***
— Вы только поглядите, какая сегодня чудесная погода! Даже солнце снова вышло из-за туч! Будто специально для нас! — восторженно лепетала Канаэ, пока дружно выводила за собой группу для прогулки со двора, крепко держа Канао за руку, — И как прекрасно, что вы все согласились пойти со мной! — закончила она, оборачиваясь ко всем с широкой улыбкой на лице. К слову, к наступлению полудня, когда и была запланирована прогулка, снова ударил морозец, и оттого все стояли с покрасневшими румяными лицами. Даже Шинадзугава был румян, что для него несвойственно, или Канаэ просто ни разу не видела его покрасневшего от холода лица… И в целом, если всех остальных погода не особо волновала, то Шинобу явно успела замёрзнуть ещё перед тем, как выйти из поместья, не переставая бурчать. — Будто у меня был выбор! — недовольно выкрикивала она из самого конца толпы в ответ на приторно радостные слова сестры, — Даже если бы я отказала, ты бы всё равно меня заставила… И пока Санеми тихо посмеивался над недовольством младшей Кочо, представляя подобную ситуацию и на своей шкуре, Канаэ делала вид, что не слышала привычных для её пылкого нрава возмущений. — Лучше улыбнись, Шинобу! Улыбка всегда тебе к лицу! — с нежностью выкрикивала старшая обычным для неё тоном, какой был с ней всегда, когда она была счастлива. И Шинобу, уж было, хотела чем-то громко ей возразить, но тут же отбросила эту мысль, когда поняла, что слишком смущена. И Канаэ, заметив это, снова по-доброму улыбнулась. Её сестра как была прежней, так таковой и остаётся — маленькой девочкой с вспыльчивым ярким характером. — А что там с остальными?.. — вдруг решил сменить тему Санеми, когда осознал, что некоторых девочек в их группе не хватало… быть точнее, мужчина не досчитался четырёх, — Они пойдут?.. И между тем, пока они медленными шагами отходили всё дальше и дальше от территории поместья по заснеженной хрустящей дорожке, Канаэ вопросительно глядела на Шинадзугаву, совершенно его не понимая… — Вы это о ком, господин Шинадзугава?.. — Ну как о ком… — тот задумчиво пожал плечами, на мгновение ощутив себя глупым, — Об Аой и ещё трёх девчушках. Разве они не пойдут с нами? И прежде чем Канаэ успела ему ответить, в разговор снова вступилась по-прежнему плетущаяся позади всех Шинобу, которая, казалось, оттого и злилась, что мёрзла и не могла всех обогнать… особенно противного для неё Санеми. — Не пойдут, — твёрдо заявила она с надутым от холода румяным лицом, и после чего потёрла раскрасневшийся нос рукой, — Аой осталась следить за поместьем, а Суми, Нахо и Киё ей помогают… Сказали, что не оставят его без присмотра, иначе начнётся переполох… Санеми же в ответ на это кивнул, боясь ещё больше раззадорить и без того ворчливую Шинобу, которая, по секрету от неё самой, всегда чем-то напоминала ему миниатюрных собак, каких богатые вельможи часто любят держать в своих домах — такая же маленькая и злая, только, к несчастью, в человеческом теле… И удивительно, что старшая Кочо поддерживала его шутку. — Да, Шинобу права! — Канаэ не осталась в стороне и тут же подхватила мысль, — Я очень хотела, чтобы они тоже пошли… да и больных у нас сейчас не так много. Тем более что отлучились бы мы всего на пару часов! Эти слова с её стороны звучали необычайно легко и ясно, в то время как Санеми и Шинобу теперь были далеки от чувств Канаэ… Что первый, что вторая совсем не горели желанием провести на злосчастной прогулке чуть больше часа, и потому сразу помрачнели, когда поняли, что теперь так легко не отделаются… Младшая Кочо продолжала хмуриться и молчала, задрав нос, а вот Санеми же решился кое-что узнать и подошёл ближе к старшей Кочо, словно намеревался спросить что-то личное… — Слушай, Канаэ… — неспеша начал он, дожидаясь, пока та обратит на него внимание после нескончаемых забот о Канао, — Что ты имеешь ввиду под «парой часов»?.. И хоть по его лицу не скажешь, но в глубине души Шинадзугава совсем не ожидал ничего хорошего. Её ответ не заставил долго ждать: — Думаю, трёх часов нам более чем хватит! — всё в той же радостной манере, с ангельской улыбкой на лице продолжала она, а после повернулась к Санеми, не менее задорно добавив: — А вы что думаете, господин Шинадзугава? Если хотите, можем провести ещё больше времени все вместе! Если сказать, что внутри Шинадзугавы всё снова обрывалось — то лучше уж ничего не говорить. От осознания того, что бессмысленные гуляния по улице могут затянуться аж на три часа его лицо искажала нервная улыбка вкупе с дёргающимся глазом… и только потому он решил ничего не отвечать, сделав вид, что попросту не услышал её слов… И хорошо, если их по-настоящему не услышала Шинобу, которая бы точно не простила сестре такое наказание… И как прекрасно, что одной лишь Канао всё было безразлично. — Ну так что, господин Шинадзугава, вы за? — неугомонная Канаэ так и продолжала заваливать его вопросами, что действовало Санеми на нервы, а после зачем-то повернулась к сестре с вопросом: — А ты, Шинобу? Тогда отвлечённая сестра, до этого скучающе наблюдающая за заснеженными деревьями с недоумением взглянула на старшую, переспросив: — Ты это о чём? — у бедной и без того уставшей девушки было чувство, словно она отстала от реальности, и всё потому что плелась за их широкими спинами, как маленькая тень, — За что я за?.. — За то, чтобы как можно больше времени провести за прогулкой, конечно же! — тут же восторженно воскликнула Канаэ так, будто уже заранее знала, что и ответ Шинобу будет соответствующим… но прогадала. Вместо того, чтобы радоваться, хмурая Шинобу ещё больше насупилась и, от недовольства скрестив руки на груди, выдала своё коронное: — Разумеется нет! Как я могу быть за?!.. -казалось, от её громких криков всё её некогда пусть и злое, но милое личико снова раскраснелось и вздулось, как красный шарик, — Если к концу прогулки я замёрзну насмерть — пеняй на себя, Канаэ! Однако та уже не придавала никакого значения её словам, продолжая всё так же уверенно идти с Канао за ручку вперёд, попутно напевая какую-то мелодию из головы себе под нос. Канаэ слишком хорошо знала Шинобу и понимала, что всё недовольство как рукой снимет, стоит только втянуться в это зимнее чудо. И Санеми, наблюдающий за ними со стороны, мог только позавидовать спокойствию Канаэ, а также предпочитал лишний раз не думать о том, как она же постепенно сведёт его в могилу со своими гулянками… Вместо этого мужчина с интересом приглядывался к Канао, глаза которой сразу же показались ему безжизненными и грустными… Лицо девочки, как и всегда, было бледно и безэмоционально, а взгляд ровен и прям. Она вроде и глядела вперёд, но в то же время словно не видела перед собой ничего, лишь послушно идя туда, куда её вели и даже не обращала внимание на Санеми. — О чём-то задумались? — между делом решила спросить Канаэ, неосознанно вырвав мужчину из потока своих мыслей, в который тот успел так быстро погрузиться и оттого не сразу понял, что обращались к нему, — Господин Шинадзугава-а! Эй, ау! — Кочо даже пришлось разок ткнуть его в плечо, — Вы что, уснули? Тогда Санеми словно передёрнуло, и он тотчас оживился, причём настолько, что теперь был похож на взъерошенного воробья с не менее ошарашенным взглядом, будто только что появился на свет. — Чего?.. — мужчина выглядел так, словно свалился с луны, не иначе… — Я отвлёкся… Канаэ же над ним посмеялась: — Оно и видно! Прогулка на свежем воздухе навевает разные полезные мысли! — Возможно… — с долей своего внутреннего скептика ответил Санеми, пожав плечами, — У тебя тоже полезные мысли? — Конечно да! — тут же восторженно подтвердила она так, словно считала это собственным достижением. Её лицо даже приобрело гордый вид, — А у вас не так? — Так. — Ах, вот оно что! — порой многословность Санеми вкупе с его эмоциональностью её поражали… да он сама невозмутимость! — Это похвально! Надеюсь, что когда-нибудь вы поделитесь со мной хоть одной своей полезной мыслью. Теперь же Кочо глядела на него хитрым взглядом, словно знала, что подобные слова ему не понравятся. Однако Санеми не хмурился, как это обычно бывало, даже наоборот, подхватывал её мысли, медленно шагая вперёд: — Поделюсь, — продолжал он со спокойным видом, — Куда ты вообще нас тащишь, а, Канаэ? — однако теперь его некогда невозмутимое лицо исказила гримаса непонимания. Все трое, включая Канао, Шинобу и Санеми попросту плелись за старшей Кочо, как за праведницей, — Только не говори мне, что собираешься… Но девушка прервала его прежде, чем ещё недавно спокойный Санеми всё же успеет пожаловаться, прислонив длинный пальчик к его губам: — Не опережайте события! — по-доброму осадила его Кочо, — Ваши неокрепшие ноги не устанут, не волнуйтесь. Совсем скоро мы дойдём до небольшого склона, с которого можно скатиться или поиграть в снежки! Я заметила это место ранним утром, когда возвращалась с задания. Канаэ рассказывала о своей случайной находке так воодушевлённо, что даже заинтересовала тихую Канао, которая впервые за долгое время подняла свои глаза на неё, и, казалось, внимательно слушала. Не менее внимательно слушал и Санеми, и только лишь одной Шинобу по-прежнему не было до этого дела. Та, как и прежде, витала в собственных мыслях, и если вдруг вспоминала, что была зла, то параллельно пыхтела. — Просто склон? — быстро переспросил Санеми так, словно ожидал чего-то ещё… — Да, просто склон с полянкой рядом! Но уж очень красивый! — Канаэ не переставала восторгаться, и когда это делала, то вся сияла изнутри. Должно быть, то место и вправду очень хорошо… впрочем, Кочо на всё так реагирует. И теперь, когда та закончила, мужчина отчего-то снова задумался… Для него было странно, что Канаэ выбрала для их прогулки какую-то горку вместо того, чтобы потащить их в близлежащий город… И с одной стороны он был этому рад, но с другой… неужели Кочо хочет заставить его играть в снежки?! — Я уж думал, снова в эту дырень потащишь, как и всегда… — скучающим голосом пробормотал Санеми после недолгого молчания, взвесив всё в своей голове, а после спрятал руки в рукава своего длинного бело-серого хаори, какое тот любил носить в свободное от охоты время. — Вы о нашем городке? — только грозный Шинадзугава мог назвать это милейшее тихое место дырой, однако Канаэ считала иначе, — Чудное местечко, но прогулка на природе намного полезнее. Вот увидите, после пары часов на свежем воздухе ваш организм будет переполнен силой и обязательно скажет вам «спасибо»! — В письменной форме, пожалуйста… — невозмутимый Шинадзугава делал вид, словно ничто его не раздражало и хитро отводил глаза в сторону, глядя то на облака, то вперёд — куда угодно, но только не на Канаэ, которая будто гадала, всерьёз он или нет. Тогда девушка вздохнула, опустив плечи, а после с упрёком взглянула на своего спутника: — Снова шутки шутите, а я серьёзно, господин Шинадзугава! — ей так и хотелось легонько пихнуть его в плечо, преподать урок, но она воздержалась, — Вот увидите: когда по возвращению в поместье ваше тело окрепнет, то вы вспомните мои слова! Мужчина же снова над ней посмеивался. Точнее, над её строгостью, сквозь которую всё равно прослеживалась характерная для Канаэ мягкость. Санеми знал — она не умеет строжиться, даже если очень старается, а после ловким движением приобнял её со словами: — Непременно, — а затем вновь засмеялся, улыбаясь немного странной, но зато искренней улыбкой, какой могла улыбаться только его душа. Тогда и Канаэ заметно смягчилась, расслабив брови и остальные некогда напряжённые от его хватки мышцы. Рядом с ним ей было хорошо так, как ни с кем другим, даже с добрейшим Масачикой… Что-то цепляло её в этом местами грубом, даже диком искалеченном человеке, ведь за каждым его шрамом, за каждой пролитой каплей крови скрывалась настоящая доброта… Затем снова повисла тишина, нежная и умиротворённая. Теперь мужчина шёл бок-о-бок рядом с Канаэ и Канао, больше от них не отходя. И Шинобу, которой, видимо, надоело плестись позади прибавила шагу и теперь шагала в одну шеренгу вместе с остальными, постоянно отводя глаза от по глупости влюблённой старшей сестры. В какой-то степени ей было даже ревностно, ведь до появления в их жизни противного Шинадзугавы Канаэ всегда была с ней… а после стала проводить своё время ещё с кем-то извне. Но Шинобу уже давно не ребёнок, и оттого со смирением принимала свою участь. Однако когда старшая была счастлива, когда искренне смеялась с его не очень-то и смешных шуток и улыбалась, то радостно становилось и младшей.***
Время шло, путь постепенно продолжался. И то ли минуты так долго тянулись, то ли они и вправду прошли далеко не одну версту, словно отправлялись на настоящую миссию… И хоть на усталость никто не жаловался, Канаэ не переставала обо всех беспокоиться: о Санеми из-за его раны, пришедшейся как раз на ноги, о Шинобу из-за её изначального нежелания куда-либо идти и о Канао из-за её и без того шаткого здоровья. Девочка была ещё слишком худа и слаба, чтобы выдерживать такие длинные пути… — Канао… — с нежностью обращалась она к ней, ласково дёргая ту за ручку. Со стороны Канаэ походила на мать, обращающуюся к своему дитя, и Санеми уже в который раз в этом убеждался, — Канао, милая, ты не устала? Но в ответ слышалась лишь тишина… Девочка не делала ничего более, кроме как поднимала на ту свои большие бездонные глаза и пустым взглядом смотрела, будто и сама не понимала, устала ли… Санеми тоже заинтересовался, мельком выглядывая из-за плеча старшей Кочо… Для него эта девчушка была сравни с тростинкой, не иначе. Сколько бы сестры её не кормили, веса та почти не набирала… странное дитя. — Канао?.. — Она не ответ, сама же знаешь, — вдруг произнесла Шинобу, удручённо пожимая плечами, — Бессмысленно что-то у неё спрашивать… Казалось, та совсем не возлагала никаких надежд на девочку и говорила: «Если Канао так и не научится «говорить заново» — не сможет и дня прожить без чьей-либо помощи, ведь никому не удастся её понять…» — поэтому Шинобу и не тратила на это своего времени в отличие от Канаэ, которую сильно расстраивали высказывания сестры. Тогда старшая на мгновение взглянула на Шинобу с упрёком. Так же, как и на Санеми этим утром. Её глаза так и говорили: «Замолчи, перестань», но вскоре что-то в них блеснуло, и недовольство сменилось на небольшую грусть. — Не надо, Шинобу… — в следующее мгновение странно сорвалось с её уст, как просьба, в ответ на которую младшая лишь скучающе фыркнула. Канаэ никогда не снимет с себя розовых очков, и оттого Шинобу уже давно оставила все попытки переубедить сестру, которая вновь, как по накатанной, склонялась к Канао и, нежно поглаживая её то по плечам, то по голове, проговаривала: — Всё не так уж и плохо! А если и плохо, то мы это исправим. Шинобу это злило. Теперь она смотрела на свою сестру, как на самого глупого человека в мире с донельзя скверным лицом и оттого даже пару раз чуть не споткнулась, запутавшись в собственных ногах, отчего старшая Кочо лишь ласково бормотала: — Смотри под ноги, милая! А затем вновь пробовала безрезультатно разговорить Канао, словно в этом была хоть доля смысла… Девочка молчала и пустым взглядом глядела на дорогу перед собой, будто и вовсе не замечала никого вокруг, отчего казалось, что та гуляет в одиночку. — Ноги не замёрзли? А шея? — тем временем, Кочо не прерывалась ни на секунду. Что-то изнутри ей словно говорило: «Должна же она ответить хоть на один вопрос!», и потому Канаэ покорно слушалась, — А руки как? В груди не холодно? И хоть эти слова были полны настоящей искренней заботы, Санеми так и не покидало чувство, что Канаэ возомнила себя мамочкой… впрочем, таких же мыслей придерживалась и Шинобу, у которой от подобной ласки все внутренности словно выворачивались наизнанку. — Да не холодно ей, не холодно! — тогда ядовито буркнул Санеми с широко раскрытыми глазами. По одному лишь лицу мужчины было видно: эта опера ему наскучила… — Видишь, шагает вперёд и не дрожит, а ты уже вся извелась по таким-то пустякам. Даже обо мне так не беспокоишься… Канаэ же ответила ему со вздохом: — Вы же давно не ребёнок, господин Шинадзугава, — было неясно, упрёк это или нечто другое… по крайней мере, Санеми так и не смог разобрать, а Шинобу в их разговоры больше не вслушивалась, — А она даже сказать ничего не может… как я пойму, что у неё всё хорошо? Тогда девушка удручённо посмотрела на своего спутника из-под полуприкрытых глаз, ожидая от него любого, даже самого глупого ответа, но вместо этого увидела нечто, заставившее её тотчас раскрыть рот в безудержном удивлении… Она и моргнуть не успела, как Санеми резко подхватил девочку и мгновенно усадил себе на шею, а после с невозмутимым видом, словно ничего не случилось, продолжил идти, как и прежде. Изумления на глазах сестёр теперь не унять… да и чего уж там, даже на лице Канао возникло нечто особенное вместо привычной ей серости — девочка явно была испугана, быстро хлопала глазами и часто дышала, глядя на землю с такой большой для неё высоты. — Господин Шинадзугава, вы… — Канаэ словно потеряла дар речи, замедлила некогда быстрый шаг и даже боялась к нему прикасаться… На её глазах некогда холодный и суровый мужчина, не воспринимающий ни Канао, ни других маленьких детей вдруг так ловко подхватил её, прямо как пушинку, словно хотел заслужить доверие этой одинокой девочки… И что-то в тот момент растаяло в сердце девушки, отчего та едва могла сдерживать горячие слёзы. — Ну чего? — поначалу Санеми делал вид, что не понимал её, а после отмахнулся, покрепче ухватив свисающие с его плеч худенькие ножки: — Зато теперь она не устанет идти. Можешь больше не беспокоиться. И хоть эти слова звучали для него в привычной манере — такой же сухой и кроткой, Канаэ явно слышала в них нечто большее, чем просто желание угодить ей… Нет, Шинадзугава никогда не перестанет её удивлять, в очередной раз доказывая, что даже его израненная душа способна искренне полюбить… — А обо мне кто побеспокоится? Вдруг я тоже устала идти? — но вдруг послышалось недовольное, отчасти ребяческое бурчание Шинобу. Казалось, девушка снова чем-то была недовольна, и на этот раз точно не из-за уставших ног и любого другого пустяка… И тогда Канаэ медленно повернулась к ней и с глазами, полными любви и счастья и одним движением приблизилась к ней, произнося: — Если так, могу понести тебя на спине! — затем отчего-то засмеялась с краснеющими от мороза щеками, нежно беря её за ручку, — Поверь, ты легче любого пёрышка! — но вдруг на носик Шинобу упала маленькая снежинка, а следом тут же растаяла, что показалось Канаэ безумно милым, навеяв приятные воспоминания о детстве, — Даже легче любой снежинки! Поначалу младшая сильно смущалась. То ли осознавала, что предложила глупость, не ожидая, что кто-то к ней серьёзно отнесётся, то ли попросту стеснялась кататься на спине старшей сестры… Тогда Канаэ любяще похлопала Шинобу по спине, словно приводя в чувства, а после легонько присела перед ней со словами: — Залезай скорее! Ты же не хочешь, чтобы мы отстали от Шинадзугавы! В ответ на что Шинобу лишь громко выдохнула, не сдерживая наконец-то расцветшей на её личике улыбке, которая всегда так ей шла, а затем быстро забралась на спину Канаэ, чтобы уже в следующее мгновение хвататься за сестру изо всех сил, пока та, звонко смеясь, неслась вперёд за опередившим их Санеми…