Фея для Принца

Грейнджер намеревалась не просто разбудить директора Хогвартса, но и испортить ему остаток каникул. И она, и Альбус – гриффиндорцы. А гриффиндорцы все делают вместе. Страдают – в том числе коллективно. Она не успела даже поразиться тому, как легко ей удалось проникнуть в Школу, не встретив даже вездесущего смотрителя, как перед ней, быстро вышагивающей по фойе, возник Патронус-Феникс. «- Чем мы обязаны в столь позднее время столь несогласованному визиту?» Голоса Дамблдора вживую Гермиона не слышала уже очень давно. И – некоторое время постояла, привыкая. Недовольства в голосе Директора, одной лишь фразой расставившего точки над всеми буквами, не было. Лишь сдержанное недоумение. Так что Гермиона – позволила себе вольность двигаться к цели молча. Принципиально не призывая ответного Патронуса. Все, абсолютно все шло не так, как хотелось бы. Аппарируя из Коукворта, волшебница, конечно, не ожидала, что осуществить задуманное смутное стремление будет легко. Но оказаться настолько бесполезной – не рассчитывала. И теперь... В итоге все векторы, как оно обычно и водилось в жизни Золотого Трио, опять сходились на Альбусе Дамблдоре. И в данной ситуации беспокоило Гермиону то, что Великий Чародей – вовсе не был непогрешим, ошибался – с размахом и имел – слишком философскую, выстраданную на личном опыте, позицию в вопросе Добра и Зла. И сейчас, в этом времени, вполне мог засомневаться, что Том Реддл должен быть уничтожен с концами. А он – должен был. Потому что его здравие неминуемо влекло за собой несчастья для других. А эти «другие» были Гермионе в разы дороже принципа непричинения вреда. Следовательно, её долгом было настолько впечатлить Альбуса, чтобы тот – согласился загрести жар голыми руками. Там, где у неё такой возможности не было. Самым разумным казалось, на первый взгляд, при таком вопиющем отсутствии полноты данных и хаотичности перемещений просто слить в голову черноголовому виновнику данной авантюры воспоминания о будущем. И нехай сам разбирается. Но не все было так просто. Передавать шестнадцатилетнему, предположительно импульсивному парню такое… Гермиона полагала, что в попытках предотвратить беды он очень быстро сам себя лишит преимущества предзнания, раскрутив новую взаимосвязь событий. И не факт, что выигрышную. Если рубить по событию с плеча, не будучи достаточно информированным, можно все похерить. Действовать надо было взвешенно и осторожно. Выстраивать целостную стратегию, охватывая весь рисунок событийности. А в одиночку, без ресурсов, это не получится провернуть не то, что у студента-слизеринца, но даже у нее самой, Невыразимца Отдела Тайн. *** Когда Гермиона Грейнджер вошла в кабинет, Альбус Дамблдор, многозначительно поглядывая на часы, вопросительно приподнял брови, медленно поправил очки, хмыкнул – но никак не прокомментировал расхристанный вид позднего гостя. Невыразимец в рабочем облачении. Маска скрадывает черты лица. Ничего особенного, на первый взгляд, лицо как лицо. Да вот только запомнить его не было никакой возможности. Если концентрироваться на глазах, забываешь губы. Если на губах – из памяти тут же вылетает форма. Возможно, женщина. Однако, делать выводы еще рано. Слишком уж велика интенсивность мигания Определителя Чар на книжной полке. Очень решительная поза, гордо вздернутый подбородок, пыльная мантия и грязный подол юбки, весь в колючках чертополоха. Казалось, она долго шла пешком через Лес. Хотя обычно министерские сотрудники себя подобным не утруждают. А Гермиона тоже, в свою очередь, оценивала общее убранство кабинета и внешний вид собеседника. На столе – лимонные дольки. Мантия и колпак – песочного цвета. Перо на столе – кислотно-жёлтое. Кресла – в пеструю канареечную вышивку. А интересно, по какому принципу Альбус выбирал бы презервативы? Со вкусом лимона или желтого цвета? Осознав, что паническая попытка порассуждать на отвлеченную тему ни что иное, как признак испуга, Гермиона быстро взяла себя в руки и неловко прокашлялась. А Директор, ещё раз поправив очки-полумесяцы, заговорил: - Итак, могу я увидеть ваши документы? Направление от Отдела, может быть? - Нет. - И почему же? - Мягко полюбопытствовал старик. - У меня их нет. Но есть кое-что получше. Вам будет интересно. - Вы так уверены? Кажется, Альбус Дамблдор счел такие игры в слова за приемлемое полуночное развлечение. Но потакать ему сверх меры девушка была не намерена. И мрачно припечатала: - Определённо. Несите Омут Памяти. - Позволите ли вы мне усомниться, что мне это нужно? Гермиона в ответ нарочито-медленно закатала рукава и демонстративно покрутила в воздухе руками, демонстрируя чистые предплечья. Взгляд голубых глаз сдержанно и внимательно изучал предложенное. Как только стариком было замечено рваное «грязнокровка», его брови угрожающе сошлись на переносице. В комнате ощутимо посвежело. Гермиона была очень рада, что сей дурной настрой направлен не на неё, а на неведомого для Альбуса мага, начертавшего такое на её руке. В своем состоянии крайней усталости меряться аурами она была не согласна. - Я мог бы предположить, что вы пришли ко мне за помощью или советом, но почему-то мне кажется, что столь уверенный в себе человек скорее склонен эту помощь оказывать. Я прав? - Думаю, правы. Притом – в обоих предположениях. - Могу я хотя бы узнать, с кем имею честь встретиться в столь необычный час? «Заступая на службу, Невыразимец теряет лицо, имя и, в исключительных случаях, половую принадлежность. Сообщать эти данные и давать кому-либо понять, кто он на самом деле, запрещено. Фамилии к использованию: Смит, Доу, Браун, Джонс, Картер, Бишоп». «- Друзья обычно моё имя сокращают. - Миа? - Звучит чудесно». Отложив на свободное время волнующее открытие того факта, что все диалоги с мальчиком из Коукворта она помнит дословно, чего за ней отродясь не водилось относительно устных данных, Гермиона легко представилась: - Мия. Мия Картер. - Хм... Что же. – Кажется, Председатель Визенгамота был прекрасно осведомлен о правилах Отдела Тайн, очень укоряюще покачав седой бородой – Пусть будет Картер. Тем не менее, сбить себя с толку Гермиона не позволила, все еще напряженной прямой статуей подпирая входную дверь. - Если вы все таки взглянете на мои воспоминания, то сможете обратиться ко мне реальным именем. – Не заметив, чтобы слабенькая приманка произвела хоть какое-то впечатление, Грейнджер сыграла ва-банк – А ещё – узнаете, зачем я запустила сегодня над Хогсмитом Мосмордре. Дамблдор прищурился. Из его широких рукавов, как по волшебству, появилась палочка. - Вы можете меня связать. Или выгнать из кабинета, пока смотрите воспоминания. – Великодушно предложила Гермиона, стараясь звуками отвлечь мага от мыслей о своей предполагаемой опасности. - Может, предпочтительнее будет дать обоюдные Клятвы о непричинении вреда? Показное равноправие ведьму не обмануло. Человек перед ней был умен, серьезен и вдумчив. Очевидно, придурковатых чудаков в Визенгамот не пускают. - Вы готовы пытаться обойти ещё один Обет сорок лет? – О, Грейнджер, так легко сообщая о своей чрезмерной информированности о жизни Альбуса, рисковала. Но точно знала, ради кого подставляет свою шею под очевидную оплеуху от Величайшего Волшебника Века – Я – не хочу. Альбус, к облегчению Гермионы, просто кивнул, вовсе, кажется, и не ожидая согласия. Он, в целом, даже не выглядел разозленным смелым заявлением. Скорее, смотрелся Дамблдор, как человек, смиренно принявший за аксиому то, что загадочной незнакомке известно о нем очень многое. Лаконичный взмах свободной рукой – и отворился один из многочисленных шкафов, в котором пряталась рунная Чаша. Пытаясь выглядеть очевидно самоуверенной, Гермиона слила в неё часть того, что помнила. В основном – газетные заголовки первого послевоенного месяца с некрологами и некоторые, особо кошмарные, детали Битвы при Хогвартсе. А ещё – фрагмент, где мёртвое тело Альбуса Дамблдора с искалеченной чёрной рукой лежало под Астрономической в окружении скорбящей толпы студентов и профессоров. - Вы составите мне компанию, мадам? – Стоявший поодаль и внимательно за ней наблюдавший, теперь же Директор галантно и старомодно предложил ей руку. Так, словно бы они собирались на послеобеденный променад. - Я бы предпочёл иметь рядом того, кто сможет пояснить неясные для меня моменты. - Мисс. И – да. О, Альбус умел себя обезопасить, не оскорбляя. Находясь рядом с ним в Омуте, в спину ударить она не сможет, это верно. Не сказать, чтобы старый маг, когда они окунались на пару в память Гермионы, был взволнован или заинтересован сверх меры. Нет, скорее, он просто любопытствовал. Собственно, на эту любознательность Гермиона и ставила. *** Когда они вынырнули обратно, Альбус Дамблдор выглядел нехарактерно суровым. И молча указал девушке на плюшевое кресло для посетителей. Сам же волшебник занял положенное ему место за высоким директорским столом. Призвав взмахом палочки затейливый сервиз, старый маг вопросительно взглянул на Гермиону. - Чай. – Уточнила она. Молча кивнув, Директор снова взмахнул палочкой. Пузатый чайничек, пыхтя, скрупулёзно принялся отмерять янтарную жидкость в игрушечного размера чашечку. - Мисс Грейнджер, я правильно понимаю? - Верно. – сдержанно кивнула девушка. - Итак. Зачем же вы запустили Тёмную Метку в небо нашего мирного Хогсмида? Гермиона не ждала подобного вопроса совершенно. Но Альбус Дамблдор удивлять умел. Забывать об этом не стоило. - Если вы дадите мне подробные Непреложные Обеты, я все вам расскажу. - И чего же вы хотите от меня после того, как я их дам? Сложив ладони перед собой, старый волшебник выглядел искренне желающим понять, зачем же она явилась. - Я хочу, разумеется, заручиться вашей поддержкой. И предотвратить то, что вы увидели. По возможности. Ещё я хочу, чтобы вы кое за кем приглядели. И помешали этому кое-кому ввязаться в неприятности. - А чего же вы хотите для себя? – Гермиона непонимающе моргнула. - Я же сказала. Приглядите кое за кем. Окажите посильную поддержку. И прочая, прочая. Альбус как-то странно улыбнулся. Глаза его на миг потеплели, словно он услышал нечто трогательное. Эта несвоевременная реакция девушке была не ясна. И – немного раздражала. Так что, когда прозвучал сложный вопрос по существу, она даже испытала некое облегчение. - Гермиона, я как то навредил вам? - С чего вы взяли? – Не совсем понимая, как более выгодно ответить на подобный вопрос, Грейнджер выплюнула фразу излишне резко. Но Директор очень терпеливо пояснил: - Вы очень явно высказываете неприязнь. - О. Придется покаяться. Хотя бы в общих чертах. Иначе Дамблдор либо вынет из нее душу, но добьется ответа, либо вовсе – пошлет к драклам. – Нет, не мне. Но… с некоторых пор я очень порицаю некоторые ваши решения относительно известных мне людей. Я бы сказала, что я вас иррационально ненавижу, Альбус. - Вот как? - Да. Я работаю над этим, разумеется. - Как интересно. – Кажется, подчеркнуто деловой тон в любых, даже неуместных, ситуациях, столь привычный Гермионе, его немного обескуражил – Что же, спасибо за честность. Полагаю, вы достаточно сообразительны для того, чтобы я мог усомниться в ваших суждениях. Так что, полагаю, я действительно на вашей памяти совершил нечто неправильное. Мне очень жаль. Так скажите мне, Гермиона, каких действий вы от меня ожидаете? Я просто хочу вас понять. - Разберитесь с Тем-Кого-Нельзя-Называть, и все будет хорошо. Осознав, насколько по-детски прозвучала просьба, Грейнджер пораженчески прикрыла глаза и до боли закусила губу. Дамблдор – вздохнул. - Не все так просто, Гермиона. В той или иной степени, этот конфликт назревал давно. Не столь радикально и громко, но он – был. Тома поддерживают множество старых семейств. - Значит, эпидемии Драконьей Оспы – быть. – Легко заключила Грейнджер, поудобнее усаживаясь в цветастом кресле и доливая в чайную чашечку Универсальный Антидот из крошечной фляжки с рабочей литерой. Она могла по праву собой гордиться. То, как её ужасала подобная неизбежность, никак не отразилось на голосе и интонации замечания. Тем временем внимательные голубые глаза пронзили её фигуру. Стало неуютно. Гермиона намеренно устроилась повальяжней в кресле и пояснила: - Двенадцать способов использования драконьей крови. Это ваше открытие не так уж трудно связать с ввозом в страну Перуанских Змеезубов. Доказать, правда, невозможно. Что-то отразилось в его глазах. Он отвернулся к окну с отсутствующим видом. Голос его звучал печально, и Альбус даже не скрывал горечи, хлещущей через край в тихой рассеянной фразе: - Значит, все же они туда придут... Как же глупо, какой дурной выбор... Гермиона не желала знать, что за ловушку так опасно начинил Альбус. Но она знала поимённо, кто в итоге за это поплатится. - Покажете мне подробности? - Нет. - Даже под Обет? Внезапно до Грейнджер дошло, что в Дамблдоре, если он увидит в её голове итоговые списки погибших от данной болезни, может взыграть неуместный приступ человеколюбия. Что могло бы критично и не в их пользу отозваться на конечных списках численности Пожирателей Смерти. - Вообще без разницы. Альбус тоскливо улыбнулся, реагируя на твердость её голоса. В груди неприятно заскребло. Зверек совести поднял голову очень не вовремя. Внутренний Рон Уизли тут же некстати возмутился: «Ты у нас теперь гребаный бог?» Но Гермиона - лишь крепко сжала губы. Она ни на секунду не забывала, во имя чего и кого грешит. - Несмотря на то, как вы открыто демонстрируете свою неприязнь и недоверие ко мне каждым жестом, вы все же сочли нужным пожалеть старика и умолчать масштабы трагедии. – О, сейчас Альбус толковал её поведение не верно. Стыд приливал розовыми волнами к щекам, и спасибо Маске за незаметность этого события – Ваш факультет действительно верно подобран. Но уверены ли вы, что этому событию – быть? - Если это в итоге избавит мир от Тома Реддла. - Думаете, мы вправе решать?.. - Я себе разрешила. И у меня есть причины об этом не жалеть. Хотелось бы, чтобы и вы приобрели подобные. Предлагаю вам прийти к выводу, например, что в умалчивании виновата я, а значит, если вы впоследствии сочтёте произошедшее ошибкой, то и вину стоит возлагать на меня. Глаза Альбуса смешливо блеснули. - Вы мне разрешаете, действительно? Что же, полагаю, в таком случае я могу быть спокоен. - Было бы чудесно. - Ещё несколько вопросов, мисс Грейнджер. Как именно вы сюда попали? Это очень важно, поскольку... - Эффект бабочки или же теория Андерсена. Я понимаю. Если обобщать, вы хотите понять, что именно задействовано сейчас. «Согласно общепринятой терминологии, эффект бабочки – это особое свойство хаотичных систем, заключающееся в том, что если в системе происходит какое-то незначительное изменение, то оно может повлечь за собой глобальные последствия в другое время и где-то в другом месте». «В теории резиновых лент Андерсена рассматривается история не как цепь случайностей, где повалив одну костяшку домино, ты можешь вызвать цепную реакцию, а как пучок тугих резиновых лент. Ты можешь оттянуть ленту, но она всегда будет стремиться вернуться в исходное положение. Таким образом, сколько ты мышей не дави, человечество тебе этим не убить». - Я начинаю все сильнее ценить беседу со столь эрудированной юной леди. - Темномагический неисследованный артефакт зеркального типа при взаимодействии с другим предметом породил цикл переносов, ограниченных в количестве, но – не в протяжённости отрезков. - Зеркало? Сможете описать подробнее? - Лучше покажу. Если вы видели подобное когда либо, мне было бы полезно об этом узнать. - Не могу спорить. – миролюбиво кивнул Директор – Итак. Вы доподлинно уверены, что протяжённость вашего пребывания в нашем времени не ограничена? - В той или иной степени. Я не могу принять это за аксиому, я просто пока не заметила негативной тенденции. - Какой интересный парадокс... Тогда что же вам мешает, к примеру, остаться на некоторое время здесь и убедиться лично, что все закончится хорошо? Как же он был поразителен в том, чтобы подстроиться под манеру беседы собеседника. Гермиона сама не заметила, как втянулась в обсуждение, позабыв, что собиралась следить за собой и не болтать лишнего, выдавая информацию дозированно и, по возможности, выторговывая обоюдные плюшки. Волшебница вздохнула. И, как делал иногда Гарри, когда не знал, что нужно ответить, неопределенно покачала головой, отпивая чай. Гермионе не впервой было вести напряжённые беседы. Но с подобным контекстом она сталкивалась впервые. По сути, сейчас, в этом башенном кабинете, посреди теплой летней ночи, решалась дальнейшая судьба всего волшебного сообщества. И Грейнджер, что плачевно, никаких чувств по этому поводу в себе не нашла. А то, что искренне волновала её лишь судьба всего одного человека, и вовсе ненадолго ввело её в ступор. Неужели с ней это случилось за какие-то неполные сутки? Или она менялась давно, годами, незаметно для самой себя? Было бы очень здорово это выяснить. Но на сеанс рефлексии времени не было, так что Гермиона – легко отпустила данное открытие, которое в теории должно было напугать её и намекнуть на нездоровую гиперфиксацию. Но, за неимением лучшего, девушка попросту припечатала неприятные ощущения внутри себя смиренным выводом, что она все же не настолько хороший человек, каким пыталась быть. Ну и пусть. Лишь бы все получилось. Остальное не существенно.