DETROIT

      Ноябрь, 2015 год       За окном что-то гремело: то ли петарды, то ли хлопал затвор пневматики. Плевать. По прошествии пятнадцати лет даже на пальбу не обращаешь внимания.       Скрипнул вентиль крана, и с душа хлынула ржавая ледяная вода. Высокий смуглый мужчина стукнул ладонью по неработающему бойлеру и вышел из-под мерзкой струи, злобно выругавшись. Горячая вода была такой же редкостью, как и нормальная еда – хорошее мясо днём с огнём не сыскать. Подождав, пока сойдут грязь и вонь, мужчина скинул с бёдер полотенце и шагнул вперёд. К холоду привыкаешь. Подставив голову под поток, он шумно вдохнул и зачесал волосы назад, быстро промыв их старым обмылком, потому что больше в этой конуре ничего не нашлось. Вода стекала по сильной спине и окрашивалась в багровый цвет, но уже не от ржавчины, а от запёкшейся крови. Он сильнее стянул бинт на правой кисти, но там кровь не останавливалась.       Мигель Дриззл или Дриз, как его называли «свои», вёл скрытную жизнь. Когда Детройт начал тонуть в хаосе, и люди бездумно побросали дома и квартиры, Мигель остался здесь, обрастая шрамами как безжизненные небоскрёбы трещинами. Семья Дриззлов уехала в Калифорнию, пожелав ему сгнить, потому что покидать город, с которым прочно сросся, и где царил бардак, ставший частью повседневности, Мигель наотрез отказался. Хищнику место в джунглях, а не в цивилизации. Желание остаться с ним проявила только младшая сестра Шейла – единственная, с кем семейные отношения с каждым годом лишь крепли.       Со временем белых в городе почти не осталось. Стычки между латиносами и темнокожими обострились, а оборотни с вампирами шмаляли друг в друга без разбора. Постепенно главы кланов сумели, хоть и через реки крови, прийти к соглашению о границах, чётко разделив зоны влияния. За проход на чужую территорию Мигель расплачивался прямо сейчас. Его могли убить, но в качестве первого и последнего предупреждения только покалечили.       Он выключил воду и протёр здоровой рукой мелкое, убитое накипью зеркало. Отражение было скверным. Несмотря на большую потерю крови, Мигель всё ещё крепко стоял на ногах: спортивное прошлое прибавило выносливости. В школе и колледже амбициозный оборотень играл в футбол на позиции оффенсив гарда, а в кризис, когда карьера стухла, поддерживал форму уже в зале. Он верил, что это спасло его от ранней смерти. Детройт признавал только силу.       Мигель открыл аптечный шкаф в поисках свежих бинтов, но увидел лишь одинокую баночку аспирина в углу, покрытую слоем плесени. Он закрыл хлипкую дверцу и, обмотав запястье маленьким полотенцем, прошёл в спальню. Эта убогая грязная квартира была последним местом, где хотелось находиться, но ему нужно было кое-кого найти. Осталось выяснить на каком этаже.       В расселённом доме Мигель оказался не просто так. После стычки с вампирами он еле добрёл до поста «Шакалов», где столкнулся с Курьером, самым молодым мальчишкой в банде. За минувшую пару лет Мигель ни разу не прибегал к помощи их хирурга, но сейчас пришлось узнать об его схроне. Пацан не знал, в какой квартире тот живёт и когда бывает дома, поэтому просто всучил Мигелю ключ от собственного убежища в том же доме и пожелал удачи.       Сняв повязку, Мигель обречённо выдохнул. Дела совсем плохи. Он до конца надеялся, что природная регенерация поможет и в этот раз, но отрезанная наполовину кисть даже не думала срастаться. Сколько часов уже прошло, два или три? Если он сумеет найти в бесконечной заброшке реплантанта, хватит ли времени на операцию, чтобы Мигель не лишился конечности?       Он обыскал шкаф в комнате. Найдя на верхней полке старую рубашку, от которой несло сыростью, как и от всей квартиры, Мигель порвал её на лоскуты, наложил на плечо жгут, а остальное затянул потуже на самой кисти. Надев кожанку и скрыв лицо за капюшоном толстовки, он вылетел из квартиры в подъезд.       Сквозь запылённые панорамные окна с трудом пробивался свет. Мигель на мгновение замер. Короткая мысль, что этот день может стать последним, остро кольнула затылок. Стать хищником без когтей – всё равно что беззащитной девкой. Лучше вставить дуло себе в рот.       Он положил руку на ствол в кармане, медленно отсчитывая до пяти, – столько патронов было в старом револьвере. В кармане вдруг завибрировал телефон.       – Если ты сейчас не скажешь, зачем пришёл, я тебя пристрелю. И не вздумай двигаться, – хоть номер и был незнакомым, Мигель знал, кому принадлежит голос.       Он опустил взгляд. Красная точка впивалась в грудь, точно москит. Забавно, что ему вообще позвонили. Старый друг и раньше не отличался терпением. Будь обстоятельства иными, Мигель непременно вступил бы в словесную перепалку, но время поджимало.       – Нужна твоя помощь, – он зажал трубку между ухом и плечом и убрал руку с пистолета, поднимая вверх. Вторая к этому моменту уже онемела и не слушалась.       – Двадцать третий.       Мигель поднял голову и успел заметить силуэт, скрывшийся за перилами вместе с винтовкой. Каждой детройтской крысе по стволу, так ведь?       Единственная не заколоченная на этаже дверь с писком приоткрылась, стоило подойти. Мигель протиснулся внутрь и сразу заметил экран на стене слева. Изображение делилось на четыре части, поочередно передавая картинки с камер видеонаблюдения, что, судя по всему, были установлены на каждом этаже. Поэтому Франк и взял его на мушку, видел, как Мигель шарится по этажам. В общем-то, сэкономил кучу времени.       Объединённую с кухней гостиную, посреди которой стоял операционный стол, освещал такой же холодный, как и воздух из работающего кондиционера, свет. В этой квартире Мигель был впервые, но обстановка ничем не отличалась о других жилищ Франка. Кому подпольная клиника, а кому – убежище.       Угомонив головокружение, Мигель нашёл Франка в глубине квартиры. Тот показался из-за угла с большим металлическим шприцем в одной руке, и с винтовкой – в другой.       – Чем могу? – он отрешённо заговорил первым.       Мигель приковал взгляд к шприцу, с сожалением и грустью отмечая, что за минувшие два года друг с наркоты так и не слез. Проследив за взглядом Мигеля, Франк покачал рукой.       – Это не для тебя.       Он прислонился поясницей к кухонной столешнице, поставил оружие сбоку и вколол себе что-то в уголки глаз. Мигель догадывался, что именно.       – Давно у тебя вместо кофе морфий на завтрак?       – Что тебе надо? – повторил Франк громче и злее.       – Шейла пропала, а ты единственный, к кому она могла пойти, – Мигель подошёл ближе и свирепо уставился на приятеля.       Отложив шприц, Франк помассировал глаза, тихо посмеявшись.       – Ты ополоумел и забыл, что мы расстались два года назад?       – Это не мешало вам спать.       – Если девка... твоя сестра сама подставляет зад, я должен выгонять её силой или пушкой?       Зря сказал. Мигель занёс кулак для удара, но Франк легко увернулся и толкнул плечом в грудь, не ожидая, что рослый оборотень, в разы сильнее обычного человека, рухнет от этого на пол. Явно удивлённый, Франк присел на корточки рядом.       – Что с твоей рукой? – он попытался закатать рукав куртки, но Мигель инстинктивно дёрнулся.       Франк подхватил его под здоровую руку, помогая встать, и поволочил к столу. Преодолеть с тяжелой тушей пару метров оказалось не так-то просто. Уложив здоровяка на стол, он избавил его от верхней одежды, размотал пропитавшиеся кровью лоскуты и невольно присвистнул от увиденного.       – Знатно гуталины постарались. Небось ещё и ржавой пилили? – донеслось до сознания Мигеля, прежде чем он отключился.       Франк обколол конечность обезболивающим, переоделся в хирургическую форму, тщательно вымыл руки и принялся шить. Иногда он проклинал себя за выбор профессии. В чёртовом городе, где жизнь человека не стоит ни гроша, он зачем-то заделался хирургом, латая не только людей, но и тех, кто людской покой разрушил. Соединяя сухожилия, нервы и связки, Франк проводил параллели с другим городом. Помимо зверей и кровососов, которых цивилизованный мир называл «долгожителями», в Нефткламмерне и человеческая жизнь чего-то стоила. Пока сам он гнил в сраной конуре из-за отобранной лицензии за помощь нелюдям, город-побратим процветал. Франк мечтал когда-нибудь увидеть, как побережье Ванкувера запестрит теми же языками пламени, что и Детройт.       Мрачные думы развеял голос Мигеля, прорывавшийся сквозь наркоз. Речь была бессвязной, Франк даже не вслушивался; ещё успеют мило поболтать. Он вытер пот со лба рукавом и глянул на часы. Возможно, время для реплантации уже истекло, и все старания зря. Будь кто другой, он бы даже не взялся.       Ему хватило. Франк невольно прокручивал в памяти моменты, когда за кого-то переживал. Что тогда, что сейчас – это состояние совсем не нравилось. Эмпатия просачивалась на свет даже через заполонивший кровь морфин. Хотелось задохнуться, только бы ничего не чувствовать. Франк на секунду закрыл глаза и глубоко вдохнул, сосредотачиваясь на работе. Зашивая Мигеля, он вспомнил ещё одного оборотня, с которым знался довольно давно.       Бен Харрис. С Франком они учились в одной школе, но друзьями не были. Просто во все заварушки попадали вместе, ведь в триполярном городе приходилось выбирать сторону, где по случайности они оказались на одной. Выкручивались из дерьма тоже вместе. Франк, как и Бен, не переваривал вампиров, за что, собственно, и получал. От людей, правда, получал тоже, потому что «ты с этим псом против своих». Только в глазах Франка «своих» не было – азиатских семей в Детройте можно было пересчитать по пальцам. Национализм, расизм, лицемерие и двойные стандарты не выветрились из людей даже с приходом долгожителей. И что в итоге?.. Франк до сих пор помнил, как офицер Харрис забрал семью из Детройта, когда Бена пырнули ножом, чуть не убив. Больше не виделись.       Франк усмехнулся. Его самого спасать было некому.       Годами позже расплачивался за свою добродетель Франк уже в одиночку. Одно дело получать побои в драке, стоя бок о бок с кем-то, другое – получить исподтишка по голове, идя с ночной смены. Потому что негоже лечить всякий мусор. В тот день, шесть лет назад, Франк и познакомился с Мигелем, который не дал уличным подонкам учинить самосуд. Жить Франк остался, но работы лишился навсегда. Без денег и связей он был никем, чтобы противостоять новому порядку в городе, и пуще прежнего возненавидел чернокожих кровососов. Зато пользовался уважением у местных оборотней. Стая шакалов, с которыми Франк познакомился через Мигеля, оказалась на поверку дружелюбнее и признательнее, и он стал работать на них, а те снабжали хирурга всем необходимым и обеспечивали крышу.       Закончив с операцией, Франк тяжело вздохнул и опустился на диван, глянув на наручные часы. Уже вечер...       Услышавший сквозь чуткий сон – а кто в Дейтройте спит крепко – возню, Франк, задремавший на диване, устало проговорил:       – Я зашивал тебя два часа не для того, чтобы ты всё испортил.       Он нехотя поднялся и подошёл к Мигелю, чтобы не позволить ему встать, хотя тот не пытался.       – Шейла тебя любила, – невпопад заговорил Мигель. – Руки не чувствую, – и скосил сонный взгляд. – Почему ты злишься? Я вижу, что злишься.       Он взялся ослабевшими пальцами за хирургический халат, на что Франк неодобрительно покачал головой.       – От тебя проблем больше, чем пользы, ты в курсе?       – Ты говорил, что тебе нравится вместе смотреть матчи. Почему мы больше не смотрим матчи? – Мигель будто не слышал чужих слов.       Франк нервно отцепил его пальцы и отступил. По телу прошла мелкая дрожь, затем резко окатило жаром. Надо было всё-таки дать этому кретину сдохнуть, лишь бы сейчас не открывал свой поганый рот, проезжаясь катком по забытым чувствам. Франк долго и упорно вытравливал из себя всё человеческое не для того, чтобы снова вариться в дрянном котле из ностальгии о беззаботных днях. Жизнь прежней уже не будет, особенно в его случае.       – Лучше заткнись, – злобно прошипел Франк и рывком открыл холодильник, хватая дрожащими руками баночное пиво.       – А где Дебби? Хочу поиграть с ней во фрисби в парке... – Мигель и не думал униматься. Слушать его бредни, пока не закончится действие препаратов, не хотелось, а вот заткнуть ему рот – очень даже.       Франк осушил банку залпом. Боль и ярость – не ясно, чего больше, – разрастались и сбивали с толку. Он не верил, что всё происходило наяву, и что этот урод в самом деле напомнил про собаку. Интересно, в своём наркотическом бреду Мигель вспомнил, что сам её сожрал, или нет? Охваченный приступом паники, Франк схватил со стола кухонное полотенце и двинулся к просыпавшемуся после операции оборотню.       – Клянусь, ещё слово и я тебя придушу!       Только он занёс над ним скрученный жгут, как раздался полный раскаяния голос:       – Прости меня за Дебби, Франк...       Тот завязал Мигелю рот и ушёл за ширму. Залез на кровать, вытянул с полки небольшую сумку, где хранил ампулы, и достал одну. Плевал он на превышение дозы. Нежелание что-либо чувствовать, прямо как когда Шейла в первый раз предложила ему морфий, затмило здравый смысл.       «Один».       Зарядить шприц, оттянуть нижнее веко.       «Два».       Проколоть нажатием ампулу.       «Три».       Иглы привычно входят в уголки глаз.       «Четыре».       Перед глазами алые губы Шейлы. Она улыбается.       «Пять».       Франк с Мигелем дрессируют щенка в парке.       «Шесть, семь, восемь...»       Мигель бинтует разбитую голову Франка.       «Девять, десять...»       Франк осел на кровать, проваливаясь в темноту.       Мигель открыл глаза, когда время перевалило за полночь. Голову по-прежнему вело, руку пронзала острая, пульсирующая боль, а горло саднило. Он медленно сел и развязал полотенце, от которого сводило челюсть. Только минутами позже, когда сознание слегка прояснилось, он вспомнил, что нёс чушь, отчего Франк и заткнул ему рот. Судя по всему, наговорил такого, чего в жизни не решился бы озвучить в трезвом уме. Правда, не помнил, о чём говорил.       Мигель опустил расслабленные руки на колени ладонями вверх. Пошевелил пальцами, не поверив сперва, что к правой кисти вернулась чувствительность. В хирургических навыках Франка он никогда не сомневался. Надо бы поблагодарить. Немного погодя он поднялся. В гостиной Франка не было.       Мигель аккуратно отодвинул ширму, разделявшую студию на зоны. В скрюченной позе, явно испытывая боль, Франк шумно дышал во сне. Мигель увидел всё тот же шприц и, присев рядом, приложил руку к бледному лбу. Мокрый и холодный.       Он забрал шприц из спазмированных пальцев, с головой окутанный чувством вины. Франк обкололся второй раз за день из-за него. Что такого Мигель сказал, отчего тот не выдержал? Не стоило приходить. Вампиры и оборотни могли спокойно баловаться дурью, их природа не давала впасть в такую страшную зависимость, как людям. Мигель знал, но держался последнюю пару лет подальше, чтобы не триггерить и без того уязвимого перед эмоциями и страхами человека.       Снедаемый противоречиями, он не двигался с места, пусть и очень хотел уйти. Мигель получил то, зачем пришёл, отношения можно выяснить позже. Но что, если «позже» не случится? Бросить Франка теперь, на грани передоза вкупе с нервным срывом, значило добить его собственными руками. Нет, Мигель не из тех, кто бросит друзей в беде, даже если те против.       Он аккуратно промокнул его лоб салфеткой, взяв со стальной тележки с инструментами. Понимая, что Франка знобит, Мигель освободил его от хирургического халата, подтолкнул ближе к стене и укрыл одеялом. А сам лёг рядом, готовый оказать помощь, и не сомкнул глаз, пока Франка лихорадило. Рассматривая его болезненное лицо, Мигель понял, насколько тот постарел за два года. Наркотики – зло. Сумел бы он помочь ему, если бы остался рядом?       К середине ночи Франк, казалось, обрёл спокойный сон. Вспоминая былые деньки, Мигель вскоре тоже уснул.       Утром Франк всё ещё спал. Мигель вернулся в гостиную за вещами, но ничего не нашел. Видимо, Франк закинул грязную от крови одежду в стирку. Мигель порылся у него в шкафу, нашёл чистые полотенце и футболку и отправился в душ.       За углом встретила прозрачная стеклянная стена, через которую предполагалось смотреть на город в панорамное окно, если бы, конечно, осталось на что смотреть. Мигель разделся и потянулся к крану, готовясь к порции ледяной воды, но где-то за спиной раздался щелчок, и включился газовый проточный бойлер.       Франк давно не спал, просто не поднимался, когда осознал, что Мигель лежит рядом. Его до сих пор немного знобило. Накинув спортивные штаны и толстовку, он вышел в гостиную, желая бросить пару колкостей, но увидел сквозь стекло смуглый силуэт и медленно осел в кресло.       Вчерашнее дерьмо отпустило не до конца. Нахождение Мигеля рядом уже не раздражало, больше беспокоило. После убийства Дебби Франк перестал верить в его самоконтроль, а после отношений с его сестрой перестал верить и в свой. Если подумать, семейка Дриззлов постаралась над тем, чтобы жизнь Франка стала невыносимой. Одна подсадила на морфин, второй... Нет, лучше не думать об этом сейчас.       В первую пару лет их дружбы, казалось, ничто не предвещало беды. Франк знал, что Дриз не человек, но от этого на душе было даже спокойнее. Находясь рядом с сильным и крепким приятелем, Франк перенимал несвойственную для себя уверенность. В тот период он не боялся выходить из дома и не носил оружия, да и жизнь стала потише, банды на время успокоились. С Дризом Франк ходил на матчи, болел за одни команды, часто пропускал по пиву у кого-то дома...       А потом завёл щенка. Крошка Дебби, золотистый ретривер, стала верным спутником заблудшего человека и той семьёй, которой он давно лишился. Вместе с Дризом они дрессировали собаку, и оба привязались. Но однажды Дриз наглотался какой-то психотропной бурды в клубе и завалился к Франку домой. Тот выставлял приятеля за дверь, не имея ни малейшего желания общаться, пока он под кайфом. Дриз упирался. Тогда-то Франк и увидел его звериную форму впервые, прежде друг при нём не обращался. Всё началось с глупой шутки «Давай покажу хвост и лапы», а закончилось растерзанной на глазах собакой, потому что ретривер залаял, защищая хозяина от хищника. Мигель обратился вновь только после того, как доел Дебби.       Нервный срыв, глубокая депрессия и психотропные – замкнутый круг, в котором жил Франк почти десять месяцев. Он никого к себе не подпускал, но Шейла ворвалась в его жизнь, подобно среднезападному торнадо. Можно сказать, она помогла оправиться, но вместе с успокоением принесла морфин. Поначалу Франку нравилась эта безбашенная девица, от которой веяло жизнью и особой энергией. Похожей на ту, какую он черпал от Мигеля. Но этого, как и морфина, было недостаточно.       Они сосуществовали в наркотическом трипе около полугода, а потом Шейла, уставшая от депрессивного Франка, махнула рукой и оставила его в одиночку разгребать проблемы с психотравмой и зависимостью. Иногда, правда, приходила к Франку, когда сама искала утешения и ласки, а тот не мог не пользоваться. Задушенный со всех сторон эмоциями и человеческим отношением, Франк отыгрывался на Шейле во время секса, думая в эти моменты вовсе не о ней.       Он в последний раз глянул на запотевшие двери ванной и запрокинул голову на спинку кресла. С напряжённого лица слетела тень. Помедлив, Франк поднялся и двинулся к кухонной раковине, в холодной воде он по локоть намочил руки и освежил шею с лицом. Подумав, заодно сполоснул кружки. Затем уставился на каменный рисунок стола и провалился в тёмные мысли опять. Что он творит?       Заварив крепкий зелёный чай, Франк вышел к столу, за которым уже сидел Мигель, и по рукам снова пробежала мелкая дрожь. Засранец, который ещё вчера дышал на ладан, сейчас выглядел бодрым до тошноты. Франк скосил взгляд на его перевязанное запястье и сел напротив. Заговаривать не торопился.       – Спасибо, – не зная, с чего начать, медленно проговорил Мигель.       Франк едко плюнул в ответ: «Будешь должен». Подцепив пальцами очки со стола, он, не тушуясь, взял Мигеля за руку и размотал повязку, проверяя при дневном свете швы и состояние.       – Отторжения нет. Полная чувствительность вернётся позже.       Франк медленно провёл пальцами по грубой ладони, следя за нервной реакцией. Пальцы Мигеля дрогнули. Франк неосознанно начал массировать кисть, но, опомнившись, резко поднялся и принёс аптечку, чтобы наложить свежие бинты.       – Насчёт вчерашнего... Извини, что сказал про... – начал Мигель, но Франк перебил.       – Прошу, не начинай, – и впервые за утро поднял на него взгляд.       Закончив с перевязкой и глотнув остывшего чая, он заговорил уже сам:       – Ты же не свалишь, пока мы не поговорим? Так что там с Шейлой? – его голос стал нейтральным.       – Когда ты видел её последний раз?       Франк снял очки, зажав дужку между пальцами, и растёр саднящие от боли глаза. Два укола за сутки – чересчур.       – Две недели назад.       – Значит, ты видел её последним, потому что с тех пор она не выходила на связь.       Прозвучало на редкость твёрдо.       – Тебе хватает наглости меня обвинять? – злость, которую с трудом подавил вчера, вскипела за секунды, а лицо напротив захотелось раскрасить в цвета радуги. Франк достал из кармана сигареты, но Мигель прибил его руку к столу, не дав закурить.       – Я бы тебя не просил, если бы дело было обычным. Тебе ли не знать её характер, – Мигель нехотя отпустил Франка. – Я почти лишился руки, пытаясь узнать хоть что-то. Потому что дали наводку, что видели её на севере города. Я хочу знать, что она там забыла. У тебя же есть связи на той стороне, что тебе стоит сделать хотя бы один звонок?       Франк нервно подкурил, стараясь держать себя в руках, но не выдержал:       – Чего мне стоит? – он хлопнул ладонью по столу. – Твоя грёбаная сестра подсадила меня на дурь! Если она кормит рыб на дне Сен-Клер, мне нет до этого никакого дела!       Франк отошёл к окну. Если прямо сейчас не глотнёт свежего воздуха, то задохнётся в своём исступлении.       Он ничему не верил. Всё выглядело так, будто Мигель нарочно притворялся дурачком, который не знал, что именно Шейла подсадила Франка на морфий. Вместо того, чтобы посмотреть на друга и найти в его непонимающем взгляде ответы, Франк глядел в пропасть.       – Франк, – тихо позвал Мигель, – отойди от окна.       Франк замер, держась за оконную ручку. Внизу гудела котельная, единственная работающая в районе. Он уничтожил сигарету в две больших затяжки, но спокойствия не достиг, хотя на голос повернулся. Мигель аккуратно приближался, опасаясь, что Франк может выйти в окно двадцать третьего этажа.       Тот качнул головой, истерически посмеиваясь, и сполз на пол, прислонив затылок к прохладной стене. Уличные шумы помогли вернуться к реальности.       – Как же я тебя ненавижу, Дриз, – выдал Франк и облокотился на согнутую в колене ногу.       От греха подальше закрыв окно, Мигель опустился рядом, буквально подставив своё плечо. Губы Франка дрогнули в нервной улыбке.       – Хорошо, я сделаю один звонок.       Они молча сидели минут десять. Напряжение в воздухе усиливалось. Больше ничего не придумав, Мигель повернулся и крепко обнял Франка. В голове мелькнули неловкие, непрошенные мысли, которым в другое время он воли не давал. Под влиянием тепла чужого тела, запаха сигарет и лекарств, пространство вокруг сжалось. Мигель позволил себе лишнего, когда, подчиняясь порыву, провёл рукой по загривку Франка. И не был уверен, показалось ему или нет, что Франк в ответ прижался ближе.