Фея для Принца

В круглую комнату через окна втекали холодные ранние сумерки. Гермиона как раз зажигала свечи, недоуменно потирая внезапно занывшие, так, словно бы она долбанула ими со всей дури в стену, костяшки пальцев. Нервы увязались в болезненный ком боли без предупреждения. Зачарованный огонь обжег кожу, а палочка выпала из ослабевшей ладони. Ноги свело судорогой, зубы заныли. Гермиона могла бы поддаться внезапному желанию, и завыть от обиды и тоски… но вот только волшебница знала, что это желание – не её. Причин происходящего Гермиона не ведала, знала только, что случилось нечто ужасное. И точно знала, что ей нужно бежать к выходу из Замка. И, если ей повезет, она успеет. Правда, скатываясь кубарем по бесконечным лестницам, Грейнджер не имела ни малейшего понятия, что именно ей надо успевать. За те десять минут отчаянного бега наперегонки с непоправимым Невыразимец успела перебрать в голове все варианты развития событий, один нелепее другого: от непрописанного в старых подшивках нападения Пожирателей Смерти, которым вдруг стало очень нужно добраться до Снейпа, до неучтенной ссоры с Лили Эванс. Гермиона была готова к бою. Но никак уж не думала, что ей придется воевать с самим Северусом. Он спешил, спешил так, как может спешить сломанная кукла, которую тянут за нити. И на задыхающийся оклик с лестничного пролета выше холла – не реагировал. Гермиона не понимала, что происходит, но чувствовала, чувствовала до скручивающей внутренности боли, что должна его остановить. Потому что их странная связь подсказывала ей, что на его волю никто, кроме него самого, не влияет, и он игнорирует её голос, тревожным эхом со второго этажа долбящийся в стены, намеренно и сознательно. И это казалось встрепанной девушке почему-то намного страшнее, чем если бы на него наложили Империус. А потому Гермиона сделала то, что клялась себе никогда не делать. Очень рискуя при этом вернуть их отношения к той точке, в которой более всего на свете он боялся встретить свой дуальный Вектор и подчиниться его власти против собственной воли. Замедлив темп, волшебница медленно, веско отсчитывала каблуками оставшееся невеликое количество ступеней до фойе. Освобожденная магия нетерпеливо скручивала вокруг тела жгучие каленые петли, как кровожадный цепной пёс, ожидая устремления воли хозяйки. На концентрацию ведьма потратила еще несколько драгоценных секунд. - Стой. На месте. Не сказала. Выплюнула. И все её силы огненными стрелами устремились вперед, впервые нацеленные не подпитывать и поддерживать, а подчинять и ограничивать. Словно Дьявольские Силки, оплетая жертву, демонстрируя, какой именно альфой может быть Гермиона Грейнджер. Он боролся. Боролся с доминантой, с прямым приказом, который никак не мог обойти, упрямо, сгибаясь пополам, цепляясь скрюченными пальцами за стены и медленно переставляя ноги. Его хватило еще на несколько шагов. И смотреть на это Гермионе было больно. Так больно, будто бы это её саму сейчас удерживали загнанными под кожу моряцкими крюками, не давая вырваться за границы аппарационного барьера. Хотя, возможно, отчасти так оно и было. Его боль, какой бы она ни была, принадлежала и ей в равной степени. С той самой ночи, когда Гермиона положила совершенно не метафорический хер на разумное поведение и закрепила их связь. И именно эта связь сейчас его и душила, заставляя стоять на месте и тяжело хватать воздух пересохшими губами, подчиняясь её воле, несмотря на магический потенциал, превосходящий её собственный. «- Выпусти парня, удушишь!» «- Точнее, сожжешь к херам василисковым. Отпусти уже, пусть пиздует, куда хотел». Внутренний зверь горестно выл и выцарапывал из груди сердце, кровавыми ошметками раскидывая его по костяной клети. Она причиняла вред тому, кого клялась себе защищать. И только отчаянная уверенность, некое необоснованное внутреннее знание, что она действует в его же благо, не позволяло ей сойти с ума на месте от ядовитого противоречия. Кости начинали гореть изнутри. Вся её суть, всё её пассивное буквенное значение, яро сопротивлялось происходящему. Опасаясь, что еще немного – и она попросту не сможет больше удерживать давление, лопнет изнутри, если продолжит и дальше ограничивать Аурой его свободу, девушка добралась до цели, вцепилась в худое тело почище клеща, и хорошенько его встряхнула, тяжко просипев: - Что… твою мать… происходит?! Если честно, Грейнджер почему-то думала, что с одинаковым успехом либо она надает юноше пощечин, либо сама отхватит по челюсти. Снейп тяжело дышал, с искаженным лицом продолжая сгибаться и вырываться, смотрел куда угодно, только не на её лицо, находящееся в нескольких сантиметрах от его, и явно был в неадеквате, ничуть не подавая вида, что услышал вопрос. Так что Гермиона вовсе не ждала, что вместо драки он сунет ей в руку смятое письмо, начерканное второпях на благоухающей сладкими ароматами бумаге, а не, скажем, достанет палочку и попытается проклясть. Выхватив продукт маггловской бумажной промышленности, Невыразимец перехватила свою добычу поудобнее, второй рукой обхватив волшебника за пояс и с силой притиснув к стене. Осознавая, что у неё очень мало времени на то, чтобы разобраться в происходящем. Северус, освободившись от Ауры, впервые за несколько минут задышал глубоко, а вот Грейнджер, напротив, еле держалась на ослабевших ногах, получив мгновенный откат от себя же. Откат ожидаемый. Но все же то, как ощущается причинение вреда, пусть и условного, своему Вектору, девушка на своей шкуре проверяла впервые. И подозревала, что если он поймет, что сопротивление оказать она может сейчас лишь номинальное, то попытается достичь цели снова. Пока Грейнджер пыталась одной рукой развернуть скомканный белый лист, Снейп странно захрипел, вновь сгибаясь пополам, утыкаясь любом ей в плечо и до синяков цепляясь скрюченными пальцами за её предплечье. Ничего нет хуже на свете, чем видеть страдания любимого человека. Как по ней, лучше бы ругался. А потому Гермиона лишь бегло выцепляла отдельные фразы, вновь пробуждая Ауру, и львиную долю сосредоточения воли и физических сил убивая на то, чтобы удержать этого тоскливого звереныша на месте. Автор – экспрессивен. Автор – перечитал детективы. Автор – Эванс. «Приехала», «родители рассказали», «расспросила соседей», «сядь», «миссис Снейп больше нет», «лежала давно, несколько дней, может, неделю», «полиция, родители видели, как…», «Петти говорит, пьяный», «…но не забрали», «подписка о невыезде», «говорят, агрессивен к соседям», «задают вопросы», «Аврората не видно», «не отдает тело похоронной службе», «вчера я звонила в полицию», «мама понесла пирог, но сразу вернулась», «твоя мама, прости, её тело, еще в доме», «иди к Директору, не задирай нос», «тебе надо приехать». - Я... Убью... Его... Надрывные, нечеловеческие хрипы, сложившиеся, наконец, в связные слова, которые выдирали наживо из груди все живое. Она не могла их выносить. И не могла позволить ему совершить ошибку. - Нет. Ты не пойдёшь. Она знала, что снова душит его Аурой, и знала, что прямого приказа Альфы ослушаться он не сможет. Знала также и то, что ему все жарче, а у неё – почти не осталось сил бороться одновременно и с ним, и с собой. Он вновь сгибался пополам, оторвавшись от колонны, явно более замечая собственную истерику, чем её магию, а она сжимала захват на выступающих ребрах все крепче, становясь единственной его точкой опоры. Но вновь обретенное ею стандартное рабочее состояние максимального сосредоточения было тем сильнее, чем хуже она себя чувствовала. Ситуация прояснилась. Остальное – вторично. - Если ты уверен, что это его рук дело, если хочешь его наказать, он – будет наказан. Азкабан хуже смерти, и туда его и посадят. Но я не позволю тебе поставить крест на собственной жизни. А в голове Гермионы тем временем окончательно складывалась картина прошлого человека по имени Северус Снейп. В её мире ему никто из педсостава официально не запрещал покидать Школу из-за нелепого отсутствия подписи на Разрешении. В её мире он приехал домой на каникулы в положенный срок. Туда, где рядом с разлагающимся телом матери обнаружил пьяного отца. И рядом не было вечно активной Эванс, поскольку он с ней рассорился еще годом раньше. И... Его ведь некому было удержать. И некому было помочь оправдаться в последующем убийстве маггла, которое, очевидно, было. Пожалуй, именно это событие как раз и объясняло последующее недоверие к нему Дамблдора. И Северус, вероятно, пошёл к тем, кто смог бы его защитить от законников. Кто всё это время обещал, что магглы не посмеют более вредить волшебникам. И отчаявшись, испугавшись, решив, что пути назад теперь нет, он поверил, и вступил в их Круг. Потому что у него никого больше не осталось. А вот Эйвери, Мальсибер и Малфой – были. И был Темный Лорд. Нет уж. Не в её смену. И не в этом мире. Эта событийная вероятность будет лучше во всем, даже если ради этого ей придется лишиться всех своих нервных окончаний. - Дыши. Дыши, слышишь? Ты никого не убьёшь. И разбираться будет Аврорат. - Им… плевать… - Значит, тогда я доберусь до Коукворта сама, хоть бы и пешком. И выступлю в лице правосудия лично, благо, полномочия имею. - Я не понимаю, не понимаю, почему она не ушла, почему оставалась… Гермиона поджала губы. Не ей рассказывать про то, как глупа бывает любовь, и как тонут в безысходности и закосневают в рамках чопорные или слабые женщины. Она все это, в конце концов, знала лишь понаслышке, и уж точно не могла знать доподлинно, в чем причины поведения Эйлин Снейп. А вот он – видел и знал. Просто… понимание всегда приходит запоздало. Иногда даже спустя годы. - Ты поймёшь. Позже. Когда потратишь очень много времени на то, чтобы об этом подумать, и всё вспомнить до деталей. И тебе могут не понравиться выводы, но ты – поймёшь. - Это я виноват… - Глупость какая. Последние годы ты был там только на каникулах. Ты не виноват, что все остальное время без тебя там всё шло наперекосяк. Слышишь? Северус? Словно бы по мановению волшебной палочки ослабев, устав бороться, воплотив переживания в сумбурные измятые слова, он, откинувшись спиной на стену, бессознательно цепляясь за её мантию, горестно покачал головой. - Ты знала? - Ни малейшего понятия не имела. – Говорила Гермиона сварливым тоном, и ничего не могла с этим поделать. Её досада была направлена, впрочем, вовсе не на молодого человека, к которому она была притиснута, а на цветные мушки перед глазами. – Откуда бы мне? Тот Северус Снейп, которого мы все знали, был очень колючим и скрытным мужиком. Такого в МИ-6* с руками бы оторвали. - Я не мог не рассказать. Не тебе. - Так. – Скользкую тему его ранней кончины в зубах Нагайны Грейнджер решила не развивать. – Мы сейчас пойдём в Выручай-Комнату, потому что час-другой уже ничего не решит. Там ты, может быть, что-то разобьешь, может, даже что-то безвозвратно сломаешь или побросаешься в меня Заклятьями. Это не страшно. А я попью водичку и выдохну. И потом мы пойдём к Альбусу. Или я схожу одна, а ты поспишь. Но ты не покинешь территорию Школы. Потому что ты обещал мне не делать подобных ошибок. А сейчас была бы как раз такая. - Миа… - Северус, если ты не заметил, ты тут не один, и у тебя имеюсь еще и я, так что ты не обязан в одиночку что-то в своей голове выдумывать и решать. Мы разберёмся, что случилось, и система будет работать в твою пользу, или я не Гермиона Грейнджер. Дыши. Дыши, кому сказала! - Миа… мы сейчас никуда не пойдем. Не сможем. - Это почему это? Тебе кто такое сказал? Конечно же, сможем! Или нам Аргус дорогу метелками забаррикадирует, по-твоему?! - Я же вижу. Я чувствую. «В задницу себе сейчас свои чувства засунь, будь любезен». - И это я тоже слышу, Миа. Я… я сейчас достану из кармана Восстанавливающее, а ты не будешь спорить, и выпьешь его. И тогда я даю тебе слово, что буду послушно делать всё, что ты сочтешь нужным, в чем бы оно ни заключалось. - Северус… Пока Грейнджер давилась чужеродным отчаянием и не знала, что должна ответить на такой неожиданный сюжетный поворот, он продолжал говорить, и тон его становился все более сбивчивым и лихорадочным. - Не заставляй меня быть виноватым еще и в этом. Прошу тебя. Я… я не смогу спокойно ходить к тебе в Больничное Крыло, зная, что я причина твоего магического истощения, слышишь?! - Да что ж ты постоянно так накручиваешь-то… Тем не менее, напуганная внезапной экспрессией на ровном месте и очень сильно впечатленная тем, что её состояние нестояния (не первое в жизни, но кого бы это тут волновало) заметили, она покорно открыла рот и проглотила горьковатое варево, даже не потрудившись допустить мысль, что он мог ей солгать. И подсунуть Снотворное для того, чтобы все таки уйти.