Фея для Принца

Когда в руках молоток, все вокруг – гвозди. Когда в руках сила, всё – предложение вмешаться. Как и в какой момент у него режим застенчивости сменялся на готовность убивать все живое без жалости и зазрения совести, она так и не могла уловить. Но все же смогла убедить молодого человека в том, что ему ни в коем случае не можно мчаться и подливать в водоотстойник поместья Лестрейнджей концентрат смертельного яда. А всерьез собирался ведь. Вот он вам и буквенное удвоенное «актив» наложившееся на её «пассив» во всей красе. И стоял перед нею с невинным взором, и тайком об этом раздумывал, отстраненно слушая её словословия. Да и озвучил-то свои мысли - случайно, ответив на строгий тон по инерции… Тем не менее, Гермиона не жалела ни о бессонной ночи, ни о затянувшемся утре. Перемены были слишком значительны, чтобы обращать внимание на мелочи. К примеру, если тогда она, по привычке набирая прохладную воду в ванную, тут же сильно пожалела и спешно принялась разбавлять набранное струей из горячего крана, он – напротив, попрощавшись, стянул утепленную мантию и легкомысленно закинул ее на плечо, выскальзывая в коридор и растворяясь в утренних полутенях. А теперь… Господь всеблагой, это была самая необыкновенная и самая быстрая метаморфоза, которую когда либо наблюдала Гермиона Грейнджер. За столом факультета Слизерин, гриффиндорская Всезнайка могла в этом поклясться, наблюдая за повадками молодого человека, сидел тот самый, гордый и независимый, яко сам Сатана, професор Снейп. При условии, конечно, что памятный ей профессор вдруг помолодел и одновременно с этим узнал радостную весть о том, что Гарри Поттера парализовало навечно, и тот – больше ни во что не ввяжется. В общем, она видела перед собою молодого человека, который плевать хотел на все, что его окружает, был преисполнен чувства собственного достоинства по самую макушку, и его единственной реакцией на агрессивный пересвист Сириуса Блэка была едкая ухмылка. Мародеры, тут же решив, что слизеринец что-то замыслил, обеспокоенно зашушукались. А тот, судя по виду, про них уже и думать забыл. Как и про свой ехидный, острый взор в сторону Блэка, и про эпичное появление в Большом Зале этого гордого синеглазого властителя девичьих сердец Хогвартса, щеголявшего краешком яркого бельевого кружева из кармана мантии, которое чуть позже тот царственно и изящно упрятал поглубже, спрятав с глаз. Ассистент Картер, тем не менее, заметив в тот момент, как синхронно зарделась одна из старшекурсниц-барсучат, сочла себя обязанной жестами грозно указать Бродяге на то, что она за ним следит. Тот, впрочем, ничуть не расстроился и не испугался, все еще стойко придерживаясь своего утверждения о том, что он нынче – фанат Мии Картер. Так что добилась Гермиона лишь того, что где-то в затылке у нее зудяще заскреблось, да так, что никакой мочи не было терпеть. Скрестив взоры с причиной своего состояния, а именно – с Северусом Снейпом, весело сверкавшим бездонными глазами, ведьма ощутила неприкрытое ликование последнего, направленное, видимо, на тот факт, что он смог до нее мысленно дотянуться через весь Зал. «Слышишь?» Девушка согласно моргнула, отстраненно подпирая подбородок кулачком. «Тогда смею заявить, ассистент Картер, что вы – последний человек, которого я бы заподозрил в чопорности. Чем вас так рассердил этот несчастный безумец?» И, поскольку её сумбурный ответ, на чистом матном выражавший, где она видала внезапную мужскую солидарность, услышан не был, волшебница вновь восстановила зрительный контакт и хищно прищурилась: «Так – слышно?» «Да, мэм». «Сможешь догадаться сам, что бы с тобой было, вздумай ты притащить мои трусы в кармане на Завтрак?» «Хочу верить, что я был бы прощен». И эта, такая спокойная и уверенная в себе, кобра была отвратительно права. Но озвучивать Грейнджер это не собиралась. «Есть большая разница между демонстрацией и реальными чувствами. Наедине он может её трахать, хоть раскачивая голышом на качелях, жонглируя при этом недельной сменкой её белья, но…» «О-о-о, нет, я не в силах выносить твои варианты детализации личной жизни этой собаки. И представлять – не буду». Гермиона, не закончившая ни мысль, ни гештальт, немного недоумевала их так резко оборвавшейся тайной беседе, но – ровно до второй чашки чая. Окончательно проснувшись, волшебница вдруг вспомнила, сколько на самом деле этому человеку, так беспечно сейчас созерцавшему небо на потолке, лет. И в целом, причины такой очевидной гордости за собственное наличие в мире подлунном стали кристально ясны. Тот ехидный кусочек Гермионы, которому не нравилось невысыпаться и завидовать столь показательно бодрому любовнику, очень хотел напомнить парню про овсянку и сбить этим с него «взрослый» настрой. Но девушка быстренько сама себя заткнула. Сейчас он точно ощущает себя и лучше, и счастливей, и уж тем более удачливей вечных неприятелей. Потому что, по всем школьным негласным законам, вздумай он хвастаться - победил бы с огромным отрывом. Но потом... Когда Джеймс Поттер женится на Лили Эванс и будет на каждом углу кричать о будущем наследнике – Гермионы здесь не будет. И не будет – ещё очень долго. Окончательно решив, что чужой вздернутый нос – не её собачье дело, а читать лекции о самоутверждении за счёт других человеку, который склонен быть максимально пристрастным, она не станет, Грейнджер очень некультурно сунула тост в зубы и отправилась на третий этаж, в заброшенный туалет для девочек. Воевать со своими детскими страхами. Любовь любовью, а работа по расписанию.