Фея для Принца

Гермиона действительно запрещала себе допускать какие бы то ни было недобрые подозрения в сторону Северуса. Если уж взялся верить тому, кого любишь, паранойя неуместна. И нельзя позволять ей появиться ни в коем случае, иначе это будет не жизнь, а пытка. Горлышко флакона несколько раз стукнуло ей по зубам. Руки юноши заметно дрожали. Гермиона выпила зелье и поэтому тоже. Не потому, что не дошла бы, а потому, что не осилила бы очередной его остервенелый душевный шторм. И уж явно не могла позволить парню страдать сейчас еще и из-за себя. Однако… те мысли, которые не думала Грейнджер, очень хорошо думал её внутренний Грюм. И Грейнджер в режиме нон-стоп посылала его подозрения нахер и торопливо утрамбовывала скрипучий голос Шизоглаза вглубь нутра. Там, где он точно станет неслышим для одного очень ранимого эмпата. Тем не менее, судя по ощущениям, к которым прислушивалась зажмурившая в тревожном ожидании девушка, это действительно было Восстанавливающее, и ничего более. Будучи прижата к вздрагивавшему телу, Гермиона, поняв, что не вынесет, если его нервная система вдруг решит, что нынче – самое время разрыдаться, ответно заставила его выпить Умиротворяющий Бальзам. И кто бы сомневался, что и этот пузырек в его карманах найдется?.. *** Сутки. Очередные бессонные сутки, но уже – по много более трагичной причине, чем все прежние, вместе взятые. - Благодаря тому, что за расследование взялся Аврорат, слухи распространились быстро. Задавить в зачатке скандал о том, что маггл стал причиной смерти волшебника, удалось. Тем не менее и увы, ситуация стала известна, пусть и… кхм… не скандальна. Поэтому я взял на себя смелость запросить и заверить данный бланк. - Я не буду это подписывать. Гермиона, уже около сорока минут наблюдавшая напряженный диалог между Дамблдором, контролировавшим последний десяток часов ею озвученный для его вмешательства инцидент, и Снейпом, выступила вперед и тихо пояснила: - Если не хочешь афишировать свои эксперименты с… Если не подпишешь согласие, тогда будь готов, что прошение на временную опеку до девятого января может подать любой. «Я буду рядом, пока не истечёт срок. И, если что-то пойдёт не так, я лично вырву ему бороду. Слышишь?» «Да». «И?» «Что ты ему рассказала?» «Ни звука про то, что ты натворил с Песком Времени. Честное слово». «…Хорошо». «Очевидно… Северус, надеюсь, ты понимаешь, что Альбус в состоянии хотя бы примерно выяснить, что происходит в его Школе, кто с кем спит, куда ходит и чем пахнет. И не просто сделать из этого соответствующие выводы, но и додумать недостающие детали». «И это-то и настораживает». Перестав сжимать губы в упрямую линию, Снейп с кислым видом взялся за перо. А Директор мягко улыбнулся. - Вот мы и пришли к пониманию. Лёгким росчерком пера Альбус Вульфрик Брайан Персиваль Дамблдор стал временным опекуном Северуса Тобиаса Снейпа вплоть до его магического совершеннолетия за датой девятого января тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, с правом продления по обоюдному согласию до восемнадцатилетия. Северус неохотно черканул по пергаменту повторную подпись под уточнениями. Деловито хлопнув в ладони, старый маг оперативно всунул в руки сутулящегося мрачного студента, изображавшего памятник апатии, копию магического соглашения: - А сейчас, если позволите, я намерен уладить детали с маггловской полицией и нотариальными конторами. И, пожалуй, наложу на твой дом чары Сокрытия и Магглоотталкивающие, Северус. Надеюсь, ты не станешь возражать против этих мер, потому что в противном случае мисс Грейнджер будет очень недовольна моим бездействием. - Еще бы, конечно, буду. Подхватив делано жизнелюбивый тон Директора, Гермиона украдкой сжала холодную ладонь отстраненного парня, слушавшего Альбуса с пугающе-пустым взглядом. И немного успокоилась только тогда, когда ощутила ответное нервное пожатие. Башенный кабинет они покинули одновременно с его хозяином, с той лишь разницей, что они спустились на лестницу, а он – ушел через камин. - Он все сделает правильно. - Мне необходимо быть на похоронах. - Это он тоже понимает. - Допустим. Последние сутки они оба не спали. Но, добравшись до Комнаты-по-Требованию, в которой Северус, кажется, вознамерился прятаться от Слизнорта, жаждущего выразить помощнику сочувствие, до конца каникул безвылазно, уснуть сразу – не смогли. Грейнджер тревожилась по поводу того, что умудрилась применить Ауру, когда было бы логичнее швыряться Ступефаями. И его очевидная ловкость и навыки, превышающие её наработанное мастерство, как и риск того, что она не смогла бы нанести удар по цели, вовсе не были оправданием подобного категоричного поведения. А Снейп… Его, казалось, это не волновало. Лишь только этот вечер, в полную противоположность сумбурной ночи и дневным заботам, оказался разделен только на двоих, и все посторонние исчезли, он молчаливо сгреб её в охапку и опрокинул на кровать, повалившись сверху. Как был, в одежде и обуви. Да так и замер. - Я не знаю, что со всем этим делать дальше. Лишь интуитивно угадав, о чем речь, Гермиона, потираясь подбородком о его затылок и глубокомысленно глядя в потолок, ласково ответила: - Тебе ничего делать не надо. Делать дела на данном этапе должен Аврорат. А вот если они не предоставят поминутную детализацию происшествия для суда, тогда вопрос встанет иначе. И Альбус засунет им То-Что-Нельзя-Называть Туда-Куда-Нельзя-Засовывать. Ты, если припекает поучаствовать, тоже, конечно, можешь попробовать это провернуть, но лучше тебе пока подобное делать только со мной, а не с правоохранительными органами. По комнате растеклась тишина. Возражений против легкости тона волшебницы Северус не имел, но и реагировать на юмор – не собирался. Заговорил слизеринец лишь на третий по счету тяжкий вздох девушки: - Я бы его убил, Миа. Если бы не ты. - Прости. Прикусив язык до соли, Гермиона пораженчески зажмурилась. Это вот она сейчас вообще к чему сказала, скажите на милость?! Спать, надо спать. Сон всё исправит. - Нет. Дело не в этом. Я сейчас понял, что, не останови ты меня, у меня не осталось бы никаких причин… оттягивать принятие того, на чем настаивал Эйвери, и что предлагал мне Малфой. Так ведь все и было, верно? Ты… знала. Не могла не знать. - Честно? Нет. Я понятия не имела. Но... - Но? - Я знала, что некоторые из Пожирателей Смерти получили Метку ещё во время обучения. - Пожиратели Смерти... Очень глупое название, на самом деле. - Это отсылка к Библии. - Знаю. Но она не слишком очевидна. Так... Если ты не знала, тогда... почему? - Северус, извини, но я как-то немножко совсем чуть-чуть против, чтобы ты убивал людей. Это сильно осложнит наши отношения? - Ох, нет. И впервые за все это время он – улыбнулся. И пусть улыбка была слабой, и Гермиона не могла её видеть, а лишь ощущала кожей там, где его губы её касались, но эта улыбка – была. - На самом деле, это хорошо. Потому что я не пожалел бы, я знаю. Но... Это многое бы поменяло, и совсем не в лучшую сторону. - Совсем ни капельки не пожалел бы? - Разве что о последствиях. И, вероятно, поздно. Это... – Приподнявшись на локте, он было стрельнул глазами вверх, но тут же спрятал взор, пристроив свою голову обратно. – Я думаю, ты считаешь меня лучше, чем я есть. Прости, но это не так. - Ну, хотя бы честно. И нет, не считаю. Просто для меня не имеет значения то, что ты на подобное способен. - Действительно? - Очевидно. Я работала в Отделе Тайн, прошла Войну, была закреплена некоторое время за дежурной группой Аврората, и точно знаю одно: абсолютно все люди способны и на хорошие, и на плохие поступки. Важно помнить, что у любой смерти, в особенности насильственной, есть последствия. И бьют они зачастую по совершающему деяние. Ты это запомни где-нибудь здесь, пожалуйста, мне так будет спокойнее. Волшебница легонько постучала пальцем по лбу своего слушателя. И тихо зашептала ему на ухо: - Ты у меня вспыльчивый. Но не плохой. «У тебя... Да». И словно бы с оглушающим звоном лопнула тугая струна, натягиваемая между ними все эти тягостные часы. Облегчение затопило комнату. - Все же хорошо, что существуют Векторы. Если когда-нибудь... Если когда-нибудь ты решишь, что меня необходимо снова принудительно остановить, я согласен. И ты точно не должна об этом так тревожиться. - Мне все еще глубоко отвратительна такая возможность. И я это уже говорила. Я не считаю, что люди вправе пользоваться преимуществом Вектора, а уж особенно относительно своего близкого человека. - Я помню. И, тем не менее, я не заметил, чтобы ты делала что-то неправильное. Но я тебя вряд ли этим утверждением утешу. Что же, значит, ты демократ. Плачевно, но что поделать, мне придется как-то с этим жить. - А без этого, значит, жить не получится? – Ох, Грейнджер слишком часто думала подобные мысли, и слишком боялась своих предположений, чтобы не взять и не спросить, когда появился шанс. - Какой смысл в одинокой жизни? – И вот он, час, когда её тревоги воплотились в слова. - В страданиях. – Циничный кабинетный юморок, к которому она привыкла в Министерстве, был вряд ли к месту, но что еще ей оставалось? – И страдать надо непременно возвышенно. А возвышенно страдать положено с комфортом, потому что совершенно неприемлемо, если размышления о высоком прерываются мыслями о тарелке супа. Конечно, и по супу можно надрывно страдать, но это уже совсем другой уровень. - Как… мило. Я учту. Грейнджер сегодня била все рекорды по вздохам. Но ситуация располагала к хандре, как никогда ранее. Иногда в жизни случаются по настоящему непоправимые вещи. И ничего с этим не поделать. Гермиона гладила его по лопаткам, нежно перебирала волосы, и пыталась впитать хотя бы малую долю того отчаяния, что генерировало его сердце. Девушка чувствовала, а он – не имел сил скрывать, что оно, это горе, проистекало скорее не из утраченной привязанности, а из рухнувших навсегда надежд и чувства вины. О, виноватым в том, что родился, как это делали некоторые недолюбленные дети в конфликтных семьях, Северус себя вовсе не чувствовал. Ещё в пять лет безусловно приняв утверждения своей «феи» на этот счет за аксиому и перестав сомневаться навсегда. Но… Он винил себя в том, что не смог защитить мать. И теперь Грейнджер каким-то фантастическим образом должна была до него донести, что не дети должны опекать родителей, а наоборот. И дети в своей семье не несут ответственности за выбор старших. - Северус, знаешь... Говорят, что об умерших надо помнить лишь хорошее. Я не считаю, что это так. Если суть выживания в том, чтобы горе не сьело изнутри, то стоит разозлиться. На что угодно. - Я зол на Тобиаса. Сойдёт? - Нет. - Я понимаю, о чем ты. Но уж прости, мне кажется нелепым обвинять ма… Эйлин в том, что она позволила забить себя до смерти. - Если тебе от этого полегчает, почему бы нет? - Странная теория. - А ты попробуй как-нибудь. И сразу поймешь, что она вполне рабочая. - Лучше прямо сейчас. И на этом закончим. - Это не обязательно. - Тем не менее. Кхм… Пауза затягивалась, как будто, солидно прокашлявшись в отворот её рубахи, он так и не нашел, что сказать. И заговорил Снейп лишь тогда, когда утомленная Грейнджер уже почти провалилась в полусон. - Допустим – только допустим, поскольку гипотетически это лишь ощущение, и на деле я все прекрасно осознаю… Мне кажется, все человечество, целиком, совершает сегодня преступление. - Почему же? - Она мертва, Миа. А если ты не заметила, Рождество никуда не делось. Как могут все веселиться, когда она умерла, и уже не сможет присоединиться? Мне кажется это неправильным. Но в действительности думать так – не верно… Я говорил, что он отказался оплачивать учебу в Хогвартсе? - Теперь сказал. - Он отказался. А она не обратилась после этого к своим родителям, хотя и могла. Но предпочла не терпеть унижения, которые на неё бы посыпались. И села за швейную иглу. Починила свои старые учебники, перешила вещи, продала оставшиеся украшения, влезла в долги и внесла деньги на счет Школы… Всё, что еще осталось после неё, не имело и не имеет никакой стоимости. И я не могу оправдать ничем разумным своё нежелание по возвращении выбросить из дома лишнее барахло. - Иногда предметы несут память. И это вовсе не плохо. - Мне нужно быть на похоронах. Но... Я опасаюсь, что если увижу тело, то сделаю что-то неуместное. - Что именно? - Возможно… – Недобрый смешок Гермионе очень сильно не понравился. – Мне придется бороться с желанием кричать, что это очень плохой, жестокий розыгрыш. Но если я этого не скажу ей до того, как сравняют землю, то не смогу больше произнести никогда в жизни ни единого слова, потому что несказанное застрянет у меня в горле. Она… она не должна была умирать. Не имела права так поступать. Отвратительнее всего то, что я не знаю, как эти мысли контролировать. И я – действительно зол. На себя, на них обоих, на всех тех, кому плевать, и… на тебя. - Вероятно, так и есть. А почему? - Потому что от тебя я никак не могу спрятать то, что не хотел бы демонстрировать никому. В особенности – тебе. Говорить всё это я тоже не собирался. И мне было бы намного проще молчать, не будь тебя рядом. - Мы все рано или поздно наблюдаем не самые привлекательные стороны характеров тех, кого любим. И очевидно, чем дольше общение, тем больше мы о них узнаем, и это не всегда нечто приятное. С этим знанием просто надо идти дальше, потому что ничего такого нет в том, чтобы вовлечься в беды человека, к которому неравнодушен. И тем более нормально, что в тяжелые жизненные моменты он может вести себя неадекватно. К этому тоже стоит быть готовым заранее и помнить об истинных причинах. Гермиона в этот момент сильно кривила душой, потому что она сама ни за что бы не согласилась поделиться с Северусом своим хтоническим ужасом перед предстоящей аппарацией. – Альбус и вовсе однажды сказал, что «Суть любой подобной связи также и в том, чтобы разделять. И горе, и радость – кратно». А Дамблдор фигни не скажет. Точнее, скажет, но оно только на первый взгляд фигня. - Миа. - М-м-м? - Ты должна была обидеться. А я не должен был такое говорить в твой адрес. - Оу. Ну, если тебе уж очень нужен скандал, то давай все таки запланируем его на завтра, когда выспимся. В целом, я готова поддержать идею, это вполне социально-приемлемый метод сброса накопившегося напряжения. - Я… нет, этого я точно не хочу. - Тогда перестань предполагать всякие глупости о том, что я там должна или не должна. И запомни вдогонку, что ты не плохой человек, а человек, которому плохо, что очень разные вещи. - Ты единственная, кто в это верит. - И буду дальше. Потому что кто мне, собственно, запретит? - Обещаешь?