Семейная тайна

У Хитоши день не задался ещё со слишком раннего звонка Денки, который начался со слов «там пиздец, включи новости». По телевизору не показывали ничего хорошего — оказывается, каким-то образом, из нескольких тюрем был совершен масштабный побег заключённых. Большинство причастных к этому удалось поймать, а большинство заключенных вернуть обратно, сотрудники, полиция и герои быстро среагировали и действовали по протоколу, но двадцать три человека всё ещё находились на свободе, и их поисками активно занимались герои. Кажется, у них сегодня будет очень много работы. По дороге в агентство Хитоши какой-то мудак окатил его водой из лужи, его любимая кофейня сегодня по техническим причинам открывалась с десяти тридцати, а не с девяти тридцати, и отвратительных красок в эту кучу добавляло то, что он совершенно не выспался. Наверняка на них с Денки повесят поиск кого-нибудь из заключённых, как-никак, топовые герои. Правда, всего лишь сорок три и сорок четыре, но, всё равно, до этого же ещё надо было дослужиться. Зато Хитоши, геройское имя Ретранслятор, прочно держался в топе героев, похожих на злодеев, аж на восьмом месте. Неплохо было иметь такие позиции в двадцать один год. Как и ожидалось, работа встретила его прямо с порога. — Доброе утро, хотя, с такими-то новостями, — вздохнул полицейский и протянул ему большую папку с делом. — Вот все данные по делу того злодея, которого поручили вам с Разрядом. У него причуда почти как у вас, так что, в комиссии решили, что вы лучше всех справитесь с его поимкой. — Ага, спасибо, — Хитоши взял материалы дела и поднялся к ним с Денки в кабинет. Он был пустым, наверное, Каминари как всегда опаздывал, или отошёл куда-то уточнить что-то по работе. Парень разблокировал телефон и увидел сообщение — его друг всё же отсутствовал по первой причине. В качестве извинения ему пообещали кофе из той самой кофейни. Так вышло, что из школы они почему-то выпустились как дуэт. Хитоши видимо упустил какой-то пункт в договоре, а если быть точнее, то вообще целый договор о дружбе с Каминари Денки, где мелким шрифтом где-то явно было написано про то, что с момента начала их общения они всегда и везде идут в комплекте. Больше не было «Хитоши» и «Денки», были только «Хитоши и Денки». Поэтому и работали они вдвоем, на публике и в СМИ появлялись тоже вдвоем, и удивительно, что в топе героев они не делили одно место на двоих. Но никто из них не был против такого расклада. Хитоши ответил «мне как обычно» и принялся за материалы, которые ему передали. Внутри папки оказалась выжимка из дела двадцатилетней давности, некоторые листы слегка пожелтели от времени, а фотографии, вложенные внутрь, потрескались. Имя: Иноэ Кудо Дата рождения: 18.05.1976 Пол: мужской, альфа Причуда: контроль разума. Может заставить людей делать то, что он захочет, если коснется их левой рукой, причуду может отменить только по собственному желанию. Не может приказать выполнить вещи, требующие умственной работы. Хитоши даже слегка передёрнуло, когда он увидел фотографию преступника, сделанную сразу после задержания. С неё как будто смотрел он сам — волосы у мужчины с фото были тёмно-фиолетовые, такие же глаза и очень похожие черты лица. Может, это был какой-то его родственник, о котором он не догадывался — наверняка Хизаши и Шота не говорили бы с ним о таком человеке, и вообще предпочли бы забыть его и вычеркнуть из жизни. С этими неприяными мыслями Хитоши продолжил читать материалы дела. В 2007 году совершил серию из восьми изнасилований и ограблений с использованием причуды. Находил своих жертв неподалеку от места своего проживания, затаскивал их в тёмный переулок и совершал преступление, повторял с периодичностью раз в три недели. Был пойман после последнего преступления, когда несколько дел объединены в серию. Вину свою не признавал до последнего. По решению суда из-за наличия неопровержимых доказательств, 18.08.2008 был заключен в тюрьме на пожизненный срок как особо опасный преступник. Дальше несколько страниц шло описание жертв и преступлений, которые с ними произошли, по которым Хитоши быстро пробежался глазами. У преступника явно был типаж — рост, цвет волос и внешность всех пострадавших примерно совпадали, а вот пол был ему не важен, было три беты, один омега, два альфы и две девушки. Все были высокими и со светлыми волосами. Он открыл лист с последним человеком, и уже на имени и фотографии сердце неприятно укололо, и кажется, Хитоши на какой-то момент забыл, как дышать. Ситуация становилась хуже с каждой прочитанной строчкой. «Имя пострадавшего: Хизаши Ямада Возраст: 18 лет Пол: мужской, омега Причуда: Голос Возвращался домой со школы, нападение на него было совершено в том же месте, где и предыдущие семь. Заявил в полицию спустя примерно три недели, после этого преступник был пойман героем «на живца» уже на следующий день. В результате изнасилования возникла беременность, вместе со своей парой принял решение оставить ребёнка. Проведенный спустя несколько дней после рождения ребенка ДНК-тест подтвердил отцовство за преступником, это стало ключевым доказательством в деле». Хитоши несколько раз перечитал эту страницу, вглядывался в фотографию так, будто под его взором она могла измениться. С неё на него смотрел немного растерянный, но в принципе вполне себе спокойный Хизаши из старшей школы, он часто видел его таким в старых школьных альбомах. На следующих страницах шло описание улик, и последней из них было то самое заключение ДНК-теста. Внизу черным по белому было написано «Вероятность отцовства составляет 99,99995%». Это просто не могло быть правдой. Может, у его отца есть какой-то брат близнец, о котором он не знает, с таким же именем? Или в этих документах какая-то ошибка? А ДНК-тест вообще другого какого-то ребёнка, о котором он не догадывается? Кап. На бумагу капнула слезинка. Хитоши физически мог почувствовать, как вся реальность, в которой он жил, разбивалась на мелкие кусочки и впивалась в него, оставляя миллионы мелких порезов на душе и теле. Папка выпала из его рук, а листы разлетелись по полу. Осознание пришибло его, выбило из лёгких весь воздух и лишило почвы под ногами, а слёзы градом посыпались из глаз. Все его доводы и аргументы рассыпались как песок, оставляя место только для одного, ужасного и самого очевидного объяснения, которое так сильно не хотелось принимать. Хитоши не мог поверить в это. Его настоящим отцом был ублюдок, который совершил восемь отвратительнейших преступлений, после одного из которых и началась его жизнь. Он не должен был появляться на свет вообще. Почему?.. В кабинете резко запахло озоном и дождём. — Твою мать, я же написал тебе не читать это, — голос и запах Денки прорезался будто сквозь толщу воды. — Чтоб я ещё раз на работу опоздал… Каминари оказался рядом через пару мгновений, обнял и погладил по спине. Хитоши спрятал лицо у него на плече и продолжил реветь. Его сильно трясло, он вцепился в куртку парня так, словно если отпустит, то разобьётся вместе с миром вокруг него. Он даже мог ощутить на самом себе трещины, которых там на самом деле не было. Денки что-то говорил, но Хитоши его вообще не слышал, его рыдание перешло в тихий и отчаянный вой. Запах дождя с грозой в этот момент усилился, словно ливень начался прямо в помещении. Где-то в мешанине из отчаяния, потерянности, пустоты и тревоги, внезапно появилась мысль о том, что они с Каминари всё же оказались истинной парой. — Хитоши, Хитоши, ты меня слышишь? — голос Денки стал громче, после того, как парень зацепился за эту мысль. — Ответь, пожалуйста, Хитоши! — Слышу, — прохрипел он сквозь слезы, пытаясь хотя бы ненадолго успокоиться. — Сейчас мне надо будет отойти. Клянусь, я им всем там ебальники сломаю, — в голосе Каминари появилась такая злость, которой он до этого никогда там не слышал. — Побудь без меня здесь, я принесу тебе воды. Я понимаю, все напуганны из-за этой ситуации, но блять, мозги-то, сука, должны быть на месте! Хитоши в ответ кивнул. Денки накинул на него свою куртку, которая успела пропитаться его запахом и ушел, громко хлопнув дверью. Так как он сегодня опаздывал, то попросил скинуть ему электронную копию материалов дела, чтобы быть готовым к приходу, и уже на первой странице почувствовал неладное. А когда Каминари долистал файл до конца, то понял, что Хитоши точно не должен про это знать. Это должно было остаться их семейной тайной, которую Шота и Хизаши должны были унести с собой в могилу. Он был уверен, что они не рассказывали про это своему сыну. Денки 10:43 Хитоши, не читай материалы дела Хитоши, ответь, пожалуйста Не читай Ради меня и безопасности всей Японии, не открывай папку Блять, я бегу в агентство Пожалуйста, хоть бы ты ещё не прочитал Когда Денки забежал в кабинет, увидел слёзы на глазах друга и рассыпанные по полу листы, а затем почувствовал запах корицы, который никогда не ощущал так ярко, он понял, что сегодняшнее опоздание стало самым фатальным во всей его истории.

***

Каминари подумал, что если его сегодня уволят, он нисколько об этом не пожалеет. Он накричал на всех — на начальство, на сотрудников полиции, на остальных, кто был хоть как-то причастен к тому, что в руки к Хитоши попала эта папка с делом, уже готов был звонить в комиссию по безопасности и материть всех там. Денки знал, что был прав, потому что читать иногда надо дальше первой страницы, и думать иногда надо больше, чем одной извилиной. Финалом стало то, что он случайно выбил электричество в здании, заявил, что сегодня у них отгул, и ему вообще насрать на происходящее, забрал всё ещё никакого и трясущегося Хитоши из кабинета и ушёл. Может, его поведение и не было достойно хорошего героя, но сейчас всё, что имело для него значение — абсолютно потерянный и никакущий Хитоши, который перестал плакать, но смотрел на него и на всё происходящее пустым взглядом, словно сквозь. Более-менее пришел в себя он уже в квартире у Каминари, когда тот поставил перед ним чашку с чаем, который сильно пах какими-то травами. — Нас не уволили, — Денки сидел рядом и листал сообщения в телефоне. — Более того, нам дали два дня на отдых. Если ты хочешь, это дело могут отдать другим героям. Всё же признали свою ошибку, идиоты. — А? — Хитоши потёр глаза и наконец-то вернулся в реальность. — Не, не надо. Мы разберёмся. Просто… мне нужно время, да. Я… — Пей чай, он успокаивающий. Я его иногда после работы пью, или когда перегружаюсь. Может, поможет, — Каминари настойчиво пододвинул чашку ближе и Хитоши сделал пару глотков. — Спасибо. — Как ты? Вопрос некоторое время оставался без ответа. А что Хитоши вообще должен был сказать? Что вся его жизнь рассыпалась в один момент? Что теперь испытывает какое-то иррациональное чувство вины за своё существование? Что вообще предпочёл бы исчезнуть? Он задумался о своих родителях. Какого же было Шоте и Хизаши всю жизнь? Смотреть на своего сына и вспоминать о том, как конкретно он появился, и каждый день проживать рядом с напоминанием о ужасном событии. Но ведь у него была счастливая и любящая семья, неужели они всё это время привторялись ради него? Слёзы опять потекли из глаз, он тихо всхлипнул и улёгся головой на стол. — Хреново, — прошептал Хитоши. — Хочу лечь. Может, посплю, а весь этот кошмар закончится… — Пойдём, я тебя отведу, — Денки уложил его на кровать у себя в комнате. Укрыл пледом, подвинул ему в руки плюшевого котёнка — его же подарок ему на какой-то праздник. Хитоши благодарно кивнул ему, укутался и закрыл глаза, пытаясь заснуть. Каминари остался рядом, пока парень не засопел размеренно и не перестал трястись, расслабляясь. Может, если он слегка поспит, и правда станет лучше? Денки оставил его, хотя уходить совершенно не хотелось. Он всё ещё был переполнен злостью и недовольством, но оно его постепенно отпускало. Это же надо было умудриться… в комиссии по безопасности работали одни долбаёбы, которые не умеют читать. С другой стороны, никто же об этом не знал. Каминари и себе чай заварил, тяжело вздохнул, потянулся за чашкой и тут почувствовал сильную слабость и усталость. Голова закружилась, а мир перед глазами поплыл и пошатнулся. Очнулся он уже на полу, слегка дезориентированый. Так, а это уже было что-то новенькое. Тело плохо слушалось, как будто он либо напился в стельку, либо отравился. Мда, не так Денки представлял себе этот день, в который они могли узнать о том, что они являются истинной парой. В его фантазиях это было либо что-то очень милое, например, они на выпускном, или на каком-нибудь фестивале, рядом, между ними всякие теплые чувства и привязанность витают в воздухе, и тут все выясняется; или что-то драматичное, Каминари получает какое-нибудь несерьёзное ранение, и Хитоши везёт его в больницу, и так переживает за него, и в этот самый момент они узнают. Или (он, этого, конечно, боялся, но не исключал) они вовсе не окажутся истинной парой, и Денки будет читать слезливую речь у друга на свадьбе, но никак не… так. Хитоши сейчас лежал в соседней комнате и спал, разбитый и потерянный, а он на полу в кухне, со слабостью, головокружением и тошнотой, не имея сил встать. Ещё и преступники на свободе. Каминари не знал, сколько пролежал на полу, но подскочил моментально, когда услышал громкий крик, а затем рыдания. Тут же пожалел, ибо чуть не свалился обратно, но в итоге, цепляясь за все возможные поверхности, он кое-как добрался до комнаты. — Почему… почему этот кошмар не заканчивается, Денки? — Хитоши снова вцепился в него, как утопающий за спасательный круг. — Мне приснилось… я… — дальше он не договорил, сорвался в громкий и надрывный плач, который успокоился только через очень продолжительное время. Во сне Хитоши остался совсем один, его родители бросили его, а все друзья отвернулись, когда узнали о его настоящем отце. Только что-то эфемерное и жёлтое вокруг него оставляло ощущение, что его всё ещё не покинули. Он силой заставил себя проснуться, но открыл глаза во всё той же ветке реальности — в которой несколько часов назад Хитоши прочитал эту чёртову папку. — Может, нам стоит поехать к твоим родителям? — предложил Каминари, когда парень слегка успокоился. — Я думаю, они смогут дать тебе ответы на те вопросы, которые ты хочешь задать. — Я не знаю… — прошептал Хитоши. — Мне очень страшно, Денки. Я не знаю, чего конкретно я боюсь, просто… — Я позвоню. Полежи ещё немного, я сейчас буду. Снова держась за все поверхности, Каминари вернулся в кухню, где оставил телефон. Номер Шоты был записан у него в контактах на экстренные случаи, и, наверное, это он и был, верно? — Да, слушаю? Денки прокашлялся и попытался сделать максимально непринуждённый голос. — Здравствуйте, Айзава-сенсей, это Каминари, не отвлекаю? У меня тут, в общем, две новости, по поводу Хитоши, хорошая и плохая. Вам с какой? — С плохой давай, — Шота на другом конце провода тяжело вздохнул. — Ну, в общем, вы же видели новости утром? Там, в общем, в комиссии нам дали дело, и оно, в общем… — ощущения были такими же, будто Денки рассказывал о том, что Хитоши при смерти в больнице. — Он всё узнал. Про тот случай и про вас. Повисла очень неприятная и оглушающая тишина. Каминари даже близко представить не мог, как себя сейчас почувствовал Айзава. — И… как он? — наконец спросил Шота, уже очень напряжённым голосом. — Плохо — это мягко сказано. Он не успокаивается уже несколько часов, вроде, поспал, но ему приснился кошмар. Жесть, стоп, это сколько я на полу-то провалялся, — внезапно подумал Каминари, вспоминая в моменте, что когда разблокировал телефон, часы показывали три дня. — А с тобой что? — постарался переключиться Шота. — Если в твоём понимании это хорошая новость, то… — А, нет, хорошая новость, это то, что мы всё же оказались истинной парой, — Денки сполз обратно на пол — ноги плохо держали. — Видимо, это какие-то побочные эффекты, я не знаю, это сейчас не так важно. Вы не заняты? Мы можем приехать? — Конечно, я сейчас позвоню Хизаши. Каминари поблагодарил и повесил трубку. Хитоши всё ещё сидел в комнате, потерянным взглядом прожигая стену перед собой. Кое-как они собрались, Денки вызвал такси и попросил разрешение у водителя лечь на заднем сидении — сил уже никаких не было, хотелось закрыть глаза и уснуть, но нужно было дотянуть ещё чуть-чуть. Он даже не понимал, что конкретно его так вымотало — стресс, внезапный всплеск гормонов, или всё сразу в сочетании с негативным эффектом от причуды. Хитоши не был против, когда светловолосая голова расположилась у него на коленках. Он осторожно запустил руку Денки в волосы, мягко перебирая их между пальцами. Его всегда забавляло то, как черная молния на них была словно приклеена, и даже если сильно растрепать прическу, она всё равно угадывалась. От запаха корицы и чужих поглаживаний Каминари почувствовал себя чуть лучше и едва не уснул, но именно в этот момент они добрались до нужного адреса. Слишком много вопросов зависло в воздухе, когда дверь квартиры открылась, и никто из четверых не знал, с какого стоит начать. Денки спустя несколько мгновений решил нарушить это молчание тем, что сполз по стенке на пол без сил. Перед глазами опять всё потемнело и поплыло. — Так, Каминари, давай со мной, — Хизаши помог ему подняться и увёл на кухню. — Как давно ты так себя чувствуешь? — С утра, — парень лёг головой на стол. Казалось, хуже уже быть не могло, но сейчас всё достигло своего пика. — Я в обморок уже падал, потом встать не мог несколько часов. Я как будто пьяный, но в то же время у меня похмелье, и параллельно с этим я отравился и перенервничал. Очень плохо. Хизаши протянул ему две таблетки и стакан воды. — Это из-за гормонального всплеска в сочетании со стрессом. У меня такое иногда бывало. Вот это вот сейчас примешь, потом ляжешь спать, и утром проснешься бодрячком. Всё будет хорошо. За Хитоши не беспокойся, мы… справимся, — Денки залпом выпил воду, с таким наслаждением, как будто до этого не пил сутки. Ямада отвёл его в комнату и уложил, помогая снять лишнюю одежду. Каминари уснул, как только голова коснулась подушки, Хизаши посидел рядом немного, убедился, что всё в порядке, и вернулся в коридор к Шоте и Хитоши, которые всё ещё были там. — Пожалуйста, скажите, что это неправда, — нарушил молчание Хитоши. — Вы же никогда мне не врали. Вот и сейчас, пожалуйста, ответьте честно, — он сжал руки в кулаки, будто пытаясь удержать в них последнюю утекающую надежду. — Если мы скажем, что это неправда, то соврём, получается, — Шота потянулся вперёд, заключая сына в объятия, как только он всхлипнул, услышав эти слова. Хитоши внезапно показался ему таким маленьким, расстроенным из-за чего-то незначительного, как и все дети, только вот он слегка перерос Айзаву, а поводом для слёз было то, чего они всегда боялись. Шоту переполняла злость, но он сдерживался — уже был научен жизнью, что в такой ситуации надо принимать пару-тройку таблеток подавителя. Хитоши захотел лечь. Он вспомнил ощущения из детства, когда ночью прибегал, разбуженный кошмарами. Ему показалось, что это давно забытое чувство может помочь успокоиться. И правда, в кровати его постепенно окутало чувство безопасности и комфорта. Впервые за день Хитоши снова почувствовал, что всё на своих местах и что жизнь продолжается. И в голове появились силы и наконец-то здравые мысли. — Расскажите мне всё, — попросил он. — Только честно. Я хочу знать. — Можешь немного конкретизировать? — Шота аккуратно приобнял его, мягко поглаживая по спине и успокаивая. — Почему вы не избавились от меня? Это же было ну… разве не самым логичным решением в той ситуации? — Нет, не было, — уверенно ответил Хизаши. — Буду честным, до третьего месяца моя беременность меня вообще не волновала, и я просто вытеснил эту мысль, сосредоточась на другом. Я всегда так с проблемами справлялся — проще иногда было не думать, чем прожить. Плюс, мы же тогда учились в выпускном классе, надо было экзамены сдавать, готовиться к получению лицензии, уже после всего этого мы принимали решение. — Тем более, в момент, когда Хизаши узнал о беременности, я узнал, что такое истинная пара, и что мы ей и являемся. Обстоятельства сыграли, у нас было много поддержки, поэтому мы и решили оставить ребёнка. И мы ни разу не пожалели, — Шота улыбнулся, вспоминая отрывками какие-то самые яркие моменты из их жизни с Хитоши — от самых ранних до недавних. Не было ни одного дня, ни одной минуты, когда он бы думал, что они совершили ошибку. — И никогда не было сложно? Никогда вы не смотрели на меня с мыслью, что я напоминаю вам этого… что я не твой родной сын? — это Хитоши спросил уже у Шоты персонально. — Тоши, солнце, с тобой было сложно ровно так же, как с любым другим ребёнком, ты плакал, писался в штаны, будил нас по ночам и тащил в рот всё, что нельзя было. Буду до конца честен, первые полгода твоей жизни я не помню вообще — у меня был гормональный сбой и послеродовая депрессия. Но у нас было поддержка от твоих бабушки и дедушек, мы работали и сидели с тобой «сменами», и всё успевали. Я боялся навредить тебе, да и ещё с роддома было понятно, что у тебя будет не моя причуда, но после того, как я вылечился, я смог разделить с Шотой это счастье и больше никогда об этом не думал, — Хизаши тоже присоединился к успокаивающим поглаживаниям. Словно и правда как в его детстве, когда Хитоши приснился какой-нибудь кошмар. — Я никогда не думал, что ты не мой родной сын. Какой ты мне не родной, если я помню, как ты у меня на одной руке умещался? Как ты сказал своё первое слово, как начал ходить и так дальше по ходу времени. Я люблю тебя, ты мой ребёнок, и на всё остальное плевать, — Шота переглянулся с Хизаши. Они же всё говорили правильно? Все двадцать один год Айзава и Ямада думали, что у них ещё есть время подготовиться к этому разговору, что они обязательно всё спланируют и всё объяснят, но в глубине души надеялись, что он никогда не произойдет. И разумеется, по итогу оказалось, что к такому нельзя было оказаться готовым. — Вы… вы настоящие герои, — заключил Хитоши, постепенно самому себе отвечая на все терзающие его изнутри вопросы. Утреннее напряжение и потерянность постепенно отпускало его. — У меня есть идея, — Хизаши неожиданно встал и принес свой ноутбук. — Знаешь, чтобы окончательно развеять все твои тревоги… — он подключил жёсткий диск, который все эти годы бережно хранил и не забывал пополнять. Всё, что на нём было — это двадцать одна папка с номерами, в каждой из которых хранились рассортированые по времени фотографии и видео. Хитоши слегка оживился. Он знал, что родители хранили все воспоминания с ним здесь, но уже очень давно ничего не пересматривал, особенно вместе с ними. Они с Шотой подсели ближе, чтобы лучше видеть. Хизаши пролистал несколько снимков в папке «1» и кликнул на одно из видео. — Солнышко, скажи папа! — на записи Хитоши был ещё совсем маленьким, сидел на полу на своем игровом коврике и улыбался. Хизаши сидел рядом и уговаривал его, а Шота снимал всё. — Ну давай, как вчера, и как минуту назад! Па-па, давай! — Папа! — довольный повторил ребенок, размахивая ручками. — А что ещё можешь сказать? — Хе-е-лня! — протянул Хитоши и засмеялся. — Даже не знаю, кто его этому научил, — это был голос Шоты за кадром. — Не буду показывать пальцем. А даже если и покажу, никто не узнает. — Мы тебе до этого не рассказывали, — видео закончилось и Хизаши просто продолжил листать фотографии. — Тогда Шоту ранили на работе, и я впервые за столько месяцев остался с тобой днём. Я к тому моменту уже был практически здоров, но всё равно так нервничал. А потом ты сказал своё первое слово, и все мои сомнения окончательно рассыпались. — А я тогда прибежал в этот самый момент, и как-то в диалоге сказал, что «наконец-то вся эта херня закончилась». А ты и запомнил, и весь оставшийся день только это и повторял, — усмехнулся Шота. — О, а здесь ты впервые увидел кота у Немури. Мы оставили тебя с ней, и она сделала миллион снимков того, как вы с Суши поладили. С того момента ты очень любил кошек, всё, что в магазинах с котятами было, к нам в тележку тащил. Папка «1» закончилась, за ней последовали «2» и «3». Первое воспоминание Хитоши находилось как раз где-то в середине его третьего года жизни, тот самый день, когда он получил причуду. Он помнил больше эмоции и свою радость, чем какие-то картинки. Хитоши так боялся не получить причуду, ведь он всегда был хотеть героем, как родители, и был так счастлив, когда она всё же проявилась. Дальше были фотографии из торгового центра — на снимке они в честь этого купили много мороженного и все трое были абсолютно счастливы. — Я помню, как ты радовался, три дня у нас дома только об этом и было разговоров, — Хизаши включил видео, на котором он дал сыну немного «поуправлять собой». — Я не испытывал никаких плохих чувств по отношению к твоей причуде. Особенно, когда ты сказал, что заставишь всех злодеев сдаться. Дальнейший просмотр фотографий и видеозаписей, постепенно, кадр за кадром, успокаивал бурю сомнений и тревог в душе. На каждом снимке Хитоши видел искренность, любовь и поддержку, счастливую семью, которая у него всегда была. Все моменты, радости и грусти, которые они пережили, была в этих папках, в их воспоминаниях и сердцах. Первые слова и шаги, причуда, удачные и не очень попытки кататься на велосипеде, его первый питомец, просто моменты из жизни, их поездки по Японии, его достижения и провалы, поступление в Юэй, старшая школа, тренировки, выпускной… а последняя папка был заполнена коллекцией вырезок из новостей, интервью и постов в интернете о его геройской работе. Последняя была сохранена буквально неделю назад — новость о том, как Хитоши с Каминари остановили ограбление какого-то магазина во время патруля. — Вы всё это собираете? — удивился он обилию этого всего. — Ну, мы же твои фанаты, — улыбнулся Шота. — Прямо как ты в детстве. — Мы очень любим тебя и очень гордимся. Ты стал таким героем, каким всегда мечтал, и, как и обещал, даже в два раза круче нас, — Хизаши закрыл ноутбук и отложил в сторону, опять обнимая сына. — Правда, я не мог и желать для себя лучшей жизни. У меня есть любимая работа, сын, муж и кошка, о большем я и мечтать никогда не мог. Я давно пережил ту ситуацию и больше на неё не оглядываюсь. Шота присоединился к их объятиям, заключая в кольцо из своих рук сразу двоих. — Я разделяю слова и чувства Хизаши. Прости, что мы не рассказывали тебе раньше. Я думал, мы сможем хранить эту семейную тайну и дальше, раз столько лет получалось. — Не нужно за это извиняться.Этот человек — преступник, и он не имеет ко мне никакого отношения. Он мне не отец, не родственник, никогда им не был и не станет, — Хитоши растворился в тепле и комфорте, окончательно успокоившись. Груз из тревоги, паники и растерянности отпустил его, а мир вокруг него и он сам собрался обратно, словно кто-то залатал все трещины по технике кинцуги. Да, он уже не сможет забыть этот день, но это было неотъемлемой частью его жизни и его семьи. Его самые родные люди сейчас были здесь, а что до этого… что ж, он приложит все усилия, чтобы его поймать и посадить туда, где ему и место. Они пообнимались так ещё немного, потом вместе поужинали, и так не заметили, как наступил поздний вечер. Хитоши ушёл к себе в комнату и наконец-то мог заняться тем, кого игнорировал весь день. Денки сопел на кровати, размеренно и спокойно, но проснулся, как только кровать рядом прогнулась под чужим весом. — Ты в порядке? — моментально спросил он. Теперь всю комнату заполнил сильный запах корицы, и Хитоши притянул беспокойного парня ближе, успокаивая. — Да. Извини, что весь день не мог уделить тебе время и позаботиться. Ты отдохнул? — Вроде. Чувствую себя лучше. Не извиняйся, ситуация была правда отстойной. Я… мечтал о другой, конечно, но уже случилось, как случилось. — Мечтал? — Ну слушай, я влюблен в тебя с шестнадцати лет, конечно, я мечтал об этом, — чуть смущённо ответил Каминари, переворачиваясь к Хитоши лицом. — Ты… боже, Денки. А если бы мы не оказались истинной парой, что бы ты делал? Дурак, — Хитоши взъерошил ему и без этого растрёпанные волосы. Ладно, пришло время признаться самому себе — парень тоже нравился всё это время, но он предпочитал запихивать это чувство куда подальше, чтобы, если что, не разочароваться. Господи, он был весь в родителей. — Ну, наверное, расстроился бы, а потом… да знаешь, это уже не имеет смысла. Я могу тебя поцеловать? — Каминари приблизился ближе, оставляя между ними небольшое расстояние. Хитоши еле заметно кивнул и его не осталось, Денки мягко впечатлся своими губами в его. Через секунду отстранился, а потом снова поцеловал, уже более напористо и активно, словно это было последнее, что он вообще мог сделать в этой жизни перед смертью. Хитоши отвечал, как мог, в процессе понимая, как нужно двигаться, и как же это всё-таки приятно. Это казалось самым лучшим завершением этого тяжёлого и полного на неприятные впечатления дня. — А ты точно первый раз целуешься? — уточнил он у Денки, когда они отстранилась друг от друга. — Я, эм… знаешь, мы с Серо договорились об этом никому не говорить, поэтому, да, в первый, — он спрятал голову у Хитоши на груди. — Не спрашивай, я действительно готовился к этому дню. Какой же, Денки, однако, придурок. Зато его, теперь уже на веки вечные.