Лотос, цветущий в ночи

      Рам Дубей попадает прямиком в нараку за все свои прегрешения, но когда придет время попрощаться с жизнью и предстать перед богами, держать ответ за все свои деяния, он не будет молить о прощении. Ложь, ухищрения, участие в кровопролитных ритуалах непременно считались грехом в любой из религии, не говоря уже о любви к женщине, носящей на пальце обручальное кольцо и чужую фамилию. Брак Дивии Шарма когда-то давно казался ему страшным кошмаром, но теперь стал чем-то привычным. Замужем и замужем. С кем ни бывает?       Темная Мать ему свидетельница, он не мог представить без нее свою жизнь. Дышать не мог, был готов терпеть бесконечную боль, только бы она оставалась рядом с ним как можно дольше. На час дольше положенного, на минуту больше дозволенного. Никакое кольцо не могло остановить его на пути к ней, и, узнав, что Сарасвати Басу, эта неугомонная хитрая лисица, пригласила Деви в гости, устроил все так, чтобы Кристиану де Клеру пришлось беспокоиться о чем угодно, кроме своей жены в чужом доме. Этот гаденыш имел обыкновение ревновать ее даже к верблюжьей колючке, что многое говорило об их браке. Да и Дивия не скрывала от всех своей к нему ненависти. Шпионила, лгала ему, иной раз стаскивала из кабинета документы, тайно передавая информацию Раджу и Видии на совместных мероприятиях. В последнее время английский лорд не пускал ее даже в Калигхат на служения и молитвы.       Каждый раз, ища взглядом в толпе красных плащей родные серые глаза, не находя, он злился, как проклятый Рудра, и едва мог продолжить церемонию, не выдав себя перед половиной дюжины.       Встречи с каждым месяцем становились все реже, Кристиан — все подозрительнее, а для Деви разозлить этого асура — страшнее смерти. Она не боялась его гнева, сама была свирепее тигрицы, но любая ссора означала, что лорд перестанет ей доверять, если он вообще способен чувствовать что-то кроме чувства собственного превосходства.       С тех пор, как он сделал ей предложение, в молитвах Рама звучали только желания его скорой и мучительной гибели, чтобы Деви наконец освободилась от его контроля. Вдов знатных семей оставляли в покое, редко когда настаивали на повторной свадьбе, но у нее не осталось никого из родственников, кто мог бы защитить ее. Однако это не означало, что не осталось совсем никого. После того, как она добровольно принесла себя в жертву, согласившись выйти за этого английского модернягу замуж, после того, как сумела — Рам отказывался думать, какими именно уговорами — выбить для Камала Рая место в городском совете, а для Эрита Тхакура должность в английском посольстве, вся дюжина должна будет преклонить перед ней колени.       Это больше, чем двадцатитрехлетняя сиротка с первого взгляда могла предложить. Никто не верил в нее, но глядя на молодую леди де Клер сейчас, больше не сомневался в том, что она способна плести интриги лучше Басу и Дубеев, вместе взятых.       Она родилась не в той семье и не в то время. В этом Рам твердо убежден.       Но коль скоро богам было угодно свести их таким образом, он готов терпеть, пока ее оковы не спадут. Даже если это заставляет его чувствовать себя таким чертовски беспомощным. Это расплата за то, что два года назад он не принял решение достаточно быстро, не решился идти против брата, чтобы бороться за Дивию, и в итоге упустил самое драгоценное, что было в его жизни.       Деви плавно перемещалась по богато украшенной спальне, пока Рам, облокотившись на стену, молчаливо наблюдал за ней. Девушка выглянула во внутренний двор, закрыла окно и задернула шторы. Ненавистное им обоим обручальное кольцо оставлено на туалетном столике как свидетель их связи.       Он всегда оставался лишь немым наблюдателем, смотря, как она улыбается окружающим, заливисто смеется, и наслаждался теплом, что зарождалось в груди от одного вида ее счастливой улыбки и светящихся глаз. Он не был поэтом, а потому не решался подбирать слова, чтобы описать ее красоту. Просто смотрел, не замечая, как уголки губы сами собой поднимаются вверх.       — Зачем затемняешь? — поинтересовался Рам. Деви повернулась к нему, несколько секунд пожевала нижнюю губу и направилась к нему. Дверь надежно заперта, слуг, как и сказали девочки, в доме не было. Никто не мог их видеть.       — Просто так, — пожала она плечами, как-то нервозно заламывая пальцы. Несвойственно ей; прежней Деви — может быть, но не Дивии де Клер. — Мне нравится полутьма.       — Я же все равно вижу всю тебя, цветочек.       Она сморщила нос и передразнила его. Подошла ближе, встала на носочки, чтобы дотянуться до его губ, но в нос ударил мерзкий чужой запах. Он и раньше витал в воздухе, но сейчас стал просто невыносим.       — Что такое? — тут же забеспокоилась она. Чуткая, как и всегда. Что-то в ней не менялось годами.       Рам аккуратно коснулся густой каштановой косы, развязывая резинку и прядь за прядью распуская получасовой труд служанки.       — От тебя несет де Клером, — отозвался он грубее, чем хотел, но Дивию это только рассмешило.       — Пуара, ты ревнуешь меня?       Рам что-то невнятно заворчал себе под нос, качая головой, передразнивая ее так же, как она минуту назад. Иной раз трудно было поверить, что этой парочке шел третий десяток.       Дивия ласково прикоснулась к его щеке, выступающим скулам, замечая, как он похудел с их прошлой встречи месяц назад. Да и сама выглядела не лучше, и если именно это хотела скрыть, зашторив окна, то как-то слишком поздно одумалась. Усталость и круги под глазами — первое, что он заметил, только войдя в гостевую комнату этим утром.       — Ну, признайся, — девушка погладила гладкую щеку большим пальцем, — ревнуешь ведь?       Если желание броситься де Клеру вслед, оторвать ему голову и бросить тело его же тигру на съедение можно назвать таким однозначным словом, то да. Пожалуй, он ревновал. Он мужчина, как ни как, а женщина, которую он любил всю свою жизнь, та единственная госпожа, заставлявшая его сердце замирать от одного только взгляда, теперь вынуждена проводить с этим разодетым чужеземцем все свое время.       — Ревную, — гаркнул Рам с кислой миной, — и что?       Девушка улыбнулась. И вот опять этот предатель в груди затормозил и остановился.       — Любой девушке приятно, когда любимый мужчина ревнует ее, — важно кивнула она, как если бы много ведала о таком отравляющем чувстве, как ревность.       Но на словах «любимый мужчина» из него словно вышибли дух. Мало она мучила его сегодня своими многозначительными взглядами. Маленькая соблазнительница прекрасно знала, что делает.       Рам выждал секунду-другую, затем резко подхватил ее и под визги направился к кровати.       — Отпусти, дурачок! — заверещала Деви, молотя крошечными кулачками по плечам и спине, но толку не было. Такого даже ураган с места не сдвинет. Рам был куда выше и крупнее нее, но удовольствия от шутливой борьбы против него это не умаляло.       А ему нравилось, как идеально она чувствовалась в его объятиях, крохотная и хрупкая.       — А ты разве не ревнуешь, маленькая госпожа? — поддразнивая, спросил Рам, усевшись на кровать и усадив ее на свои колени. Сари задралось, открывая неприлично много для чужих глаз, но в ней не оставалось ни одной тайны, которую она не открыла бы ему.       — Я? — Деви уставилась на него, откинув распущенные волосы назад, и ткнула пальчиком ему в грудь. — К кому? К Саре?       — Как минимум. Сколько женщин мечтает выдать своих дочерей за меня замуж. — Рам вскинул бровь, нагло ухмыляясь, но лицо Деви оставалось неизменным. Непробиваемая женщина. — Сделай хотя бы вид, чтобы я не обижался.       — Пф, — фыркнула она, — было бы к кому, дурачок. Даже если в мире останетесь из людей только вы с ней, она не посмотрит на тебя.       — Даже ради продолжения рода?       — Даже ради этого.       Рам расхохотался, не сумев сдержаться, и узел тревоги и напряжения в груди потихоньку ослаб.       — А вот это обидно было, чтоб ты знала. Все настроение испортила. — Он демонстративно-оценивающе осмотрел ее с макушки до оголенных ног. — Уж не знаю, смогу ли теперь…       Договорить ему не дали. Дивия схватила его за лацканы верхних одежд, прижимая к себе с редкой для такой хрупкой девушки силой. Впрочем, Рам никогда не сопротивлялся ей. Справедливости ради, она делала так каждый раз, с самого первого их поцелуя.       Ответный поцелуй стал его полной капитуляцией. Никакого сопротивления, здравого смысла и совести, которые должны были остановить их от этого. Разум упорно молчал, а тело охотно отзывалось на ее ласки. Руки расстегивали пуговицы на льняной рубашке, ласкали его грудь через одежды, неуклюже пытаясь избавиться от них. Рам поддался вперед, и Деви стянула расшитый золотом темно-синий кафтан. Мягкие губы скользили по его губам, тяжелое дыхание обжигало кожу. Она пахла монардой и цитрусами, он — ритуальными маслами и лавандой, спасавшей от головных болей.       — Так ты ревнуешь? — внезапно огрубевшим голосом спросил Рам, когда его кафтан и ее накидка улетели куда-то в неизвестном направлении.       Дивия не ответила, и он, стремясь подразнить ее, слегка царапая кожу ногтями, прошелся от голых лодыжек — обувь как-то незаметно для них обоих слетела еще давно — до внешней стороны бедер. Ее тело реагировало незамедлительно, выдавая истинные чувства, кожа покрылась мурашками.       Человеческое сердце, не к месту подумал Рам, удивительно непрактичный механизм. Как жаль, что так многое зависело от него.       — Скажешь или нам до вечера ждать ответа? — хмыкнул он и прикусил мочку ее уха. Совсем слабо, но последовавший поцелуй в потайном местечке, прямо над гулко бьющимся пульсом, заставил ее выгнуться на его коленях. Сладкая боль разлилась по позвоночнику, кровь стремительно прилилась к паху.       — Ракшас, — кое-как, сдерживая стон, пробормотала Дивия.       — Ракшаси, мое маленькое лживое создание. — Он подцепил свободной рукой ее подбородок, поглаживая большим пальцем шелковистую кожу. — Как долго я ждал тебя.       Деви заморгала, словно отгоняя от себя непрошенные мысли, перехватила его руку и поцеловала кончики пальцев. Что могло быть интимнее этого, думал Рам.       — Всего лишь месяц, — прошептала она, и мужчина отчаянно замотал головой.       — Долго, моя госпожа, долго. Я готов ждать тебя до конца своих дней, но это не значит, что… — он наклонился к ней, провел языком по нижней губе, поцеловал подбородок, уголки губ, щеки, — что я перестану желать тебя хотя бы на долю секунды.       Дивия де Клер была супругой генерал-губернатора, носила заморские платья, говорила на вражеском языке, подчинялась английскому этикету. Но Деви Шарма, его маленький лотос, расцветавший только в темноте, скрывавшей их от посторонних глаз, была той, в кого он влюбился еще в тайной резиденции в Гималаях.       Хотя… Да чего уж там. Его сердце было вырвано из груди и преподнесено кровоточащим ей еще в день собрания, когда бесцеремонно ворвалась в его покои.       — Почему, — Деви нехотя отстранилась, — ты называешь меня «госпожа»? Не из-за моего нового титула?       Разумеется. В пекло этот титул.       — Разве ты не моя госпожа?       Молчание в ответ. Де Клер не знал, какой он счастливчик, раз за разом отталкивал эту прекрасную девушку, не мог разглядеть в ней что-то больше, чем объект достижения целей.       Рам мягко пересадил ее со своих колен на кровать. Дивия с молчаливым любопытством наблюдала, как он спускается на колени, касаясь ее икр. Она вздрогнула, но не оттолкнула.       — Разве ты не достойна того, чтобы мужчины стояли перед тобой на коленях, подобно богине? — спросил он тихо, наблюдая за ней в полутьме комнаты.       Деви не знала, насколько добра, прекрасна, благородна и жертвенна. Список был бесконечен и не хватило бы остатка дня, чтобы без остановки дополнять его. Жаль, что она не понимала этого, принижала себя и не было человека рядом, который мог бы ей помочь.       Рам ненавидел себя за то, что не опередил де Клера в намерении жениться на ней. За то, что не выкрал ее из отчего дома в ночь перед свадьбой, не сбежал с ней на край света, туда, где она была бы в безопасности.       — Знаешь, пуара, — Деви обвила его талию ногами, прижимая к себе, — я все-таки тебя ревную.       Рам усмехнулся. Весь вечер добивался этого ответа.       Девушка прижала его к своему животу и положила свою голову на его макушку, мягко поглаживая растрепанные волосы.       — Я знаю, что тебя женят раньше, чем умрет де Клер. Знаю, что мы грешим так сильно, что никогда не будем прощены богами.       «Мне плевать, — думал он, не решаясь прервать ее. — Плевать, если в адском пламени я буду гореть, держа тебя за руку».       — Сколько раз я говорила себе, что это в последний раз? Сотни? Все два года, семьсот сорок пять дней ты остаешься моим светом в этой тьме. Я вижу тебя. Всего тебя.       И он видел ее. Так, как не видел никто другой, так, как нельзя было передать словами. Буквально божественной, светящейся, абсолютно прекрасной.       — Знаю, что рано или поздно нам придется… — Деви запнулась, ее глаза заблестели от подступивших непрошенных слез, но она быстро взяла себя в руки. — Я видела тебя сегодня с Индирой, представляла, какого тебе будет стать отцом. Ты был бы отличным папой. И я ревную, потому что наследников тебе подарит какая-то чужая женщина, а не я.       Рам отстранился, позволил ей стянуть с левого глаза повязку, и коснулся губами ее колена, зажмурившись от нахлынувших эмоций. Деви была первой мыслью, с которой он просыпался, и последней, с которой засыпал. Занимала голову с утра до вечера, перенося его в дом за городом, в эту английскую крепость, куда ему не было входа. И знать, что ее сердце принадлежит ему, было единственным его утешением все эти годы.       — Не будет у меня ни детей, ни другой жены, кроме тебя, моя цветочная госпожа, — прошептал Рам в перерыве между поцелуями. — Ни Сарасвати, ни какой-либо другой. Пускай ее заберет Тхакур, мне плевать.       — Но ты…       — Одно твое слово, Дивия, и завтра тебя в Калькутте не будет.       — Это грозит войной, — завертела она головой, стараясь сосредоточиться на разговоре, пока его губы поднимались выше, а руки освобождали ее от ткани сари. — Ты обречешь на гибель всю дюжину, все эти невинные жизни.       — Такие уж и невинные? — фыркнул Рам, за что получил едва заметный пинок девичьей пяткой по пояснице. Это только сильнее распалило его.       — Да, Дубей. Я не позволю. Я твоя госпожа и мое слово для тебя закон, ведь так?       «Ты женщина, которую я люблю, и я развяжу сотни войн, если ты того пожелаешь». Но он промолчал. Он кровожаден и мстителен, как и все в его семье, но Дивия была самой чистой и невинной душой, не терпящей никакого насилия. Ни в повседневной жизни, ни в постели. Она была нежна и страстна, и ему стоило огромных усилий сдерживать себя рядом с ней.       — Так, мама́-рати, все так. Но я тверд в своих намерениях.       Девия собрала некогда роскошное сари в кучу и бросила ему за спину. Теперь она не пахла англичанином. Она будет пахнуть им.       — Да ты везде тверд, не только в намерениях, — прыснула Деви, и Рам в отместку укусил ее за внутреннюю сторону бедер, тут же зацеловав место укуса.       — Какие грязные слова, маленькая госпожа Шарма.       — Помолчи, болтливый господин Дубей.       Рам хрипло рассмеялся. Нет, ничуть она не изменилась. Повзрослела, вышла замуж, но осталась прежней маленькой Дивией, которую он хотел отгородить от жестокости их мира.       Только вот получалось как-то плохо.       Он протянул руку и надавил ей на живот, молча приказывая лечь на спину, другой рукой стягивая шелковистую нижнюю юбку с идеально округлых бедер. Комната наполнилась тяжелым дыханием, звуками поцелуев и нетерпеливыми всхлипами. Все еще стоя на коленях, Рам развел ее ноги в стороны, и Дивия не знала, что сексуальнее — смотреть на наследника влиятельнейшей из семей Индии, стоявшего перед ней на коленях, как перед богиней, его руки, дразнившие и распалявшие ее, или на макушку волос, опускающихся от пупка ниже, зная, что последует за этими поцелуями.       — Ты гребаное совершенство, — прохрипел Рам.       — Что такое «греб…» — Деви ахнула, когда его язык коснулся ее, и на мгновение затихла.       В глубине его сознания раздался насмешливый голос, твердивший, что он подписывает им обоим смертный приговор. Но Рам давно смирился, что эта нахальная девчонка, дерзкая и раздражающе умная, гордо отстаивающая свое мнение, глядя снизу вверх на любого, кто посягал на ее свободу, станет его погибелью. Он пойдет за ней на край света и за край.       Деви тревожилась, что не может обещать ему того же, волновалась, что ее недоступность может стать помехой их отношениям в будущем, но не даром Дубеи выбрали себе бенгальского тигра тотемным животным. Деви была свободолюбивым соколом, которого трудно приручить, Рам — хищником, охранявшим ее, готовым напасть на любого, кто осмелится приблизиться к ней. Его не волновало, что она не может стать его по-настоящему, что часть ее тела будет в руках де Клера, но она отдала ему свое сердце в первый их раз, в особняке Шарма, когда после обручения Рам приехал проведать ее.       Он обнимал и утешал ее, сцеловывал горькие слезы, умоляя ее выйти за него, сбежать с ним от проклятого лорда, забыть о дюжине и долге. Деви решительно отказалась. Теперь он знал, что стоило настаивать или ползти на коленях к брату и умолять отменить договор. Тогда ей не пришлось бы травить себя этим браком.       Тогда Дивия первой поцеловала его, первая умоляла подарить ему то, что она не примет от лорда. Остаться с ней этой ночью, рискуя репутацией и будущей свадьбой, лишь бы не оставаться наедине с удушающим страхом перед неопределенным будущим.       Она прочно засела в его мыслях и сердце. А он безвозвратно отдал ей свое.       Деви громко застонала, прерывая поток его мыслей, и он чувствовал на языке вкус ее освобождения. Рам отстранился и, прежде чем его маленькая госпожа разразилась потоком негодования от того, что он не дал ей закончить, забрался на кровать, сбрасывая с себя льняную рубашку и штаны. Грудь тяжело поднималась и опускалась.       — Ты пьешь то, что дает тебе Сара? — низким голосом спросил он.       Деви удобно улеглась на подушки, совершенно растрепанная и потерянная, приходя в себя от несостоявшегося оргазма. Кое-как кивнула и потянулась к Раму, обнимая за плечи.       Махакали, ее запах сводил его с ума.       Рам целовал ее живот, поднимаясь вверх по ее телу, пока их лица не совпали. Его глаза были завораживающими. Чистый, ледяной блюз. Спокойная вода над блестящими айсбергами. Как всегда, когда дело касалось этого человека, любые стены, которые Деви воздвигала вокруг себя ради защиты, падали с громким гулом.       — Я не был ни с одной женщиной, кроме тебя, — едва слышно прошептал Рам, не силах оторваться от ее глаз.       Конечно, она была в этом уверена. Мыслей, что он может изменить ей, никогда не возникало. Что иронично — она спала с Кристианом, как бы противно ей от этого ни было, как бы старательно не выплевывала его поцелуи и не соскребывала мочалкой в ванной прикосновения, она чувствовала, будто изменяет именно Раму, а не законному супругу. Что-то в ее голове сломалось и не подлежало починке.       — Я знаю, — тихо сказала Деви в ответ.       — Не только эти два года. Помнишь пикник Тхакуров на Рамнавами?       Снова кивок. Тридцатого марта, за месяц до возвращения в ее жизнь Кристиана де Клера, они посетили резиденцию Эрита, белого тигра, как его прозвали среди своих, по случаю фестиваля. Был настоящий праздник, Деви наслаждалась вечером, танцами, потрясающе вкусной едой. И Рамом. Он впервые тогда с ней танцевал, и не один раз, не два. Он сам тогда не понимал, что на него нашло, откуда взялось столько сил терпеть людское общество, но видеть искренне удивление и сияющую улыбку Дивии стоило того.       Она уставилась на него, ошарашенно моргая.       — Ты шутишь?       Такой пустяк, казалось бы, но он был верен ей задолго до того, как они впервые сблизились, до того как он чуть не поцеловал ее в своей комнате.       — Нет, маленькая госпожа.       Рам не улыбался. Смотрел серьезно, от чего у нее в груди что-то тоскливо заныло.       Деви прижалась к его губам, скользнув внутрь языком, и этот поцелуй стал приглашением. Рам медленно вошел в нее, давая ее телу привыкнуть, сжимая шелковые простыни в кулак над ее головой, другой рукой завел лодыжки за спину выше поясницы, пристально смотря ей в глаза. Деви никогда не занималась с ним любовью с обручальным кольцом на пальце, он — в повязке. Хотел видеть ее такой, какой сотворили боги. Видеть ее всю. Сияющую в божественном свете, с энергией Шакти, пульсирующей по венам, с горящими глазами цвета индийского лунного камня, такой, какой ее не видел ни один человек на планете.       Деви смотрела на него с благоговением, отзываясь на каждую ласку, каждый поцелуй. Все, что они делали, казалось монументальным. Таким правильным. Она обвила руками его шею, пока он наполнял ее до краев. Двигала бедрами вперед каждый раз, когда Рам толкался в нее, встречая его посередине. Долгожданная кульминация щекотала ее внутри.       — Дивия. — Лоб Рама упал ей на грудь, когда ускорился; горячее дыхание обжигало чувствительную кожу. — Пожалуйста, скажи мне, что ты близко, потому что я сейчас кончу.       Он говорил, но она не понимала, обвила ногами его талию, выгибалась, прося о большем. Рам обхватил губами ее сосок, и Деви вскрикнула.       — Я умру с твоим именем на губах, Дивия, — простонал он, тяжело сглотнув. Его движения стали почти не контролируемыми.       — Рам… Махакали, Рам, я сейчас…       Распаленная до предела его ласками, это было все, что ей нужно было, чтобы развалиться в его объятиях. В ту минуту, когда он почувствовал, как Деви сжимается, Рам грубо поцеловал ее, вытянув маленькие руки к изголовью кровати, месте, переплетая пальцы, удерживая ее на месте.       Ее стон заглушали его губы, и он в миг отстранился, опустил пальцы вниз, к пульсирующей точке, мягко потирая подушечками пальцев, и Деви с криком выгнулась.       — Посмотри на меня. — Грубый шепот его команды послал еще один поток жидкого огня через нее.       Она отдала ему себя задолго до того, как вышла замуж, Темная Мать им свидетельница.       Деви выгнула спину, не разрывая зрительного контакта. Весь мир сузился до этих зеленых глаз, проколотого носа, свисающей вниз серьги, приоткрытых в удовольствии губ. Рам несколько раз лихорадочно толкнулся в нее и кончил, с громким стоном уткнувшись лицом ей в шею.       Деви дрожала, пот каплями стекал по лбу, ключице, грудям, такое же потное горячее тело прижималось к ней. Закрыв глаза, Рам потянулся, и она, невесть откуда найдя в себе силы, перевернула их, оказавшись на его груди.       — Я люблю тебя, мамá-рати, — произнес Рам так тихо, что Дивия скорее читала по губам, чем слышала его слова. Может, не было сил, а может, боялся, что стены услышат. Признания были сокровеннее и интимнее того, что они только что сделали.       — Я тоже люблю тебя. — Она поцеловала его, прижавшись всем телом, как маленькая мартышка. — И все-таки я соблазнила тебя тогда, в Гималаях, правда ведь?       Он прыснул, в груди зарокотал низкий смех.       — Конечно. Твое красноречие сразило меня наповал, маленькая госпожа.       Рассмеявшиись, Дивия подняла голову. Красивый. Наверное, самый завидный жених из всей дюжины. Но она знала, что он принадлежал только ей. Пройдет немного времени, и она будет принадлежать ему по-настоящему.