murmeltier schnarcht. Das ist er. Und warum wird es benötigt?       — Der Hauptmann hat angerufen. Alles klar, danke.       — Bitte immer       Убедившись что боец уснул я подошёл к писарю и стал его будить.       — Ich schnarche nicht!       — Das meine ich nicht. Steh auf, der hauptmann wartet auf dich.       — Wozu?       — Etwas und materielle Sicherheit ist verloren gegangen. Muss dringend neu berechnet werden       — Ein Albtraum, wie ist das?       — Ich weiß nicht, du fragst den hauptmann       Он встал, быстро по-солдатски собрался и пошёл за мной. У него, конечно, возникло несколько вопросов насчёт маршрута, но я его успокоил, сказав, что изменилась дислокация, а после, когда мы зашли в относительно безопасное место, я вдарил ему по печени и начал душить. Тут же подбежали Саня с Матвеем, мы его повязали и побежали обратно. Вернулись таким же путём и обнаружили на фронте новые лица.       Оказалось, что, когда фронт дошёл аж до Польши, поляки из Новой Польши массово пошли записываться в русскую армию в надежде на возвращение своей родины. Язык же многое поведал. И на основе этих знаний наше командование в лице бывшего ЗРРФ поняло, куда бить. Уже через неделю мы стояли у Вислы.       Висла оказалась практически неприступной, бои за неё выдались, наверное, самыми кровавыми за всю войну, а Варшава оказалась новым Сталинградом. Нам нужен был всего лишь кусочек, всего лишь небольшой плацдарм, чтобы пройти реку и взять польскую столицу в клещи. Да только кто бы дал? Немцы закупили миллионы экипировки и теперь выглядят не лучше нашего. Пить из реки уже нельзя, а что дальше было, даже представить сложно. Пришлось прорываться. Меня тогда сделали снова командиром роты. Моя задача была прорваться к Данцигской улице. После нескольких отчаянных попыток, перекомплектования роты и даже ранения я наконец смог нащупать их слабое место.       Это было небольшое сужение реки между аэропортом и Ломянками. Три дня масштабнейших обстрелов, и мы были готовы к атаке. А там ещё какое счастье поднялось, польское восстание, когда остатки поляков старой Польши узнали о том, что на нашей стороне жители новой Польши.       — Ну что, пацаны, не боитесь?       — Нашёл чего боятся. Что мы, в атаку не ходили? — ответил Саня.       — Ракет бы по-больше. — размышлял Матвей.       — Полно тебе. Ща как встанем, так сразу все ракеты сюда и рухнут.       — Ты прав, нечего жаловаться. В бой пора.       И бой начался. Переправа пошла как по маслу, организованное сопротивление было сметено «Градами» и «Солнцепёками». Пару минут, и мы уже на другом берегу. Сюда начали подходить подкрепления, прилетели вертолёты, которых наши солдаты тут же сбили. Мы шли всё дальше, всё вглубь, расширяя этот ничтожный плацдарм, пока не наткнулись на одно укрепление.       Это укрепление было хорошо поставлено. Артиллерия до неё не доставала, с воздуха можно было задеть своих, а стояло оно так, что простреливало весь этот участок берега. Нужно было что-то делать. Огнемётчики не дошли, с флангов обойти не получается, однако ж скоро ко мне подошёл Саня.       — Товарищ капитан… Фух… Разрешите пару бойцов взять.       — Зачем тебе?       — Я там тропку нашёл. Ежели мы там пройдём то я смогу их пулемёт в землю окунуть. Тогда вы на штурм и закидаете их гранатами.       — Ты же понимаешь что это опасно?       — Потому и прошу пару бойцов.       — Хорошо, жду ваших сигналов.       Я дал ему несколько рядовых, с которыми он тут же ушёл. Пять минут прошло, десять. Всё, думаю, пропал. А нет. Этот богатырь прорвался туда, пусть и оставшись в одиночку, и упал всем телом на пулемёт. Я протрубил наступление и мы начали штурм. Выйдя из укрытий и подбежав поближе я увидел как немец одёрнул пулемёт внутрь гнезда и, в попытках вести огонь по нам, в упор выпустил очередь в Сашу. Я тут же подлетел с гранатой и кинул её прямо в рожу стрелку. Саша был ещё жив, но не долго. Только повернулся ко мне и сказал.       — Как в песне: «А я для того свой покинул окоп, Чтоб не было вовсе потопа». Или вот ещё: «Кто сменит меня, кто в атаку пойдет? Кто выйдет к заветному мосту? И мне захотелось: пусть будет вон тот, Одетый во всё не по росту».       После этих слов он лишь рассмеялся и усоп. Я взял его, перенёс в укрепление, положил его там на стол и продолжил командование. Пусть я и не знал его столь же долго, но за это время от Горького до Варшавы он стал для меня уже как брат. Умер как герой, закрыв телом амбразуру.       Уже скоро плацдарм был расширен, а на юге был организован ещё один. А при помощи так называемой армии Людовой мы отрезали ещё и тылы. Уже скоро мы были у Одера, а после и вовсе начали битву за Данциг.