La gloire à mes genoux

      совместное времяпрепровождение — это не что-то удивительное для людей, что любят друг друга, не так ли? Фредерику нравилось общество Кэмпбелла в большей части случаев, да и тот мог сказать то же самое. вот и проводят они чуть ли не весь день вдвоём, в комнате у композитора, беседуя о чём-то, хотя даже тишина в обществе приятном не напрягала. однако всё хорошее медленно но верно подбирается к должному финалу, и день тоже подходил к концу. за окном уж темнело, и пришлось зажечь свечи, лишь бы не остаться в темноте, что Нортону так неприятна. полумрак создавал слишком неповторимую атмосферу, и если Фредерик просто находил в этом красоту какую-то, не думая ни о чём, что за грань бы вышло, то у Кэмпбелла в голове мыслей приличных не осталось, когда прижался к нему композитор, в объятия свои заключая. руки его аккуратно ложатся на чужую талию, но ничего явного он пока что не делает. Крайбург чуть щурится, выдыхает тихо, уже начиная догадываться о том, чего желает шахтёр. Нортон и не сильно скрывает свои намерения — вскоре оставляет мягкий поцелуй на шее, обжигает своим дыханием, отчего Фредерик вздрагивает едва заметно, но усмехается лишь, зарываясь пальцами одной руки в чужие волосы и чуть откидывая голову, чем открывает лишь больший доступ к своей шее. Кэмпбелл такое своеобразное приглашение охотно принимает, целует, параллельно забираясь руками под одежду композитора. тот и сам обнимать его перестаёт, чтобы начать разбираться с рубашкой, только перчатки с рук стянуть забывает — ну да и ладно, потом об этом позаботится. Нортон отвлекает его внимание, уже сейчас не даёт сосредоточиться, прихватывая губами мягкую кожу. Крайбург только хмыкает тихо, но всё же не сильно отвлекается от дела своего и умудряется стащить с него рубашку, а после сам заставляет Кэмпбелла немного отстраниться, чтобы уже самостоятельно на его шее оставить несколько поцелуев лёгких. Нортон никогда не умел скрывать то, что чувствует, а потому стонет тихо даже от такой мелочи. Фредерику реакция его явно по душе приходится, и он кусает осторожно, получая в ответ стон погромче. композитор немного медлит, но мягко давит на плечи чужие, заставляя Кэмпбелла лечь, а сам сверху садится, но делать хоть что-то ещё не спешит — вместо того лишь вновь к шее его склоняется. для Нортона подобное всё ещё ново, однако он послушно позволяет — пожалуй, даже более послушно, чем обычно. Фредерик затягивает Кэмпбелла в поцелуй, вместе с тем разбираясь с нижней частью его одежды, к себе же пока что не притрагивается. тот охотно отвечает, отдаёт всего себя в эти холодные руки, ведь знает прекрасно — не навредят. словно играя на инструменте, лёгким движением по клавишам проводя, касается тела чужого композитор, без особого труда добиваясь желаемых им реакций. не станет он мучить Нортона, совсем нет, не сегодня, а потому вскоре всё же и до своей одежды он добирается, избавляя себя от вещей ненужных в данный момент. Кэмпбелл взирает на него с безмолвным восхищением, из раза в раз не может налюбоваться на такое прекрасное сокровище, попавшее прямо к нему в ладони — словно раухтопаз в разгаре своей огранки. Крайбургу всё это видеть приятно, даже слишком — отдаётся теплом внутри каждый взгляд чужой, наполненный любовью искренней, каждое слово и действие, чувствами пропитанное. всё то, что Фредерик никогда ранее не мог получить и чем теперь сполна наслаждался, впервые в жизни начав ценить то, что имеет здесь и сейчас. потому, быть может, и отступает страх отвратный, ведь нет ему тут места, ещё и учитывая, что ведёт ныне композитор, делая так всё, как самому ему угодно, хотя и не игнонируя, конечно, желаний Нортона. губы его вновь обжигают шею Кэмпбелла, оставляя поцелуи лёгкие, одежда лишняя уже лежит где-то в стороне, но не спешит к главной части перейти Крайбург — не может он отказать себе в желании услышать просьбу от шахтёр, и то единственное, что было ему нужно, чтобы начать действовать более активно. но и Кэмпбелл медлит, позволяет Фредерику вести эту прелюдию, ведь, к своему собственному удивлению, начал постепенно понимать, что же такого в размеренности находят эти творцы. не то чтобы композитору это было не по душе — совсем нет, напротив даже. приятно было насладиться этим именно с Нортоном. чувствовать всё это доверие, близость.. иметь возможность делать практически всё, что только посмеет он возжелать, ведь дальше положенного не зайдёт уж точно. каждое действие его было направлено на чужое возбуждение — с собой Фредерик и сам в силах разобраться, а вот уделять внимание чужому телу явно куда важнее. и Нортон отвечал на каждое его прикосновение, не боялся показаться слабым и уязвимым. руки Кэмпбелла скользили по чужому телу, обжигали теплом, пока с губ его срывал композитор тихие полустоны. Фредерик, признаться, и сам уж готов был на стоны срываться от касаний этих, но себе вольности такой позволить не мог. рано ещё для этого.       — Фредерик, пожалуйста.. — Нортон просит шёпотом, оставляя очередной поцелуй на шее.       — «пожалуйста» что? — Крайбург спрашивает с усмешкой тихой, поудобнее устраиваясь на Кэмпбелле.       — сделай уже хоть что-нибудь, я тебя прошу..       композитор хмыкает тихо, но обхватывает рукой своей член Нортона, проводя по нему осторожно — дразнится. Кэмпбелл толкается сам в его ладонь, явно желая большего. Крайбург, в свою очередь, медлит, но в конце концов сдаётся вскоре и, чуть поменяв положение, осторожно насаживается на член его, но двигаться начать не спешит — привыкает.       — ты знаешь, что ты невероятный? — Нортон спрашивает мягко, полушёпотом.       — едва ли я могу в полной мере согласиться с этим утверждением.. но красота в глазах смотрящего, не так ли?       — ты подобен сокровищу.. которое весьма удачно попало ко мне в руки, не находишь?       — ах, и правда..       — ты драгоценнее любых камней, Фредерик, — Кэмпбелл улыбается, проводит языком по уху, чувствуя дрожь чужого тела от этого жеста, — и им впору украшать тебя, а не наоборот.       — и с каких пор стал ты видеть смысл в таких прекрасных речах? — композитор усмехается мягко, — мне невероятно приятно слышать это, mon chér, но так непривычно от тебя.. — он на стон тихий срывается, начиная наконец двигаться.       — видно, от вас с писателем заразился.. вы дурно на меня влияете, — он тихо смеётся.       — так ли уж дурно? — чуть склоняет голову Крайбург, вновь лёгким поцелуем шеи чужой касаясь.       — это ваше, творцов, дело — красивыми речами говорить..       — и разве плохо человеку красноречием обладать? какая же разница, каков статус его?       — уж не знаю, не знаю.. но просто знай, что я успел по тебе соскучиться. последний раз был давно..       — да не так уж и.. — Фредерик щурится, ускоряя движения свои.       — каюсь, быть может, это мне всегда мало, — с губ Нортона срывается мягкий смех.       тёплые руки его скользят по телу, обхватывают плечи, идут ниже, сжимают ягодицы, но Кэмпбелл позволяет Крайбургу двигаться так, как тот сам желает, даёт ему эту свободу, эту каплю власти над чужим удовольствием. композитор только выдыхает шумно, но не останавливается — двигается так, как приятно и ему, и, как он знает прекрасно, Нортону. его холодные пальцы скользят по телу шахтёра, соски задевают, после опускаются ниже. под этими ледяными пальцами чувствуется дрожь, Кэмпбелл прикрывает глаза, целует Фредерика чувственно, и тот отвечает ему охотно, углубляя осторожно поцелуй. именно в такие моменты Нортон понимает, что доверяет так, как никогда прежде. Крайбург двигаться чуть быстрее начинает, срывается на стон тихий в поцелуй, чуть цепляясь за плечи шахтёра. тот, в свою очередь, обхватывает член композитора одной рукой несколько небрежно. отсутствие осторожности особой от Кэмпбелла привычно, Фредерик даже не жалуется, только сам неосознанно пытается толкнуться в ладонь чужую, почувствовать ещё большее наслаждение от происходящего. Нортон понимает и без слов, движения ускоряя, отчего композитор вновь стонет тихо. он разрывает поцелуй, дышит тяжело, глаза прикрывает, пытаясь максимально прочувствовать всё происходящее. Кэмпбелл и сам дышит рвано, реагирует на каждый чужой жест — позволяет себе быть уязвимым. Крайбург кончиками пальцев касается шеи его, ведёт ниже — руки его немного дрожат, но не от страха удушающего, совсем нет. Нортон смотрит выжидающе — ему интересно, что может быть в чужих мыслях. в каждом движении композитора — осторожность на пару с нежностью, уж точно не посмеет он навредить, зайти дальше положенного. настроение у него сегодня любопытное, и потому ускоряет он движения свои, насаживаясь сильнее на член Кэмпбелла, а руками своими обхватывает шею его, пробует чуть придушить из любопытства. он готов остановиться сразу, стоит лишь Нортону попросить, он глаз не сводит, следит внимательно — не думает даже о том, чтобы причинить чрезмерный дискомфорт. Кэмпбелл вовсе не против, он хрипло стонет, надеясь лишь, что кашель не побеспокоит его сейчас. Фредерик оставляет мягкий поцелуй на губах чужих, придушивает чуть сильнее — дышать, пусть и с трудом, но всё же можно. однако помня о проблемах с дыханием шахтёра, Крайбург не смеет его душить уж слишком долго — отпускает достаточно скоро, позволяя отдышаться. Нортон за это благодарен, ведь чувствовал подступающий приступ, но обошлось.       — Фредерик, что я могу сделать для тебя? — он спрашивает тихо.       — ..не знаю, — композитор отвечает честно.       — иди сюда, — Кэмпбелл хитро усмехается, одной рукой заставляя Крайбурга склониться ближе, чтобы вновь утянуть его в поцелуй.       Фредерик позволяет ему это спокойно, отвечает на поцелуй почти сразу. Нортон ускоряет движения руки на его члене, проводит пальцами по головке — композитор стонет от этого несдержанно, вздрагивает едва заметно. Кэмпбелл выглядит явно довольным, старается довести его. Крайбургу это, честно, нравится, однако он, напротив, стремится первым довести Нортона — собственное возбуждение никуда не денется, а о другом человеке позаботиться важнее. быть может, просто привычка из прошлого отвратного, и всё же это казалось более правильным, да и Кэмпбелл всегда был более чувствительным и нетерпеливым.. а потому Фредерик только продолжает двигаться, ускоряясь, стонет вновь тихо, руками тянется к телу шахтёра, вновь начиная его касаться. тот старается не отвлекаться, но выходит плохо — Крайбург слишком хорошо его знает. композитор разрывает поцелуй, чтобы склониться к шее Нортона, оставляет пару поцелуев лёгких, а после и кусает, получая в ответ очередной стон.       — Фредерик.. быстрее, прошу..       Крайбург послушно ускоряется, насколько может, хоть двигаться так и трудно. Кэмпбелл стонет громче, свободной рукой прижимает композитора к себе за плечи, второй ускоряя движения на его члене. тот только старается не замедляться и не останавливаться, стонет тихо и сам, вновь кусая Нортона. он дышит шумно, прикрывает глаза, чувствуя приближающуюся разрядку — Фредерик только ускоряется ещё немного, чуть прижимаясь к нему. Кэмпбелл стонет громче, кусает шею композитора, наконец кончая. сам Крайбург лишь щурится чуть недовольно от того, что Нортон кончает внутрь, но ничего не говорит. ему требуется ещё с пару минут, чтобы и самому кончить, и только тогда он позволяет себе расслабиться. шахтёр его прижимает к себе, и Фредерик даже не пробует это изменить, лежит на нём, пытаясь отойти от оргазма.       — я люблю тебя, — тихо слышится над ухом. Крайбург только мягко улыбается, выдыхая тихо, но не отвечает — слова излишни, ведь очевидно, что это взаимно.       они лежат так достаточно долго, но в конце концов Фредерик всё же выпутывается из объятий чужих осторожно и садится на кровати. надо бы сходить в ванную, привести себя в порядок..       — подождёшь? — композитор спрашивает осторожно.       — конечно.       Крайбург удаляется в ванную. много времени он там, конечно, не проводит — не то чтобы он не любитель водных процедур, но заставлять Кэмпбелла ждать не хотелось. выходит из комнатки он минут через пятнадцать лишь в едва ли приличном виде: на голом теле лишь нижнее бельё, ибо в ванную он одежду не захватил, и волосы белые, обычно в хвост собранные, распущены сейчас. Кэмпбелл оглядывает его, в очередной раз любуясь этой красотой — его красотой. Фредерик возвращается к кровати, вновь рядом с Нортоном садится, ловя на себе его взгляд. приятно это..       — ты не хочешь тоже в ванную сходить? — композитор чуть голову склоняет, щурясь.       — что-то мне подсказывает, что ты рискуешь оказаться там во второй раз, — Нортон хитро усмехается.       — я приведу себя сейчас в подобающий вид, не надо тут.. — Фредерик возмущается, пусть и явно наигранно.       — а успеешь? — Кэмпбелл тихо смеётся, встаёт, чтобы обнять композитора прямо так.       Крайбург только хмыкает, но позволяет ему эту вольность.       — шутки шутками, но я не хочу во второй раз идти в ванную, так что, может, всё же не надо?       — а если пойдём туда вместе, хм?       — ..ладно, — композитор всё же соглашается, пусть и чуть помедлив.       — вот и умница, — Нортон улыбается мягко, утыкаясь носом ему в шею.       — не медли, пока я не передумал, — Фредерик тихо усмехается, когда сам ложится на кровати и утягивает за собой Кэмпбелла, заставляя сверху нависнуть.       — а тебе уже так не терпится?       Крайбург предпочитает не давать ответа на этот вопрос — вместо того целует Нортона осторожно, и он отвечает охотно, подтягивает композитора к себе, сжимает его бёдра аккуратно, не желая навредить. Фредерик же углубляет поцелуй, обнимая Кэмпбелла за шею, сам чуть выгибается к нему. Нортон стягивает с него бельё нижнее, входит медленно, хотя сейчас это даётся явно легче. композитор только выдыхает шумно, когда он начинает двигаться. шахтёр наваливается всем телом, толчки его размеренные, глубокие — всё, как нравится самому Фредерику. тот стонет тихо, разрывает поцелуй и чуть отворачивается, но прижимает Кэмпбелла к себе. Нортон пользуется этим, чтобы оставить засос на шее, а после ниже — у ключицы. Крайбург, впрочем, выдыхает несколько недовольно и тянет его за волосы, заставляя отстраниться.       — я же просил не оставлять подобных следов.. — он вздыхает тихо.       — Фредерик, их никто не увидит..       — вот именно.. и зачем тогда? — композитор чуть щурится, — я не хочу, чтобы следы такие были кому-то видны, но в ином случае это и вовсе смысла не имеет, разве нет?       — да ну? их вижу я, этого достаточно.       — как по мне, это лишь портит тело моё — разве выглядит это на мне красиво? по мне так нет, и я не хочу видеть на себе подобные следы, — Крайбург чуть взгляд отводит, — да и.. ассоциации неприятные.. — он добавляет тише.       — Фредерик.. они выглядят прекрасно на тебе, писатель скажет то же самое.       композитор, кажется, желает что-то сказать, продолжить спор этот, но.. это бессмысленно, ведь из раза в раз всё повторялось. поэтому он просто предпочитает закрыть тему. тёплые руки Нортона скользят вверх по телу, а губы то и дело касаются нежной шеи с поцелуями, и как-то не до недовольства уже — Крайбург от всего этого тает под ним, стонет тихо. движения у Кэмпбелла становятся чуть более резкими, он проводит языком по внутренней стороне уха, опаляя горячим дыханием кожу. Фредерик чуть выгибается, тянется к Нортону, цепляясь за плечи его, дрожит едва заметно, но впервые с того раза расслабляется и полностью отдаёт себя в руки чужие, чувствуя, что действительно к этому готов, хоть и любое за грань выходящее действие, несомненно, заставит его напрячься. мягкие поцелуи укрывают шею, Кэмпбелл старается быть аккуратным — насколько умеет, и Фредерик ценит это. он чуть тянет Нортона, заставляя отстраниться, чтобы просто затянуть его в поцелуй. тот отвечает охотно, углубляет, сразу же стараясь взять больше, что композитор легко ему позволяет. он стонет тихо от очередного движения, прикрывает глаза, чтобы лишь чувствовать всё. мысли теряются в этих ощущениях у обоих, и каждый жест отдаётся удовольствием — и Крайбург вовсе не жалеет о том, что согласился на второй раз за вечер. всё это слишком хорошо для Фредерика, слишком много даже, несмотря на весь его опыт, и он не замечает, как Кэмпбелл его практически до грани доводит. тот, впрочем, и себя самого доводит — двигаться начинает быстрее, входит глубже. Фредерик разрывает поцелуй, чуть тянет его, заставляя ближе склониться, и оставляет несколько укусов на шее. Нортон стонет, толкаясь грубее, прижимая композитора к себе — ещё немного, и он снова кончит. Крайбург ничего против и не имеет, напротив лишь старается приблизить момент чужого пика, насколько то в его силах — касается опять так, как Кэмпбеллу нравится. тот замирает с очередным толчком, сжимает хрупкое тело в руках своих крепче, и дышит шумно, наконец изливаясь. Фредерику приходится самостоятельно обхватить свой член рукой и довести себя. кончает он не сильно позже Нортона, у него и минуты не уходит на это, и в итоге он просто лежит, прикрыв глаза, да отдышаться пытается.       — уставший он, конечно.. — шахтёр усмехается тихо, наконец поднимаясь с Фредерика.       — ну, теперь уж точно, — композитор хмыкает, чуть отворачивается от Кэмпбелла — двигаться не сильно хотелось после такого. полежать бы ещё с пару минут..       — хочешь, донесу тебя?       — я и сам в силах дойти..       — знаю. но я бы хотел донести тебя..       — я забываю, что для тебя это не проблема.. — Крайбург чуть нервно усмехается, — ладно, если хочешь..       Нортон улыбается довольно и встаёт, утягивая композитора за собой, подхватывает, беря на руки, и целует осторожно. тот к нему только чуть прижимается, отвечая на поцелуй. Кэмпбелл несёт его в ванную аккуратно, как своё сокровище, и там уже опускает на пол, помогая не поскользнуться. Фредерику приходится немного держаться за него, чтобы просто устоять на ногах, но в конце концов он всё же удерживает равновесие и спешит открыть воду, дабы вновь привести себя в подобающий вид. Нортон, впрочем, прижимается к нему сам со спины, растирает мыло по телу чужому — композитор на это только усмехается тихо, совсем беззлобно, но позволяет, хотя и старается сам всё сделать. руки у шахтёра осторожные, он помогает, как может, и справляются так они достаточно быстро, а потому вскоре Крайбург покидает ванную, оставляя Кэмпбелла самого себя в порядок приводить. Нортону, благо, много времени не надо — однако он предпочитает немного расслабиться в тёплой воде, и выходит лишь минут через десять, перевязав бёдра полотенцем. Фредерик сидит на кровати.. и почему-то Фредерик в его рубашке — это заметно сразу, слишком уж большой она смотрится на его теле.       — если хотел поносить, мог просто сказать..       композитор на это только хмыкает тихо, не удостаивая Кэмпбелла ответом. и всё же он выглядит довольным тем, что нацепил на себя рубашку, что чуть ли не в пару раз его больше — кажется, ему нравилось. единственное, что было не так — факт того, что рубашку явно давно не стирали. Нортон же садится на кровать и мягко обнимает его со спины, утыкаясь носом в шею, и Крайбург чуть к нему прижимается, глаза прикрыв.       — тебе идёт, — слышится тихий голос где-то над ухом.       — я бы поспорил на самом деле.. не думаю, что мне идёт зелёный, — Фредерик возражает тихо, — но мне нравится, так что это и неважно. а тебе, кажется, просто нравится тот факт, что я в твоей одежде, — он усмехается тихо.       — не спорю.       — мне страшно спросить, сколько ты эту бедную рубашку не стирал.. — Нортон только пожимает плечами — не помнит, — боже..       — у меня не так много вещей, чтобы стирать их часто, знаешь ли..       — ну не настолько же, чтобы одну вещь занашивать по паре недель или и того больше.. — Фредерик чуть хмурится.       — ну.. три рубашки? — Кэмпбелл смотрит несколько виновато, хотя и сам не понимает, за что чувствует эту вину.       — ну, три, не так мало.. и что, так сложно одну стирать хотя бы раз в неделю? не то чтобы она не успеет высохнуть там, чтобы тебе нечего носить было.. — впрочем, Крайбург чуть сжимает пальцами ткань рубашки, словно цепляясь за одежду эту. будто и не думает о том, чтобы потом отдать её владельцу.       — это уже.. дело привычки, скорее. не то чтобы у меня было время на это раньше..       — тогда привыкай стирать чаще. здесь у нас времени хоть отбавляй, так что..       — да какая разница? — Нортон говорит с некоторым недовольством, — не такие уж они и грязные..       — дело не только в грязи.. — Крайбург, кажется, хочет продолжить, но решает всё же остановиться и не договаривать — не хочет портить вечер, ведь знает прекрасно, что Нортону всё это почти что неважно, в отличие от самого композитора.       — ..займусь этим позже, ладно, — Кэмпбелл произносит тихо, помедлив, взгляд отводит.       Фредерик ничего не отвечает, только чуть меняет положение, чтобы обнять его уж самостоятельно и прижаться поближе. Нортон же улыбается — наконец-то он может сказать, что в его жизни появилось что-то по-настоящему хорошее.