Леви Аккерман
Врач-рентгенолог
Он постоял на месте, дав себе пару секунд, а затем коротко кивнул, отбрасывая прочь раздражение и мысли о неудавшемся начале дня. Как бы там ни было — его ждала работа. Леви вышел в коридор и свернул налево, уверенно направляясь к лифту. Отделение лучевой диагностики находилось на минус первом этаже, под землей. Это было просторное помещение, с несколькими кабинетами, оснащенными разнообразной аппаратурой, от рентгена до МРТ. Аккерман заприметил это место ещё будучи неопытным ординатором: там было тихо, а работа казалась однообразной, — ему как раз подходило. Правда устроиться в городскую больницу оказалось не так-то просто, и ему крупно повезло познакомиться с Эрвином Смитом — заведующим отделением травматологии и ортопедии. По сути, именно благодаря ему, Леви и смог заполучить хорошую работу сразу же после выпуска. Эрвин убедил руководство, что у него огромный потенциал — черт знает, как он это разглядел — и наверху ему охотно поверили. Несмотря на закрытость Смита и сложный характер Леви, они смогли неплохо поладить. По прошествию пяти лет Аккерман мог с уверенностью назвать его своим другом. Эрвин периодически приглашал его в гости и даже познакомил со своей женой и дочкой. Но сам при этом о семье Леви никогда не расспрашивал — видимо, понимал, что её не было. После переезда от дяди он и правда много лет жил один: учился и работал, где придется, — лишь бы не сидеть ни у кого на шее. Не то чтобы его это сильно беспокоило — Леви с детства привык справляться со всем один. Сначала скитался по приютам, потом колесил по разным городам вместе с Кенни. Нигде особо не задерживался, так что даже друзей толком не завел. Но это было ничего — Леви привык. Бывало только иногда что-то странное на него находило, какая-то тоска вдруг вгрызалась в грудь, будто изголодавшийся зверь, и он представлял. Представлял. Словно он не один стоит холодным зимним вечером на крохотной кухне, кутаясь в старенький плед. Не один разогревает себе купленный в круглосуточном магазинчике ужин. Не один садится за стол у окна, выходящего на дорогу, и не один потягивает из фарфоровой кружки чай. И что было страннее всего: в последнее время его представления о том, что он «не один» внезапно обрели форму. Форму, до боли напоминавшую одну молоденькую рыжеволосую ординаторку, которую перевели в его отделение несколько месяцев назад. «Наверное, она уже давно на месте, — взволнованно подумал Леви, проносясь мимо пронумерованных дверей кабинетов. — Надеюсь, народу на приеме сегодня будет мало. Праздник всё-таки». — Леви! — знакомый возглас и характерное шлепанье резиновых тапок за спиной заставили его вздрогнуть. — Наконец-то ты здесь! Не оборачиваясь, он инстинктивно ускорил шаг. Подскочил к дверям лифта и несколько раз нажал на кнопку вызова, поднимая взгляд на светящееся табло: восьмой этаж. Вот дерьмо. — Леви! — резко раздалось у самого уха. Аккерман зажмурился, вжав голову в плечи. — Ты чего, от меня убегаешь? Быстро смирившись с неизбежным, он вымученно вздохнул и повернул голову, встречаясь лицом к лицу со светящейся от радости женщиной. Первыми ему в глаза бросились чудаковатые очки в ярко-красной оправе (где она вообще такие достала?) и выглядывающий из-под халата кислотный свитер с оленями. Надпись на бейджике гласила:Ханджи Зоэ
Врач травматолог-ортопед
Леви спрятал руки в карманы и снова уставился на двери лифта. — Что за клоунскую фигню ты на себя напялила? Весь персонал распугаешь. Сказал и тут же усмехнулся про себя: в зеркальном отражении дверей размер синяков под его глазами казался каким-то уж совсем неприличным. Для детей это точно будет пострашнее красных очков. — А? Ты о чем? — Зоэ окинула беглым взглядом свой халат и недоуменно почесала затылок. — Так, а ты чего убегал-то? — Опаздываю. Пробки. — А-а-а, точно-точно. Да, я сама сегодня чуть не опоздала. Все дороги к чертям замело из-за снегопада! А ещё один идиот меня подрезал… Весело хихикая, Ханджи пустилась с упоением рассказывать ему про то, как она чуть не столкнулась с грузовиком по пути на работу. С их знакомства прошло уже больше пяти лет, и она себе не изменяла. Леви раньше без конца удивлялся, как ей удавалось поддерживать в себе такую бешеную энергичность, а в ординатуре, впервые повстречавшись с ней, он даже допустил мысль, что Зоэ периодически балуется стимуляторами. Но чем больше времени проходило, тем сильнее он убеждался в том, что Ханджи…это просто Ханджи. Такая, как есть. Дети считывали ее живую натуру на раз-два и увивались за ней хвостом, приходя на каждый прием, как на праздник. У нее запись вечно была забита на месяц вперёд, а она ещё умудрялась писать статьи и мотаться с Эрвином по командировкам. Чем Леви на самом деле искренне восхищался, хоть виду и не подавал. — Мы, кстати, сегодня всем отделением устраиваем праздник для детей, — гордо заявила она. — Майк согласился побыть Сантой, а мы все будем раздавать конфеты и игрушки за всякие конкурсы. Конкурсы, кстати, Петра придумала, — Ханджи хитренько подмигнула, ткнув его локтем в бок. — И идею с праздником тоже она предложила. — Угу, — Леви принялся нервно перебирать пальцами нитки внутри кармана. — Это она может. — Эрвин для этого отпустит нас пораньше. А после мы все пойдем в «Чиллис» отмечать, — она радостно хмыкнула, поправив очки. — Он же и тебя тоже пригласил? — Да. — О, это просто отлично! Мы тебя как раз все вместе поздравим! Аккерман задумчиво сдвинул брови к переносице. Точно. Он и забыл. Сегодня ведь не только Рождество. Лифт наконец-то спустился. Двери распахнулись, и Леви зашел внутрь, вопросительно покосившись на оставшуюся снаружи Ханджи. — Мне наверх, так что я подожду, — она взмахнула руками, продолжая улыбаться. — Хорошей тебе смены! — И тебе, — коротко кивнув ей в ответ, он нажал на кнопку и поехал вниз.***
Отделение лучевой диагностики встретило Леви размеренным гудением аппаратов и полным отсутствием пациентов. Тишь да гладь и никакой праздничной суматохи — можно было выдохнуть с облегчением. Его кабинет находился прямо по коридору, за массивной серой дверью и светящейся угрожающей вывеской «не входить». Большую часть помещения занимал рентген-аппарат, отделенный от рабочей зоны металлическими защитными ставнями, а в самой зоне располагался компьютер и небольшой стол с ящиками для документов. Уже на пороге Аккерману в нос ударил аромат корицы и мандарина — Петра была на месте. Сердце в груди радостно ухнуло. Леви тут же недовольно поджал губы и мысленно приказал себе не заниматься ерундой: ну что он, школьник в самом деле? Что это ещё за уханья в груди? Не успел он об этом подумать, как из-за ширмы показалась виновница данного безобразия: — Доброе утро, доктор Аккерман. Сердце упрямо ухнуло ещё раз. Да что ты будешь делать. — Доброе утро, Петра, — Леви еле слышно буркнул в ответ, неловко кашлянув из-за собственной глупости. Но Петра, кажется, ничего не заметила (или сделала вид, что не заметила). Мило улыбнулась, показав ямочки на щеках, и подошла ближе, разгладив на ходу складки халата. В отличие от Ханджи, на ней не было никаких вырвиглазных рождественских атрибутов: только медицинская форма и приколотый к карману бейджик, — ничего лишнего. Как и всегда. Другого Леви от нее не ждал. — Сегодня было двое пациентов, но в целом ничего серьезного. Если хотите — можете пересмотреть снимки на компьютере, — Рал махнула рукой в сторону рабочей зоны и протянула ему несколько бумаг. — Там один перелом пальца и один небольшой ушиб. — Понял, — кивок. — Верю. Прости, что задержался. — Ничего, — засмущавшись, Петра опустила взгляд и прижала к себе папку с бумагами. — Бывает. Аккерман ощутил укол вины за то, что ей пришлось работать вместо него. Повезло ещё, что никого тяжелого не привезли: в Рождество отделение практически пустовало, и, в случае чего, ей бы даже помочь никто не смог. Ему стоило подумать об этом заранее и выйти из дома заблаговременно. Петра, конечно, хоть и была образцовым ординатором, но опыта ей не хватало, и вся ответственность за пациентов, как ни крути, все равно лежала на нем. Правда Рал наверняка бы с ним поспорила. Случись что — первая бы бросилась грудью на амбразуру и взвалила всю вину на себя. Ординаторы часто таким грешили, но Петра со своей сердобольностью и неуёмным желанием спасать могла легко их всех за пояс заткнуть. Леви поначалу ещё старался как-то поумерить ее пыл, но быстро понял, что это — задача невыполнимая. С самого первого дня Рал основательно взялась за работу: притащила с собой толстенную тетрадку, в которую неустанно записывала все замечания и рекомендации, послушно и без лишних вопросов исполняла все поручения и разговаривала с пациентами так уверенно и легко, будто это не Леви, а она пять лет проработала в отделении. Она даже придумала раздавать детям леденцы на палочке — мол, это могло помочь им отвлечься и перетерпеть боль. С немого согласия Аккермана Петра закупила целый ящик конфет в ярких цветастых обертках — Ханджи была бы в полном восторге — и поставила его прямо в кабинете. А Леви не возражал. Дети не то чтобы любили захаживать к нему на прием, а так хоть бояться меньше стали. Рал вообще много в чем проявляла инициативу. Казалось, у нее внутри был мотор, который не давал ей сидеть на месте и без конца выдавал новые идеи: она даже за Рождественское поздравление в отделении травматологии успела взяться. А месяц назад она, вместе с другими ординаторами, устроила вечер сказок — раздобыла где-то костюмы животных и разыграла для детей целое представление. Аккерман, хоть и не запрещал, но сам в подобных мероприятиях никогда не участвовал — других дел было по горло, да и с детьми он не очень-то ладил. Свою работу он выполнял на совесть, но что до остального…ему бы ни фантазии, ни энтузиазма не хватило, чтобы скакать в костюме волка перед шумной мелюзгой. А вот Петра… Петра. У Петры, похоже, были свои причины с головой уходить в подобные заботы и практически не оставлять времени на себя. Леви узнал об этом случайно. Во время очередной ночной смены он, как и всегда, решил подняться в столовую, чтобы разогреть себе остатки ужина. Пошел привычной дорогой по слабоосвещенному коридору, громко шлепая «кроксами», как вдруг резко остановился, услышав вдалеке жалобные всхлипы — точно, как в фильме ужасов. От испуга у него в голове пронеслась безумная мысль о неупокоенном духе — мало ли таких могло обитать в стенах детской больницы? Повернув голову к источнику звука, Леви действительно разглядел в конце коридора чей-то темный сгорбленный силуэт, от чего его сердце в ужасе заколотилось о ребра, и кровь застучала в висках. Сглотнув и кое-как подавив инстинктивное желание смыться куда подальше, Аккерман присмотрелся и понял, что это никакой не дух, а свернувшаяся в три погибели Петра Рал. Она плакала, уперев лоб в подрагивающие колени, сидя на полу в конце коридора. Мысленно выдохнув с облегчением, Леви тут же столкнулся со следующей проблемой: он глупо замер на месте, словно высеченное из камня изваяние, не в силах решить, стоило ли подходить. За месяц совместной работы он впервые видел, чтобы Петра плакала. При нем (да и при всех остальных) она всегда оставалась собранной, даже когда к ним привозили беспокойных детей, которые заходились в истерических рыданиях и наотрез отказывались делать снимки. Поэтому этот жалостливый плач в углу коридора ввел Аккермана в глубокий ступор. Он, конечно, не был дураком и прекрасно понимал, что вряд ли Рал хотелось, чтобы кто-то застал её в таком состоянии, оттого она и забилась в темный угол одна. Так что он мог бы уйти и сделать вид, что ничего не заметил, но… Черт возьми, он ведь уже заметил. Радеющая за всех Петра определенно не заслуживала, чтобы ее бросили и равнодушно прошли мимо. Да Леви бы и не смог: хоть многие и считали его холодным, черствым и вечно всем недовольным, пройти мимо чужой беды он не мог. Наверное, именно поэтому и стал врачом. И поэтому подошел тогда, заботливо потрепав Петру за плечо, и спросил: «Что случилось?» А она перепугалась жутко. И того, что он возник из ниоткуда, словно призрак, и того, что увидел её зареванное, опухшее, сопливое лицо. Она дернулась, закрывшись от него ладонями, и резко замолчала. Как будто показала что-то непристойное и грязное. Рал эту свою часть даже от родителей упрямо скрывала: им и так хватало, о чем переживать. Еще как хватало. А Петра с начальной школы научила себя не доставлять никому хлопот: исправно приносила одни пятерки, успешно выступала за бейсбольную сборную и, до кучи, выполняла обязанности старосты. Всегда опрятная, собранная и образцово показательная — именно таких ставят в пример своим нерадивым отпрыскам. Оттого-то с ней дружить почти никто не хотел: кому нужна подруга, которая во всем лучше тебя, так ещё и никогда не жалуется? Вот Петра и не жаловалась. Умело убеждала родителей в наличии сплоченной компании друзей. Врала, что пойдет праздновать чей-то день рождения, а сама проводила целый вечер в кафе, в компании справочника для поступающих в высшее учебное заведение и старенького аудио-плеера. Правда иногда Петра всё-таки не выдерживала. Человеческие чувства, вопреки гиперконтролю, просачивались наружу. Она бросала свои вещи, запиралась в вонючей кабинке общественного туалета того же самого кафе и давала волю слезам. Выла, что есть мочи колотя кулаками в тонкие стены, пока не сползала на пол от бессилия, словно тряпичная кукла. Глубоко дыша, умывалась ледяной водой и возвращалась обратно за учебник. Все же Петра не жаловалась. Ее отец даже на работе всем хвастался, какая у него замечательная дочь: показывал коллегам фотографии, которые заботливо держал в кармашке своего бумажника, — вот Петра тянет руку вверх, сидя за партой, а вот отбивает мяч на бейсбольном матче, а вот здесь задувает свечи на торте. Умная, красивая, а профессию-то какую благородную выбрала — врач! Так ещё и детский. На этом моменте отец обычно стыдливо опускал взгляд и смахивал слезинку, упрямо появлявшуюся в уголке глаза. Врач. Детский. Немногие знали о страшной беде, нависшей темным грозовым облаком над семьей Рал. Родители почему-то считали, что если будут об этом говорить, то тем самым лишь приблизят неизбежное. Хотя, наверное, они просто боялись утонуть в бесконечном потоке жалости. Петра их за это не винила. Потому что даже сидя на холодном полу больничного коридора, она не могла выдавить из себя ни слова. Потому что привыкла молчать и боялась. Боялась, что Леви начнет жалеть. Боялась, что он не поймёт. А как такое понять, если не тащишь на себе этот крест с самого детства? Петра знала доктора Аккермана всего месяц. Если, конечно, можно было так сказать. Он о себе почти ничего не рассказывал, поэтому она понятия не имела, что у него за душой, и ковыряться в ней не собиралась. Это у них было взаимно. Может быть именно поэтому она всё-таки решилась? Разглядела в нем родственную душу? Или все было куда прозаичнее, и Петра всего лишь дошла до крайней точки и устала справляться в одиночку? В конечном счете это было не важно. Петра убрала ладони от лица и, болезненно всхлипнув, уперлась лбом Леви в плечо, цепляясь дрожащими пальцами за его халат. У Петры был младший брат. И последние несколько лет он умирал.***
На компьютерном столе лежала коробка. Крупная и вытянутая, бережно обернутая в синюю пленку, испещренную крошечными блестящими снежинками. Как на праздничном плакате, который Леви каждый день лицезрел по пути на работу. «Красивая», — подумал он. До него почему-то не сразу дошло: он замер на пороге в немом ожидании, как будто боялся спугнуть повисшую в воздухе догадку. — Это вам, — Петра слабо улыбнулась, выглянув из-за его плеча. — С днем рождения, доктор Аккерман. И с Рождеством. Вы, наверное, привыкли, что вас сразу со всем поздравляют, да? Леви впал в растерянность, как ботаник, которого внезапно пригласили потанцевать на школьном балу. Встал столбом, сжав кулаки в карманах и лихорадочно перебирая в голове возможные варианты ответа. Чтобы и не стыдно, и от души. Он уже успел привыкнуть к однотипным поздравлениям от Эрвина в виде дорогущих бутылок спиртного и к бурным пьяным тостам Ханджи, которая из года в год желала ему слетать с ними всеми на море и как следует отдохнуть. Ещё он привык к сухим сообщениям от Кенни (если тот вообще о нем вспоминал). Но вот к подаркам в блестящей синей обертке привыкать ему было некогда. Леви даже не говорил Петре, когда у него день рождения — видимо, она специально у кого-то из знакомых выведала. Специально, чтобы его поздравить. И это было до того мило, что у него едва ли сахар на зубах не заскрипел, и в груди снова приятно затрепетало. А ведь он, идиот, так ничего для нее и не выбрал. Таскался битый час по торговому центру, среди бесконечных рядов мигающих ламп и шаров со снегом, но так ни на что и не решился. Убедил себя, что это будет как-то странно и неуместно. Да и лучше уж прийти ни с чем, чем с бесполезной безделушкой. Так любой дурак бы смог. А если уж и дарить что-то, то по делу. Но это было лишь оправдание, потому что что Петре бы по-настоящему понравилось, Леви так и не придумал. А она для него придумала. И что-то ему подсказывало, что это вряд ли был красный свитер с оленями. — Спасибо, Петра. Он бы хотел сказать намного больше, но красиво говорить умел ещё хуже, чем выбирать подарки. — Откроете? Карие глаза Рал заискрились в предвкушении: видимо, она и правда ради него заморочилась. И это было бы до безумия приятно, если бы не было неловко. Леви мысленно чертыхнулся, поднимая коробку со стола. «Ладно. Я что-нибудь придумаю». Петра наблюдала за тем, как он отрывает тонкие полоски скотча от бумаги, с пристальностью ассистента в операционной. Плюнув на аккуратность, Леви с треском её разорвал, обнаружив под ней глянцевое изображение пузатого расписного чайничка и пары маленьких чашек — кажется, он видел похожие в телепередаче про чайные церемонии в Японии. Аккерман удивленно вскинул брови, поворачиваясь к Рал: — Как ты догадалась? — Ну… — она опустила глаза, с трудом сдерживая довольную ухмылку. — Я очень внимательная. Вы же сами знаете. — Не припомню, чтобы я рассказывал. — А это и не нужно. Просто вы постоянно жаловались, что в столовой делают отвратительный чай, — Петра усмехнулась. — И приносили свой из дома. Не трудно было догадаться. Леви многозначительно хмыкнул. Рал действительно была внимательной — к гадалке не ходи. Наблюдала за ним, подмечая такие мелочи, а он и знать не знал. С такими навыками её ждало большое будущее в медицине. — Я тоже хотел купить тебе подарок, — признался он, бережно ставя коробку обратно на стол. — Но, видимо, я не такой внимательный. — Хотели?.. — Петра густо порозовела, прижимая к груди папку. — Стоило спросить напрямую, что тебе нравится. — Так… — она замялась на секунду, смущенно заправляя за ухо прядь волос, — спросите. Одно слово, и его сердце ухнуло, проваливаясь куда-то в бездну. Опять. Ему ведь не показалось? Точно? Запах корицы и мандарина внезапно усилился, заполняя собой комнату. Мысли заметались, связываясь в бесформенный клубок, а язык будто прирос к небу. — Петра… — Аккерман сделал жалкую попытку прервать затянувшуюся паузу. — Я… — Шоколад с марципаном, — она собралась и посмотрела Леви в глаза, окончательно выбивая землю у него из-под ног. — А ещё палеонтологический музей. Я там лет с десяти не была, представляете? Задумавшись о чем-то, она грустно улыбнулась, и Леви почему-то поддался, понимающе кивнув в ответ. Он представил маленькую Петру, беззаботно разлядывающую гигантские скелеты динозавров и выпрашивающую у родителей мягкую игрушку на выходе. Должно быть, это было время, когда ей ещё не о чем было переживать. Поэтому она о нем и вспомнила. В груди болезненно кольнуло. Леви твёрдо пообещал себе, что обязательно сходит с Петрой в этот музей. — Шоколад с марципаном, значит, — он одобрительно кивнул. — Я это запомню. Петра приоткрыла рот, чтобы сказать что-то ещё, но не успела: дверь кабинета резко распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Да так сильно, что аж ставни задрожали. Аккерман молниеносно выскочил в комнату к рентгеновскому аппарату и, к своему удивлению, застал на пороге запыхавшуюся растрепанную Ханджи: — Леви! — она глубоко вдохнула, набирая в легкие побольше воздуха: — У нас ЧП!***
Уйти пораньше не выйдет. Он понял это, как только к нему в кабинет вкатили лежащего пластом, стонущего в полубреду подростка. Да и Ханджи не спустилась бы лично, не случись чего-то из ряда вон выходящего. А она вся тряслась и едва на месте могла устоять от волнения: — Его минут десять назад привезли на скорой. Я думаю, у него перелом шейных позвонков, — уверенно заявила Зоэ, указывая на лежащего без движения пацана. — Надо посмотреть. Возможно, понадобится срочная операция. Приехали. Вот тебе и счастливого Рождества. Аккерман нахмурился, внимательно осматривая место, куда ткнула Ханджи: на шее действительно виднелось нехорошее посинение. Он тяжело вздохнул, по-деловому упирая руки в боки. — Как зовут? — Э…Эрен, — еле шевеля языком, ответил парень. — Эрен, значит. Я доктор Леви Аккерман, — он потянулся за защитными накидками, оборачиваясь через плечо. — Петра, поможешь? — Конечно! — Рал тут же подбежала к нему, цепко хватаясь за противоположный край накидки. — Руками двигать можешь, Эрен? — Немного могу. Но как-то странно… — он болезненно зажмурился и с надеждой пролепетал: — Это же не очень плохо, да? — Пока не знаю, — честно ответил Леви, упаковывая его в защиту по самые плечи. — Сейчас посмотрим. Может, случится чудо, и тебе не придется отмечать Рождество в больнице. Либо Эрен весь год вел себя из рук вон плохо, либо Санта-Клаус оказался тем ещё придурком, потому что чуда так и не случилось. Леви невооруженным глазом увидел на снимках перелом. Как и Петра. И Ханджи. Они втроем столпились возле монитора, с умным видом рассматривая печальную картину, будто она от этого могла как-то улучшиться. «Вот дерьмо, — Леви выглянул из-за угла, с сочувствием глянув на Эрена. — Совсем ещё ребёнок. Надо же было так». — Он хоть рассказал, что произошло? — Ага. Точнее его друзья рассказали. Они там — за дверью, — Зоэ кивнула в сторону выхода, сверкнув линзами в красной оправе. — Сказали, он поспорил с одноклассником, что сможет сделать сальто. — Ты сейчас серьезно? — тяжело вздохнув, Леви прикрыл глаза и с силой потер переносицу. — У молодежи совсем мозгов нет. Он-то думал, пацан упал, поскользнувшись на замерзшей лестнице. А оказалось, тот решил испытать судьбу и бессмысленно рискнуть здоровьем. Наверняка ещё из-за какой-нибудь симпатичной одноклассницы, которую вздумал впечатлить. Хорошо теперь, если в свои пятнадцать не останется инвалидом. За ребрами мерзко сжалась тревога. Леви даже думать в эту сторону не хотел. Толкнув Ханджи плечом, он сел в свое кресло и принялся быстро клацать по клавиатуре. — Я отправлю снимки Эрвину, а потом отвезу его на МРТ — посмотрим, что там со спинным мозгом. Ханджи, а ты пока поднимись в свое отделение и введи всех в курс дела — пусть на всякий случай готовят операционную. Петра, ты останься. Будешь мне помогать. — Вот раскомандовался, — Зоэ усмехнулась себе под нос. — Ладно, — она кивнула, перекатившись с пятки на носок. — Тогда я пойду. Буду ждать вас наверху! Напоследок она шутливо приложила выпрямленные пальцы к виску, отдавая честь, и, круто развернувшись, направилась к выходу. Но, проходя мимо Эрена, Ханджи остановилась. Подбоченившись, она растянула губы в добродушной улыбке и по-матерински потрепала его за плечо. — Не волнуйся. Ты в надежных руках. Через недельку-другую уже будешь бегать, как будто ничего и не случилось! — Доктор Зоэ… — устремив стеклянный взгляд к потолку и еле шевеля бледными губами, Эрен заговорил: — Это так странно…я вроде могу двигаться, но мне как будто… Он замер, так и не закончив. Казалось, Эрен слабо понимал, что происходит вокруг: бессознательно он будто находился в каком-то другом месте, и это вызывало беспокойство. — Как будто…что? — затаив дыхание, Ханджи наклонилась ниже, цепляясь пальцами за бортик каталки. — Как будто… — Эрен прикрыл глаза, — мне оторвало голову.***
После МРТ Леви с Петрой перевезли незадачливого пациента в палату отделения травматологии, а сами остались ждать в коридоре, прямо под дверью кабинета Эрвина Смита, который созвал всех свободных врачей на консилиум — решать вопрос об операции. Леви видел результаты МРТ, так что для него этот вопрос имел очевидный ответ. К несчастью для Эрена и двух его друзей, которые наотрез отказались ехать домой и сели дежурить возле палаты: видимо, до последнего надеялись, что получится уехать всем вместе. Аккерман сложил руки на груди, грозно сканируя взглядом сидящих напротив подростков. Те, в свою очередь, не обращали на него никакого внимания и тихо о чем-то переговаривались, пялясь в экраны телефонов. «Симптомы гуглят», — сморщив нос, подумал Леви. — Эй, мелюзга, — позвал, важно закидывая ногу на ногу, — вы там ничего хорошего не найдете. Лучше дождитесь вердикта врачей. — Вы точно не хотите поехать домой? — Петра добродушно улыбнулась, постаравшись сгладить его резкий выпад. — Это может надолго затянуться. — Без Эрена мы не уйдем, — твёрдо заверила темноволосая девушка, которая по злой иронии была разодета во все черное. — Мы пообещали. — Если они решат оперировать, то на это уйдет часов шесть, как минимум. Вряд ли вы поможете, просто просиживая штаны в коридоре. — Мы правда пообещали, доктор Аккерман, — щуплый голубоглазый парень неловко кашлянул, поправив круглые очки. — Мы давно решили, что будем праздновать Рождество вместе, — он с грустью покосился на дверь закрытой палаты. — Так что мы Эрена не бросим. Леви выдохнул, мысленно махнув на них рукой — подростки. Как вобьют себе что-нибудь в голову, так потом не выбьешь, как ни старайся. Пусть сидят, раз считают нужным. Главное, чтобы под ногами не мешались. На этом разговоры прекратились. Настенные часы размеренно отсчитывали секунды, пока за стеной шли бурные обсуждения дальнейшей судьбы Эрена Йегера. Петра почему-то притихла, понурив голову. Леви украдкой поглядывал в её сторону, пытаясь придумать подходящий вопрос, но в мыслях неспеша вихрилось перекати-поле. Это жутко бесило. Аккерман не заметил, как расковырял в кровь заусенец: то ли от переживаний за малолетнего дурака, которому светило инвалидное кресло, то ли из-за резко сменившегося настроения Рал. Может, ему и правда не стоило так нападать на мелюзгу. Дверь кабинета со скрипом открылась, выбивая Леви из рассуждений. На пороге показался Эрвин Смит с целой пачкой каких-то бумажек под мышкой. Надушенный дорогим парфюмом, в светлом брючном костюме под застегнутым на все пуговицы халатом, — важный до невозможности. То-то шестнадцатилетние пациентки не спешили на выписку. Леви поднялся с сиденья и тихо кашлянул, привлекая внимание: — Ну что? Решили? — Решили, — пересекшись взглядом с Аккерманом, Эрвин неутешительно покачал головой. — Нужно оперировать. — Я так и думал, — Леви кивнул, складывая руки на груди. — И кто пойдет? — Я, Ханджи, Майк, — вздох. — Думал, успею сегодня на праздник к Элис, но, похоже, мы здесь до вечера. Подготовим операционную и пойдем. — Сэр! — светловолосый парнишка резко подскочил с места, вскидывая вверх руку. — Скажите, с Эреном же…с ним всё будет в порядке? Я прочитал, что при переломе шеи возможно… — Говорил же не заниматься ерундой, — Леви неодобрительно цокнул. — Начитаются всякого и сидят потом накручивают. — С твоим другом все будет хорошо! — из-за широкой спины Смита внезапно выпорхнула Ханджи. — Мы его в два счета на ноги поставим! Правда, Эрвин? Она посмотрела на него так, будто припрятала за спиной нож и за неправильный ответ была готова пустить его в ход. Зная Зоэ, она могла и не такое. — Конечно, — Смит выдавил из себя улыбку. — Сделаем все возможное. Дождавшись родителей Йегера и получив письменное согласие на медицинское вмешательство, весь свободный персонал удалился для подготовки к операции. Леви, Петра и друзья Эрена, которые наконец-то представились, как Микаса и Армин, остались в коридоре. «Просиживать штаны» — как выразился Аккерман. Можно было бы спуститься обратно, но на минус первом этаже атмосфера царила унылее некуда. А ещё Рал почему-то ни слова не проронила за последние полчаса: без остановки била каблуком об пол и задумчиво дула губы. Так сильно за пацана переживала, что ли? Леви не хотел молча гадать: — Ты чего, Петра? — он осторожно спросил, вглядываясь в её хмурое лицо. Она вздрогнула, быстро переводя взгляд с серого линолеума на сидящего рядом Аккермана. По её подрагивающему подбородку он быстро понял: дело было плохо. Очень плохо. — Я обещала детям праздник. Майк должен был быть Сантой, а остальные… Я не знаю, что теперь делать. Они ведь будут ждать, а никто не придет — операция слишком долгая, — каблук забился об пол сильнее; темные глаза Петры воспаленно заблестели. — И никто другой не захочет — все с самого утра мечтают уйти домой пораньше. А я детям пообещала! Рал посыпалась. Быстро тараторя, она вывалила на Леви все, что старательно копила внутри, да с таким благоговейным ужасом на лице, будто из-за ее оплошности дети могли погибнуть страшной смертью. Не то чтобы ему было совсем уж всё равно на запертых в душных палатах, ждущих Санту больных детей, но… Да, вообще-то ему было совсем не всё равно. Для пущего эффекта мозг подкинул рвущих душу воспоминаний из приюта: к ним там тоже приходили через раз, да и подарков не на всех хватало. Аккерман с силой надавил на переносицу, отгоняя горькие образы прочь. Да и что он мог сделать? Операцию никак не ускоришь и людей, готовых пожертвовать собственным праздником, не сыщешь. Оставалось только смириться с неизбежным и постараться внушить Петре, что она ни в чем не виновата (как будто это было возможно). Ну правда, что он ещё мог? «Вообще-то…» — в сознании зашевелилась до чертиков глупая мысль. Леви даже додумывать ее до конца не хотел. Он под дулом пистолета на такое бы не согласился, а уж предлагать самому… Нет. Точно нет. Утвердившись в собственном решении, Аккерман снова повернулся к Петре. У нее покраснели глаза и задрожали руки. Решение пошатнулось. Вдарить бы себе по голове чем-нибудь тяжелым, чтобы не думать о всяких глупостях. Ну вот кто его об этом просит? «Вообще-то ты не купил ей подарок, — справедливо. Но недостаточно. — И уже месяц не можешь решиться пригласить её выпить долбаную чашку кофе после работы», — вот это уже убедительнее. Леви был готов взвыть. Неужели он и правда сам это предложит? Санта-Клаус в своей Лапландии помрет со смеху, и тогда ещё больше детей останется без подарков. Так себе расклад. В противовес всем разумным доводам в его голове один за другим начали всплывать знакомые образы: темный коридор, горький плач и подрагивающие пальцы на мокром плече. Леви медленно выдохнул, собирая волю в кулак. Ну и ладно. Пускай Санта-Клаус смеется над ним, сколько влезет. — Давай я буду вместо Майка, — Аккерман выпалил, как из автомата — лишь бы не успеть передумать. Петра зависла на несколько долгих секунд, молча уставившись на него во все глаза. Леви боялся, что она рассмеется ему в лицо — он бы точно рассмеялся. Но когда до нее, наконец, дошел смысл сказанных слов, она улыбнулась. И на мгновение от сердца отлегло. — Леви… — Петра подалась вперёд, понижая голос: — Ты согласен стать Сантой? После этого вопроса к сердцу обратно прилегло. Аккерман заставил себя кивнуть. Пути назад больше не было. — Да. Я согласен. А вам, мелюзга, — он властно кивнул Армину с Микасой, — теперь будет, чем заняться, пока вашего друга приводят в порядок. Дуйте в магазин за костюмами — будете в роли эльфов. А для меня… — Леви запнулся, все еще не веря в то, что собирался произнести: — Купите костюм Санты: колпак, тулуп, бороду…что там ещё нужно? — Х-хорошо, — Армин растерянно закивал. — Петра, — он посмотрел на Рал, силясь сохранить на лице безмятежность, хотя внутри у него все клокотало. — Расскажешь мне, что надо будет делать? Петра не стала ничего говорить. Вместо этого опустила взгляд и накрыла его холодную ладонь своей, слегка сжимая. Леви сразу понял: это было «спасибо».***
Дешевая борода из гипермаркета неприятно кололась, а рукава синтетического тулупа оказались слишком длинными. Петра подвернула их, как заботливая мать пятилетнему сыну, и помогла Леви нацепить на голову колпак. Ему было стыдно смотреть на себя в зеркало: он был похож на неумелого косплеера, нихрена не смыслившего в подборе персонажей. Как будто кто-то запустил Симс и нажал на выбор рандомной внешности — настолько это было нелепо. Но Аккерман твёрдо решил, что не отступит и будет позориться до конца. Создаст рождественское, мать его, чудо ради детишек и Рал. Последняя, кстати, ни капельки не смущалась и, судя по довольной реакции, даже радовалась полученному результату. Микаса с Армином, на их же счастье, помалкивали. Послушно нарядились в зелено-красные полосатые свитера, надели на головы картонные колпаки и намотали на шеи золотую мишуру — так себе получились эльфы, но ждать лучшего не приходилось. Они даже мешок с затягивающимся на резинку горлышком достали, так что жаловаться было бы свинством. Им предстояло обойти около десятка палат. Петра, дабы облегчить всем задачу, решила отказаться от заготовленных конкурсов и ограничиться простыми поздравлениями. Но для Леви одно это уже казалось непреодолимым испытанием. Он попытался порепетировать перед зеркалом это проклятое «хо-хо-хо» и чуть лицо себе не сломал. Благо, что Армин оказался парнем смышленым и вместе с бородой прихватил в магазине ещё и очки — эти атрибуты отлично скрывали реальную физиономию Аккермана, что было спасением, как для него, так и для детей. Подарки были куплены заранее и складированы в кабинете Эрвина, так что они быстро попрятали все игрушки в новоприобретенный мешок и сунули его Леви в руки. — Тяжеленный, черт бы его побрал, — хрипло пробурчал он, закидывая поклажу на плечо. — Учитывая обстоятельства, мы постараемся не задерживаться. В общем, план такой, — Петра уперла руки в боки на манер учительницы, — заходим, поздравляем детей с Рождеством, и Леви раздает подарки из мешка. Всем все ясно? Эльфы и Санта синхронно кивнули. Петра, кстати, тоже переоделась и теперь выглядела в их компании, как единственный приличный человек: на ней было красное платье чуть выше колена, с принтом в виде белых снежинок, и с мягкой пушистой каймой на рукавах и юбке. На голову она надела колпак с помпоном, похожий на тот, что был на Леви, только в десять раз лучше. Аккерман ещё ничего толком не сделал, а уже весь взмок и запыхался: дурацкий костюм вообще не пропускал воздух, а борода лезла в нос и рот, от чего ему постоянно хотелось отплевываться. Но Леви держался. Его стойкости любой солдат мог позавидовать. Одно радовало: после такого он точно не побоится пригласить Петру в кафе. А, может, и не только в кафе. Но об этом думать было рано. — Пойдемте уже, — Леви перекинул мешок на другое плечо, наклоняясь от тяжести. — Раньше начнем — раньше закончим. На двери палаты под номером триста один их поприветствовала наклейка мультяшного медвежонка с перевязанной лапой. Аккерман заглянул в его большие печальные глаза и подумал, что с радостью поменялся бы с ним местами. Если до этого он скорее раздражался и ворчал, как недовольный дед, то теперь у него от нервов начали подрагивать пальцы, и в горле пересохло. «Это всего лишь дети, а не реалити-шоу», — он попытался себя успокоить. Из-под кроватей определенно не выскочат журналисты с камерами и не станут тыкать ими в его бородатое растерянное лицо. Так что у его страха не было ни одной объективной причины. И на какое-то время страх действительно отступил. Чтобы вернуться с удвоенной силой в момент, когда Петра громко постучала в дверь. Переглянувшись с Леви и предусмотрительно дождавшись его разрешающего кивка (будто он и правда был готов), она потянула ручку на себя и уверенно вошла в палату. — Здравствуйте, ребята! — громко декларировала Рал, приветственно вскидывая руки вверх и растягивая рот в белозубой улыбке. — Счастливого вам Рождества! — Счастливого Рождества, доктор Петра! — протянула в ответ пара тоненьких детских голосов. Это были две девочки, на вид лет пяти или шести, не больше. Одна, растрепанная и с загипсованной от плеча до кисти рукой, сидела на кровати по-турецки и тыкала пальцем в планшет, а вторая лежала на спине, с закинутой кверху ногой, и заинтересованно таращилась большими зелеными глазами на Петру. — Знаете, к нам в больницу сегодня пожаловали особенные гости… Рал заговорщически сощурилась, косясь на приоткрытую дверь. Дети проследили за ее взглядом, и в этот момент, как по сигналу, в палату вошел Леви. Сердце его бешено колотилось, а ладони нещадно потели, но, несмотря на это, он смог кое-как улыбнуться. — Хо-хо-хо, здравствуйте, детишки! — театрально понизив голос, начал Аккерман. — Я прилетел к вам сегодня на волшебных санях со своими помощниками… — Армин с Микасой, чуть замешкавшись, вышли вперед, давя улыбки, — …чтобы поздравить вас с Рождеством. Так глупо он себя никогда не чувствовал. Увидел бы Кенни, как его дорогой, почти тридцатилетний племянник кривит голос и тянет гласные — задохнулся бы от смеха. — Мы с Сантой привезли вам подарки из самой Лапландии! — Армин выпятил грудь вперёд и торжественно махнул рукой в сторону мешка. Микаса молча кивнула. Видать, не только Леви было от этого всего не по себе — это даже немного приободряло. — Милая, скажи дедушке, как тебя зовут? — Петра приблизилась к девочке со сломанной ногой и потрепала ту по голове. — Меня зовут Эшли Тёрнер. — Ну что-о-о ж, Эшли… — Аккерман с облегчением спустил на пол мешок — пока что все шло по плану. — Я знаю, что в этом году ты себя хорошо вела, поэтому получай пода-а-арок… Он вытащил из мешка плюшевого оленя и карамельную трость и протянул их сияющей от восторга девочке. — Спасибо, Санта! — она прижала оленя к себе, умилительно потеревшись о него щекой. — Санта, а почему ты такой маленький? Невинный вопрос прилетел в спину, словно нож. Санта определенно не был к такому готов. Рядом раздался глухой смешок Микасы. Вот же ж… Не оборачиваясь, Леви тихо кашлянул, в мольбе уставившись на Петру. Но та лишь приложила ладонь ко рту и изо всех сил держалась, чтобы не повторить за Микасой. — Просто дедушка очень старенький, — быстро сообразив, что к чему, Армин бросился спасать положение. — И мешок у него тяжелый. На спину давит. — А подарки у него тоже маленькие? — недоверчиво насупившись, уточнила девочка. Густо покраснев, Петра не выдержала и вместе с Микасой громко прыснула в кулак со смеху. «Вот дурные», — Аккерман осуждающе покачал головой. Гордо не обращая ни на кого внимания, он наклонился к мешку и, не глядя, выудил из него следующий подарок. Им оказался милейший пушистый пингвиненок, одетый в синюю вязаную шапку и шарфик. В груди внезапно потеплело. И не из-за удушающего дешевого тулупа. Удивительно, но когда-то и у Леви был похожий, только шапка была зеленая: Кенни вдруг расщедрился и подарил на день рождения. Он к нему так прикипел, что где только с ним не таскался. До дыр беднягу затрепал. Неужели настоящий Санта-Клаус все это время за ним приглядывал? И ведь именно в его день рождения… Аккерман хмыкнул себе под нос — до чего наивная мысль. Не хватало ему еще в Санта-Клауса поверить на четвертом-то десятке. Всего лишь совпадение и не более того. Мало ли в стране было таких же пингвинят? Внутренний голос звучал крайне убедительно, но что-то всё-таки не давало покоя. Не отпускало. Казалось, этот пингвиненок даже пах так же. Как в детстве. Но не могло же такого быть. Не могло ведь? Леви прикрыл глаза, дав волю слабой улыбке. — Может, подарки и маленькие, — он перестал кривить голос и протянул ошарашенной девочке игрушку, — но зато какие.***
Ни в какой «Чиллис» никто, естественно, не успел. И к лучшему. Вместо шумного ресторана, забитого пьяными отмечающими и громкой музыкой, усталые врачи собрались в уютном кабинете заведующего и откупорили запасы подаренного пациентами коньяка. Оказалось, у Эрвина его накопилось, без малого, пятнадцать бутылок. Ханджи чуть от восторга не лопнула. Плюхнулась на кожаный диван, закинув ноги на подлокотник, и отхлебнула прямо из горла. — Всё! Никакой больше работы до Нового года! — Так тебе же ещё на конференцию лететь, — с усмешкой напомнил Майк. Он притащил из общей гостиной телевизор и увлеченно занимался его подключением прямо на рабочем столе Смита. Ежегодное обращение Закклая не хотел пропустить ни один из них. — Забыла что ли? — Это будет только через неделю! И вообще, — она резво крутанулась, переворачиваясь на живот, — Леви, ты почему в Санта-Клаусовском колпаке? Вы чем тут таким занимались, пока нас не было? — Чем-чем… — цокнув языком, он отпил из стакана, — отдувались за вас. Это же вы поздравлять детей придумали. Зоэ удивленно вскинула брови и через пару секунд молчания расхохоталась, запрокинув голову и разбрызгивая по полу коньяк. — Ты что, Сантой что ли был?! Ой, не могу! Все бы отдала, чтобы на это посмотреть! — Вообще-то он отлично справился, — Петра улыбнулась. — Детям очень понравилось. Леви посмотрел на нее с благодарностью. На самом деле все и правда прошло не так плохо, как он ожидал — к концу он даже настолько вжился в роль, что смог расслабиться. Дети в основном попадались не привередливые и лишних вопросов не задавали. Было приятно видеть их улыбки и слышать слова благодарности — Леви такое проживал впервые. Правда тулуп и бороду он проклял и выкинул в мусорку, как только за ним закрылась дверь последней палаты. Но то были мелочи жизни. — Ты лучше расскажи, как прошла операция, — Аккерман увильнул от темы. — Нормально всё будет с пацаном? — Да, — Эрвин раскинулся на диване напротив, закидывая ногу на ногу и расслабляя галстук. — Ему очень повезло. Пара месяцев реабилитации, и будет, как новенький. — Он, кстати, такую дичь начал нести, когда мы его обратно в палату повезли! — громко усмехнувшись, Ханджи сделала ещё один большой глоток. — Начал звать какую-то Микасу. И все повторял, что она должна отдать ему его голову. Раз двадцать это повторил! — После наркоза люди и не такое выдают, — Леви пожал плечами. — Микаса — это девчонка, которая с ним вместе приехала. — Видимо, у него там в мозгах все совсем перепуталось, — добавил Захариус. — Бедолага решил, что подружка ему голову оторвала. — Да уж. Пора бы мне уже начинать вести сборник странных посленаркозных историй. Недавно только какого-то парнишку оперировала — так он, как начал отходить, бросился на меня и давай орать, что он воин и должен остановить апокалипсис! — Зоэ весело загоготала. — Я уж думала — все. Пиши пропало. А после он еще- — О! — Майк прихлопнул в ладоши. — Подключилось. Вмиг позабыв про Эрена и «какого-то парнишку», все резко развернулись к экрану. Дариус Закклай принял президентский пост всего год назад, но уже успел приковать к себе внимание всей страны. Про его дела знала каждая собака. «Неординарная личность» — самое мягкое, что писали о нем в газетах. Как ни странно, но при всей своей чудаковатости и странных предпочтениях, политические дела он умудрялся вести с умом. — Ну что там? Уже в эфире? — Ханджи пристально сощурилась, поправляя очки. — Не-а. Реклама. — Успели, значит, — она с облегчением выдохнула, снова прикладываясь к бутылке. — Интересно, что он в этом году наговорит. — Да наверняка опять заведет шарманку про «святой и чистый праздник», — фыркнул Майк, наливая себе выпивку. — Десятку ставлю. — Правда? Ставишь? — Зоэ воодушевленно захлопала глазами. — Думаешь, он никак не прокомментирует те слухи? — Слухи? — Петра вдруг оживилась и заинтересованно подалась вперед. — Какие слухи? — А ты не в курсе? Да ну! Это же пару месяцев назад во всех соцсетях постили! Рал непонимающе покачала головой. — Группа каких-то отчаянных проникла к нему в дом и наснимала там всякого, — Майк неловко прокашлялся, косясь на развеселившуюся Зоэ. У той глаза загорелись, будто она стояла на пороге научного открытия. — Всякого?.. — Говорят, у него дома БДСМ-салон, — без прикрас пояснил Леви. Эрвин смущенно потупил взгляд, прокручивая в руках стакан. Ну, еще бы. У них на входе в отделение полгода висела их совместная с Закклаем фотография. Тот как-то приезжал с визитом, делал обход по палатам и подарки детям раздавал. Вот уж кому костюм Санта-Клауса подошел бы, как влитой. Прости господи. Фотографию, естественно, пришлось снять. — Точно, — смакуя шок на лице Петры, Зоэ широко заулыбалась. Ей только подкинь благодарного слушателя — вцепится так, что не оттащишь. — Типа как красная комната в пятидесяти оттенках серого. На одной из фотографий был какой-то странный стул с трубками… Люди до сих пор гадают, для чего он предназначен — теорий целая куча. — П-понятно, — Рал выдавила из себя улыбку. — Странно, что я это пропустила. Видимо, слишком заработалась. Леви был первым человеком, кто мог бы это подтвердить. Петра провела в его отделении два месяца. И да — она заработалась. Ему показалось, что Рал стало от этого неловко: она отвернулась, принявшись рассматривать стакан, который держала в руках. Она так ни разу из него и не отпила. Леви взял на себя смелость придвинуться чуть ближе и наклониться к ее уху: — Думаю, я не буду задерживаться. Что скажешь? Его дыхание приятно пощекотало кожу, и Петра инстинктивно вздрогнула, заправив за ухо прядь волос. Похоже, после той заварушки с костюмом Санты Аккерман и правда осмелел. Вот оно — настоящее Рождественское чудо. Рал, хоть и порозовела, смутившись, не смогла сдержать довольную улыбку. Она молча кивнула и, шумно выдохнув, сделала первый глоток. Как раз к началу прямого эфира. — О-о-о, начинается, начинается! — Ханджи заметалась на диване, тыкая пальцем в экран телевизора. На фоне заснеженных домушек, детского хора и обмотанных гирляндами деревьев, появилось упитанное бородатое лицо Закклая. В круглых очках и красном, мать его, колпаке. Сердце Леви пропустило удар. — Хо-хо-хо! — громогласно протянул он. — Друзья мои, сегодня мы отмечаем Рождество! Один из главных семейных и любимых всеми христианских праздников! Майк хитро подмигнул Ханджи, потирая пальцами в характерном жесте. — Да ну нет, — она раздосадованно цокнула. — Ангелы сегодня поют небесную хвалу рожденному младенцу, а цари несут свои дары в Вифлеем, — Закклай одухотворенно посмотрел вверх. — А мы с вами собираемся вместе, дабы поздравить друг друга с этим великим праздником добра и света! Друзья мои! — он снова перевел взгляд в камеру, по-отечески раскрывая руки для объятий. Захариус криво усмехнулся, тыча в телевизор пустым стаканом: — Кто придумал этот хор на заднем плане? — Мне кажется, или он пьяный? — фыркнула Зоэ. — Кто бы говорил, — пробормотал себе под нос Леви. — В этот святой день я от всего сердца желаю вам мира, радости, здоровья и добра! Помните, что свобода — самая главная наша ценность. И мы все — свободные люди нашей замечательной страны — вольны заниматься тем, к чему лежит наша душа! — Вот это завернул, — восхитился Эрвин. — И не поспоришь. — Я слышу в небе звон колокольчиков — то Санта-Клаус спешит к нам, чтобы одарить своими чудесами! С праздником, друзья! Да хранит Бог наш любимый остров Парадиз! Детский хор сменился торжественными фанфарами, а яркая картинка заискрилась разноцветными салютами. — Ура! — раскрасневшись, Ханджи с грохотом подскочила на ноги, едва не упав и вскинув вверх полупустую бутылку. — Друзья, с праздником добра и света всех нас! Переглянувшись, Майк с Эрвином заулыбались друг другу, синхронно поднимая стаканы: — Ура! — Ура! — поддавшись общему порыву, Петра игриво ткнула Леви в бок. «Давай с нами», — читалось в ее блестящих глазах. Леви огляделся вокруг и вдруг ощутил нарастающий в груди трепет. Неизвестное чувство разливалось за ребрами, наполняя тело. Чувство, что ему давно уже не нужно бояться и представлять. — Петра, — Леви улыбнулся, накрывая её ладонь своей. — Давай сходим завтра в кафе. Слова сложились так легко, будто он знал её многие годы. Рал застыла, вцепившись пальцами в диван. Смотрела на него во все глаза, явно выискивая подвох. Оно и понятно — Леви упрямо пропускал все намеки и вел себя, как полнейший болван, а теперь вдруг… — Я думала, мне придется самой звать, — зардевшись, Петра отвела взгляд. — Прости, — он сильнее сжал ее тонкую ладонь. — Некоторые вещи до меня медленно доходят. Рал помотала головой, тихо ухмыляясь. Она не торопилась с ответом, и Леви уже почти начал тревожиться, что она откажет ему по какой-то неведомой причине. Но у её долгого молчания была совсем другая причина: — Знаешь, лучше приходи ко мне на Новый год. Познакомишься с моими родителями и… — Петра слабо улыбнулась, пересекаясь с ним взглядом, — …и с Ником тоже. Аккерман кивнул, ни секунды не раздумывая. — Приду. — Эй, Леви! — громко позвала Ханджи. — А мы тебе тако-о-ое на день рождения приготовили! Ты в жизни не догадаешься! Иди открывай — хочу увидеть твою реакцию! «Всё-таки придется задержаться, — он виновато вздохнул, поднимаясь с дивана. — Но, может, оно и к лучшему». Некоторые вещи до него действительно медленно доходили: на самом деле Леви уже давным-давно был не один.