Пересекающиеся пути

      Это была одна из самых ужасных ночей в жизни Эфира.       Конечно, в первую очередь из-за незаживших ран - спать на жестком деревянном полу, когда всего за несколько дней до этого его чуть не убил Бог, было не самым лучшим решением, хотя, в конце концов, он не жалел, что оставил свой футон Куро. В конце концов, если он до сих пор жив, пусть и с болью, то только благодаря своему товарищу.       Но боль - это еще не все: он постоянно ворочался, засыпал и вскоре был разбужен кошмарами, которые помнил лишь смутно, и размытое изображение лица Люмин или Куро было единственным, что оставалось за веками, когда он их закрывал.       А в самую темную ночь один момент ужаса произвел на него такое впечатление, что он еще долго не мог заснуть.       Открыв глаза после очередного кошмара, Эфир сосредоточился на потолке хижины, пытаясь взять дыхание под контроль. В комнате стояла полная тишина: похоже, пока он спал, буря утихла, и тихого дыхания товарища тоже не было слышно. Сначала он подумал, что его спутник снова исчез, но быстро заметил маленькую фигуру, лежащую на футоне в углу комнаты.       Его охватило ледяное чувство, и Эфир вскочил на ноги и склонился над марионеткой. Он не слышал дыхания Куро. Его собеседник дышал, когда уснул, но, похоже, в какой-то момент перестал. Вскоре, однако, среди паники Путешественник вспомнил, что его спутник - марионетка. Конечно, это так - ему не нужен воздух, чтобы жить, и Эфир вдруг почувствовал себя очень глупо; но он все равно не мог избавиться от тревоги, заставлявшей мурашки бегать по спине, а сердце громко стучать в ушах. Именно так - сердце. Осторожно, стараясь не разбудить Куро, Эфир положил пальцы на шею своего товарища. Пульса не было. Сердце не билось. На ощупь марионетка был прохладным, как, впрочем, и всегда.       Путешественник едва не рассмеялся от отчаяния. Как он мог проверить, жив его спутник или мертв? Неужели ему придется просто ждать, пока он проснется, не зная, что что-то случилось, пока однажды Куро просто не откроет глаза?       Он вел себя глупо.       Ему нужно было взять себя в руки.       Не похоже, чтобы его союз с марионеткой продлился долго, не так ли? Какая причина у Эфира оставаться в Инадзуме? Он встречался с Архонтом. Возможно, она что-то знает, но не хочет ему помогать. Не было смысла пытаться снова, не так ли? В следующий раз его действительно могут убить. Он не мог рассчитывать на то, что Куро каждый раз будет выручать его.       Логичнее всего было бы найти способ поймать Крукс и перейти к следующей стране. Возможно, к Сумеру, а может, к Фонтейну.       У него не было причин оставаться в Инадзуме. Ему оставалось только продолжать свои странствия и надеяться, что у следующего Архонта будет нужная ему информация.       Но почему же тогда в его голове зазвучали голоса, подозрительно похожие на голоса его и Люмин, которые назвали его трусом, когда он подумал о посадке на "Крукс"? Почему мысль о том, чтобы вдруг сказать Куро, что их сделка расторгнута и что он уходит, вызывала у Эфира чувство вины, словно он предал марионетку? И будет ли это волновать его спутника?       Путешественник знал ответ на этот последний вопрос. В начале их союза Куро пожал бы плечами и пошел дальше один. А теперь... Каким-то образом между ними возникла странная связь, подозрительно похожая на дружбу, и после вчерашнего разговора Эфир был уверен, что оставить марионетку на произвол судьбы было бы наихудшим решением для благополучия его компаньона.       И, как оказалось, Эфир заботился о благополучии Куро. Он больше не мог этого отрицать.       Он не мог вот так просто оставить Инадзуму.       С этими тревожными мыслями он вернулся на свое место на полу, свернулся калачиком и закрыл глаза, изо всех сил стараясь не дать своему разуму разгуляться от осознания его последствий.

***

      Беспокойную дрему Эфира прервал слабый звук шуршащей ткани и скрип старых деревянных досок под легкими ногами, и он приоткрыл один глаз, чтобы увидеть темную фигуру, спешащую к двери.       — Куро.       Фигура замерла.       — Не убегай.       Его спутник застыл на месте и обернулся. — Ха? Кто убегает?       — Ты. — Путешественник с трудом поднялся, чтобы посмотреть на марионетку. — Ты знаешь, что нам нужно поговорить - и не тогда, когда ты пьян. И ты знаешь, что утопая в одиночестве со своими проблемам, ты ничего не решишь.       Куро на мгновение уставился в точку над головой Эфира: похоже, между его гордостью и разумом шла яростная борьба; в конце концов он вздохнул и, не встречаясь с Путешественником взглядом, вернулся к футону и опустился на него, свернувшись в клубок лицом к стене. — Как благородно с твоей стороны тащить меня в свою постель, когда ты ранен. — пробормотал он. — Уверен, твои больные мышцы сейчас благодарят тебя.       — Тебе нужно было отдохнуть.       — Тебе тоже.       Эфир улыбнулся и покачал головой, сидя на полу со скрещенными ногами и вытянув руки над головой с зевком, который тут же прервался болезненным вздрагиванием. Марионетка был прав - его телу не понравился его выбор. Но он ничуть не жалел об этом. Мягкий, - раздался в его голове веселый голос Люмин. — Итак. — начал он разговор и увидел, как Куро свернулся в клубок еще плотнее. — ... Ты можешь напиться?       Его собеседник на мгновение замолчал, а затем пожал плечами. — Если соединить определенный уровень истощения с количеством сакэ, которое наверняка убьет человека, то конечно.       — И сколько же это будет алкоголя?       — Около двух бочек. — пробормотал Куро, и Эфиру показалось, что его глаза выскочили из глазниц.       — Две чего? — Жаль, что марионетка ненавидел Богов - он бы точно дал фору Венти. — Как ты вообще все это выпил, и тебя не стошнило?       — Выпить за день и ночь.       Кое-кто на Ватацуми был бы очень озадачен, узнав, в каком состоянии находятся его запасы выпивки. — А разве у тебя сейчас не самое сильное похмелье?       — Нет.       — Ну, по крайней мере, в этом плане тебе повезло. — вздохнул Путешественник, а Куро презрительно фыркнул при слове "повезло". — Что же касается футона, то нам придется сегодня сходить за другим. Тогда никому не придется спать на полу. Кстати, ты не говорил мне, что можешь спать.       — Я сказал, что мне это не нужно.       — Это была ложь, не так ли?       — Нет. — защищаясь, сказал марионетка. — Я не умру от этого.       — Но когда ты доходишь до определенного уровня истощения, тебе полезно немного отдохнуть. Верно? Ты хоть раз спал с тех пор, как попал в Инадзуму?       — Раз или два, мам. — проворчал Куро, и в его тоне проскользнуло раздражение. — Может, хватит уже читать бессмысленные нотации и уже перейдем к делу? Наверняка есть более важные темы, о которых ты хочешь поговорить. — он сел и повернулся, чтобы посмотреть на Эфира. — Почему ты вообще ведешь себя так, будто мы оба собираемся остаться здесь? Ты встретил ее. Теперь ты должен покинуть Инадзуму и отправиться в другую страну.       — Ты так говоришь, будто это легко сделать. Я не могу уехать, когда захочу.       — Лодка этой женщины регулярно заходит сюда. — нетерпеливо отмахнулся его собеседник. — Они союзники сопротивления. Твоя цель достигнута. Ты здесь уже закончил.       — Ты хочешь сказать, что желаешь расторгнуть нашу сделку?       — Я не говорю, что чего-то хочу. — огрызнулся Куро, сжимая и разжимая пальцы на коленях. — Я констатирую факт. Сделка была заключена, чтобы помочь каждому из нас достичь своих целей. Ты закончил, значит, сделка окончена, и теперь ты можешь уйти.       Эфир моргнул, с любопытством наклонив голову. — Тогда почему ты все еще здесь?       — Я- Что?       — Если, по твоему мнению, наш союз закончился в тот момент, когда я наконец поговорил с Архоном, почему ты спас меня после этого? Зачем ты сопровождал нас сюда? Почему ты пришел сюда, чтобы поговорить со мной?       Нечасто случалось, чтобы у бывшего Сказителя не было готовых острот, чтобы бросить их Путешественнику; но на этот раз он, казалось, потерял дар речи, опустив голову, волосы скрыли его глаза. — ... Я не знаю. — наконец признался он к удивлению Эфира, его голос был тихим. — Я сказал это в прошлый раз, когда мы встретились, я повторил это прошлой ночью, и я все еще не знаю. Самым логичным было бы дать тебе умереть.       — Но ты этого не сделал. Кстати, спасибо тебе еще раз. Я серьезно.       Куро покачал головой, фыркнул, и на его лице появилась безрадостная ухмылка. — Ты действительно наивен, несмотря на свой возраст. Ты бы не благодарил меня, если бы все знал.       — А это, случайно, не связано с тем, что ты прибыл из дворца Теншукаку, когда помешал своему создателю отрубить мне голову?       — Именно так. — Марионетка поднял глаза на Эфира и с вызовом посмотрел на него. — А что, если я скажу тебе, что знал, что нечто подобное произойдет, и решил, что это прекрасная возможность достичь своих целей, отвлекая ее? И я не сказал тебе об этом, потому что думал, что это разрушит мои планы?       Путешественник некоторое время молчал, раздумывая. Честно говоря, как бы ни хотелось ему разозлиться, он не мог заставить себя даже удивиться. — Ты все знал?       — Я знал, что скоро произойдет нечто подобное. Не знал точного дня, но был готов.       Устало вздохнув, Эфир опустился на спину и уставился в потолок, а его собеседник безмолвно смотрел на него. Воистину, Путешественнику не следовало приезжать в Инадзуму. От этой земли у него болела голова - возможно, даже хуже, чем от теоретического похмелья Куро. — Твоя цель. Ты ведь еще не достиг ее, не так ли? — наконец произнес Эфир. — Несмотря на то, что вся эта заваруха дала тебе возможность.       — ... Нет.       — И все же ты рискнул жизнью ради меня, кто, по твоим словам, достиг своей цели.       Черты лица Куро исказились. — При чем тут это? Ты мог бы даже не оказаться в такой ситуации, если бы я предупредил тебя заранее, но я промолчал, так как хотел использовать этот момент в своих целях. Тебя это не злит?       — Злит. — пожал плечами Эфир. — Но ты никогда не обещал рассказывать мне все. Раз уж ты так привязан к точным формулировкам обещаний и все такое. Я злюсь на тебя за то, что ты подвергаешь меня смертельной опасности ради своих целей, но, если честно, даже если бы ты меня предупредил, не думаю, что это что-то изменило бы. Тома, Аяка и все остальные все равно попали бы в беду, и, зная себя, я бы все равно пошел туда.       — И? И это все?       Эфир перевернулся на бок и посмотрел на марионетку. — Думаю, да. Но это не заставляет меня ненавидеть тебя, если ты об этом. — Куро избегал его взгляда. — Я знаю, какой ты - каким ты был раньше. Если бы ты остался таким, каким был в нашу первую встречу, ты бы без раздумий бросил меня умирать там, не так ли?       — Да. — без колебаний ответил Куро. — Оставил бы. Может быть, мне следовало бы.       — И все же ты этого не сделал. Этого мне вполне достаточно. В конце концов, мне очень нравится быть живым, когда моя голова все еще прикреплена к шее.       Марионетка неодобрительно покачал головой. — Невероятно. Есть предел доверчивости, знаешь ли. Как ты собираешься найти свою сестру, если у тебя так мало инстинкта самосохранения?       — Теперь ты говоришь, словно беспокоишься обо мне. — Эфир улыбнулся своему хмурому собеседнику. — К счастью, здесь есть кто-то, кто обладает той осторожностью, которой не хватает мне. Это возвращает меня к нашей предыдущей теме. Я все обдумал и не собираюсь уходить.       — Ты- Ха? — Куро наклонил голову, нахмурив брови и непонимающе глядя на Путешественника. — Почему?       — Ну... Есть несколько причин. — хмыкнул Эфир, считая на пальцах. — Во-первых, я говорил с Архонтом, да, но она отказалась мне что-либо рассказывать, потому что посчитала меня угрозой своим целям. Но мне кажется, она что-то знает.       Его собеседник посмотрел на него так, словно он сошел с ума. — Хочешь попробовать поговорить с ней еще раз? Просто чтобы ты знал, я не буду выручать тебя во второй раз.       — А я тебя и не прошу. — Эфир продолжал, не обращая внимания на своего собеседника, который начал вмешиваться. — Во-вторых, я не хочу бросать здесь своих друзей. Я бы не простил себе, если бы с ними что-то случилось, а я просто сбежал, когда мог бы что-то сделать. — Беспокойство. Ответственность. Привязанность.       — Фу. — Куро закатил глаза. — Какой же ты отвратительный добряк, Почтенный Рыцарь. Ты ничего не получишь, даже если девчонка Камисато и ее прихвостень выживут - а они, скорее всего, не выживут, если быть реалистами. И девушка с фейерверками тоже.       — У них есть имена. Ты их знаешь. Не пытайся притворяться, что не знаешь. — отругал его Эфир, закатив глаза на пренебрежительное пожатие плечами марионетки. — И чтобы ты знал, я включаю тебя в свои слова.       При этих словах в маленькой хижине воцарилось долгое молчание - Куро сохранял нейтральное выражение лица, уставившись в противоположную стену, а затем снова опустил голову, и его пальцы слегка подергивались.       Ожидание не беспокоило Путешественника, но он бы солгал, если бы сказал, что не испытывает растущего волнения, по мере того как затягивается молчание.       Не переборщил ли он в чем-то? Но он не хотел врать об этом. В конце концов, он намеревался продолжить свое признание чем-то другим. В конце концов, к облегчению Эфира, Куро подтянул колени к груди и снова заговорил. — ... Ты не знаешь, о чем говоришь. — пробормотал он. — Ты меня не знаешь.       — Нет? Я многое узнал о тебе с тех пор, как мы встретились, - а ты узнал обо мне. — задумчиво хмыкнул Путешественник. — Может, я и не знаю всего, но мне достаточно, чтобы сказать, что я каким-то образом начал считать тебя своим другом. Не знаю, как это произошло, если честно, ведь ты по-прежнему заноза в заднице, и мы постоянно ссоримся. — Куро на это фыркнул. — Но я не лгу. Я тоже не хочу оставлять тебя в беде.       — Ты идиот — тихо сказал марионетка. — Ты просто убьешь себя.       — Это я и так знаю. Может ли этот идиот рискнуть и просто предположить?       — Как хочешь.       Эфир сел обратно и наклонился вперед, пытаясь поймать взгляд своего собеседника. — Твоя цель. Ты... Хочешь получить Гнозис своего создателя? — Куро напрягся, и Путешественник тут же понял, что не ошибся.       С тех пор как они заключили союз, он не переставал гадать о целях марионетки: поначалу он был почти уверен, что Куро хочет убить своего создателя. Казалось, он затаил достаточную обиду на Владычецу Вечности, чтобы это казалось правдоподобным. Но со временем Путешественник обнаружил, что ему совершенно безразлично, какова на самом деле цель его товарища - просто иногда, в минуты скуки, он задумывался об этом, но беспокойство, которое поначалу сопровождало эти размышления, исчезало по мере того, как Эфир начинал доверять заверениям марионетки, что достижение цели не повлияет на поиски самого Путешественника. Он был совершенно уверен, что если его компаньон достигнет того, что задумал, то, возможно, от этого будет неприятно некоторым людям в Тейвате - возможно, для многих. Но, опять же, пока что он не мог заставить себя сильно переживать.       Хотя Куро продолжал дразнить его "героем", Эфир не соглашался. Он не был бескорыстным сказочным паладином, спасающим невинных безвозмездно, - он старался относиться к людям как можно более честно и порядочно, но, если быть честным с самим собой, он был довольно эгоистичен. Чувство отстраненности, которое они с сестрой культивировали на протяжении тысячелетий встреч и расставаний в стольких мирах, всегда оставляло пропасть между ним и людьми, которых он встречал, как будто он был наблюдателем, а не участником их жизни - что, в общем-то, было точным описанием. Да, по словам Люмин, он был "мягкотелым" по отношению к людям, к которым успел привязаться и которые стали его друзьями, но чем больше проходило веков, тем сильнее притуплялось его чувство сопереживания к обитателям миров, через которые они проходили. Иногда это даже беспокоило его: он боялся, что в далеком будущем станет одним из этих бессмертных, бесчувственных существ, которых они с сестрой изредка встречали, называющих себя Богами, королями или императорами своего мира. Они становились жестокими из-за желания заглушить скуку - долгая жизнь лишила их всякого внимания к мимолетным бренным жизням.       И Эфир был уверен, что в тот день, когда он проснулся в Тейвате с глубоким ужасом от того, что Люмин нигде не было видно, то будь у него выбор, он с радостью позволил бы этому миру сгореть, сказав себе, что это не его проблема, лишь бы воссоединиться с сестрой и отправиться дальше.       Он не был похож на идеального героя. Но сейчас в нем еще жила совесть, и он очень старался, чтобы она не сменилась отстраненным безразличием. По крайней мере, его успокаивало то, что сильные чувства заботы и защиты по отношению к друзьям и товарищам по-прежнему возникали в нем естественным образом - эти части его существа не притупились.       Возможно, в его душе еще теплилась надежда.       — ... С чего ты это взял? — Куро задумался, медленно и сосредоточенно, его выражение лица снова стало маской нейтральности, когда он прервал мысли Путешественника.       — Есть несколько причин. Ты, похоже, мчался наперегонки с Фатуи - а я знаю, что Фатуи в основном охотятся за гнозисами Архонтов. Кроме того, что бы ты ни искал, ты не смог добраться до этого сразу, и тебе понадобился тщательно продуманный план, чтобы отвлечь своего создателя. Конечно, это могло быть сделано для достижения любой цели, но я знаю, что ты искал что-то конкретное. Возможно, какой-то предмет. А вчера вечером ты говорил о последователях, которые у тебя могут быть. Ты... Хочешь стать Богом?       — Я хочу стать тем, для чего был создан.       — Для чего был создан...?       — Я был создан, чтобы быть сосудом для гнозиса. Это то, для чего я был создан. Она нашла во мне недостаток - посчитала меня слабым и недостойным - и сделала другую, более подходящую марионетку. Но хранить гнозис всегда было моим предназначением, и я его выполню. Нет смысла в сосуде, если он вечно остается пустым. — Куро устало вздохнул. — Но тебе, конечно, не понять - я же говорил тебе, когда мы заключили наш союз. Ты был полноценным с самого рождения. Ты не знаешь, каково это - жить с пустотой вместо сердца.       — Сердце... — Эфир нахмурился, слова эхом отдавались в его голове, вызывая недавние воспоминания. — ... Когда мы были в Татарасуне. Тот человек - Эшер - сказал, что хочет поместить в твою грудь злое сердце.       — Гнозис - то, что должно было быть во мне изначально, поэтому именно его и нужно туда поместить. Человеческое сердце и прочая ерунда не подойдут. Но он пытался. — взгляд Куро стал отрешенным. — Он сказал мне, что это позволит мне выжить в печи, - и так оно и вышло. После этого Эшер рассказал мне, что Нива убил одного из своих помощников и вырезал его сердце для меня. Сердце Нивы действительно защитило меня, но это не то, что нужно поместить туда. Только Гнозис подойдет.       Каждый раз, когда он узнавал о прошлом своего компаньона, оно было ужаснее и извращеннее предыдущего, и каждый раз он лучше понимал, как марионетка стал таким человеком, но в то же время, сам того не подозревая, Куро всегда вызывал у Путешественника уважение и восхищение. Воистину, он не мог понять, как Архонт мог счесть свое творение хоть сколько-нибудь слабым. Это было, пожалуй, самое выносливое и стойкое существо из всех, что он встречал за свою долгую жизнь; конечно, физически, но главным образом душевно - многие люди умерли бы или просто сдались, пережив хотя бы малую часть того, что пришлось пережить марионетке. Но только не Куро. Куро упорно шел вперед к своей цели. Эфир мог только надеяться, что он будет таким же упрямым.       — Тебе нужен Гнозис, но у Архонта его не было?       Выражение лица его собеседника сразу же помрачнело. — Нет. Я осмотрел весь дворец, но его там не было. Я вообще не чувствовал его энергии. И у нее его тоже не было.       — Ты уверен, что Фатуи не добрались до него первыми?       — Такую возможность я не исключаю. — неохотно признал Куро. — Но я думаю, что это маловероятно. В противном случае они бы прервали здесь операции и двинулись дальше - особенно Восьмая. Но Тарталья сказал, что она все еще в Инадзуме. И я ничего не слышал от Фатуи в центре, так что пока буду исходить из того, что он еще не попал в их руки и находится где-то под замком. — он нахмурился и насупил брови, покачав головой. — Я не понимаю, почему его не было у ее марионетки. Она сочла ее подходящей. Уверен, это было бы самое безопасное место в Инадзуме, так почему?       Эфир задумчиво хмыкнул, прислонившись щекой к руке. — То есть, по сути, ты собираешься спланировать ограбление, но не знаешь, где находится банк?       — Полагаю, такое описание вполне подходит.       — Если все так, то остров Ватацуми - не такое уж плохое место.       Куро, казалось, сразу понял, что имел в виду Эфир, но его черты лица приобрели мрачное выражение. — Ты хочешь, чтобы я остался здесь и помогал сопротивлению.       — Разве это не лучший вариант?       — Нет. Не лучший. — Куро вздохнул и покачал головой. Одна из его рук поднялась к груди, но потом, похоже, одумавшись, опустилась, и он встал, чтобы подойти к одному из маленьких окон хижины и посмотреть на улицу. — Я же говорил тебе, что давно не был в Инадзуме, верно? Ты говоришь это, потому что не знаешь, что я сделал в последний раз, когда был здесь.       — Так расскажи мне.       Марионетка повернулся к Эфиру, скрестив руки и глядя ему прямо в глаза. — Слышал ли ты о Рэйден Гокаден?       — Вряд ли.       — Это были пять самых знаменитых школ оружейников, не имевших себе равных. Кузнечные техники унаследованы от учений Архонта. Семьи, владеющие этими знаниями, становились частью Комиссии Яширо, и Нива принадлежал к одному из таких кланов. Именно поэтому его выбрали руководить операциями в Татарасуне.       — Они все...?       — Да. — Тон Куро стал холодным, он отошел от окна и сел на пол неподалеку от Путешественника, скрестив ноги, и уставился на него с каменным выражением лица. — Все. Я позаботился о том, чтобы знания, которыми они так гордились, были утеряны со временем, убив по пути большинство их членов. Это было около ста лет назад. Сейчас осталось только Искусство Аменомы.       — Ты что? Почему?       Выражение лица марионетки было непривычным для его обычно надменных черт. Сожаление. Голос Куро понизился до шепота, когда он ответил. — Месть.       Месть... Если Нива принадлежал к одному из этих кланов, то Эфир мог догадаться, что, вероятно, произошло: он помнил, как марионетка пылал гневом к человеку, который, по его мнению, предал и бросил его в очередной раз. Для человека, утверждавшего, что у него нет сердца, его напарник, возможно, был одним из самых эмоциональных людей, которых он когда-либо встречал - даже если он пытался скрыть это за толстой стеной высокомерия и надменности, было очевидно, что Куро чувствует каждую из эмоций в впечатляющей степени. А раз так, то сила его гнева и печали должна была быть равна глубине преданности и верности, которые он испытывал к жителям Татарасуны, и его месть должна была быть ужасающей и всеобъемлющей - включая людей, которые, возможно, даже не были замешаны в этом.       Конечно, теперь они оба знали, что никто из тогдашних кузнецов не сделал Куро ничего плохого.       Это было странно: в то время как Эфир беспокоился, что стал слишком отстраненным и равнодушным, марионетка, путешествующий рядом с ним, страдал во многом именно потому, что слишком много чувствовал. Возможно, соединив их двоих, можно было бы получить несколько уравновешенное существо.       А может, и нет.       — Много невинных людей погибло из-за твоей мести. — прошептал Эфир. — Даже до того, как ты узнал, что Дотторе обманул тебя, все эти семьи не сделали тебе ничего плохого.       — Я знаю. И тогда я тоже знал, хотя и не мог заставить себя переживать. Гнев взял верх. — горько усмехнулся Куро, наклоняясь вперед и вглядываясь в лицо Путешественника. — Ужасает ли это тебя, Почетный Рыцарь, Спаситель Гавани Ли Юэ? Теперь ты понимаешь, с кем путешествуешь?       Горячий гнев заставил рот Эфира внезапно искривиться, и это чувство было настолько неожиданным, что удивило его самого.       — Ты и вправду считаешь меня идиотом, Куро? — его вопрос прозвучал более резко, чем он предполагал, но он все равно почувствовал странную досаду из-за позиции своего спутника - одно дело, когда обычные люди принимают его за простого молодого смертного и разговаривают с ним как с ребенком, но совсем другое - когда с ним так разговаривает тот, с кем он путешествовал уже некоторое время. Возможно, это был неподходящий момент для проявления его эго, и уж точно Куро не ожидал этого, судя по его поднятым бровям и слегка приоткрытому рту, но Эфир ничего не мог с собой поделать. Его вспыльчивость была единственной чертой, которую он так и не смог обуздать за тысячи лет.       — Я-       — Я с самого начала знал, с кем путешествую. — раздраженно перебил его Путешественник. — Я всегда знал, что ты убил много людей, достойных или нет, чтобы оказаться там, куда ты попал. Предвестником Фатуи не стать, будучи морально честным гражданином. То, что ты мне рассказал, - это просто информация о том, кто именно были твоими жертвами, а не шокирующее откровение о том, что ты раньше убивал. И нет, я не собираюсь метать бисер из-за этой истории - ты продолжаешь называть меня ископаемым, так что не забывай, что я многое повидал в своих странствиях. Думаешь, ты первый, встреченный мной человек, который убивал невинных? То, что ты сделал, наверное, непростительно. Но не мне решать. Я в этом не замешан. Я не знаю этих людей. И наконец, перестань говорить со мной, как с наивным ребенком. — Эфир понизил голос, сцепил руки и ненадолго зажмурил глаза, прогоняя мелькающие за веками образы. Воспоминания о тысяче миров, где несчастья были так же многочисленны, как и на Тейвате, где люди, не заслуживающие подобного исхода, встречали ужасные судьбы под равнодушным взглядом звезд. — Ты здесь не единственный, кто видел много ужасных вещей.       Куро опустил голову, его плечи ссутулились - на мгновение он стал похож на щенка, которого отругали. — ... Я всегда забываю, сколько тебе лет. — пробормотал он. — Я уже говорил тебе. Я не понимаю, как ты можешь оставаться таким, какой ты есть, несмотря на то, что живешь так долго.       — Тогда, возможно, ты тоже не все обо мне знаешь. Почему ты рассказал мне о Рэйден Гокаден?       — Я же говорил, что эти семьи входят в комиссию Яширо. Глава клана Камисато в то время умер из-за ранений, полученных в бою со мной. Как ты думаешь, что произойдет, если твоя подруга узнает об этом? Думаешь, все решится без смертельного поединка во имя ее предка?       — ... С чего бы это?       — Ха?       — Прости, позволь мне перефразировать. Как Аяка узнает об этом, если ты не расскажешь ей? Никто ведь не знает, что это сделал ты, верно? — Эфир сузил глаза. — Ты хочешь рассказать ей?       Куро молчал.       — Ты сожалеешь об этом. О том, что ты сделал.       Ответа не последовало, только легкий кивок головы марионетки.       — Ты хочешь искупить свой поступок?       — ... Есть способ сделать это, не рассказывая ей. — пробормотал Куро. — Но если не получится... Я сделаю это. Хотя бы для того, чтобы вернуть долг Ниве. Любым способом.       — Ты собираешься рассказать мне о способе, о котором говоришь?       — Нет. Я еще не продумал детали.       — Хаа... — простонал Эфир. — Знаешь что? Ладно. Но если ты хочешь искупить вину, то оставаться здесь, по-моему, самое лучшее решение.       Куро растерянно моргнул. — Почему?       — Если ты чувствуешь вину за убийство их предков, то помоги мне защитить нынешнее поколение и обеспечить им жизнь. Ты в долгу перед ними.       Под настороженным взглядом марионетки Эфир поднялся и с легкой улыбкой сел прямо перед своим собеседником, протягивая ему руку.       — Как насчет новой сделки?