NIRVANA

Тони знает, где искать её. Эмилия всегда ходит на одно и то же место, когда находится в расстроенных чувствах. Небольшое озеро за домом служит убежищем ей и ее переживаниям уже который месяц, храня и оберегая все оставленные там когда-либо мысли, брошенные в порыве злости слова и прошептанные себе обещания под ивой. Она отыскала к нему заросшую тропу еще при первом визите и, вооружившись мотыгой из сарая, отправилась на очистку территории. Вернулась тогда, кажется, взлохмаченной, грязной и потрепанной, но с довольной улыбкой на губах. Хартманн и правда сидит на поваленном бревне, когда Старк отталкивает в сторону разросшийся дербенник, гнет его к земле и перешагивает куст навстречу тяжелому разговору. Он видит сгорбленную фигурку у воды, как она веткой ковыряет мокрый песок, и внутри что-то сжимается. Мужчина потирает шею, в том самом месте, где еще красным полыхает рубец под свитером, и смотрит на нее со смешанными в груди эмоциями. Она заставляет слишком много его чувствовать, испытывать то, о чем он и думать забыл. С уходом Пеппер из его жизни ушла и вся нужда в проявление этого… человечного. Жизнь холостяка настолько привычна ему, что масштабных изменений за собой Тони и до сих пор не замечает, но каждый приход Эмили вынуждает пробуждаться, стряхивать с себя осевшую пыль и возвращаться к осознанию: он — жив, и жизнь продолжается. Какой бы теперь она не была после всего произошедшего за последний год. Эми за столько лет и правда стала ему дорога. Как бы Тони не отрицал этот факт, но он имел место быть. Сперва их объединял страх за жизнь геройствующего Паркера, а в дальнейшем общая цель — вернуть все назад. Первые годы они прожили в прострации, вечном поддержании друг друга и попытке не упасть духом окончательно. Семья Хартманн превратилась в пыль, и девушка бросила все силы на то, чтобы не потерять живых физически, но мертвых внутри друзей, знакомых. Чтобы не потерять себя в сжирающем одиночестве. Они искали утешения везде, где можно. Старк пытался закрыть дыру новоиспеченной женой, она — им. Но мужчина был слеп, чтобы заметить еще на том этапе не полностью окрепшие чувства и явно не дружеский интерес. Теперь поздно. Эмили либо смогла себя убедить в этой влюбленности, где он случайно-удачно попал в укрепившиеся чувство покинутости, либо и правда… Нет, не хочется и думать об этом. Это плохая идея. Хочется верить в гребаную случайность. Ведь между ними не просто пропасть в возрасте, между ними целая бездна из внутренних демонов, страхов и диаметрально противоположного жизненного опыта. Девочка не понимает, что всё заранее обречено на провал. Даже сейчас, когда он стоит в паре метров от нее и молчит, у них нет и шансов. У него нет шанса. «Черт, как же сложно с тобой, милая», — мысленно чертыхается Тони. Старк осторожно ступает по ее же следам и, замерев за спиной, уже через секунду перешагивает дерево. Мужчина садится рядом, задевает своим плечом женское и легонько толкает в него Эмилию, прося обратить на себя внимание. Но она же — кремень! — и ухом не ведет на его действия, старательно делая вид увлеченного рисованием странных узоров человека. И правда обижена: нижняя губа находится плену жемчужного ряда зубок, между бровей — складка, а глаза едва ли не на мокром месте. Знает, что Хартманн не позволит себе расплакаться при нем, как бы сильно не хотелось, но ей нужна эта разрядка. — Давай, Эми, позволь себе выпустить пар, — спусковой рычаг задействован. Слезы потекли по ее щекам едва ли не сразу после этих слов, и окружающий их пейзаж как будто стал мрачнеть. Листва шуршит громко, рябь на проточном озере усиливается, а небо над головами раскалывается на двоих, затягивается тучами скорой порции очередного дождя. Становится тревожно и до ужаса грустно, словно эмоции девушки воплощаются в этом погодном ропоте, накрывающем их так постепенно и неотвратимо. Словно весь мир решает показать ему, как же Эмилии плохо. Тони хочется протянуть руку и убрать с ее лица волосы, но он сдерживает этот порыв, обхватывая свои колени. Почти уверен, что этот жест с его стороны еще сильнее огорчит Хартманн, и тихие слезы превратятся в рыдания. Она и так всхлипывает, уткнувшись в рукав свитера в попытке сделать это как можно бесшумнее и незаметнее. Но он-то видит, слышит, чувствует. Чувствует, как же паршиво ей от того, что приходится обнажить эмоции перед ним, когда хочется быть сильной и отстраненной ото всех сказанных слов. На его памяти девушка плакала лишь пару раз: из-за заваленного в школе выпускного экзамена, крупной ссоры с родителями и после щелчка Таноса. И вот теперь ему вновь приходится видеть прозрачные капли на ресницах, щеках, но уже знать наверняка, что их причина — он. — Вы не должны терпеть мои замашки, — голос её почти звучит твердо. — Какое вам до этого вообще дело… — уже намного тише, себе под нос в надежде быть не услышанной. — Ты не настолько мне безразлична, чтобы твои чувства были для меня ничем, — его ладонь сжимает её ледяные пальцы, и Старк ощущает крупинки мокрого песка, попавшего на её кожу с той самой деревяшки. — Я не в силах залезть в твою голову и вложить в неё понимание того, почему не стоит дальше пытаться вернуть меня к прежней жизни, и… — мужчина замолкает после того, как его кисть осторожно стискивают. — И перестать приезжать ко мне. Её тело дергается, как от пощечины, и холод пробирается под его свитер, пуская стаю мурашек по спине. Эмилия отстраняется в порыве встать и через секунду поворачивается к нему вновь, смотря лихорадочным блеском покрасневших глаз. Сколько же в них невысказанных слов… — Это правда то, чего вы желаете? Ветер бросает её длинные волосы ему в лицо, окуная в цветочно-амбровое облако ароматов шампуня и духов. Что-то волнующее, с пудрово-ирисовым подтоном и цветами тиаре попадает в чувствительные ноздри, сразу напоминая о небольшом мамином саде в их загородном доме. На мгновение это возвращает его в детство, в те тёплые, солнечные и до безобразия беззаботные дни, когда он мог быть свободным от предрассудков, сплетен и обязанностей. Когда на душе было спокойно, и мысль о завтрашнем даже не жужжала в мозгу, не находя туда попросту входа. Как Тони раньше не мог учуять эти запахи? Наверное потому, что Хартманн еще никогда не была так близка к нему, чтобы иметь возможность разглядеть ее шрам на правой стороне лба. Под влиянием нахлынувших воспоминаний Старк дотрагивается большим пальцем до белой полосы на коже, невесомо проводит вдоль неё и останавливается у линии роста волос. Она ждёт ответа на вопрос, но мужчина не спешит его давать. — Не видел его раньше. — Вы многого не видели. Эмили умудряется отвечать колкостью даже в те моменты, когда дыхание останавливает собственная слабость перед любым прикосновением Тони. Мужчина редко касается её без особой нужды, и поэтому любое ощущение его тёплой кожи вышибает дух. — Вы и правда не хотите меня больше видеть? — специально коверкает сказанную недавно фразу. Старк почти что теряется от такой формулировки, заставляя себя отодвинуться и перестать вдыхать созвучие затерянных во времени образов. — Я хочу спокойно дожить свои дни, — он встаёт со ствола когда-то зеленеющего тополя и замирает у самой водной глади, складывая руки на груди и вглядываясь в серый горизонт, занавешенный шторой тумана. — У меня нет никакого желания вновь окунуться в те безумные дни, где груз долга пытался меня заживо похоронить. Это справедливо. Этого Железный человек заслуживает как никто иной, ведь каким бы прочным и надежным не мог быть его костюм, за этой броней всегда находился самый обычный человек со своими страхами и слабостями. И он не всесилен, чтобы вечно стараться уберечь этот хрупкий Мир, в котором они все живут. Он не обязан. Эмилия хочет обнять его, подойти со спины и просто обвить чуть ссутулившиеся плечи, чтобы дать понять: она разделяет его мнение и уважает. Сперва шатенка этот порыв сдерживает, скрипнув зубами и врезавшись ногтями в ткань юбки на бёдрах, но уже через какие-то крупицы бегущего времени совершает задуманное. Шумный вздох от появившейся собственной смелости разбивается о ткань мягкого свитера на лопатках. — Если ты меня жалеешь, то заканчивай, — доносится до её ушей с каплей удивления. — Какой же вы иногда глупый, мистер Старк, — чуть качает головой Хартманн, услышав такую догадку. — Знаете же, что я ненавижу это чувство, поэтому никогда и сама не испытываю его. Я могу только сопереживать и разделять боль. Радует ее, что изобретатель не предпринимает попыток выбраться из этих комфортных для неё объятий. — Ладно, — тело под ладонями напрягается и совсем скоро поворачивается в её сторону, — иди сюда, Бэмби. Мужские руки прижимают к себе окаменевшее женское тельце на полголовы ниже его самого, и пальцы зарываются в бесповоротно запутанные волосы. Тони отворачивает её от поднявшегося ветра, закрывая собой, и прижимается виском к виску. Впервые за долгое время внутри него штиль, и осязание стройного тёплого тела рядом дарит слишком ярко понимание его одиночного существования, которое он так упорно до сих пор добивается. Держать Хартманн вот так, ощущая еле уловимое тепло, исходящее от нее, довольно приятно, чтобы еще не начать отстраняться. — Я за вас переживаю, — ее шепот греет холодную кожу шеи оттенком неуверенности. Тони поднимает голову и, заглянув в ее глаза, наклоняется в приступе сожаления и горечи, вжимается лбом в ее лоб. Это что-то похоже сильно на боль, пронзившую их двоих, хлынувшую к сердцу. Он ощущает на контрасте с ней себя стылым сумраком сырой и сырой могилы. Эмилия же упрямо старается истребить эту мысль, словно слыша его мысли, и улыбается уголками губ. Она умеет вытравлять своим огнем опустошение, заставлять отходить от схемы движения по инерции, от обычных ответных реакций на настырное вмешательство в его выцветающие дни. — Это уже совсем лишнее. — Нет, — непробиваемое отрицание. Старк закрывает глаза и делает шаг назад, выстраивая между ними вновь прочную стену. Эмили инстинктивно тянется за ним, но находит силы остаться на месте. — Я отвезу тебя до автовокзала, — это звучит как точка разговора. — Кажется, собирается опять дождь. — Это, значит, да, — кивает Хартманн, делая выводы, и прячет за спиной руки. Тони вспоминает сразу ее последний вопрос, но стойко игнорирует порыв ответить на него. Хорошо. Пусть считает так, возможно, это даже лучше. — Забери пока свои вещи, — мужчина бросает это через плечо, уже шагая в сторону дома. — Жди у гаража. Все внутри рушится, когда она смотрит на его удаляющийся силуэт. Эми зло пинает гальку, слыша, как та с характерным звуком падает в воду и тонет. Ей кажется, что и сама начинает тонуть, потому что легкие сковывает ледяной напор оставшихся при себе слов и эмоций. Но безысходность и бессилие оказываются сильнее, поэтому девушка просто двигается за ним тенью. Если это и правда то, чего ему хочется, она готова наступить себе на горло и завершить поездки рейса «Нью-Йорк-Кенсингтон». Пора закопать все чувства, пронесенные с собой за эти почти шесть лет, глубоко под толщей безразличия, каким бы натяжным и выдуманным оно не будет. То, что так долго скрывалось, все же нашло выход и явило себя Старку. И получило именно такой отклик, какой Хартманн ожидала: отрицание, стойкую уверенность в её фантазийности и мольбу прекратить. Да и глупо пытаться что-то построить, когда он ещё наверняка любит мисс Поттс. Мужчине ничего не надо из того, что она готова предложить. Для него Эмилия Хартманн не более, чем смышленая девчонка и небольшое приложение к Паркеру. Ей хватает пяти минут, чтобы взять с вешалки ветровку и свою сумку и закинуть в рот подушечку жвачки, смяв и оставив на комоде в коридоре от нее обертку. Мусорной корзины она так и не находит, и Эми предполагает, что он либо её переместил, либо с ней что-то случилось. — Ничего, — бормочет шатенка, — сам сможет выбросить. Это не так уж и сложно. Не сложнее, чем выкорчевать из себя неравнодушие. Когда Эмили стучит сапогами по дощатому полу веранды, автомобиль останавливается перед ней на подъездной дорожке. Чёрная Ауди-внедорожник сверкает призывно начищенными фарами, заставляя девушку удивиться выбору машины. Она послушно спускается, перепрыгивая последнюю ступеньку, и спешит окунуться в тепло дорогого салона, уже начиная ощущать падающие капли дождя. — И где же любимый спорткар? — отмахнуться от вопроса не получается, и взгляд пробегается по темно-синему теплому джемперу мужчины. — В гараже стоит, — пожимает Тони плечами, разворачиваясь в сторону грунтовой дороги. — Здесь бывают такие грязевые ванны, что я пару раз застрял на той своей малышке. Пришлось приобрести что-то внушительнее. — Мне больше нравятся большие машины, — Эмилия готова говорить о чем угодно, только бы не слышать тишины. Старк заинтересованно поворачивает к ней голову. — Ну, они выглядят серьёзнее и надежнее, чем заниженные спортивные автомобили, которые и лужу иногда не могут проехать. Да и выросла я не в городе, как вы помните, поэтому я вообще не вижу смысла в этих… пузотерках. Изобретатель усмехается, внутренне расслабляясь от того, что Эми больше не поднимает тему их взаимоотношений, вернувшись к состоянию прежней находчивой и рассудительной девушки. Так проще, чем находиться рядом с разъяренной фурией и совершенно не знать, как правильно отвечать на летящие заявления или претензии. — Когда-нибудь я заработаю на такую же тачку, — вздыхает Эмилия, отвернувшись к окну, по которому стекают дождевые капли. Стеклоочистители сметают с ветрового стекла изморось. Тони изредка косится на сидящую рядом Эмили, не пропуская мимо внимания и малейшее движение с ее стороны. Пусть в данный момент темноволосая и не кажется огорченной, он дает палец на отсечение, что в глубине души прямо сейчас бушуют штормы. Когда очень надо, из Хартманн получается замечательная актриса, способная затмить любую голливудскую. — Как там твой университет? — вдруг слышит Хартманн и обращает к изобретателю лицо. — Кажется, ты участвовала в каком-то международном конкурсе от своего факультета Медиапроизводства, не так ли? — Поэтому меня и не было так долго, — соглашается Эми, откинувшись на спинку кожаного кресла. — Финалисты ездили в Лос-Анджелес, где проводился последний этап. — И? — Старк позволяет себе полностью перевести взгляд на Эмилию, когда они выезжают на ровную асфальтированную дорогу. — Порадуй меня, пожалуйста, и скажи, что ты сделала там всех. Девушка смеётся, прикрыв глаза, и несколько раз кивает. — Мой проект забрал первое место. — Серьёзно? И ты молчала? Старк не понимает, как Эмили может игнорировать факт своей победы и не рассказывать о ней. Разве это не повод похвастаться и показать, как она хороша в своей сфере? Но следом рождается мысль, что это совсем не свойственно ей — выставлять себя на показ, бахвалиться. Хартманн предпочтет умолчать о достижении, а через некоторое время вполне способна и сама забыть о нем, не считая это чем-то важным. — Я ехала с чёткой целью: убедить вас приехать на моё День рождения, — Эми произносит это лишь через некоторое время, замечая, что её собеседник не планирует говорить что-либо. — Но провалила эту миссию. «Ты преодолела весь этот путь только для того, чтобы окончательно свести с ума, оставив после себя массу тем для размышлений на досуге, девочка». Вслух же — тишина. Тони просто-напросто боится начинать вновь этот разговор, где главным предметом обсуждения являются ее чувства к нему. И это не просто благоговейное отношение, уважение, трепет перед ним, как у того же Паркера. Это что-то очень глубокое, вросшее в самое сердце и пустившее там корни, и природу которого, точнее, причину он не в состоянии понять и принять. Разве были предпосылки для этого? Он делал или же делает что-то явно не так, если девчонка продолжает тянуться к нему, как травинки тянутся к обжигающему солнцу. Слишком добр? Слишком приветлив и мил? Слишком?.. Наверное, просто слишком во всем, что соприкасается с ней хотя бы по касательной. — Ты пыталась, — по итогу звучит в салоне, и дорога вновь сменяется грунтом. На улице дождь хлещет уже во всю, и дворники перестают спасать, не успевая вовремя смахивать потоки воды. Наверное, приближается самая настоящая утренняя гроза, ведь слышны отголоски грома. Эмилия не замечает, когда погода успевает настолько резко измениться в худшую сторону, ведь голова забита совершенно иными вещами. Ей внезапно хочется скорее оказаться дома, спрятаться под одеяло в своей комнате и притвориться, словно в этой Вселенной её не существует. За сегодняшний день с неё хватит позора. Хлопок. Вдруг зад машины круто заносит в сторону. Хартманн цепляется испуганно в свой ремень безопасности, когда Старк старается выровнять авто резким поворотом руля в сторону заноса, и в сердцах ругается. Она ошеломленно переводит фокус с лобового окна на мужчину, и внедорожник наконец-то замирает у обочины. Язык от страха не шевелится, и ничего разумного не получается сказать. — Колесо пробило, — мужчина отходит от ситуации быстрее, чем у неё перестают дрожать колени, и он смотрит на неё с доброй усмешкой. — Вижу по твоим оленьим глазкам, что ты на грани потери сознания. Расслабься, дождь успокоится и я поменяю его. Эми медленно моргает в попытке вернуть себе самообладание и облизывает пересохшие от волнения губы, щелкая фиксатором ремня. Давление на грудь ослабляется, но воздух не хочет доходить до лёгких. Сердце бешено колотится где-то в районе желудка, а пальцы подрагивают. Будь на их пути другой автомобиль, случилась бы настоящая авария. И вряд ли они из неё выбрались бы с обычными ссадинами. Ауди тряхануло из стороны в сторону знатно, чтобы даже с мастерством изобретателя им удалось остаться невредимыми в таком случае. — Хей, успокойся, — Тони сжимает её плечо и ненавязчиво просит взглянуть на него, свободной рукой открывая окно. — Все нормально. Ничего серьёзного не случилось. Эмилия безучастно трясёт головой, как будто бы выражая согласие, а лицо белее мела. — Ну же, посмотри на меня, — её отрешенность пугает его сильнее недавнего инцидента, и Старк тоже отстегивает ленту, чтобы иметь возможность приблизиться к девушке. Мужчина обхватывает её подбородок, заставляя отвлечься, и поворачивает к себе. — Все позади, Эми, и с нами все в порядке, — слова звучат из его уст тихо и вкрадчиво, как мантра, чтобы донести эту информацию до Хартманн эффективнее. — Я бы не позволил нам разбиться. Слышишь? Мягкий голос действует на неё вкупе с теплом пальцев изобретателя отрезвляюще. Зрачки сужаются, и бегающий тревожно взгляд останавливается на лице Тони. Опять слишком близко, чтобы ощутить, как дрожь пробегает вдоль позвоночника вверх змейкой, теряясь в копне волос. Он ещё ничего не делает, а она уже парализована и обездвижена одним лишь пристальным взором. — Просто дыши, — Старк глубоко вдыхает воздух озона, проникшего внутрь машины. — Вот так. Видишь? Эмили видит все: как чуть раздуваются его ноздри, как вздымается грудь и опускается, как двигаются губы от произношения каждого звука. Шестеренки запускают мыслительный процесс с дичайшим скрежетом, начиная медленно вращать цепочку простых рассуждений.

Что будет, если она прямо сейчас его поцелует? Ей ответят или сразу отстранятся? Если первый вариант, то это определенно победа. Если второй — полнейший провал.

Она не переживёт ничего из перечисленного, если предполагать, что у неё хватит отваги совершить подобное. — Я вижу, как ты слишком агрессивно думаешь, Хартманн, — мужчина видит перемены в ней и убирает руку. — И я знаю, о чем. — О чем же? — адреналин от всего происходящего ещё бурлит в венах, если Эми решается на такой вопрос. Тони прикусывает внутреннюю часть щеки, когда её дыхание скользит по щетине на линии челюсти, и мужчина, поддавшись сиюминутной слабости, опускает взгляд на призывно блестящие в полумраке салона женские губы. — Не стоит, Эмилия, — вздох получается тяжёлым и усталым. — Просто не надо. Её терпение лопается прямо по кровоточащим швам, где ещё недавно находились стянутые наживую раны. — Да что плохого в этом?! — взрывается одновременно со вспышкой молнии, расчертившей небо на два неровных кусочка. — Почему я не могу выражать все свои чувства и эмоции так, как того хочется? Почему вы не можете?.. Вы же сами сказали, что я не безразлична вам… Под конец запал иссякает, оставляя после себя лишь прах бывалой смелости. Неуверенность в себе накрывает волной стыда, и Эмили прячет лицо в руках, упершихся в колени. — Да, я сказал это, — мужчина запрокидывает голову, — но это не значит, что я готов испортить тебе жизнь, следуя на поводу желаний. Тебе не нужны отношения со стариком. Разве это не понятно? — Какой к черту вы старик? Вам скоро стукнет только сорок шесть, — разговоры о возрасте всегда выводят её из себя. — Вы в расцвете сил, а строите из себя восьмидесятилетнего. — И такая разница в возрасте тебя устраивает? — усмехается Старк, сжимая переносицу. — Мне плевать, что обо мне скажут люди, узнав, что я закрутил роман с молоденькой девушкой, Хартманн. Они давно в курсе, что я спятивший. Но мне не все равно на то, что они наплетут про тебя. Ты даже не имеешь представления, каково это стать жертвой журналистов и папарацци. И я не желаю, чтобы ты узнала. Эмилия не моргает, смотря на его профиль. Гром сотрясает округу, распугивает всех птиц и животных и отзывается внутри неё таким же взрывом. — Поцелуйте меня, мистер Старк. Взмах ресниц. Она вдыхает безжалостный вихрь уличного воздуха, наполняющего её дикостью и неутомимостью ветра. — Поцелуйте и докажите, что вам ни капли не хочется попробовать это безрассудство.