Холодно — тепло — горячо

      Ноябрьский воздух бодрил после душной натопленной комнаты. Общий балкон, куда легко попасть с лестницы, был обычен, открыт всем ветрам — и удобен для нечаянных встреч. Ощущение приближающейся зимы заряжало энергией и предвкушением волшебных перемен, в последних числах ноября городок замирал в ожидании снега, который укроет, спрячет, затушует до весны серость будней.       Марк положил ладони на перила балкона и склонился. С лёгкостью поймал встречный взгляд Карины.       — Не холодно? — спросил он буднично, любуясь искорками в карих глазах и игнорируя фарфоровую бледность лица.       — Нет, — отозвалась Карина. — Мне не бывает холодно, знаешь же.       Марк кивнул. Подавил тяжёлый разочарованный вздох, она всегда так отвечала. А он знал. Действительно знал, холодно ли Карине, — и не понимал, почему она отрицала.       Тонкие пальцы Карины выстукивали какой-то мотивчик по голому локтю, твёрдому и острому. Только такой и могла быть девушка-не-чувствую-холода — белая до прозрачности, вся из углов и теней, воздушная как снежинка.       Под ладонями перила нагрелись, но ровно в том месте, где их касался Марк; чуть сдвинуться, и прохлада простреливала занемевшую кожу иглами. А у Карины голые колени и ступни тоже, она опять вышла в резиновых шлёпках.       — Лучше иди, — прервала молчание Карина. Залезла в карман халатика, достала наушники и демонстративно вставила в уши. — Иди уже, тебя наверняка ждут.       Марк кивнул. Да, может, его и ждут. А может, и забыли уже, в чьей квартире собрались и чей день рождения отмечали. В любом случае скучать друзья не будут, они достаточно расслабились и напоздравлялись. А ему хотелось задержаться рядом с Кариной, ведь вышла же она на общий балкон в одно время с ним. Ведь зачем-то же вышла?       Карина прикрыла глаза и покачивалась, будто бы в такт неведомой мелодии. Марк не услышал ничего, сколько не прислушивался. И в его организме тоже ничто не отзывалось на предполагаемую музыку. Но допустить, что Карина намеренно соврала, чтобы прогнать его…       Вот холод, обхвативший тисками ноги от пальцев до поясницы, кравшийся по спине, сжимающий руки, грудь, шею, замерший ледяной маской на лице, он чувствовал. И это не он замерзал, это Карина насквозь пронизана предзимним воздухом. Марк, в отличие от неё, обулся в ботинки, накинул толстовку, зная, что на улице не лето.       — Снег пошёл, — отвлекла его Карина. Заклокотавшее было возмущение, замешенное на обиде и непонимании, осело грязной пеной поверх вспыхнувшей надежды, что это к нему обращалась Карина.       Мелкие белые точки парили в воздухе и пропадали в пространстве. Какие-то крупинки залетали на перила и тут же исчезали, как и не было. Но тишина ноябрьской ночи стала плотнее, насыщеннее. Это и правда был снег — не такой красивый, ничего не обещающий, но по-своему завораживающий.       — Да, — выдохнул Марк. Его лица коснулись несколько снежинок, тут же растаяв. Как бы хотелось, чтобы это Карина так признала их связь.       — Красиво, — ровным тоном произнесла Карина, снова выбивая Марка из охвативших его мыслей.       Он повернулся к ней всем телом, хотя не решился встать ближе, преодолеть последнее разделяющее их расстояние. И может, это выпитый алкоголь вдруг ударил в голову, снёс барьеры вежливости и сдержанности, но факт, что из-за промёрзшей Карины у него по коже бродили ледяные мурашки, хотя он чувствовал и собственное тепло, сохраняемое толстовкой, разозлил.       Год! Уже год, как он точно знает, насколько холодно Карине стоять зимой раздетой на общем балконе. Или даже лет семь, если считать от первых вспышек необъяснимой эмпатии, работающей только с Кариной и ни с одним другим существом на планете. Если это не оно, не то, о чём он думал, что подозревал, на что надеялся, чего хотел уже, то что?! Как ещё объяснить, почему ему не надо смотреть на Карину, чтобы понять, где она и что делает. И музыка в её наушниках не играет! Карина опять соврала.       Это больно.       Марк открыл рот, собираясь прямо спросить у Карины, почему она врёт. И не смог. На фоне редких светящихся окон Карина показалась совсем неземной и нереально красивой. И снег этот, который вместо изящных снежинок летел колкими крупинками. И тотальная тишина, окружившая их на балконе. И чернота под балконом, которую не в силах рассеять ни снег, ни свет окон.       Был ещё один способ убедиться. Если Марк прав… Если он не ошибся, придумав себе, что нашёл соулмейта так быстро и так близко… Если он не обманывает сам себя, выдавая желаемое за действительное… То у Карины под левой ключицей, почти над сердцем, есть метка — точно такая же, как у Марка, и тоже сформировавшаяся, цветная, означающая, что соулмейт уже найден, встречен, знаком. Кто, кроме Карины, это мог бы быть для Марка? Больше никто из знакомых не подходил, ни одна девушка, девочка или женщина, только Карина.       Марк откинул голову, разочарованный. Он не решится проверить метку, скрытую тонким халатиком. В конце концов, соулмейтов всегда двое, значит, и Карина должна что-нибудь чувствовать. А она, похоже, только мёрзнет. И врёт. Ему бы прямо спросить наконец, узнать и жить дальше.       — Почему не уходишь? — опередила его Карина.       — Ты знаешь, — отозвался Марк. — Хочу побыть с тобой подольше.       «И услышать, что ты замёрзла. Для начала».       — Зачем? — ровно, словно только для поддержания разговора, спросила Карина.       «Потому что просто хочу. Хочу стоять рядом».       — Мне уйти? — в тон ей ответил Марк.       — А думаешь, стоит остаться?       Редкие крупинки снега всё ещё слетали с небес на землю. Демо-версия зимы. Пробный заход, который никто не заметит. Холодный воздух достаточно остудил лицо, чтобы не чувствовать растаявшие кристаллы. Интересно, это крохотные льдинки или смятые ажурные снежинки?       Уловив краем глаза, что Карина пошевелилась, Марк посмотрел на неё. Наушники отправились обратно в карман халатика, а Карина, похоже, собиралась обратно в квартиру. И это правильно, он надеется, что в квартире у неё тепло.       — С днём рождения, — улыбнулась одними губами Карина, действительно развернувшись к двери на лестничную площадку. — Расти большой.       Марк заморгал.       — Спасибо, — сорвалось машинально, пока он придумывал, как задержать Карину, но чтобы она не мёрзла.       Она фыркнула чуть слышно и толкнула дверь.       — Постой, — схватил её за предплечье Марк. И отдёрнул руку, задохнувшись, когда вместо холодной кожи поймал разряд статического электричества. Ощутимый такой.       Но зато Карина остановилась. Развернулась к нему и с интересом ожидала объяснений.       Слова, если они и правда были, вылетели из головы. Обвинить во лжи? Спросить про метку? Потребовать признания, она ли его соулмейт? Это показалось глупым, дешёвым балаганом.       Марк шагнул к Карине, дёрнул непослушными пальцами молнию толстовки, выпустив облачко тёплого воздуха, стянул толстовку и одним движением накинул-обнял плечи Карины.       Заглянул в ставшие близкими глаза, сказал непослушным голосом:       — Вот.       — Зачем это? — качнулась от него Карина и тут же вернулась обратно. — В квартиру пойду, не гулять же.       Марк не слушал. Под ладонями, под плотной тканью толстовки он явственно чувствовал холод, притаившийся возле лёгких Карины и грозивший вскоре обернуться кашлем. Таким естественным было скользнуть ладонями по спине, прижав Карину к себе. И уткнуться носом в макушку.       Сердце стучало сильно, размеренно, мысли пришли в согласие. Тело Карины ощущалось в объятиях самым правильным, что Марк только мог вообразить. Сомнения растаяли, как недоснежинки на разогревшейся коже. И бонусом — побежало тепло от соприкасавшихся коленей и выше, до макушки. И это не Марк согревался, это Карине становилось теплее. И метка на груди вспыхнула и вдруг ощутилась ласковой щекоткой.       — Значит, — прошептал Марк, с трудом веря в сбывшиеся ожидания, боясь, что всё окажется бредом, — ты всё-таки моя?..       Карина переступила с ноги на ногу, зашевелившись в его руках.       — А ты так этого хочешь? Прямо готов взять на себя ответственность? — проговорила она противным писклявым голоском, похожим на голос учительницы биологии, которая в классе седьмом рассказывала про соулмейтов. У неё тогда всё больше получалось про долг и обязанности, правила поведения, а не про то, как понять, что ты нашёл соулмейта. Карина сидела на другом ряду и впереди, внимательно слушая, а он, кажется, чаще смотрел в окно, чем на учителей, и многое пропускал мимо ушей. Впрочем, и в выпускном классе уроки учительницы интереснее не стали, только Марк смотрел уже не в окно, а на отличницу Карину.       Марк потёрся носом о макушку, улыбаясь. Как он может не хотеть быть соулмейтом Карины? Это же не им выбирать, за них решила природа. Глупо сопротивляться счастью и влечению, другой пары у них обоих быть не может.       — Почему молчала? — довольно жмурясь, спросил Марк. — Ты точно знала, кто я тебе.       — Думаешь, твои родители обрадовались бы? — шепнула Карина. Он чувствовал, как ей хорошо в его объятиях, но голос её звучал грустно.       — Они поймут, — жёстко ответил Марк. То, что семья Карины благополучной не являлась, он знал и не считал препятствием. Редкий случай, когда пара вместо супружеского счастья обретала двойную порцию «невезения», ведь соулмейты связаны, то, что увлекает одного, невольно становится страстью и для другого. Карине повезло, когда бабушка забрала её у непутёвых родителей, пропавших в путешествиях и сомнительных удовольствиях. В семье Марка всё было не так, родителей Марка можно считать классическим, образцово-показательным примером. А Карина сильно отличалась от своих родителей, даже в Медицинский поступила, что совсем не просто. — Им придётся понять и принять, — добавил он, подумав, что и в его семье не всё так гладко, как кажется со стороны.       — И всё-таки…       — Не думаю, что скрывать и дальше будет верным решением.       Карина замолкла и притихла, уткнувшись в его плечо. Они стояли, обнявшись, Марк отмечал, как постепенно согревалась Карина, блаженствовал в нежности, которую мог наконец выразить. Как бы сухо ни описывала учительница биологии момент обретения соулмейта, что-то похожее Марк ощущал — непробиваемую, нескончаемую правильность, наступившую в мире. Двойную правильность, ведь от Карины передавалось то же самое. А звенящая лёгкость и головокружение от счастья, видимо, были бонусом.       — Карина, — позвал Марк, смакуя имя своей девушки. Теперь, когда всё прояснилось, произносить её имя было приятнее.       — М?       — Тебе правда не было холодно?       Она хмыкнула. Но помолчав, ответила:       — Это такое странное чувство, знаешь, может пробирать до костей, но в то же время есть тепло, прямо на коже. Особенно, когда ты где-то поблизости.       — А я мёрз, — пробормотал Марк. Мог бы и сам сообразить, что если он чувствовал холод за Карину, то она ощущала, насколько тепло ему. Это и правда странное чувство. Только заболеть, простыв, Карина могла по-настоящему, и тогда бы оба чувствовали жар. — Так ты специально?..       Он посмотрел на прижавшуюся Карину, но она не стала поднимать голову от его плеча.       — Ага, — сказала в плечо, легонько толкнув головой. — Всё ждала, когда поверишь.       — Я… — начал и запнулся Марк. Он действительно думал, что Карина не считала его своим соулмейтом. И ошибался. — Почему из всего, что я чувствовал, ты ощущала только неуверенность?       — А почему ты чувствовал только холод?       Она всё-таки подняла голову, чтобы встретиться взглядами.       «И правда…» — хотел засмеяться над собственной нерешительностью Марк. Но только сглотнул, ощутив иной жар, зародившийся между ними. Теперь, сравняв ощущения температур, ещё более странным было чувствовать что-то, принадлежавшее сразу обоим. Или ему только казалось?       — Что? — отозвалась Карина на невысказанные сомнения.       — Это так теперь и будет? — хрипло выговорил Марк, не уточняя, что имел в виду.       — Наверное, — задумчиво-насмешливо протянула Карина. — Но ты лучше спроси сначала.       Она смотрела на него и стояла очень удобно, только чуть склониться. Он — прислушивался к себе, пытаясь отделить желаемое от действительного. Учительница биологии могла бы чуть больше времени уделить тому, что туманно называла «естественным».       — Можно?       Он не договорил, но Карина не стала придираться. Ответила серьёзно:       — Да.        Марк прикрыл глаза, потянувшись к Карине. Мгновения перещёлкивались отдельными кадрами, а до милых губ всё ещё было далеко. И сердце — словно отсчитывало до момента, когда Марк коснётся поцелуем и… И что-то волшебное… Непременно… Сквозь ресницы Марк видел лицо Карины, чуть тронутое румянцем, тонкий нос, бледно-розовые губы, тени и крохотные отметины растаявших снежинок.       Он едва ощутил её губы, оказавшиеся твёрдыми и сухими — как и его губы, впрочем. Искорки удовольствия щекотали малочувствительную кожу, отзываясь где-то в затылке. И Марк отстранился, улыбаясь. Целоваться лучше в тепле, не спеша, тем более теперь всё время принадлежало им.       Карина открыла глаза и посмотрела на Марка весьма задумчиво.       — Интересно, — протянула она и замолчала.       — Пойдём в дом?       — Да, пора бы.       Марк толкнул дверь на лестничную клетку, второй рукой удерживая ладонь Карины. Из подъезда пахнуло запахами еды, мокрой шерсти, нагретой пластмассы — жильём, в общем. Сказка ноябрьской ночи закончилась вместе с уединением на общем балконе, и теперь начиналась вторая часть, более прозаичная и не менее чудесная.       — Иди, празднуй, именинник, — сжала его руку Карина. Его толстовка укутывала её почти до колен.       — А ты? — обернулся Марк.       — А я домой. Подумаю кое о чём до утра, конспекты полистаю. До сессии не так много осталось.       — До сессии, — повторил Марк с удовольствием. Его Карина самая умная, а он будет сильным и заботливым, и тогда она не будет болеть, а он не наделает глупостей, и то, чего опасается Карина, с ними не сбудется.       — Завтра зайду, как проснёшься. Когда твои возвращаются?       — К обеду, наверное.       «Как проснёшься». Карина так просто это сказала, так естественно. Теперь и ему не надо одёргивать себя, когда случайно поймает обрывки ощущений Карины: он не «подглядывал», никогда — специально.       А вот ладонь Карины в своей руке задержал нарочно. Не хотел отпускать. Хотя сколько там оставалось до утра? Его двадцатый год начнётся волшебно-правильно. Хотя и сессия скоро.