Отражение

Из пещеры слышен быстрый стук обуви и запыхавшееся дыхание. Лололошка решил самостоятельно добыть ресурсов для своих далеко идущих планов. Как он позже решил – очень зря. За ним сейчас ведется чертова охота. Резкие звуки жуткие раздаются из-за поворотов вместе с дергающимися галлюцинациями прошлого, не пуская выбрать свой путь, оставляя только бежать без права оглянуться. Он чувствует, как за ним внимательно следят. Да и заметно это, особенно с голубыми глазами, мелькающими на потолке в подобии подвижного космоса. Комиссар поворачивает в очередной раз и натыкается на тупик. Он не может выражать страх и настороженность лицом, но все и без этого понятно: бледная до синевы кожа, трясущиеся руки и сбившееся дыхание. Он делает несколько шагов назад и врезается во что-то. Когда он тут же обернулся, там никого не было. Затем на плечи опустились ледяные руки, которые разворачивают его к себе. –Ну здравствуй, Лололошка. Лололошка поднимает взгляд ровно напротив, застыв на льдинистых, слишком ярких для темноты пещеры глазах и кривой улыбкой, будто тот что-то хочет сказать, но сдерживается изо всех сил. Тот прижимает их все ближе друг к другу, пока они больше не могут видеть лица напротив. Рука покоится на затылке, удерживая в таком положении, его же собственные – висят плетью. Он пытается отдышаться после забега. Из стальных объятий тело рвется в сторону один раз, другой, но после безуспешных попыток прекращает двигаться и со вздохом обмякает. Эти погони – не первые и далеко не последние с их постоянных встреч. Можно сказать, что их глаза встретились сразу, когда Ло впервые открыл глаза в лаборатории, не понимая и не осознавая вообще ничего. Только то, что вот этот человек – останется рядом со своей многообещающей улыбкой. Существо сжимает Лололошку сильнее, покачивая и поглаживая по волосам, как дорогого сердцу ребенка. Может быть, это было бы мило, если бы не их возраст и выражения на лицах. Один – с полной безэмоциональностью поддается в чужие руки, другой – улыбается зазубренным стеклом так, что только тронь его, и тот с пустым смехом будет наблюдать за разорванным в клочья мясом. Если продолжить разговор про их странности, то комиссар старается не оставаться в одиночестве и в непросматриваемых помещениях. Потому что тогда появляется тот, кто не показывается больше никому. Даже "лучший Персик во вселенной" будто отключается в подобные моменты и зависает при попытке посмотреть их в памяти. Тот стискивает пальцами до синяков под формой Империи, когда изнутри просыпается желание стать ближе, поддержать свое потерянное создание. Лололошка, уже смирившись, больше не пытается атаковать в ответ или защищаться, кусаясь и закрываясь мечом от посягательств на личное пространство. В конце концов, он все равно услышит дребезжащие смешки и увидит тянущиеся ладони со спины, стоит только людям оставить его в покое. Лололошка, закончив сбор урожая, складывает более не нужные инструменты на их место в сундуке. Оборачивается, и, как он и предполагал, позади него уже находится его сверхъестественный надзиратель, и ждет возле спального места. Когда Лололошка подходит ближе, его перехватывают в знакомые кольца рук и тянут за собой, прямо на кровать. Они лежат, смотря только друг на друга, хоть и с разными мотивами.

//

Можно подумать, никто мало по малу не сойдет с ума, наблюдая и шипя на проскакивающие глюки матрицы. Он хочет с кем-нибудь поболтать, но каждый раз на его собеседников наваливается странное состояние, где тот не то, что замирает, а при приближении мелко трясется. Стоит коснуться любого из них, как те разлетаются мешком пикселей по округе. Он в любом городе, любом закутке замечает, что эти "люди", как прописанные плохим кодом куклы, продолжают идти в стену, ничуть не сдвигаясь и застревая не мыслящим роботом. Как те застревают в текстурах и колбасятся с непрорисованным лицом. Отстойное зрелище. Он бы не начинал об этом задумываться, длись этот температурный бред не так долго. Сколько раз он уже пытался проснуться? И когда спустя большое количество времени путешествий он врезается во что-то, что не ведёт себя как фоновый персонаж плохой игры, то неосознанно хватается и поднимает с пола взгляд на препятствие. Это был Лололошка со знакомой челкой на бок, хоть и пока без узнаваемых очков. Черт возьми, он не собирается терять возможность впервые за долгое время поговорить с кем-то. – Привет. Будем друзьями? Тот улыбается широко, и будто звезды загораются в темных глазах. По крайней мере в том, который не закрыт челкой. – Привет, давай! Как тебя зовут? – Я — Рома, а ты? .... – Привет, Ло, куда ты без меня так быстро отправился? Я тебя с трудом нашел! – ... Привет? Ты меня знаешь? – Что..? .... – Здравствуй, Лололошка. Когда-то мы путешествовали вместе. Если ты не против, то я бы хотел присоединиться в твоём нынешнем приключении. Согласен? – Почему бы не попробовать? Я согласен! .... – Привет? Ты видишь меня? Хух, я так рад! Не представляешь, сколько времени я летаю совершенно один! Я Рома, а ты? – Лололошка. .... – Привет. Знаешь, как больно видеть тебя вновь незнакомцем? – Кто ты? – Я – Рома. Твой друг из прошлых миров. .... – Я пойду с тобой. – ... .... – Доброе утро. Тебя зовут Лололошка, и у тебя амнезия. К нему даже не повернулись.

//

Раздается смешок и острая улыбка уходит с лица. Лололошка насторожился. Ему шепчут практически вплотную с широко раскрытыми глазами: – Ты же видишь все неровности местной смешной системы? Разрушь, исправь, захвати – сделай все, что захочешь с этим мирком. Ведь даже когда кто-нибудь из этих болванок обидит тебя... То они больше не тронут. Я позабочусь об этом. Каштановые волосы нежно пропускают пальцами цепкие руки и льдинистые глаза так проникновенно смотрят в самую душу, что, по ощущениям, замечают даже малейшие изменения на испорченном имплантом лице. Те же самые руки вскоре прикрывают черные глаза, убрав очки на подоконник. Эти движения уже намекают, что дальнейшая ночь пройдет в знакомом проигрывании забытых воспоминаний. Он проваливается в сон и рассматривает окружение. Высокое библиотечное помещение, где он и, насколько верны такие воспоминания, Люциус, прислонились друг к другу и читают не озвучивая какой-то приключенческий роман. Иногда комментируют происходящее. К сожалению, текст расплывается перед глазами, и он может судить о сюжете только с многочисленных реплик владельца змеи. Он, с улыбкой и прищуренными глазами обнимает того крылом, опираясь при этом о плечо друга. Вокруг чувствуется только спокойствие, да запах старых страниц с чернилами. И, естественно, помимо их двоих, присутствует и ненавязчивый взгляд сверху. Когда уже пора было просыпаться, он заметил удивительно спокойные и стабильные для существа светлые глаза. Расслабленная поза и едва заметно поднятые уголки губ. Может быть, с тем что-то случилось, раз он так изменился за тысячи приключений, что они прошли вместе? Неизвестно. Тот ничего не отвечает на вопросы о собственном прошлом. Оскаливается и сжимает крепче, Пока из лёгких не выйдет весь воздух и он не теряет сознание. Открывая глаза в своем доме после сна, Лололошка более не видит чьего-либо присутствия и, с полной головой мыслей, готовится к утреннему обходу поселения. Лололошка болтал с друзьями на импровизированном пикнике, стараясь не отвлекаться на мысли об Империи. И стоило его друзьям отвернуться друг на друга, как весь мир подёрнулся пленкой. Перед ним из глюков собирается Он, со скрытым тенью лицом и сверкающими оттуда зрачками. Ему шипят: – Не думаешь ли ты, что слишком много времени проводишь со своими новыми "друзьями"? Существо скалится, впивается пальцами на скрещенные в защите руки и сжимает до мушек перед глазами. – Заметят ли они, если ты внезааапно и так неожиданно сломаешь руку? Лололошка дернулся, почувствовав хруст над запястьем. Призрак галлюцинаций пропадает, после чего весь мир снова приходит в движение. Как это ни странно, никто не прокомментировал его ранение, будто то и не появилось внезапно, без каких либо предпосылок и прямо на их глазах. Думать об случившемся страшно. Как бы не начать считать, что его друзья и не настоящие вовсе. Принимая во внимание оба вложенных смысла, конечно. Двое снова остаются наедине. Роман уткнулся сзади в клетчатую бандану мироходца, заодно поймав в привычное обоим кольцо рук. Лололошка вздыхает. Эти порывы происходят все чаще. Запястье перестало болеть, стоило им встретиться глазами. Так происходит и с любой другой раной, заработанной даже на поле боя. Он, сомневаясь, протягивает руку к своему плечу и зарывается в русые волосы существа. Нет, не существа – просто сломленного человека. Под приглушенный всхлип он прислоняется к чужой голове. – Я бегаю за тобой по всем мирам как минимум девять лет, пытаясь поговорить хоть с кем-нибудь другим. Но знаешь что? Лололошка поворачивается боком к размякшему человеку, заглядывает в мокрые глаза. – Никто кроме тебя не остаётся стабильным. Ты ведь видишь их другими, да? Для меня же они набор пикселей, что разлетаются от малейшей хватки. Хах, погодите-ка. Тот, не стирая слез, разом ожесточается. Ло вновь почувствовал себя в ловушке напряженных рук. – Ты никогда не отвечал мне в последних мирах. Ты это сделал специально. Думаешь, я не знаю, кем для тебя стал в этом "неидеальном мире"? Позорище просто, попался на это, как ребенок. Рома шепчет, едва осознавая собственные слова, что с треском разлетаются по округе: –Встань тогда на мое место и почувствуй, как плавятся мозги без дела, чертов трудоголик. Воздуха уже не хватает. Все расплывается белым шумом. – Думаю, вечера тебе хватит с головой. Может быть, в следующем мире мы начнем знакомство сначала. В эти пять часов до самого заката Дейв был общительнее, чем его кто-либо видел раньше. Не то, чтобы потом кто-то это упомянул, будто так и должно быть. С того момента он не видел человека, что так и не назвал свое имя. И в следующий раз он открыл глаза в комнате калькуляции, более не чувствуя чужое присутствие.