Торжество

Через неделю, уже перед самым началом настоящих съёмок, у Гермионы стали сдавать нервы. Ночевать у себя в спальне она больше не могла из опасения, что МакГонагал поднимет её среди ночи с требованием перевоплотиться в Жанну Д'Арк и взойти на костёр. Чтобы избежать эксцессов, пусть и мнимых, Гермиона спешно перебралась куда подальше — в слизеринские подземелья, к Снейпу. От её присутствия на территории условного противника естественный ход событий никаких изменений не претерпел. Ночью в личных покоях Снейпа творилось то же самое, что и всегда: кровать самопроизвольно двигалась с места на место, из вентиляционного отверстия тянуло жареной бараниной с чесноком и тухляком, а стена, примыкавшая к студенческим спальням, мелко вибрировала — студенты слушали запрещённую группу «Маглодрама и кусачки». Сам Снейп уже которые сутки не спал, вместо этого отпаивая профессора Люпина антиоборотным зельем. В антиоборотные свойства Гермиона не верила, потому что в первую же ночь её тревожный сон был прерван звуками голосов, которые раздавались не из-за стены, но из гостиной: Снейп и Люпин о чём-то спорили (Снейп говорил, а Люпин рычал и взлаивал), потом начали греметь стеклянной тарой, а ещё спустя какое-то время нечленораздельно запели на два голоса. Через минуту к ним присоединился третий голос — включилась страдающая бессонницей и несварением бабуля Перкинс. Заснуть Гермионе больше не удалось. Снейп пришёл под утро, но не лёг, а что-то достал из-под кровати, после чего она перестала двигаться и затихла. Гермиона сделала вид, что глубоко спит. Снейп унёс добычу в гостиную, и скоро оттуда снова послышались бутылочный звон и монотонная болтовня — на одной ноте с подвываниями. На вторую ночь повторилось то же самое. Ненавязчивый вопрос о том, когда он отдыхает, Снейп попытался проигнорировать, но в конце концов сознался, что обычно спит на лекциях по зельеварению, которые проводит у Когтеврана, — когтевранцы, о каком бы курсе речь ни шла, настолько собранные и грамотные студенты, что можно не опасаться момента, когда они добавят в изучаемые зелья очередной ингредиент. Ночевать за стеной, у Малфоя в спальне, было бесполезно: эпопее с «Маглодрамой и кусачками» пошёл уже второй месяц, но поскольку группа была на редкость плодовитая, слизеринцы не отслушали ещё и половины материала. ------ Закончилось всё так, как и следовало ожидать. На личном авто прибыл мистер Люциус Малфой, заглянул к Дамблдору на минуточку, освободился всего лишь через какой-то час, перекинулся словечком со Снейпом, потрепал по лохматой холке Люпина, отодрал за уши Драко, поругался с МакГонагал, перекурил с Хагридом в его кибитке, пообедал задаром в Большом зале и наконец добрался до Гермионы. — А насколько это безопасно? — спросила Гермиона с сомнением, разглядывая крошечный пузырёк, который мистер Малфой положил в её открытую ладонь. — Драко не наврал насчёт розовых пузырей? И вообще, я не хочу, чтобы к началу съёмок у меня случилась полнейшая апатия. Ведь я нормально не виделась с ним столько лет, не хотелось бы выглядеть ещё большей идиоткой, чем меня выставляет МакГонагал. — Можешь быть совершенно спокойна, — сказал Малфой-старший. — И, кстати, будешь. Только не превышай дозировку. Одна капля на литровый кувшин тыквенного сока. За один раз пить не больше стакана. В сутки не больше двух кувшинов. Принимать не дольше недели. — А если?.. — А если. Если дольше двух недель, глаза съедутся к переносице, замучаешься лечить. Если больше двух кувшинов в сутки, раздуешься как пончик. Если больше стакана за один раз, выпадут волосы на темечке. Больше капли на литровый кувшин — розовые пузыри, летаргия и обнуление банковского счёта. Последнее, кстати, не может объяснить вообще никто. Гермиона осторожно перекатила пузырёк на другой бок, чтобы рассмотреть маркировку. — Люциус, — произнесла она, не поднимая глаз, — вот вы везде бываете... А его вы видели? Ну, после того, как он восстановился? — Конечно, — сказал Малфой-старший. — А Риту Скитер видели? — И хотел бы не видеть, да где там. — А как вы думаете, у него с ней серьёзно? Мистер Малфой посмотрел на Гермиону сурово. — Ни у кого не может быть серьёзно с психопатами, — сказал он. — Но мой тебе отеческий совет — забудь ты его раз и навсегда... — Спасибо за зелье, — быстро ответила Гермиона, чтобы не дать ему развить эту мысль, и поспешила уйти. ------ Решающий день наконец-то настал. Его ждали с замирающим сердцем, а дождались с холодеющим желудком — участники событий настолько переволновались, что буквально каждый позабыл сделать что-то важное. Падма, к примеру, совершенно забыла, что по сценарию у неё должны быть длинные спутанные чёрные волосы, и накануне умудрилась посетить парикмахерскую в Хогсмите, где из неё сделали кучерявую блондинку. Полумна сомнамбулой шаталась по коридорам, замогильным голосом умоляя каждого встречного вернуть ей хрустальную туфельку. МакГонагал для профилактики несколько дней разгуливала по улице в облике кошки и умудрилась набраться блох, которых теперь никак не могла вывести всех до единой — какие-то две ещё бегали вдоль спины и грызлись, как собаки. Сама Гермиона, похоже, напортачила с ингредиентами зелья, которое дал мистер Малфой, но никак не могла сообразить, в каком именно месте ошиблась, потому что симптомы не походили на передозировку. На действие успокоительного они, впрочем, тоже не походили. Скорее Гермиона чувствовала себя так, будто выпила имбирное пиво с повышенным содержанием алкоголя — голова у неё была совершенно ясная, координация движений в норме, а вот тяга совершать дикие поступки просто зашкаливала. С самого раннего утра Гермиона уже была на ногах и получила некоторое представление о своём поведении и возможных его последствиях. Это её не только не остановило, но даже не насторожило. Хогвартс был полностью в её распоряжении, и Гермиона обошла его вдоль и поперёк. Для начала она заплела косы спящей Лаванде и приколдовала к ним такое количество куриных перьев из распоротой подушки, что на голове у Лаванды образовалось настоящее гнездо. Потом Гермиона, глазом не моргнув, двинулась в подсобные помещения кухни и под носом у эльфов стянула оттуда четыре готовых больших пирога с луком, которые умяла в одиночестве, спрятавшись в одном из потайных ходов. После «завтрака» она отправилась на территорию факультета Слизерин, пробралась в мужские спальни, благо знала пароль, и разбудила Малфоя страстными поцелуями. После Малфоя её понесло в теплицы, где она плакала и разговаривала с какими-то фиолетовыми саженцами почти до полудня. Там её нашёл Хагрид и отнёс обратно в замок. Всю дорогу Гермиона возилась с его шевелюрой, тыкая в неё волшебной палочкой, и обратно в свою кибитку великан возвращался уже обладателем такой длинной шелковистой косы, какой позавидовала бы сама Рапунцель. Правда, росла коса строго на затылке абсолютно лысой головы и была цвета драконьей слизи. ------ На полдень была назначена торжественная встреча высоких гостей. Вся школа до последнего студента высыпала на крыльцо и во двор. Собрались и те, кому предстояло участвовать в фотосессии, и те, кто помогал им готовиться, и те, кто желал хоть одним глазком взглянуть на знаменитого гостя, и те, кто просто не выполнил домашнее задание и теперь прогуливал, и те, кто не хотел остаться в стороне, пока другие развлекаются. Преподаватели держали транспаранты. Хагрид подправлял трибуну для выступлений и арку, через которую предстояло войти главному участнику торжества. Заколдованный каменный леопард Малфоя тихо сидел на самой верхушке арки, намертво приколдованный Флитвиком. Вокруг царила атмосфера праздника. Поскольку накануне МакГонагал решила, что представители каждого факультета должны произнести вступительное слово, Гермионе ещё и речь толкнуть предстояло. МакГонагал воспользовалась правом инициатора и объявила, что Гриффиндор произносит речь последним, а затем торжественно срывает полог, закрывающий арку, давая тем самым возможность гостю без препятствий ступить на землю Хогвартса. Срывать полог она хотела сама, но потом решила, что логичнее это будет сделать Гермионе, у которой таким образом обязанностей только прибавилось. Мероприятие началось в обстановке стресса и нетерпения, когда Хагрид кивком сообщил Дамблдору, что гости прибыли и стоят в положенном месте, ожидая своего часа. Первым перед собравшимися выступил директор лично. Он сообщил благоговейно взирающей на него толпе, что Хогвартс никогда не отказывается ни от своих достижений, ни от своих промахов, ни от своих блудных сынов, а также что африканские синекозявые лягушки — это вам не детский лепет. Почти никто ничего не понял, но все бурно зааплодировали. Затем наступила очередь факультета Пуффендуй. Пуффендуйцы ограничились монотонным перечислением достижений гостя и тоже сорвали натуральную овацию — в основном за то, что перечисление длилось почти десять минут, и все, кому это требовалось, успели перешнуровать ботинки, попудрить носики, приложиться к фляжкам и покурить. От Слизерина выступил Драко Малфой и заявил, что Слизерин всегда был готов огнём и мечом бороться за чистоту во всех смыслах этого слова. Правда от Малфоя так несло луком, что задержаться у микрофона ему никто не дал. С трибуны он спускался под свист, улюлюкание и пошлые шуточки своих согруппников — метод получения стойкого лукового амбре мужская половина Слизерина оценила по достоинству и выражать восхищение не стеснялась. Когтевран представляли сёстры Патил (Падма щеголяла в новенькой голубой чалме). Они хором прочли какое-то стихотворение на хинди, так что их поняли ещё меньше, чем Дамблдора, но аплодисментами наградили, а у Падмы кто-то даже попросил автограф. Настала очередь Гриффиндора. Гермиона подошла к микрофону, опираясь на свою магическую метлу, как на костыль. По рядам собравшихся прошёл лёгкий шепоток, но вслух никто вопросов не задавал. Чувствуя необыкновенную лёгкость верхней половины тела, Гермиона приблизилась к микрофону вплотную и произнесла: — Товарищи! Соратники! Настал час, которого мы все ждали много лет. Я так со второго курса жду. Наш блохастый декан профессор МакГонагал попросила меня сказать пару слов, и я их говорю. Мяу, друзья мои, мяу, мяу, мяу! Вот что хотела вам передать Мегера МакГонагал, трансфигуристка и анимаг. От себя же добавлю, что сегодня я вам представляю не только нашего общего дорогого гостя и заблудшего барана. Сегодня я в его прекрасном и бессмысленном лице представляю вам любовь всей своей жизни. Господа! Прошу любить и не жаловаться — это он!!! Тут Гермиона перехватила метлу двумя руками и крутанула её над головой. Метла засвистела и замкнула круг уже как сверкающий гриффиндорский меч. Гермиона развернулась лицом к арке и не опуская рук описала мечом в воздухе ещё одну дугу, теперь с большим радиусом охвата. Затрещала разрываемая от удара острого лезвия ткань, а вместе с ней и сколоченная из фанеры конструкция. Обломки, обрывки и зачарованный леопард полетели вниз. Вопль прокатился волной над рядами зрителей — все были уверены, что гости погребены под завалами. Собственно так оно и оказалось. Но почти сразу тряпичная куча заколыхалась и стала подниматься, содрогаясь и разбрызгивая во все стороны фанерные щепки. Сперва из-под тряпок показалась помятая Рита Скитер. Гермиона подошла и лёгким пинком закованной в серебристую броню ноги помогла Рите покинуть место действия, чтобы освободить дорогу молодым. И очень вовремя — второй и главный участник торжества уже пробивал себе путь наверх. Ловко орудуя мечом, Гермиона вспорола ткань защитного полога. — О, благодарю вас! Это чудесно, просто чудесно! Какая проникновенная речь! Я обязательно опишу её во всех мельчайших подробностях в очередном томе своей автобиографии! Держа перед собой фотоаппарат, из-под завалов на свет божий выбирался златокудрый демон Гилдерой Локхарт.