Фея для Принца

Пока Грейнджер озаряло на предмет жизненных лайфхаков имени Гарри Поттера, мимо неё мчались выходные. А также – выстраивались в четкую кофеиновую круговерть бессонные ночи и вечера, попеременно наполненные беготней между Директорской башней, чей хозяин плотно занял выжидательную позицию, Выручай-Комнатой, удобной неотображением ни на одной из карт Замка (и уже по умолчанию принимавшей вид спальни, кто бы из них туда не явился первым), и вотчиной Плаксы Миртл. Девушка была счастлива, да. И категорически не высыпалась. А ещё – ничего не успевала. И так оно и бывает, если внезапно Трудоголик, заточенный на результат, вводит в уравнение личные отношения и не желает от них отказываться. В общем, чтобы все успеть, ей надо было бегать даже лёжа. А лёжа бегать – нельзя. Профессор МакГрегор тоже ничуть не способствовал приведению дел в порядок. Скорее, наоборот: поняв, что его ассистент не просто является специалистом, но еще – и очень ответственным человеком, пожилой мужчина стал все чаще передавать эссе на проверку Гермионе. Очень, наверное, удобно забыв, что изначально деление обязанностей было пятьдесят на пятьдесят: практика – Невыразимцу, письменные – профессору. Грейнджер тихо скрипела зубами и ожесточенно черкала красными чернилами в пергаментах. «Я мощь и сила, я зло и тьма, я бессонница и комментарии в скобках». Северус, змеюка глазастая, прекрасно заметил недовольство волшебницы. И первые дни норовил отбирать у той ворохи студенческих работ. Но Гермиона, не пойми, зачем пошла на принцип. И от помощи отказалась. Наверное, сработал паскудный министерский рефлекс, уже много лет заставлявший её взваливать на себя любые задачи, до которых дотянутся руки, чтобы потом – тащить сотни футов макулатуры по бесконечным серым коридорам. И все ради того, чтобы доказать миру и себе, что она – сможет всё. Если сожалеть – можно сойти с ума. А Гермиона не хотела сходить с ума. Значит, и сожалеть не будет. Ни о том, что не учинила в преподавательской скандал, хоть и знала, что против профессора МакГрегора, как бы тот не упирался, тут же выступит замдиректора МакГонагалл. Ни уж тем более о том, что каждую ночь теперь проводила вне своих комнат и спала – урывками. Северус. Он изучал её. Тело, чувства, магию, образ мыслей. Восторженно, неустанно, словно каждый вечер ему было необходимо заново убеждаться в существовании Мии Картер... И, хоть быть объектом исследования и было непривычно, но она не могла позволить себе это приостановить, даже хоть бы и для того, чтобы поспать. Непревзойденный книжный червячок, она могла понять жажду познания, как никто другой. Главная школьная зануда, с которой мало кто желал общаться, она не осуждала желание иметь с кем-то общность. Каждое утро Грейнджер наблюдала, как он уверенно, целенаправленно идёт по коридору с идеально прямой спиной и сверкающими глазами, более не сутулясь. И понимала, что не зря не высыпается. И она знала, разумеется, знала, и откуда такой интерес, и к чему такая спешка. Он помнил, что это – не её время. А днем Северус теперь неизменно, прежде чем зайти в класс, застывал на месте, глубоко вдыхал, прикрывал на секунду глаза, и после – уже более бодро и уверенно устремлялся к своему месту. Гермиона давила тупую улыбку в зародыше и проводила занятие, хотя заниматься этим ей хотелось меньше всего. Подозревая, что ему, также, как и ей, желалось сейчас не учиться, а совершать упоительные глупости. Дышать полной грудью, танцевать на месте, сгребать желаемое в охапку, и тонуть, тонуть в переменах и выворачивающих душу наизнанку ароматах. Куда там Амортенции! Эта, вплетенная в генетику, дрянь дурманила намного качественнее. Гермиона, конечно, не опускалась до блаженных публичных улыбок и глупого сочинительства стишков о предмете обожания, но подозревала, что в семнадцать – могла на такое пойти. И все же, сейчас все было намного плачевней. Потому что до этого дня Гермиона очень рассудительно, неделями приходила к выводам, за что и почему его любит. И теперь никакой возможности переубедиться обратно – уже не было. И, если ей хватит на это духу, она обязательно ему об этом расскажет, словами, четко и подробно, а не просто ворохом бессвязных и беззвучных эмоций. Как подобный словесный финт во имя повышения его самооценки провернуть под прицелом таких внимательных, ярко реагирующих на любой жест, темных глаз, она пока не представляла… Лили Эванс сегодня была особенно не в духе, фыркала на всех подряд мальчишек и сердито выказывала свое прямолинейное «фи» каждому встречному и поперечному. Под раздачу попал и Северус, который вчера сразу после занятий, перед тем как нырнуть в ядовитый дух Лаборатории и начать оказывать Горацию посильное содействие в обеспечении Больничного Крыла в холодное время зельями и настоями, намазал волосы и руки какой-то первостатейной дрянью. Да так про это и забыл. А Гермиона же, решив, что вспомнит рано или поздно сам, и ей оно – не мешает, при встрече после полуночи вежливо промолчала, чтобы никого не смущать. Наверное, зря. Эванс, злая, как течная Хвосторога, проходилась поганой метлой по неопрятности противоположного пола – в целом, и своего друга – в частности. Северус – терпел. Северус – смиренно соглашался. Северус выглядел настолько отрешенным, будто пытался в уме перевести все значения символов футарка на английский скопом. А Гермиона, не получая откровенного сигнала о помощи, не лезла. Она вообще не умела дружить с девочками, и так за всю жизнь и не научилась. А потому к мальчишкам, в особенности данной возрастной категории, и их образу жизни, была привычна. Подростки вообще – совершенно особенный вид движущихся тел во вселенной. Мальчик, становящийся мужчиной, понятия не имеет, с какой стороны подойти к девочке. Но уже очень сильно хочет. А от того – отчаянно тупит. Все усугбляет то, что организм данного существа находится в пике созревания, и из-за этого его владелец готов трахать все движимое. А недвижимое – шевелить и трахать. Неопрятность – тоже часть ритуала. И это проявляется по-разному. Кто-то кладёт на гигиену, кто-то теряет расческу на несколько месяцев, кто-то в знак протеста носит нечто вроде холщового мешка. А уж тела мальчишек, да и девчонок, не говоря уже про счастливчиков с Векторами, до звона набитых гормонами, пахнут резко, и совершенно не важно, речь о квиддичисте или библиотечном очкарике. Функции этих запахов, кстати, в процессе эволюции как раз в том, чтобы привлекать представителей противоположного пола. Это только девочки догадались перебивать эти ароматы мылом, шампунями, дезодорантами и духами. Мальчики до такого ещё не додумались. Тем не менее, как только у страдальца появляется конкретный объект интереса – всё, туши свет. Рвения приводить себя в божеский вид столько, что из ванной комнаты с утра за уши не вытянешь. И, являясь как раз таким вот объектом, Грейнджер понимала это хорошо. В общем, Гермиона считала, что Лили Эванс зря сотрясает воздух и, скорее всего, переносит на окружающих свое недовольство кем-то другим. И уж тем более возмутительно то, что общая претензия рыжей добралась до Северуса. До её Северуса. Который, и кому, как не Гермионе это было знать, порицания, несмотря на внешнее видимое сходство с ошалелым галчонком, точно не заслужил. И, тем не менее, остро ощущая необходимость защищать свою территорию влияния от поползновений чужой особи, Грейнджер – героически терпела. Никто не говорил, что оставлять тому, кого любишь, личное пространство – это легко. Но оно иногда надо. *** Рукотворные мыслеблоки по стандарту Отдела Тайн оказались несовершенны, пропуская парный Вектор без проблем. Притом игнорировали они теперь Северуса не только в момент интимной близости, но и – на постоянной основе. Доходя до этого своим умом, методом проб и ошибок, её черноглазое любознательное наказание пребывало в перманентном восторге. Гермиона же, хоть и тоже была заинтересована, все же предпочла бы единожды прочесть и спокойно принять к сведению, а не мучительно выверять активным методом приемлемую схему взаимодействия. В общем, была не исследователем, а теоретиком. Но все же была рада видеть его живой интерес. Ведь она все еще точно знала причины вовлечености волшебника. Вовсе они крылись не в возрасте, нет. Он больше не был один. И теперь желал измерить точный уровень близости, как уже пьяный человек измеряет стаканами подаренный кувшин вина. Так прошла неделя. На Обед Гермиона в очередной раз не пошла, внезапно очень неудобно задремав посреди дня в кресле. С ней это частенько случалось, если она долгое время нарушала режим и ложилась задолго после полуночи. А именно этим последнее время девушка, в отличии от того же Северуса, ни разу не полуночник, грешила. Сон ей снился при этом очень странный. Она смотрела на размытую, в расфокусе, картинку, где в одном из коридоров Хогвартса стояли и подпирали плечом к плечу одну и ту же стену двое людей, которые ни за что бы не находились в одном помещении, будь у них выбор. Снейп и Поттер. И они, вот ведь сюрреализм, вели беседу на спокойных тонах и преувеличенно светским тоном. Хоть и – глядя в разные стороны. - Чего хотел, мерзкий ты выползок? - Если в твою голову, кроме ветра, залетит ещё и хотя бы одна разумная мысль, будет чудесно. Но на подобное я не рассчитываю, а потому – вынужден сообщить вербально: если ты не пригласишь Эванс на Святочный Бал, она будет вычерпывать мозги окружающим чайной ложечкой и сцеживать нервы по капле. Так что будь так, сука, любезен. - Она мне уже отказала, придурок ты недокормленный! Не путай приличных людей с собой, я пригласил её раньше всех, ещё в поезде! - Знаю. Поттер на некоторое время завис от столь показного спокойствия. Затем неторопливо потянулся и засунул руки в карманы, выжидающе заключив: - Так. - Я не думаю, что у меня получится посетить Бал. И, если она не пойдёт с тобой или со мной, то пойдёт с кем-то другим. И это будет не кто-то из твоей шайки подельников, уже разобранных и договорившихся с подружками. - Так. – Глубокомысленно повторил Поттер. Снейп – почти скучающе продолжил: - Конечно, она не примет приглашение от самовлюбленного куска дерьма. Но, вероятнее всего, согласится пойти с тем, кто при ней будет несправедливо обижен и сможет вовремя подсуетиться с приглашением. - Та-а-ак. А тебе какой интерес? - Прямой и косвенный. Начнем с того, что Лили оставит меня в покое. - А закончим? Все таки не сдержавшись, слизеринец зло оскалился: - Много лет я лелею мечту размазать тебя по стенке один на один, без твоих поганых дружочков. В этом году я хочу получить подобный рождественский подарок. И готов за него заплатить недовольством Лили. А тебе, если правильно используешь то помело, что у тебя вместо языка, будет её согласие. - С чего ты, жопошник, так решил? – Джеймс звучал почти ласково. Северус – неторопливо достал палочку. - Хм... Давай-ка я объясню тебе очевидное. При свидетелях, на самой людной улице Хогсмида, Лили Эванс не сможет позволить себе высказать в мой адрес всё, что она думает. Но ей будет необходимо немедленно меня проучить. Что же ей делать?.. Возможно, стоит пойти на Бал с тем, кого я не выношу? Разумеется, она уже отказала этому напыщенному индюку, но вот он, вновь у её ног, и согласиться – не зазорно. - Самое мерзкое и подлое существо, что я когда-либо видел, это ты, Снейп. Но шансы велики. - Не желаешь, как угодно. Что поделать, если мозгов нет. Конечно, можно попробовать все исправить прямо сейчас, и случайно уронить тебе на голову что-то тяжёлое... И тогда движение воздуха в пустотах черепной коробки может войти в резонанс с ударной волной. Таким образом, есть надежда… - Снейп, ты с самого первого курса несёшь какой-то бред. Так нормальные люди не разговаривают. - Кроме тебя, очкастый идиот, у меня еще есть дела. Хогсмид, эти выходные, послезавтра. В проулке за «Тремя метлами». Да или нет? - М-да. Допустим… Допустим, я желаю рассматривать это, не как ложь, а как хорошую шалость. - Обеляй себя, как душе угодно. Я выйду в полдень. Тебе надо быть на месте на полчаса раньше. На тот случай, если ты вдруг решишь проверить, не устраиваю ли я засаду. И вдруг пронзительный взор чёрных глаз, мигом переставших казаться отрешенными, навылет прошил Гермиону, так, словно бы она стояла напротив. Запаниковав, девушка проснулась. *** - У меня получилось. – Возбужденно заявил он, ворвавшись в кабинет. – Получилось добраться до твоего сознания в состоянии… - Гипнагогии*. - Быстро отреагировала внутренняя Всезнайка на чужой щелчок пальцами в поиске верного термина. - Да. Значит, у тебя тоже получится. Гермиона смотрела на него, такого верующего в её способности, снизу вверх, и качала головой. С каждой секундой все больше ощущая себя Гарри Поттером, а значит – глупо. - Но я же не менталист. То, что у тебя получается контролировать трансляцию образов на некотором расстоянии, совсем не означает, что я смогу также. - Глупости! Твои способности или их отсутствие тут не при чем. - Очень даже при чем. Я попросту не понимаю механики. - Понимать и не надо. Надо почувствовать. Он стоял перед ней, уверенный в собственной правоте, и Грейнджер, собиравшаяся громко признать свое бессилие и некомпетентность, прикусила язык. - Хорошо. Я как-нибудь попробую. Только… В следующий раз предупреди сначала, хорошо? - Что-то случилось? - У меня… Скажем, у меня есть причины негативно относиться к несогласованным навеянным сновидениям. - Хм… С каким бы их типом ты не встречалась ранее, уверяю, это не они. - Я знаю. – Улыбнулась девушка, вспомнив, как орал от боли Избранный, хватаясь за свой шрам, и автоматически подаваясь вперед, к осторожным пальцам, перебиравшим её волосы – И ты можешь использовать Сизигию – при необходимости – столько и таким образом, сколько того требует ситуация. Но во всех остальных, не срочных случаях я бы предпочла получать от тебя информацию словами через рот. В эту секунду Гермиона точно знала, что возвышавшемуся над ней волшебнику понравился уверенный тон, которым она говорила о них, понравилось то, какой она термин использовала. И кивнул он именно поэтому, а вовсе не из-за того, что согласился с доводом. Да она и не надеялась. - А теперь расскажи мне, пожалуйста, что у вас с Поттером за общее дело. - Я не думал, что поступлю таким образом. И все же. – Скривившись так, будто выпил стакан кислоты, он сварливо продолжил – Лили несчастна. И только этот болван в состоянии всё исправить. - Значит, ты теперь сводник. Гермиона взяла нейтральный тон, бесповоротно убеждаясь, что проморгала момент, когда Лили Эванс можно было спасти и не позволить выйти замуж за Джеймса Поттера. Но, чем непринужденней она устраивалась в кресле, тем подозрительнее становился вид Северуса. - Что? - Не могу понять, почему ты недовольна. Но ты, дай-ка угадаю, рассказать не можешь. - В точку. Так что просто обещай мне, что не собираешься применять заклинания, на которые сбежится весь Аврорат, и на том и порешим, мистер Святой Валентин. Коротко рыкнув, слизеринец отмахнулся, и нацелился на выход. Но у Гермионы, если хотите, были свои собственные исследования. Поскольку удивительные метаморфозы – продолжались. И именно сегодня опытным путем было выявлено, что угомонить злого Северуса Снейпа, если ты имеешь доступ к телу, достаточно легко. Схожий со взбешенным котелком, он тут же переставал кипятиться, стоило коснуться губами шеи или скулы. И сразу же этот дракончик – замирал, довольно жмурился и отпускал проблему к такой-то матери. С задумчивым Снейпом, конечено, было сложнее. Объект реагировал на прикосновения слабо, и грел об неё руки, даже не замечая присутствия. Такого надо было сразу опрокидывать на спину. Не успеешь – вырвется и пойдёт думать дальше, но уже на безопасном расстоянии. И ещё неизвестно, чего надумает. Вот вчера, например, как выяснилось, надумал соорудить для подруги «долго и счастливо». Видать, широта души человеческой неизмерима, и, будучи сам доволен жизнью, он и ближним своим возжелал того же. Даже не ведая, что с Поттером рыжей девочке первого пункта не светит… *** Гермиона всю жизнь считала, что «читать мысли на расстоянии» - это такой красивый оборот художественной речи. И была права лишь отчасти. Теперь она знала, а какой момент он злится всерьёз, а в какой – потому что привык. Мыслесвязь была совсем не обязательна, хотя Северус, по натуре исследователь, норовил ее проверять на прочность постоянно и на самых разных расстояниях. К примеру, в одно из окон между парами Грейнджер ни с того, ни с сего уверилась – хотя, казалось бы, откуда ей знать – что Блэк, не посвященный в детали недавнего межфакультетского циркового представления, опять предпринял попытку доколебать Снейпа. И ситуацию спас лишь гротескно забинтованный Поттер, уже обретший и фингал под глазом, и пару на мероприятие, оттащивший нарывавшегося друга от молчаливо кипевшего слизеринца. Тем не менее, источник прорицательских талантов Грейнджер ждать себя не заставил, очень быстро переместившись на два этажа вверх, в кабинет ЗОТИ, и зажав ассистента Картер прямо в кладовке. Гермиона не удивилась спонтанному визиту. Порывистый, он до этого при каждом мало мальски удобном случае демонстрировал чувства. Украдкой, быстро, тут же сбегая. Ласково, импульсивно целуя или бегло касаясь носом виска, приобнимая. Во время её учёбы никому бы и в голову не пришло, что Декан Слизерина не убьёт на месте того, кто посмеет его коснуться. Это открытие и для Гермионы-то было почти шокирующим, а уж её мальчишек и вовсе бы свело с ума. Иногда доходило до нелепого. Вот как сейчас. Но и нелепое – казалось трогательно ценным. - Три минуты. Гермиона, созерцая замершего визитера и его прикушенную губу, честно пыталась не смеяться. Но все же – сжалилась, сторговавшись с самой собой на улыбке. - Ты сейчас очень сильно себя обидел. – Многозначительно муркнув слова в темноту крошечного помещения, она ощутила, как плечи под её пальцами расслабились. И уже взялась за ручку двери, как его ладонь – легла поверх. - Если я очень вежливо попрошу, это изменит твоё решение? - Я сотворила маньяка. – Обессилено прошептала Грейнджер. И взмахнула палочкой, защелкивая замки. …Она все это добровольно оставит позади. Почему-то девушка искренне верила, что это будет ужасно, хоть никаких фактических предпосылок к таким опасениям у неё не было. Она так думала просто… просто потому, что ей уже слишком повезло. И лимит – исчерпан. Он чувствовал, конечно, чувствовал эти периодические упаднические настроения, и даже больше, чем мог бы любой другой. Но он чувствовал также и её нежелание делиться этими мыслями. И – удивительно и слава Мерлину – не настаивал, твердо держа данное слово, не расспрашивая и не мучая и так уже замучившую саму себя волшебницу. А Грейнджер действительно была к себе беспощадна. Шел одиннадцатый день её безумного марафона. Задача, с которой она когда-то сталкивалась на пару с Роном, теперь казалась неразрешимой. Альбус по традиции темнил и отправлял куда-то многочисленные запросы, не желая признаваться, что именно выясняет. А Северус… С ним было адски интересно и чертовски приятно проводить время, и Гермиона с грустью осознавала, что упускает некоторые детали просто из-за того, что у неё слипаются глаза. Волшебнице казалось, что она двигается, как сонная муха в киселе, и наверное, с точки зрения любой нормальной женщины, она должна была обижаться на то, что Северус это игнорирует. Но Гермиона подозревала, что если спросит, то услышит, что «Не игнорировал, а пытался уважать её ритм жизни, считая его обычным, и не влезать между ней и её попытками исправить будущность». Вот она просто это знала, и все тут. Грейнджер вообще наблюдала в нем неподдельное, в отличие от её собственного прежнего, неизвестно, откуда взявшееся, жизнелюбие. И, не привыкшая спать по три часа в сутки, завидовала слизеринцу чёрной, позорной завистью. Хотя казалось бы, счастлив человек – не трогай. Пожалуй, ей бы хотелось знать секрет энергии зельевара Снейпа. Потому что сама Грейнджер держалась на чистой эйфории. Тайна пугающей бодрости открылась случайно, и сработала для топящей за здоровое тело Гермионы, как спусковой крючок на ржавой двустволке. Торопливо одеваясь, в очередные общие предрассветные часы, он походя опрокинул в себя флакончик с какой-то адской смесью, неприятной уже даже на запах. И девушка, увидев эту мешанину Бодрящих, ощутила себя обманутой. До того вяло расчесывавшая спутанные волосы, Гермиона тут же захотела этого умника хорошенько отругать за склонность к риску интоксикации. А если хочется – надо делать. Возмущения ничего не дали. Смотрел на нее Северус с непониманием и даже обиженно. И это явно был повод зайти с другой стороны. А собственную голову Гермиона, сердито щурясь, и вовсе постаралась закрыть настолько, насколько ей это было доступно. *** Решение окоротить этого неугомонного созрело на сорок шестой час без сна и на двадцатую минуту банальных ошибок в шипящей простенькой фразе, которую смог выучить когда-то даже Рон. Она просто будет делать, как привыкла. Мучительность размышлений проявлялась лишь в том, что для начала надо было найти хоть что-нибудь, за что можно зацепиться. То есть, с любым другим индивидом на земле никаких трудностей не было. Но тут вопрос стоял в том, что она отныне и впредь воспринимала Северуса Снейпа как цельную, идеальную картину, и любые недостатки давно перестали таковыми быть. Но, в конце концов, взяв себя в руки, Грейнджер придумала, что могло бы её смутить, к примеру в шестнадцать. И помчалась преподавать жизненные уроки, чтоб навсегда запомнилось. Не хотелось. Но и быть инферналом на пару с другим инферналом не хотелось тоже. И пусть скажет спасибо, что она решила избегать прямых обвинений в наркотических зависимостях. *** Существуют фразы, которые можно трактовать двояко. И для этого никогда не бывает поздно. Соорудив грустный вид, Гермиона, чинно сложив руки на коленках, дотошно принялась выяснять, что значит «если только стыда» и «не впервые не ночую в факультетской». Господин эмпат, даже в свое отсутствие все эти дни незримо присутствовавший где-то на перефирии сознания, плотно игнорирующий личные границы в угоду проверки крепости их магических уз, купился, всполошившись, заалев щеками и сбивчиво что-то зачастив про Лабораторию. Да знала, знала, конечно, Гермиона, что этот вариант – явно единственный. И он и целовался-то в тот их вечер впервые в жизни. Но он ещё был слишком молод, чтобы сходу ткнуть её носом в очевидность её знания. И поэтому – попался. Мастер выводить на эмоции, заместитель Главы Отдела Тайн, взявшая разгон с интимного, торжествовала. - А теперь объясни-ка мне, какого ты делаешь по ночам в Лаборатории вместо здорового сна? - Ты... Осознав, что хмурая Грейнджер последние пять минут качественно придуривалась, он вскочил с места, но с закусившей удила наставлений и поучений Гермионой сделать было нечего. - Сон, сон стабильный, важен. Посмотри на меня. Я похожа на здорового человека? Далее мисс Всезнайка распиналась о том, что если устал, надо спать или превозмогать, но точно – не пить зелья, и что тоже устала. И его это касается в том числе. - Так. Ледяные иглы пронзили височные области, холодом плавясь в затылке. Северус – трагично молчал. Гермиона – осознавала. Если обобщать… она выяснила для себя некоторые вещи о себе, но произошло это лишь потому, что черноглазая беда, которую она взялась стыдить, потерял терпение. И нынче это был не кувырок в чужую голову, а наоборот – поток вовне, по ощущениям более всего схожий с ушатом ледяной воды. Однако, Блоки и тут стерпели. А Гермиона выяснила, что он видел её бой с ветряными мельницами, как она храбрилась и упиралась, и очень старался соотвествовать такой упрямой ей. Выяснила, что она сумасшедшая. Но оспаривать или ужасаться он не собирается. Выяснила, что он действительно пьет много чего разного, но – не часто, а только когда совсем не остается выбора. Выяснила, что зелье он и варил намеренно, и пил при ней специально, надеясь, что Миа все же одумается, и возьмется поддерживать свой организм чем-то еще, кроме силы воли. Выяснила, что сейчас очень он переживает, что эти решительные мысли напоказ ему боком выйдут. И тем более его заставят пожалеть о намеренной грубости, с которой он вшиб это знание в её разум. Последующая тяжеловесная минута тишины была прервана самой Грейнджер. Ухохатываясь с нелепости ситуации и игры стереотипов, Гермиона видела его тревожный взор, но ничего не могла с собой поделать. - Северус, словами через рот. Если волнуешься, просто скажи, зачем изобретать какие-то сложные схемы? - А я если не скажу, что тогда? Ты продолжишь меня отчитывать по любому поводу? Отсмеявшись, ничуть не встревоженная обвиняющим тоном собеседника, девушка томно пообещала: - Я надую губы и буду плакать. - Ох, нет. – Как она и думала, классические девичьи реакции приводили его в истинный ужас – Давай вернем тот вариант, где ты ведешь себя, как занудный министерский чиновник. Ну, по крайней мере (не без помощи этого экспериментатора, тестирующего их связь при любом удобном случае) теперь Гермиона точно знала, что такое Сизигия. Это когда не сомневаешься, потому что у тебя нет ни малейшего шанса. Это когда для разговора не нужно подходить близко, а достаточно зрительного контакта. Это когда, стоит подойти ближе и прикрыть глаза – и ты точно знаешь. И знаешь, что знает он. Когда достаточно разрешить, чтобы понимание стало общим. Но, конечно, глаза можно и не прикрывать. Можно и не выяснять. Оставить что-то себе. И быть при этом понятым в своём решении. В этом и была вся прелесть. Она просто знала, что нужна и любима, знала безусловно. И нырять в глубину чужого сознания для того было не нужно. Они были счастливы. Счастливы в этом своём рафинированном мире, заключенном в круг стен, иллюзорном и временном. Гермиона даже вроде как... Просто жила. Как раньше, до воскрешения Неназываемого. Небольшие приключения, небольшие разногласия, большие чувства. И ничего смертельного.